В экранное пространство медленно выплыло громадное голографическое изображение деревянной буквы "Х".
– Что это? – прошептала, непроизвольно отшатнувшись, госпожа Мэр. Хотя уже начала догадываться.
– Хрест, – пояснил ей сын.
– Крест? – удивилась она.
– Нет, "х-рест" от буквы "Ха"… Мой хрест… Только как он попал сюда?
– Пока правительственные силы безопасности сбились с ног, тщетно пытаясь отыскать изуверов, надругавшихся над сыном госпожи Мэр, – словно отвечая на его вопрос, сообщил комментатор, – наши специалисты получили полную информацию о происшедшей трагедии!.. Смотрите, граждане Города!.. И уясните себе, что из-за попустительства и женской слабости нынешней власти такое могло произойти и с вашим ребенком или с вами… В нашем распоряжении есть и другая видеоинформация, доказывающая трагическую правоту нашего утверждения… Смотрите же, и содрогнитесь!..
– Мессир! – хмыкнула Девчонка. – Он же обещал, что сделает на тебе башли…
Госпожа Мэр быстро взглянула на нее, отметив про себя, что девчонка знает гораздо больше, чем говорит, но не нашла в себе сил оторваться от страшного изображения…
А на экране уже появился распятый кот, и Мессир поставил Мальчика перед выбором… И весь Город с замиранием сердца следил за этой неравной дуэлью двух нравственных систем.
Мальчик, внимательно слушавший свой диалог с Мессиром, заметил, что монологи Мессира в тех местах, где речь идет о сути его замыслов, искусно отредактированы. Но ощущалось, что этот негодяй не отказался от идеи сделать из него мессию…
Все выглядело подлинной высокой трагедией, хотя и не без налета театральности, за которую Мальчику было немного стыдно. Проще надо быть!.. Проще… Увы, дубль не переснимешь… А может быть, Мессир специально так все смонтировал?
Мальчик обнаружил, что уже не очень четко помнит последовательность слов и событий. Это огорчало, но он надеялся, что при медитативном сосредоточении ему удастся все вспомнить яснее…
Лицо госпожи Мэр расплылось в некрасивой гримасе, слезы ручьем текли из ее безумно распахнутых глаз. Мальчик вспомнил замечание Мессира о "ниагарских водопадах"… Девчонка наблюдала за происходящим с мрачной сосредоточенностью, не выказывая никаких признаков смущения или раскаяния.
Когда же, взяв на руки кота и обхватив за талию Мальчика, она уходила с ним во мрак, послышался голос, в котором Мальчик сразу узнал интонации Мессира:
– Десять лет прятала элита от народа его Бога, не позволяя ему познать себя… Когда же он в муках познал себя, его снова уводят во мрак духовного небытия… Неужели же народ стерпит, что у него отнимают Бога, а у Бога – его страдающий и жаждущий спасения народ?..
Это была уже явная провокация. И госпожа Мэр должна была немедленно на нее реагировать, чтобы предотвратить опасные последствия, но сердце матери сжалось от сострадания и ощущения громады надвигающейся беды, уже начавшей подминать под себя ее маленького сына.
– Госпожа Мэр! – раздался в телефоне голос секретаря. – Члены муниципального совета требуют экстренного заседания!
– Разумеется, – ответила автоматически госпожа Мэр, падая на колени перед кроватью сына. – Бедный мой! Как ты все это выдержал?!
– Увы, не лучшим образом, – отмахнулся от сантиментов сын.
– Ждите наших дальнейших сообщений. Независимая телекомпания всегда в гуще событий! – провещал телевизор.
– Ну, и натворил я дел! – сокрушенно воскликнул Мальчик. – А тебе теперь расхлебывать…
– Нарыв не прорывается, не созрев, – утешающе сказала ему мать. – Я уверена, что у тебя не было выбора… Мне показалось, что ты вернулся в этот мир с определенной целью. По крайней мере, судя по той фразе, которую ты произнес, едва родившись…
– Произнес? – удивился Мальчик. – Младенец?!..
– Еще один шанс, – похоже, сам себе сказал ты, посмотрев в окно на Гостиницу. А потом глянул на меня этим его взглядом, о котором я тебе говорила… Тогда-то я и почувствовала, что произошло…
– Я больше ничего не говорил?
– Нет, – покачала головой мать. – Я так живо ощутила весь ужас предстоящей тебе жизни взрослого духа в младенческом теле, что приняла решение, которое ты мне можешь никогда не простить… Я пригласила очень сильного гипнотизера, и он заблокировал твою память… Я решила, что ты должен начать сначала, отбросив груз прежнего опыта.
– И вы не узнали, что было в моей памяти?! – воскликнул Мальчик.
– Нет, это было бы столь же унизительно, как подглядывание в замочную скважину.
– Ты права, но жаль, – вздохнул Мальчик. – Теперь понятен феномен Мессира… Его память никто не стирал, и он со всем опытом своей прошлой жизни оказался в состоянии, совершенно ему не соответствующем… Более того, он не мог поверить в истинность своего прошлого опыта, ибо он противоречил реальности, но и избавиться от него тоже не мог… И получилось что-то вроде раздвоения личности… И я мог стать таким же монстром, мама… Ты приняла правильное решение.
– Но что же происходит с нашим миром?! – воскликнула она. – Ведь надо же понимать это, чтобы принимать верные решения.
– Да, госпожа Мэр, – улыбнулся сын. – Тебе давно уже пора идти принимать верные решения… Мы побудем здесь вдвоем. Не беспокойся, езжай.
Госпожа Мэр с надеждой и страхом посмотрела на Девчонку: она принимала участие в его казни, она глубоко порочна, но она же и спасла его!..
– Ты прав, мне пора. Думаю, скоро и бабушка будет здесь, – согласилась госпожа Мэр и, наклонившись, поцеловала его в глаза и губы.
Через несколько минут во дворе застрекотал мэровский вертолет.
Далее события развивались весьма бурно. Независимая телекомпания, как, впрочем, и другие, вела постоянные репортажи с экстренных заседаний религиозных общин, которых оказалось неожиданно много. Собрания проходили в бурных взрывах эмоций и экстатических молебнах, а поскольку все они видели друг друга по телевизору, то постепенно впадали в состояние психического резонанса, требовавшего разрядки. Энергия коллективного экстаза выгоняла верующих, а за компанию и неверующих, на улицы, где они без всяких команд устремлялись к Гостинице, которая была святилищем культа, ибо именно там, по учению, предполагалось существование точки перехода в мир иной, несравненно лучший, чем здешняя убогая юдоль несчастных.
Правительственный канал то транслировал непрекращающееся заседание муниципального совета, то показывал полицейские части, приведенные в состояние боевой готовности и частично вставшие уже в оцепление вокруг площади и вдоль улиц. И вовремя, ибо громадную площадь перед Гостиницей заполняла многотысячная толпа, а прилежащие улицы были заполнены не иссякающим людским потоком.
Город гудел и булькал. Все чего-то ждали и к чему-то готовились.
– М-да… – сокрушенно вздохнул Мальчик, отвернувшись от телевизора. – А все началось с подзорной трубы…
– В которую Мессир, ежели он не лопух, сейчас зырит за нами, – усмехнулась Девчонка.
Мальчик посмотрел на нее, но не смог отказаться от продолжения мысли:
– Если бы я знал, что из этого выйдет!..
– Бог не фраер – он не только шельму метит, но и мессиям клеймо на зад штампует. В нештячный момент в клевом месте оно начинает зудеть. Не усидишь, даже если гвоздями к хресту пришпилен…
– Да никакой я не мессия! – озлился Мальчик. – Обыкновенный человек!
– Фортуна нон пенис, как говаривал Мессир, рукой не повернешь, – опекающим материнским тоном проводила воспитательную работу Девчонка. – Сел на кол, не ерзай!.. Бог – тот, кого боготворят… У тебя нет выхода… Не ссы, малыш, я буду рядом…
Он иронически хмыкнул и снова глянул на телевизор, где режиссеры, изощряясь в профессиональных изысках, то показывали толпу перед Гостиницей, то накладывали на нее сцены распятия, то крупным планом показывали искаженное мукой лицо Мальчика или его окровавленные ладони с торчащими из них шляпками гвоздей.
Громадные телевизионные трансляторы были установлены вокруг площади, и толпа смотрелась в них, как в зеркала, и окуналась обезоруженной душой своей в их глубины, покорная овладевшим ею режиссерам. Только понимали ли они в экстазе своего творческого оргазма, куда ведут тех, кем овладели?!
"Чего же они все хотят?" – тревожно думал Мальчик, подспудно догадываясь о сути их вожделений.
В трагический момент, когда противоестественно громадные, исполненные мукой глаза Мальчика воззрились на толпу перед Гостиницей, вдруг над площадью раздался перекрывающий шумы голос, произнесший в молитвенном экстазе:
– Бога!..
И толпа выдохнула доселе неосознаваемое:
– Бога!
И весь Город повторил шепотом:
– Бога!
И стала толпа на колени перед телевизионным распятием, и выдыхала единодушно, входя в резонанс:
– Бо-га!.. Бо-га!.. Бо-га!..
И уже начали в унисон позвякивать стекла в зданиях и подрагивать стены.
Мальчик, мертвенно бледный, неотрывно смотрел на экран, сидя в кровати. Рядом, словно ангелы-хранители, стояли бабушка и Девчонка.
Врач с равной тревогой следил и за толпой и за показаниями приборов, бормоча в усы:
– Убийцы!.. Изуверы!.. Фанатики!..
Послышалось стрекотание вертолета. В палату вбежала госпожа Мэр. Бросилась к сыну и уткнула заплаканное лицо ему в колени.
Он осторожно положил забинтованные руки ей на спину и даже попытался погладить по голове.
– Прости меня! Прости меня! – шептала она, ощущая свою неискупимую вину за все, что происходит с сыном и с Городом. – Муниципальный совет постановил просить тебя успокоить толпу и уговорить разойтись по домам… Но я категорически против!.. Я заявила о своей отставке и покинула заседание…
– Зря, мама!.. Не время… – твердо осудил сын. – Я заварил эту кашу – мне и расхлебывать…
– Но ты еще совсем ребенок! – прижала она его к кровати, удерживая от попыток подняться.
– У каждого свой час взросления!.. Неужели ты не слышишь, что он пробил для меня?.. Спасибо тебе и бабушке за детство, но теперь я – мужчина, – заявил он твердо, – и буду сам принимать решения.
Госпожа Мэр прервала истерику и подняла на сына мгновенно высохшие глаза. Она услышала голос того, кому привыкла подчиняться…
Вдруг на площадь выплыла платформа, которую тащил БТР. Тут же был дан крупный план, и Мальчик узнал хрест, на котором был недавно распят. Все его узнали.
"А моя служба безопасности не смогла его обнаружить", – удрученно констатировала про себя госпожа Мэр. – Действительно, пора в отставку…"
Сквозь кольца в верхних лучах буквы "Х" были просунуты веревки о двух петлях каждая. Из петель торчали головы четырех пацанов с завязанными за спиной руками. Они были вынуждены стоять на цыпочках, потому что как только кто-то вставал на полную ступню, петля затягивалась и вокруг его шеи, и вокруг шеи напарника.
Мальчик сразу почувствовал изощренное изуверство Мессира. Да, похоже, дуэль продолжалась… Он глянул на Девчонку. Она подтверждающе кивнула ему.
Мессия сбросил ноги с кровати. Девчонка подняла упавшее на пол покрывало.
– Скальпель! – не терпящим возражения тоном потребовал он у врача. – И вертолет! – повернулся он к матери. – Снимите с меня все это! – показал головой на датчики, облепившие его.
– Я считаю своим долгом предупредить… – начал было врач, но Мессия прервал его:
– Вы выполнили свой долг. Теперь моя очередь.
Врач освободил его от датчиков.
Мальчик резко встал и тут же прикрыл глаза. В них потемнело, и пол попытался вывернуться из-под ног.
– Одну минутку! – усадил его обратно врач. – Я помогу вам.
Он достал ампулу и шприц и сделал Мальчику укол. Через несколько секунд тот почувствовал прилив сил.
– Спасибо, доктор, – улыбнулся он и встал.
– Теперь, надеюсь, очевидно, что я должен сопровождать вас, – требовательно произнес врач.
Мессия улыбнулся и кивнул.
– Скальпель, доктор… – напомнил он.
Врач достал из кармана небольшой футляр и открыл его. Блеск скальпеля впечатлял. Мессия протянул перевязанные руки и тут же убрал их, оценив смехотворность попытки.
– Я возьму! – выхватила Девчонка из рук врача футлярчик.
– Нет, детки! – начальственным тоном распорядилась госпожа Мэр. – Пока власть в этом городе принадлежит мне. Люди мне ее доверили, и я пойду к ним… Если они не поймут мэра, то должны понять мать!
– Увы, мама, – вздохнул Мессия. – За тебя голосовали совсем не эти люди… И сейчас у тебя нет власти над ними. Твои родительские чувства и политические амбиции для них пустой звук. Их коллективное безумие жаждет бога. И если они его не получат…
– Мы все пойдем с тобой, – привычно, по-семейному, распорядилась Бабушка. – Мы не имеем права останавливать тебя, но и ты не вправе останавливать нас. Каждый делает свой выбор…
– Хорош же я буду в толпе нянюшек и дядюшек! – хмыкнул недовольно Мессия. – Цирк!.. Только чтобы никаких телохранителей и никакого оружия! Малейшая вероятность случайного кровопролития с нашей стороны должна быть исключена.
– Но как же?!.. – попыталась возразить госпожа Мэр, однако сын прервал ее:
– Не кажется ли тебе, что бог в сопровождении спецназа – это нонсенс?..
– Что за фигня нонсенс? – поинтересовалась Девчонка.
– Фуфло, – перевел Мессия, уже начавший осваивать новый язык. – А мессия в сопровождении святой троицы, пожалуй, в этом даже что-то есть… Бог-дух, он же бабушка, Бог-мать, Бог… – он повернулся к Девчонке и задумался с открытым ртом, подбирая слово: – Бог-друг… Совсем я зазнался, не правда ли, доктор? – усмехнулся Мальчик.
– О, да! – без улыбки подтвердил врач. – Явные симптомы мании величия… Впрочем, это не по моей части…
Платформа с хрестом, как нож, разрезав людскую толпу, приблизилась к Гостинице, БТР затащил ее по пандусу на вымощенную мраморными плитами паперть, возвышавшуюся над уровнем площади, и остановился у Ступеней Поэта, с которых он когда-то читал стихи своим немногочисленным слушателям. Когда платформа поднималась по наклонной плоскости, подвешенные пацаны делали отчаянные попытки, чтобы не удавиться – их ноги перестали доставать до поверхности платформы. Им приходилось изображать адские качели, по очереди подпрыгивая и опускаясь, чтобы глотнуть воздуха.
– Нам пора! – шагнул к двери Мессия. – Мы рискуем опоздать!..
– Завянь на секунду! – попросила Девчонка. – Шмотки сменю, а то не узнают меня демики… Хреново будет, если не узнают… – она достала из одежного шкафа свое замурзанное платьице, резво скинула белый больничный халатик и так же резво натянула платье. – Расплетусь по дороге, – решила она. – Поканали!..
Госпожа Мэр, сославшись на недостаток места, приказала своим телохранителям освободить вертолет, что вызвало их профессиональное недовольство, и "святое семейство" поднялось в воздух.
Бабушка расплетала Девчонке косы, а мать склонилась к уху сына, шум вертолета мешал нормально разговаривать, и призналась:
– Не знаю, важно это или нет?.. Но в тот год, когда ты родился, мне приснился странный и удивительно четкий по своим ощущениям сон, будто я – река, начинающаяся с маленького озерца. Ко мне подходит ОН… Только не такой, каким я его видела в последний раз, а совсем молодой, каким я его никогда не знала… И он посмотрел в меня до самого дна моего. От этого взгляда даже рябь пошла по поверхности озерца… А потом он прильнул ко мне жаждущими губами. И я утолила его жажду. Он погрузился в воды мои, и я приняла его… Это было божественно… Потом он ушел… Потом появился ты… Смешной сон…
– Удивительный сон, мама… Мне тоже иногда снится озерцо и речка, вытекающая из него… Может быть, я вижу во сне тебя?..
– Иду на снижение, – сообщил пилот.
Все посмотрели на Мальчика, но им улыбнулся уже Мессия. Вертолет приземлился на площади неподалеку от платформы.
– Смерть палачам Бога! – уже несся над площадью знакомый голос.
– Смерть! – покорно выдыхала Толпа.
– Мессир хочет повязать их общей мокрухой, – усмехнулась Девчонка.
– Надеюсь, мы не позволим ему этого сделать, – ответил Мессия и улыбнулся Девчонке: – Ты прекрасна, мой маленький Бог-друг…
И действительно – горящие внутренним огнем и решимостью глаза, теперь не затуманенные ни ненавистью, ни алкоголем, белая кожа и длиннющие, вьющиеся после кос волосы, делали ее диковатое лицо прекрасным.
– Сме-е-е-рть! – уже истерически вопила Толпа.
И тут из вертолета выпрыгнул Мессия в кипельно белом больничном костюме, довольно ладно на нем сидевшем. Следом выпрыгнула Девчонка в замурзанном платьице и встала рядом с ним.
– Бог! – неровно прокатилось по площади, благо оперативное телевидение передало его крупный план на громадные экраны.
– Дева-спасительница! – прокатилось следом. Ее таки узнали.
Третьим выпрыгнул доктор с медицинским чемоданчиком. Он помог выйти госпоже Мэр и Бабушке.
– Богоматерь! – выдохнула Толпа.
– Старшая богоматерь! – приветствовала она появление Бабушки.
На какое-то время интерес к новым действующим лицам столь впечатляющего спектакля приглушил жажду крови. И этим следовало воспользоваться.
Мессия с разбегу заскочил на платформу и подставил спину двоим пацанам. Следом на платформу не менее ловко вспорхнула Девчонка и, сверкнув на солнце скальпелем, разрезала веревку, соединяющую две шеи.
Пацаны, скользнув по спине Мессии, без сознания рухнули на платформу. Та же операция молниеносно была проделана и со второй парой.
– Дева-спасительница!.. Дева-спасительница! – умиленно перекатывалось по толпе.
Возле платформы соорудили подобие ступеней из ящиков и по ним поднялись Бабушка и Мама.
"Святое семейство" на фоне хреста смотрелось вполне сценично, хотя на чей-нибудь аскетический художественный вкус, быть может, даже слишком эффектно – два ребенка на переднем плане и две Прекрасные Дамы – на втором.
Мессия поднял перевязанные руки, привлекая к себе внимание и ожидая полной тишины. А, дождавшись, произнес негромко, немного устало, без лишней аффектации:
– Вы звали меня, и я пришел…
По площади пронеслось шелестящей волной:
– Боже… Боже…