Глава 6
Прошло три дня с тех пор, как сестре бросили в темницу. Они по-прежнему не знали, что происходит. Никто, похоже, и не думал ничего им сообщать. Дверь камеры открывалась лишь на краткие мгновения, чтобы поставить на порог миски со скудной едой и питьем.
Липкий ужас ни на минуту не отпускал Селену с Миленой. Они всей душой чувствовали, что вот-вот произойдет что-то страшное, и ожидание сводило их с ума.
Когда очередной день заточения близился к закату, дверь их узилища снова отворилась. Но на сей раз на пороге стояли два монаха. Они втолкнули в камеру их мать и быстро заперли дверь.
Сестры на несколько секунд застыли, не веря своим глазам, потом ринулись к ней и обняли так, словно жизнь их от этого зависела. По щекам девочек текли слезы. Только сейчас страх, накопленный за эти дни, вырвался наружу с рыданьями.
Фрида обнимала своих дочерей, а у самой в глазах блестели слезы, но она изо всех сил старалась не дать им пролиться.
Все трое представляли сейчас довольно удручающую картину: в одних простых рубахах - грязных и кое-где порванных, с растрепанными волосами и чумазыми лицами. Даже несколько дней в камере не проходят бесследно.
- Нам страшно, мама, - всхлипнула Милена.
- Что с нами будет, мамочка?
- Нам, девочки мои, выпало страшное испытание, - вздохнула Фрида. Ей предстояло рассказать им о многом, и все это было ужасно. Она просто не знала, как подступиться к рассказу.
- Почему нас держат в этом ужасном месте? - спросила Селена, ни на минуту не выпуская руку матери.
- Нас обвиняют в колдовстве, моя милая.
- Но это же чушь! Неужели они сами не понимают этого? - вскричала Милена.
- Боюсь, что нет.
Селена притихла. Ее глаза расширились от ужаса. Она понимала, не смотря на свой юный возраст, чем грозят подобные обвинения. Девушка тихо спросила:
- Значит, нам придется доказывать свою невиновность?
- Нет, не придется, - внезапно охрипшим голосом ответила Фрида. - Вас никто не будет допрашивать.
- Правда? Но почему? - подозрительно спросила Милена. В проницательности ей не откажешь.
Фрида вынуждена была рассказать дочерям, что созналась во всем, подтвердила все нелепые обвинения, ради того, чтобы к ним не применяли допроса с пристрастием и смягчили наказание. Но свою жизнь знахарке сохранить не удалось. Эта ночь, по сути, была ее последней. Завтра поутру состоится аутодафе. Ее сожгут на костре, как ведьму.
Это известие окончательно повергло сестер в шок. Завтра они потеряют мать… Нет, этого не может быть! Они всегда были вместе, не расставаясь и на день… Нет! Обеим казалось, что они не переживут этой потери!
Следует ли говорить, что остаток ночи прошел без сна? Фрида пыталась дать дочерям напутствие на будущее, но всех слов мира не хватило бы, чтобы сделать это. Да и Милена с Селеной вряд ли могли воспринимать что-либо сказанное.
Наутро их всех троих под конвоем, как преступниц, вывели на деревенскую площадь. Глаза сестер были опухшими и красными от слез. Фрида все еще старалась держаться, ради дочерей, но ее лицо было бледнее мела, а губы дрожали.
Ударными темпами за один день и одну ночь возвели эшафот. Столб обложили дровами и хворостом. К этому самому столбу и привязали Фриду. Толпа, а собралась вся деревня и обитатели замка, во главе с бароном, гудела, призывая покарать ведьм. Падре Ансельмо зачитал приговор.
Но сестры ничего этого не слышали. Их словно парализовало. Они, не открываясь смотрели на мать, привязанную к позорному столбу. В каком-то немом отупении следили, как зажигают факелы и подносят их к костру. Дрова были очень сухими, и пламя моментально взметнулось вверх, облизывая беззащитную плоть. Площадь моментально заполнила вонь горелого мяса.
Никакая сила воли не могла справиться с такой адской болью. Фрида закричала, потом еще раз и еще. Каждый крик матери острыми ножами впивался в души сестер. Редкие слезинки скатывались по их щекам, но плакать они не могли. Глядя на эту душераздирающую сцену, Селена и Милена словно окаменели. Их лица не выражали ничего. Но это вовсе не значило, что девушки не страдали. Страдали, и еще как! Обеим казалось, что вместе с телом матери горят и их собственные души. Что-то умирало в них навсегда. Их мир, в котором они счастливо прожили почти пятнадцать лет своей жизни, в одночасье рухнул.
Крики умирающей затихли. Жадный огонь пожрал все практически без остатка. Прах колдуньи должны были развеять над рекой или перекрестком дорог. Но это действо мало кому было интересно, и толпа начала расходиться, но падре Ансельмо зычно проговорил:
- Мы еще не покончили с ведьмами! - многие обернулись. - Ведьме Фриде помогали ее дочери, также погрязшие в ереси. Что нам делать с ними?
- Сжечь! Сжечь! - послышались выкрики из толпы. Именно толпы. Разгоряченные первой смертью, людьми это сборище уже быть перестало. Но были редкие сельчане, которые не поддерживали рев толпы. Старательно отводили глаза, и на их лицах отражалась неподдельная скорбь.
- Эти девчонки - семя дьяволово! Никто не знает их отца! - выкрикнул кто-то. И тут же раздался звук удара и гневное бормотание:
- Молчи, дурак!
Но вот уже какая-то женщина выкрикнула:
- Они всегда были подозрительны! Само их рождение греховно! Всем известно, что их мать никогда не состояла в браке! Наверняка она согрешила с дьяволом!
Обе сестры вздрогнули как от удара. Их глаза наполнились жгучей ненавистью. Прах их матери еще не успел остыть, а тут такие оскорбления. Но они ничего не сказали. Не успели. Падре Ансельмо опять призвал всех к молчанию и заговорил сам:
- Селена и Милена Морадо Искадера близнецы, а церкви известно, что второе дитя в таких случаях происходит от дьявола. Принимая это во внимание, было вынесено следующее решение: так как вина сестер очевидна, равно как и разная ее степень, Селена Морадо Искадера немедленно отправится в женский монастырь Селестинок, где, приняв покаяние и дав строгий обет, проведет свою жизнь в молитвах, стараясь вымолить у Господа нашего прощение за грехи себе и своей нечестивой семье. Что же до ее сестры, Милены, то дочь дьявола разделит участь матери и в следующее воскресенье взойдет на костер. Таков окончательный приговор.
Пребывая в шоке от происходящего, сестры не сразу поняли, какую страшную судьбу им уготовили. А монахи падре Ансельмо оказались проворными. Они схватили Селену и потащили к стоявшей неподалеку телеге. На ней она и должна была отправится в монастырь.
Монахам пришлось потрудиться. Сестры вцепились друг в друга смертельной хваткой. Но сил у них было недостаточно, и, в конце-концов, их отодрали друг от друга. И Селена, и Милена отбивались как бешеные кошки, и все же их скрутили. Одну потащили к телеге, другую в темницу.
- Милиии! - в отчаянье вскричала Селена, утратив возможность сопротивляться.
- Селиии! - донесся до нее пронизанный болью и горем крик сестры.
Самое страшное, что только могло произойти, случилось. Вжавшись лицом в холодные стальные прутья оконной решетки, Милена обреченно смотрела, как ее сестру, связанную по рукам и ногам, лишенную малейшей возможности двигаться, увозят прочь. А в голове пульсировала отчаянная мысль: "Мы больше никогда не увидимся!"
* * *
Так потянулась неделя, в конце которой жизнь Милены должна была оборваться. Первые три дня она страшно буянила и осыпала жуткими проклятьями любого, кто осмеливался войти к ней в камеру. Потом она впала в абсолютную апатию. На эшафот Милена взошла с гордо поднятой головой, не проронив ни слова. Подобная отвага и сила воли в такой хрупкой девушке, даже девочке, не могли не восхищать.
Но ее палачам было все равно. Падре Ансельмо зачитал приговор. Факелы уже были зажжены… Но ни один из них не запалил костра с приговоренной, так как по площади громовым раскатом пронеслось:
- Остановитесь!!!
Часть II
Глава 1
Возле придорожной таверны стояла, готовая отправиться в любую минуту, большая черная с красным карета, запряженная четверкой вороных жеребцов. Легконогих и быстрых, как ветер. Они пофыркивали, переступая с ноги на ноги, желая поскорее отправиться в путь. Внутри карета была оббита алым бархатом, а на дверце красовался золотом княжеский герб.
Несмотря на то, что уже смеркалось - солнце догорало за лесом, из таверны вышли трое: мужчина и две женщины. Мужчина ловко вскочил на козлы. Черный с серебряной вышивкой камзол делал бы его практически невидимым в темноте, если бы не внешний вид. Он был высок, статен, но не это выделяло его в первую очередь, а длинные светлые, практически белые, волосы и огненный взгляд.
Что же до двух закутанных в дорожные плащи женщин, то они тоже привлекали к себе внимание. Та, что пониже ростом, была не старше двадцати восьми. Ее темно-рыжие волосы коротко подстрижены, что было несколько необычно, хотя и подчеркивало приятные черты лица.
Другая женщина мало походила на нее, даже, скорее являлась полной противоположностью. Высокая, с виду лет двадцати трех - двадцати четырех, и даже накинутый капюшон не мог скрыть ее красоты, равно как и бесконечно-длинных вьющихся волос цвета расплавленного золота. Но самым необычным были ее глаза: изумрудно-зеленые, как два драгоценных камня горящие таинственным огнем на прекрасном тонком лице. Весь ее облик дышал величием и внутренней силой.
Вслед за этими тремя из таверны выбежала хозяйка заведения - грузная женщина в летах. Вытирая руки о передник, она запричитала:
- Госпожа, куда же вы на ночь глядя? Остались бы!
- Не беспокойся, добрая женщина, - улыбнулась златовласая. Ее голос оказался невероятно красив. - Нам просто нужно торопиться.
- Но ведь на дорогах столько разбойников! А вас сопровождает только один мужчина.
- Ничего, обойдется. Волков боятся - в лес не ходить. Прощайте.
Вручив хозяйке пару золотых, что было весьма щедрой платой, она села в карету, вслед за ней последовала и другая женщина. И уже из кареты донеслось звонкое:
- Трогай, Димьен!
Мужчина на козлах хлестнул поводьями, и застоявшиеся лошади нетерпеливо рванули с места, взметая копытами дорожную пыль.
Задумчиво наблюдая, как за окошком мелькают деревья, златовласая женщина проговорила:
- Думаю, мы прибудем в Лион немногим позже полуночи.
- Да, Менестрес, наверное, - почтительно согласилась ее спутница.
- Тебя что-то беспокоит, Танис? - Участливо поинтересовалась Менестрес.
- Нет, ничего, - поспешно ответила молодая женщина.
Но ее подруга ей не поверила, так как интуиция у нее была развита невероятно сильно, равно как и другие чувства. Наверное, стоит добавить, что никто из этих троих не был человеком на самом деле. Они являлись вампирами. Надо сказать, уже не одну сотню лет.
- Я же вижу, что ты сама не своя в последнее время. Словно тебя беспокоит наше путешествие.
- Нет, просто… - Танис смущенно замолчала. - Этот визит…
- Тебя волнует встреча с Лорой? - улыбнулась Менестрес.
- Немного, - опять смутилась молодая женщина, хотя раньше с ней это случалось очень редко.
- Лора мой птенец, как и ты. Да, она мой первенец, вот и все. Ты же уже встречалась с другими моими птенцами.
- Да, но они…
- Понимаю, практически все появились после тебя, а Лоре уже несколько тысячелетий. Но все будет нормально. Уверяю, вы подружитесь.
- Тогда мне не о чем больше беспокоиться, - удовлетворенно вздохнула Танис.
- Хорошо, - снова улыбнулась Менестрес той улыбкой, от которой сразу становилось светлее на душе. Потом мечтательно добавила, - Я не виделась с Лорой уже несколько веков, да и с Владом столько же и, если честно, сильно соскучилась.
- Они семейная пара?
- О, да! - улыбка Менестрес стала еще шире. - Вот уже… - она что-то посчитала в уме, - почти пять с половиной тысяч лет.
- Поразительно! Так долго!
- Да, такие крепкие союзы довольно редки. Тем отраднее наблюдать за ними. Всегда приятно знать, что у твоих птенцов все хорошо, - последнюю фразу она произнесла с легким налетом грусти.
- Тебя все еще печалит скоропалительный отъезд Алексы? - участливо спросила Танис.
- Наверное, - согласилась вампирша. - И хоть прошел уже не один год, мне все равно не хватает ее.
- Тогда, может, стоит ее вернуть?
- Нет, если я заставлю ее вернуться, то потеряю окончательно. Она, может, и смирится с этим, в чем я сомневаюсь, но не простит никогда. Алекса свободолюбива и независима, этим она и привлекла меня. Но с самого начала я знала, что она не сможет быть просто моим птенцом слишком долго. Теперь настало время ей самой искать дорогу в жизни. Встать на ее пути сейчас - значит погубить.
- Ты так мудра, Менестрес! - искренне восхитилась Танис. - И всегда просчитываешь все наперед.
- Но это не избавляет ни от грусти по птенцам, ни от тревоги за них. Ведь все вы суть кровь от крови моей, - тихо проговорила Менестрес, наблюдая за мелькающим пейзажем из окошка кареты.
В этот момент раздался громкий голос Димьена:
- Подъезжаем, госпожа, - он всегда, когда их мог услышать кто-либо из чужих, обращался к Менестрес официально. То же самое было и с Танис. Этот их ритуал длился веками, а в случае с Димьеном, тысячелетиями. Так что Менестрес давно привыкла.
Через четверть часа карета остановилась возле двухэтажного дома из белого камня, отличавшийся легкостью и изяществом линий. Не смотря на поздний час, почти во всех окнах горел свет. Что было довольно необычно, хотя и не из ряда вон.
Грациозно, как кошка, спрыгнув с козел, Димьен открыл дверцу кареты и помог дамам выйти. Хозяева дома уже встречали их. Они вышли из дома, едва заслышав приближающийся стук копыт.
Лора и Влад казались очень молодыми людьми: ей нет и двадцати, ему около двадцати пяти. Она невысокая, черноволосая с мягкими чертами лица и ласковым взглядом светло-карих глаз, изящная и гибкая. Но Менестрес знала, что первое впечатление обманчиво. В прошлом она не раз сражалась на ее стороне, и очень умело. Что же до Влада, то он был плечист, хоть и среднего роста. Волосы темно-русые средней длинны, черты лица были бы суровы, если бы их не смягчали большие миндалевидные глаза в обрамлении пушистых ресниц. Тоже в прошлом воин. Сейчас он стоял и нежно обнимал Лору за талию. На лицах обеих играли радушные улыбки.
Они радостно проводили долгожданных гостей в дом. И только когда за всеми ними закрылась дверь, Влад порывисто встал на одно колено и, поцеловав Менестрес руку, проговорил:
- Я и Лора счастливы снова видеть Вас, Ваше Величество, - этот титул принадлежал вампирше по праву рождения, ибо она являлась королевой, королевой вампиров. Владычицей Ночи. И все же Менестрес сказала:
- Оставим титулы для официальных встреч. Здесь же все свои. Я тоже очень рада видеть вас, - с этими словами она жестом велела Владу встать и обняла его, а потом Лору, чем растрогала обоих. - И еще больше рада, что с годами ваш союз лишь крепнет.
На это Влад и Лора потупились и взяли друг друга за руки, словно и не знали друг друга тысячелетия. И это не могло не заставить улыбнуться.
- Вы нормально добрались? - участливо спросила Лора.
- Да, замечательно. Кстати я же не представила своих спутников! Димьена вы знаете, а это Танис, моя дочь во крови.
При этих словах улыбка Лоры еще больше потеплела. Она протянула Танис руки, как новообретенной сестре (почти так оно и было) со словами:
- Рада нашему знакомству! Надеюсь, у нас еще будет время получше узнать друг друга и подружиться.
- Я тоже надеюсь, - улыбнулась Танис, пожав протянутую руку.
Димьен и Влад тоже обменялись рукопожатиями, как старые друзья. Правда Влад был старше, и намного: тысячелетия на два. Они с Менестрес были практически ровесниками, а Лора младше своего супруга всего на пару-тройку веков.
- Вы не голодны, моя госпожа? - вежливо осведомился Влад.
- Нет, спасибо, - покачала головой Менестрес, скидывая дорожный плащ и присаживаясь на резной диван возле камина.
- А вы? - теперь Влад обратился к ее спутникам, но те тоже покачали головами. Они все хорошо "перекусили" в таверне.
Протянув Лоре руку, тем самым приглашая ее сесть рядом, Менестрес с лучезарной улыбкой проговорила:
- Я вижу, у вас двоих все очень хорошо. И есть отличные новости, - при этих словах Лора потупилась, а Влад положил руку ей на плечо. Что же до королевы, то она опять улыбнулась, но уже другой, понимающей улыбкой, погладила Лору по щеке и проговорила, - У тебя скоро будет ребенок, моя дорогая.
Та лишь кивнула, а Влад сказал:
- Мы так долго ждали этого.
- Ну, теперь уж недолго осталось. Месяцев семь?
- Шесть с половиной, - пробормотала Лора. Так как она являлась вампиром, то знала срок родин с точностью до часа с самого первого мига зачатия.