На всех столах лежали мертвые химеры, десятки мертвых химер. Кэроу рассеянно переводила взгляд с одного стола на другой. Здесь не было двух одинаковых трупов. Многие имели что-нибудь от человека, голову или торс, но не все. Обезьяна с львиной гривой; игуана, настолько громадная, что ее, скорее, можно было назвать драконом; обнаженная женщина с головой ягуара.
Бримстоун и Твига бродили среди них, прикасались, осматривали. Дольше всего они задержались около одного мужчины. Тоже обнаженного. Такого Кэроу и Зузана с самодовольными улыбками знатоков назвали бы "отличным экземпляром". Широкие плечи, узкие бедра, рифленый живот, четко выражены все мышцы, знакомые Кэроу по урокам рисования с живой натуры. Мощная грудь покрыта волосами чисто-белого цвета, волосы на голове, тоже белые, длинные и шелковистые, разметались по столу.
На крюке над его головой висела богато украшенная серебряная кадильница, из которой шел густой дым от ладана. Кадильница походила на те, что используют в католической мессе. Бримстоун положил руку на грудь человека. На лице его отразилась то ли любовь, то ли печаль - Кэроу не смогла разобрать. Когда он и Твига скрылись в дальнем конце нефа, она вышла из своего укрытия и приблизилась к столу.
Седые волосы казались нелепостью. Мужчина был молод, без единой морщинки. И красив. На мертвом, будто восковом лице застыла маска бесстрастия.
По сравнению с остальными химерами он обладал большим количеством человеческих признаков, хотя тоже был не совсем человеком. Примерно от середины бедер начинались покрытые белой шерстью волчьи ноги, с выгнутой назад нижней частью и черными когтями. Кисти рук, широкие, с шерстью на тыльной стороне, представляли собой лапы с человечьими пальцами и звериными когтями. Они словно специально лежали ладонями вверх.
В центре каждой ладони красовалась татуировка, такая же, как у Кэроу, - глаз.
Пораженная, она отшатнулась назад.
Значит, это нечто особенное. Нечто важное. Ключ к разгадке… Но что он означал? Она повернулась к другому столу, к существу с львиной гривой. Лапы обезьяньи, с черной кожей на ладонях, но все же она различила на них хамсы.
Кэроу перешла к следующему столу, потом еще к одному. Помечены даже гигантские ступни передних ног полуслона. У каждого из мертвых существ были такие же хамсы, как у нее. Мысли запрыгали в голове в ритме гулко бившегося сердца. Что происходит? Десятки химер, все мертвые и раздетые, без видимых следов ранений, лежат на каменных блоках в каком-то подземном соборе. С ними ее связывали хамсы, но в чем заключалась эта связь - она не могла вообразить.
Вновь подойдя к первому столу, она склонилась над человеком с белыми волосами. От кадильницы исходил ароматный дым, и Кэроу охватила тревога: а вдруг запах выдаст ее, когда она вернется в лавку?.. От мысли, что придется карабкаться вверх по нескончаемой лестнице, ей стало дурно. Раны пульсировали и болели. Кровь уже пропитала повязки, действие бальзама, наложенного Ясри, заканчивалось.
Но… это место. Трупы. Сбитая с толку, Кэроу не чувствовала в себе сил разрешить загадку. Хамсы седовласого юноши не давали покоя. Чтобы сравнить рисунки, она взяла его за руку.
Метки совпадали. В это самое мгновение в мозгу что-то щелкнуло. Однако предупреждение притупленного восприятия пришло слишком поздно.
Его рука… была теплой.
Не мертвой.
Он не мертвый!
Резкое движение - юноша вскочил и крутанулся на коленях. Рука, прежде неподвижная, схватила ее за горло, оторвала от земли и бросила на каменный стол. Головой о камень… У нее потемнело в глазах. Когда зрение вернулось, он стоял над ней - глаза ледяные, оскаленные клыки. Дышать она не могла: он все еще сдавливал ей горло. Она вцепилась в его руку, стараясь освободиться. Наконец ей удалось подогнуть колени и сбросить его.
Вдохнув, она попыталась крикнуть, но через мгновение он вновь оказался сверху, тяжелый и разъяренный, и она защищалась, как могла, отбивалась так, что в конце концов они упали со стола. Обнаженные конечности молотили сильно и беспорядочно, все попытки Кэроу вырваться ни к чему не приводили. Он сел ей на ноги и уставился на нее. На мгновение безумие словно исчезло из его глаз. Он перестал рычать и снова стал выглядеть почти человеком, красивым, но все же внушающим ужас и… растерянным.
Схватив ее запястья, он разжал ладони, увидел хамсы и вновь перевел взгляд на лицо. Осмотрел с головы до ног так, будто обнажен не он, а она. Затем издал низкий рык, заставивший ее содрогнуться.
- Кто ты?
У нее не было сил говорить. Сердце учащенно билось. Раны горели огнем. Да и ответа на этот вопрос она не знала.
- Кто ты?
Потянув за запястья, он швырнул ее на каменный стол и прыгнул сверху. По-звериному гибкие движения, острые зубы, вполне способные разорвать горло… Кэроу вдруг ясно представила, как ее попытка нарушить запрет закончится прямо здесь, в луже крови.
Она сделала решительный вдох.
И закричала.
18
Не сражайся с монстрами
- Девушка? - Изил покосился на Акиву. - Ты… говоришь о Кэроу?
Кэроу? Акива знал это слово. На языке врага оно означало "надежда". Выходит, у нее были не только хамсы, но и химерское имя.
- Кто она? - спросил Акива.
Старик, хоть и был явно напуган, все же взял себя в руки.
- Зачем тебе знать это, ангел?
- Задавать вопросы буду я! - вскипел Акива. - А ты отвечай.
Ему не терпелось двинуться в путь, на встречу с остальными, но загадка не давала покоя. Уйти, так и не разгадав ее, он не мог.
Полный желания быть полезным, Разгут выдал:
- На вкус она нектар и соль. Нектар, и соль, и яблоки. Пыльца и звезды. На вкус она как сказка. Лебедь белая в ночи. Сливки на языке лисицы. На вкус она - надежда.
Акива стоял с каменным лицом. Отвратительный доклад не на шутку его рассердил. Подождав, пока лепет Разгута иссякнет, он выдавил чуть слышным голосом:
- Я не спрашивал, какова она на вкус. Я спросил, кто она.
Пожав плечами, Изил махнул рукой, пытаясь изобразить безразличие.
- Просто девушка. Она хорошо рисует. Добра ко мне. Что еще ты хочешь знать?
Эта словоохотливость подсказала Акиве, что старик пытается защитить девушку. Благородно, но смешно. Времени на игры не осталось, и Акива решил применить более радикальные меры. Ухватив Изила за рубаху, а Разгута за один из торчащих костных отростков, он легко взмыл в небо, словно эти двое весили не больше пушинки.
Несколько взмахов крыльями, и внизу замерцали огни Марракеша. Изил, зажмурив глаза, истошно кричал, а Разгут хранил молчание. На его лице отразилась такая невыразимая тоска, что сердце Акивы пронзила жалость - больнее, чем деревянный обломок, которым ткнула в него Кэроу. Это его удивило. Многие годы он учился глушить в себе чувства и уже поверил, что жалость и сострадание уничтожены навсегда, но сегодня вдруг ощутил уколы и того и другого.
Как хищная птица, медленно спланировав по спирали, он опустил двоих на увенчанный куполом пик самого высокого в городе минарета. Они принялись яростно карабкаться вверх, чтобы найти опору, но безуспешно: бешено молотя руками и ногами по скользкой поверхности, они сползли к декоративному парапету, спасшему их от падения с высоты в несколько сотен футов на крышу мечети.
Лицо Изила посерело, дыхание сбилось. Когда Разгут переместился на спину старика, того качнуло к краю. В ужасе Изил приказал ему сидеть смирно и за что-нибудь зацепиться.
Акива стоял над ними. За его спиной лунный свет озарял кряжистый силуэт Атласских гор. Ветерок играл пламенными перьями крыльев, заставляя их плясать, а глаза горели неярким светом тлеющих углей.
- Значит, так. Хотите остаться в живых - рассказывайте! Кто эта девушка?
Изил взглянул вниз, и лицо его перекосило от ужаса.
- Она не имеет к тебе отношения, она невинна… - затараторил он.
- Невинна?! На ней хамсы, она перевозит зубы для старого колдуна. Она не кажется мне невинной.
- Ты не понимаешь. Она просто выполняет его поручения.
Нечто вроде прислуги - и все? Тогда откуда у нее хамсы?
- Почему именно она?
- Она приемная дочь Продавца желаний. Воспитывалась у него с младенчества.
Переварив информацию, Акива опустился на колени, чтобы лучше видеть лицо Изила.
- Откуда она взялась? - Он чувствовал, что ответ на этот вопрос очень важен.
- Я не знаю. Не знаю! В один прекрасный день она появилась, он баюкал ее на руках, и с тех пор она всегда была в лавке. Без всяких объяснений. Станет Бримстоун что-то объяснять - держи карман шире! Разве превратился бы я тогда в мула? - Он указал на Разгута и зашелся безумным смехом. - "Будь осторожнее в своих желаниях", - наказывал мне Бримстоун, но я не послушал.
Слезы брызнули из уголков старческих глаз, а он все смеялся и смеялся.
Акива замер. К сожалению, слова горбуна звучали правдоподобно. С какой стати Бримстоун станет докладывать что-то своим прихлебателям, особенно таким идиотам, как этот? Но если Изил не знал правды, на что оставалось надеяться Акиве? Старик был единственной зацепкой, времени и так уже потеряно много.
- Тогда скажи, где ее найти, - потребовал Акива. - Она была добра к тебе. Разумеется, ты знаешь, где она живет.
В глазах старика мелькнула тревога.
- Этого я рассказать не могу. Зато… зато… расскажу кое-что другое. Кое-какой секрет! О твоем племени. Спасибо Разгуту, о серафимах я знаю куда больше, чем о химерах.
Он торговался, все еще надеясь защитить Кэроу.
- По-твоему, ты можешь сообщить о моем племени нечто, чего не знаю я?
- Разгут рассказывал…
- Сказки Падшего. Ты хотя бы знаешь, почему его изгнали?
- Я-то знаю. А ты?
- История моего племени мне известна.
Изил захохотал. Одной щекой он прижимался к куполу минарета, и смех прозвучал сдавленно.
- Как книги плесенью, обрастает история мифами, - изрек он. - Может, лучше спросить очевидца?
Акива бросил равнодушный взгляд на Разгута, повторявшего вполголоса нескончаемый напев: "Забери меня, прошу, брат, забери меня домой. Я раскаялся, я достаточно наказан, возьми меня домой…"
- Мне нет нужды спрашивать.
- Неужели? Один человек однажды сказал: "В этой жизни нужны лишь невежественность да уверенность в себе - и успех обеспечен". Марк Твен. У него были роскошные усы. Большинство мудрецов носят усы.
Со стариком произошла какая-то перемена. Акива увидел, как оторвав голову от купола, он глянул вниз, за каменный выступ, на котором стоял. Безумие его уже не бросалось в глаза, если он вообще не притворялся душевнобольным. Эта попытка собрать остатки мужества не оставила Акиву равнодушным. Как и попытка уйти от ответа.
- Расслабься, старик, - бросил Акива. - Я пришел не для того, чтобы убивать людей.
- Тогда зачем? Даже химеры не преступают порог этого мира. Здесь не место для монстров…
- Для монстров? А я и не монстр.
- Да ладно. Разгут тоже так о себе не думает. Правда, монстр ты мой?
Он произнес это почти с любовью, и Разгут проворковал:
- Не монстр. Серафим, существо бездымного огня, выброшенное в другой век, в другой мир. - Он пожирал глазами Акиву. - Я такой же, как ты, брат. Такой же, как ты.
Сравнение Акиве не понравилось.
- С тобой у меня нет ничего общего, калека, - сказал он язвительным тоном, от которого Разгута передернуло.
Изил утешительно похлопал по руке, крепко ухватившейся за его шею.
- Ничего, ничего, - произнес он полным сострадания голосом. - Он просто не понимает. Монстры не ощущают себя таковыми. Помнишь историю, как дракон, пожиравший девушек, оглядывался, не понимая, что народ называет монстром его.
- Я знаю, кто такие монстры. - Тигриные глаза Акивы потемнели.
Как же хорошо он это знал! Смысл слова "жизнь" стерся благодаря войне с химерами. Они являлись в сотнях звериных обличий, и сколько бы ты ни убивал, их становилось все больше и больше.
- Один человек сказал: "Сражающийся с монстрами рискует сам стать монстром. Если долго всматриваться в бездну - бездна начнет всматриваться в тебя". Ницше. Выдающиеся усы.
- Просто скажи мне… - начал Акива, но Изил перебил его:
- Хоть раз ты спрашивал себя, монстры затевают войну или, наоборот, война порождает монстров? Я видел жизнь, ангел. В партизанских отрядах мальчиков заставляют убивать собственные семьи. Такие вещи вырывают душу, и из людей вырастают звери. Армии нужны звери, ведь так? Прирученные, выполняющие грязную работу. Хуже всего, что вырванную душу невозможно вернуть. Почти невозможно. - Он посмотрел на Акиву проницательным взглядом. - Однако шанс есть… если однажды ты сам решишь ее отыскать.
Акивой овладела ярость. С крыльев посыпались искры, разносимые ветром по крышам Марракеша.
- Зачем это мне? Там, откуда я пришел, душа нужна не больше, чем зубы мертвецу.
- Мне кажется, это говорит тот, кто все еще помнит, каково это - иметь душу.
Акива помнил. Воспоминания резали ножом, и ему не хотелось, чтобы они вернулись.
- Позаботься о собственной душе, а мою оставь в покое.
- Моя душа чиста. Я никого не убивал. А ты… ты только посмотри на свои руки.
Акива не попался на крючок, но пальцы рефлекторно сжались в кулаки: каждая полоса означала убитого врага, и таких полос на руках было неисчислимое множество.
- Сколько их? - спросил Изил. - Ты знаешь? Или потерял им счет?
Трясущийся безумец, подхваченный Акивой с мощеной булыжником площади, окончательно потерял страх. Изил присел, насколько позволил ему вцепившийся в спину Разгут, который бросал полные отчаяния взгляды то на человека-мула, то на Акиву. В нем еще не угасла надежда, что ангел прилетел спасти его.
Вообще-то, Акива знал, сколько убитых отмечено на его руках.
- Как насчет тебя? - бросил Акива. - Сколько зубов за все эти годы? Вряд ли ты считал.
- Зубы? Да, но я брал их исключительно у трупов!
- И продавал Бримстоуну. Знаешь, кто ты теперь? Соучастник!
- Соучастник? Это всего лишь зубы. Он делает из них бусы, я видел. Просто зубы на нитках.
- По-твоему, он делает бусы? Дурак! У тебя было все, чтобы понять, в чем смысл нашей войны, но ты слишком глуп. Говоришь, сраженье с монстрами делает монстром меня самого? Кто тогда ты, заключавший сделки с дьяволом?
Изил уставился на него с разинутым ртом, затем выдохнул, пораженный неожиданным открытием:
- Ты знаешь! Ты знаешь, что он делает с зубами!
- Да, я знаю, - с горечью выдохнул Акива.
- Расскажи…
Терпение Акивы лопнуло, и он скомандовал:
- Замолчи! Скажи лучше, где ее найти. Твоя жизнь для меня ничего не значит. Ясно?
Он слышал жестокость в собственном голосе и смотрел как бы со стороны на себя, угрожающего этим жалким, убогим существам. Что подумала бы Мадригал, если бы увидела его сейчас? Но она не могла его увидеть.
Мадригал умерла.
Старик прав. Он действительно монстр, но даже если и так, монстром он стал благодаря врагу. Это случилось не на войне - война оказалась не в силах сделать Акиву тем, кем он был. Виной тому одно деяние, одно отвратительное деяние, которое он не мог ни простить, ни забыть, и за которое поклялся расквитаться - разрушить царство.
- Думаешь, я не заставлю тебя заговорить? - прошипел он.
На что Изил улыбнулся и со словами: "Нет, ангел, не заставишь!" - бросился с минарета вместе с Разгутом и разбился о крышу мечети.
19
Не кто, а что
Крик Кэроу превращается в симфонию звуков, отзывающихся эхом и перекрывающих друг друга так, что огромное пространство под сводом словно ожило от ее голоса. Затем все стихло. От удара химеры она замолчала, сползла с каменного блока вниз, сбив крюк с висевшей на нем кадильницей, которая с лязгом упала на пол. Он прыгнул сверху. Его лицо было так близко, что казалось, он вот-вот разорвет ей зубами горло, но вдруг… кто-то отбросил его в сторону.
Бримстоун!
Никогда раньше Кэроу так не радовалась ему.
- Бримстоун… - произнесла она и запнулась. Радость как рукой сняло. Крокодильи глаза превратились в черные щелки - так было всегда, когда он злился. Но если Кэроу думала, что уже видела его сердитым, то на этот раз ей предстояло узреть настоящую ярость.
Он мгновенно справился с потрясением от встречи с ней, в то время как для Кэроу между двумя ударами сердца прошла целая вечность.
- Кэроу? - рявкнул он, при этом рот его растянулся в страшной гримасе. Учащенно дыша, он схватил ее когтистой лапой.
Из-за его спины раздался голос седовласого волка-химеры:
- Кто это?
- Никто! - прорычал Бримстоун.
"Пора бежать", - подумала Кэроу.
Но было слишком поздно.
Стремительным движением Бримстоун крепко схватил ее за руку как раз в том месте, где окрашенная кровью повязка закрывала резаную рану, полученную в сражении с ангелом. У Кэроу перехватило дыхание. Рывок - и ее лицо оказалось в нескольких дюймах от него. Ноги искали точку опоры, но тщетно. Она не могла пошевелиться - когти впились ей в руки. Оставалось лишь смотреть в глаза - такие чужие, такие звериные, какими она не видела их ни разу в жизни.
- Отдай ее мне, - взвыл человек-волк.
- Тебе нужен отдых, Тьяго. Я позабочусь о ней.
- Позаботишься? Как?
- Она больше нас не побеспокоит.
Краем глаза Кэроу увидела знакомую фигуру Твиги - длинную, согбенную шею на покатых плечах. На лице его застыла гримаса еще более жуткая, чем у Бримстоуна: потрясение и страх, словно он вот-вот станет свидетелем чего-то ужасного. Кэроу охватила паника.
- Постой, - выдохнула она, пытаясь вывернуться. - Постой, постой…
Но Бримстоун уже волок ее к лестнице. Не церемонясь, он прыжками устремился вверх, и она чувствовала себя куклой в руках ребенка, неодушевленным предметом, которым со всего маху бьют об углы и стены. Быстрее, чем можно было подумать, - если только она не теряла по пути сознание, - они оказались перед дверью в лавку. Бримстоун швырнул ее внутрь. Она не устояла на ногах, ударилась щекой о стул, из глаз брызнули искры.
Захлопнув дверь, Бримстоун навис над Кэроу.
- О чем ты только думала! - набросился он на нее. - Хуже поступка и представить невозможно. Бестолковое дитя! Вы тоже хороши! - Он обернулся к Ясри и Иссе: те выскочили из кухни и, раскрыв рты, в ужасе наблюдали за происходящим. - Сказано же: если привечаем ее и дальше, то придерживаемся правил. Незыблемых правил! Разве мы не договаривались?
- Да, но… - попыталась ответить Исса.
Однако Бримстоун вновь склонился над Кэроу, вцепился в ее руки и рывком поднял.
- Он видел твои ладони? - взревел он.
Голос скрежетал, как при трении камня о камень. В таком тоне он разговаривал с ней впервые. От его хватки у Кэроу побелело перед глазами, и она едва не потеряла сознание.
- Я спрашиваю: видел? - повторил он еще громче.
Правильнее было бы ответить "нет", но лгать она не могла.
- Да. Да! - призналась она.
У него вырвался вопль, самый страшный за всю сегодняшнюю ночь.
- Знаешь, что ты наделала?!
Кэроу не знала.
- Бримстоун! - заквохтала Ясри. - Бримстоун, она ранена!