– Признаюсь честно, – продолжил он тихо, словно с каждым беседовал один на один, – мне странно и неловко соотносить это высокое имя с собственной персоной. Еще вчера я и помыслить об этом не мог, но и сегодня считаю, что не заслужил вашего столь ответственного доверия. Я понимаю, что этот выбор сделан не холодным рассудком, а страдающим сердцем, и потому не считаю для себя возможным ответить на ваш душевный порыв рассудочным отказом. Хотя, по здравому размышлению, я именно так и должен был бы поступить. Однако любовь не рассуждает. А наши с вами отношения и есть любовь. Слепая, требовательная и полная надежд любовь родителя к своему ребенку. Ибо вы породили меня. Я – дух от духа вашего. И ровно настолько Бог, насколько вы в меня верите. Вот здесь, рядом – Мать моя. Но Отец мой – Город… То есть вы. И я постараюсь не обмануть надежд Отца своего, коли он вложил в меня свою душу… Постараюсь… Это не значит, что сумею… У нас может что-то получиться только в одном случае – если мы вместе будем творить это. Не ждите чуда ни от меня, ни от кого бы то ни было. Чудо – это ваш труд, труд души вашей… Невольно ловлю себя на ощущении, что вещаю вам ужаснейшие банальности… Но никто не может сообщить вам ничего нового о вас, кроме вас самих. Наверное, мессии, мудрецы, пророки затем только и нужны, чтобы в очередной раз напомнить о тех банальностях, без которых невозможна жизнь человеческая. Не вижу, почему бы то же самое не сделать десятилетнему мальчику, если вы готовы его слушать… Беда в том, что мессии и пророки во многом противоречат друг другу и, что еще хуже, – элементарным принципам нравственности, самонадеянно выдавая доступную им часть истины за Божественное Откровение, за Абсолют, который нельзя познать, ибо он необъятен. Только коллективным духовным усилием человечества можно сделать шаг на Пути к нему. Ибо духовный Абсолют не может существовать без Духа, а Дух – это наши с вами души… И потому, если Бога нет в вас, то его не существует вовсе!..
Я не имею в виду ту абстрактную духовно-материальную субстанцию, которая якобы сотворила наш мир, тот аристотелевский "перводвигатель", с которого началась жизнь нашей вселенной. Тем более, не имею в виду того зловредного старичка, которому больше нечем заняться, кроме как подглядывать за нашей суетой и насылать на нас глад и мор. Бог-соглядатай – это мерзко, но Бог, экспериментирующий над живыми существами – это из области психопатологии…
Что нам до них, до этих творцов и "перводвигателей"?! Если они действительно дали нам жизнь, то возблагодарим мысленно их за этот бесценный, хотя и обременительный дар. Нам все равно не дано выяснить правды о них, ибо сотворить вселенную может лишь вселенная более высокого уровня, где иное время, иное пространство, иные законы бытия… День Аллаха длится пятьдесят тысяч лет, день Брахмы 4320000000 лет… Вряд ли мы способны постичь даже секунду наших творцов.
Потому-то я и имею в виду совсем другого Бога – Бога нашей жизни, которого мы способны понять и полюбить, и который способен понять и полюбить нас.
Это глубочайшая психологическая потребность человека, одинокого в мире, где он вынужден локтями и зубами бороться за собственное существование, – потребность в родном существе, которое может выслушать, утешить, дать душе хотя бы временное отдохновение и покой. Которому можно довериться, не ожидая предательства, подвоха или насмешки, которое может защитить, когда собственные силы иссякли и больше не у кого искать защиты. Можно даже оправдать существование зла в мире его недоступной нам мудростью… Бог – это то, чего нам не хватает в жизни – наш друг и защитник, Отец – сильный, добрый и справедливый, так непохожий на наших настоящих несовершенных и слабых отцов.
Именно поэтому Боги, порожденные духовной жаждой человечества, человекоподобны за редким исключением. Не человек – по образу и подобию Бога, а Бог – по образу и подобию человека…
Мне кажется глубоко символичным, что ТОТ, КОГО ВЫ ЗВАЛИ, оказался десятилетним мальчиком, у которого впереди – жизнь и, значит, есть возможность позаботиться о старости Отца своего. Видимо, где-то в глубине душ ваших произошла переориентация, и вы почувствовали, что имеет смысл надеяться не на отцов, а на детей… А может быть, ТОТ, КОГО ВЫ ЗВАЛИ, настолько юн потому, что сейчас больше, чем когда-либо прежде горожане должны подумать о будущем. Сегодня решается вопрос – быть ли Городу завтра или его пожрет ненасытное всеобщее озлобление… Вот, – протянул он забинтованные руки к толпе, – первый результат этого озлобления… И это "икс-распятие" за моей спиной – то самое неизвестное, какое нам с вами предстоит найти, решая уравнение жизни нашей. Чему оно равно – любви или ненависти? Жизни или смерти?..
Мессия вопросительно взирал на поедающую его глазами толпу и удивлялся вниманию, с каким она слушала его, будто он на самом деле вещает что-то такое, что прежде было неизвестно. Воистину – душа жаждет не информации, а любви и участия…
– Я с отчаянием осознаю, – продолжил он, – что до сих пор не сказал вам того заветного, чего вы ждете от меня, что помогло бы вам найти выход из беспросветного тупика жизни, того, что отличает меня от предшественников моих… У меня нет рецептов, но есть любовь и ощущение близости Истины. И этим я делюсь с вами…
Было сказано: "да не будет у тебя других богов пред лицем Моим…" А я говорю: у каждого свой Бог, который рожден им в душе своей. Так рождаются капли воды, должные слиться в живительный глоток, утоляющий жажду. Но когда сольются они, каждая капля должна принести свой неповторимый вкус, запах, свой живительный элемент, ибо дистиллированная вода, составленная только из одинаковых молекул, безвкусна и не утоляет жажды.
И еще было сказано: "не сотвори себе кумира…" А я говорю: сотвори себе кумира из того, кого любишь, и поклоняйся ему, и служи, и приноси ему жертвы, ибо равен Богу тот, кого боготворят, и Бог рождается из любви. Но не делай из него раба своего, обязанного служить тебе за любовь твою. Любовь ваша да будет платой вам. Но не требует платы любящий.
И еще так суетно заповедано: "не произноси имени Господа твоего всуе". А я говорю: обращайся к Богу всякий раз, когда испытываешь в том потребность. Бог существует лишь в тот момент, когда к нему обращаются.
И еще сказано: "помни день субботний…" А я говорю: работай в любой момент любого дня, когда тебя к тому призывает вдохновение, ибо в нем твой Бог. И отдыхай, когда изнемог или когда работа отвращает тебя, ибо работа без удовольствия противна Богу.
И верно заповедано: "почитай отца твоего и мать твою". Но я хочу дополнить: почитай и всякого человека, и всякое существо живое, ибо ты ничем не выше него, и всякое растение, ибо и в нем жизнь, и всякий ручеек, реку, океан, поле и гору – почитай все сущее на Земле, ибо ты всего лишь часть его и без него невозможна Жизнь.
И далее сказано: "не убивай", а затем следует целый список тех, кто подлежит смерти. Тут и убийца, и оскорбитель родителей, работорговец, и ворожея, и скотоложник, и иноверец…
Нет! – говорю я. – Не убивай никого и никогда! Ни человека, ни любое другое существо, ни растение, ни реку, ни озеро, ни землю… Принцип "око – за око, душу – за душу" – ложен, так как преумножает зло на Земле. Не верьте "богам-ревнителям, наказывающим детей за вину отцов" и призывающих к убийству неподвластных им!
Бог – это наша доброта, милосердие, любовь. Все прочее – помутнение разума и духа. Не надо подставлять левую щеку тому, кто ударит тебя по правой. Овладей искусством самообороны и предотврати удар.
И так во всем: не отвечать злом на зло, но предотвращать его!.. Говорил Иисус: "любите врагов ваших". А я говорю: нет у человека врагов, если он сам не враг себе… Конечно же, любите ближних ваших, ибо все мы на земле ближние – она такая маленькая… Жалейте живущих вместе с вами и тех, кто будет после… Жалейте и прощайте им то, что они не похожи на вас.
Блаженны богатые духом, ибо они родители Бога.
Блаженны счастливые, ибо в них мудрость жизни.
Блаженны любящие, ибо в них Красота, которая есть одно из имен Бога.
Блаженны жалеющие, ибо в них Любовь, которая есть одно из имен Бога.
Блаженны познающие себя, ибо они познают Бога.
Блаженны труженики, ибо в труде развивается дух.
Блаженны почитающие всякую жизнь, берегущие Землю и лечащие раны ее, ибо все сущее – плоть от плоти и дух от духа Земли.
Блаженны верящие в силы собственной плоти и собственного духа, ибо у Бога нет иных сил, кроме сил человеческих.
Блаженны щедрые, ибо дарящий малое обретает великое.
Верящие в одного Бога не лучше верящих в другого, ибо все боги – дети Духа Человеческого.
И не верящие в богов не хуже верящих, ибо могут сами идти по жизни.
И да будут счастливы все существа, пока они живы в этом мире…
Но не по заповедям живет человек, а внемля противоречивым голосам инстинктов, чувств, разума и духа. И нет силы, могущей заставить его жить иначе. То, что я называю Богом в вас – есть согласный хор этих вечных голосов, исполняющих Песню Любви…
Мессия замолчал, почувствовав, что сказал все. Да нет!.. Конечно, не все, но достаточно для начала. Главное – чтобы не много было сказано, да много услышано…
– Сейчас мы расстанемся, – серьезно сказал он. – Вы придете домой. Прошу вас, обдумайте все, что сегодня произошло и подумайте о сказанном мной. Прислушайтесь к таинственной тишине в глубине души вашей, о которой говорил Поэт… Это будет вашим первым шагом на пути к Богу. И если в результате вы не отвернетесь от меня, то с завтрашнего дня мы пойдем вместе… И кончится время слов, и начнется время дел…
Мессия не понял, что произошло. Резко метнувшись вбок, перед ним вдруг выросла Девчонка. Что-то толкнуло ее на него. Он бы упал, если бы сзади не поддержали Мама и Бабушка. Одновременно Девчонка жалобно вскрикнула и стала медленно сползать по его груди.
Мессия попытался удержать ее, но с забинтованными руками сделать это было очень трудно. Тогда он быстро опустился на колени, придерживая ее голову руками, и увидел, что по серенькому платьицу растекается кровавое пятно. Озноб ужаса непоправимой потери судорогой прошел по его телу.
Подлетел врач, молниеносно раскрыв чемоданчик, и попытался остановить сползание девочки в пропасть смерти.
Толпа, затаив дыхание, хранила мертвенную тишину. Мессия поднял в пространство невидящие, полные слез глаза.
– Мне жаль тебя, Мессир, – произнес он тихо, но четко, и усилители разнесли его голос по всей площади и по всему миру. – Ты обрек себя на вечное одиночество.
– Дурак, – сплюнул Мессир, криво усмехнувшись в темноту канализационного лабиринта. – Зато я поставил гениальный спектакль, который перевернет жизнь человечества! К тому же, остался свободен, а ты повязан по рукам и ногам на всю оставшуюся жизнь… Черт с тобой! Ты мне больше не интересен…
Его никто не услышал, кроме вездесущих крыс.
– Смерть наступила мгновенно… Я бессилен, – сокрушенно признался врач и встал.
Мальчик крепко-крепко прижал к своей груди безжизненное тело, не обращая внимания на свои больные кисти, и закричал отчаянно:
– Я не хочу!.. Она должна жить!.. Я люблю ее!..
Доктор лишь развел руками и вздохнул тяжко, понимая, что этот вопль обращен не к нему, а к каким-то высшим, несуществующим, но таким нужным силам.
– Дева-спасительница!.. Дева-спасительница… – неслось нарастающей волной сострадания по толпе.
– Машка!.. Марийка!.. – размазывала сопли по мордасам спасенная ею четверка пацанов, давно уже оклемавшихся.
Тут Мессия осознал – ведь он не верил, что ее на самом деле зовут Мария…
Вдруг ему показалось, что она пошевелилась в его руках.
Он непроизвольно ослабил объятия и ощутил… нет, не ужас, но мистический трепет, словно морозный ветер коснулся горячей спины.
Она пошевелила плечами и освободилась вовсе от его объятий.
Мессия отодвинулся. По его белой больничной куртке расползлось амебообразное кровавое пятно.
Девчонка раскрыла явно ничего не понимающие, словно со сна, глаза и сделала попытку подняться. Мальчик подставил локоть. Она оперлась на него и довольно легко встала. Скользнула взглядом по толпе, чуть более внимательно посмотрела на застывших в немой сцене на платформе, будто силясь вспомнить, но, видимо, не вспомнила и, даже не глянув на громадный хрест, пошла прочь. Спустилась по ящикам и уверенно направилась к дверям Гостиницы.
И толпа, и "святое семейство", потерявшее одного члена, оцепенели в самом буквальном смысле, да и телезрители по всему миру почти что залезли в экраны, не в силах оторвать взоров от происходящего.
– Ты куда, Березка?! – воскликнул Мальчик, непонятно почему назвав ее этим именем. Ощущая, что через мгновение она может исчезнуть навсегда, он соскочил с платформы и побежал за ней.
Девчонка остановилась и обернулась к нему.
– Березкой я скрипела хрен его знает когда… Фуфло все это… Теперь кайфово было бы прибалдеть ручейком, который утолит твою жажду… До встречи, малыш, я буду ждать тебя…
Она быстро повернулась и легко вбежала в распахнувшуюся перед ней прозрачную дверь Гостиницы. Мальчик бросился следом, но створки двери сошлись перед ним.
А Девчонка уже входила во внутренние двери. Она не обернулась и не помахала кокетливо рукой, как ему хотелось. Он уже не существовал для нее.
Больше Мессия ничего не увидел, хотя и внутренние двери казались прозрачными. Лишь на краткий миг ему показалось, что он слышит прекрасную, чуточку знакомую мелодию…
Разумеется, ушлые телевизионщики не упустили случая протранслировать все, что смогли. Это был праздник на их улице…
А Мальчик бился лбом в прозрачную дверь, размазывая по ее чистой поверхности еще свежую кровь, которая мгновенно становилась прозрачной. – Пусти! Пусти меня! – требовал он у двери, потеряв контроль над собой.
Сзади подошла мама и положила ему руки на плечи. Мальчик обернулся и зарыдал на ее груди, выплакивая все, что свалилось на него. А когда отплакался, то снова поднялся на платформу. Но не успел он и рта раскрыть, как Толпа пала перед ним ниц, выдохнув "Чудо! Чудо!"
– Я ничего не делал, – попытался оправдаться он, – никакого чуда… Я просто любил ее… Наверное, и вы тоже… Пожалуйста, идите домой… А завтра, если вы захотите, мы отправимся в Путь…
Толпа медленно повернулась и стала неспешно и аккуратно в траурном молчании растекаться с площади по улицам.
Мессия запрокинул голову. Гостиница, занимая весь окоем, головокружительно уносилась в невообразимую высоту, ослепляя своим великолепием. А он живо представил, как по бесконечным коридорам и комнатам одиноко бредет маленькая девочка, которую так жестоко и незаслуженно обидел этот мир…
"Неужели я допущу, чтобы она вернулась в такой же?!.."
* * *
Он взял со стола маленькую скульптурку березки с ликом Девы-спасительницы, которой с таким воодушевлением поклоняются "лекари". Какая горькая капелька бытия!.. Он никогда не забывал о ней, но так живо, как сейчас, давно уже не вспоминал. Не до воспоминаний было…
С готовностью ринувшийся за ним к осмысленному бытию демос, набрав инерцию движения, уже не мог остановиться. Он заглатывал духовное питие, даримое Мессией, как иссушенная засухой пустыня – долгожданный дождь. Он должен был вести! Обязан был утолить жажду!.. Хотя часто сомнения обуревали его. И не зря…
Именно потребность осознания Пути и Цели вынудила его углубиться в философию, хотя поначалу она вызывала в нем аллергическую реакцию отторжения, ассоциируясь с Мессиром, превратившим свой философский интеллект в орудие садизма.
Начав работать с людьми, жаждавшими от него Истины, Мессия понял, что философия – лишь очередное поле боя, на котором ему предстоит сразиться с незримым теперь оппонентом…
Но не из философских построений родилась Утопия, которую он пытался воплотить вместе со своей паствой. Утопия – это любая социальная модель, ибо она умозрительна, духовна. А родилась она из явственного ощущения себя клеточкой единого разумного и, значит, страдающего существа по имени Земля. Отсюда стремление спасти, помочь, облегчить страдания. Гораздо позже стремления перешли в первые примитивные философские построения…
Если клеточке дан разум, значит, она обладает правом выбора – быть ли ей здоровой, способствующей развитию и процветанию планеты и вселенной, или превратиться в злокачественную раковую опухоль, разъедающую планету и ведущую к смерти… Нет, у разума выбора нет – он не может стремиться к самоубийству, но, очевидно, разум, как все живое, подвержен болезням… Что же может вылечить больной разум? Инстинкт самосохранения индивида, вида, планеты, вселенной. Это он вопиет в глубине души гласом совести, это он терзает тоской в одиночестве и толкает на поиски Смысла Жизни и Цели Бытия, в сущности, всегда задавая один и тот же вопрос: КАК ЖИТЬ СЧАСТЛИВО?..
Нетрудно понять, что и ощущение счастья присутствует в человеке как индикатор правильности, гармоничности его бытия во вселенском организме… Конечно же, не все так элементарно и однозначно, но принцип таков.
Собственно, человеку от философии нужен простой и четкий ответ на этот конкретный вопрос, а до внутренней философской кухни большинству, как правило, дела нет. Оттого-то и появляются пастыри и паства: тот, кто способен, выращивает духовный хлеб; тот, кто голоден, этот хлеб вкушает.
Программа нового Мессии сводилась к очень просто звучащим принципам:
Первое – вылечить Землю и поддерживать ее здоровье, направив на это весь экономический и научный потенциал человечества. Иначе – смерть!
Второе – познать себя как духовную сущность и определить свое место в мире.
Третье – управлять собой для поддержания гармонии с мирозданием.
Это был Путь на века и тысячелетия. Однако движение по нему уже началось. И дело вовсе не в божественной силе или воле Мессии. Плод созрел. Просто Мессия вовремя оказался в точке исторической бифуркации, скачком переведшей человечество на новый путь, единственно ведущий к самосохранению. Может быть, его страдания были последней капелькой, переполнившей чашу терпения?..
Экономическая и интеллектуальная элита Города и всего мира была напугана глухим рокотом той стихии, которая вдруг обнаружила себя на площади перед Гостиницей. Бурные митинги и демонстрации сторонников Нового Мессии прокатились почти по всем городам и весям. Стало ясно, что демос дольше не удержать в безопасных рамках даже щедрыми подачками с барского стола. Подспудно вызрел духовный протест против бессмысленности бытия. Демос срочно требовалось обеспечить общемировым Общим Делом.