Может быть, именно из-за этой главы Хатч так хотел передать ей книгу – чтобы она прочитала подробный рассказ об Адриане Маркато? Но зачем?.. Ведь он давно уже рассказал о всех своих опасениях, и потом выяснилось, что они совершенно напрасны. Розмари пролистала книгу еще раз и начала читать подчеркнутые Хатчем места: "Остается непреложным тот факт, что даже если мы не верим в это, то о н и сами наверняка верят". А еще через несколько страниц: "…всемирно известная вера в силу человеческой крови". И еще: "…окружены свечами, которые – нет необходимости повторять – должны быть черными".
Черные свечи приносила Минни в тот день, когда отключили электричество. Хатча это тогда очень удивило, и он начал с пристрастием расспрашивать про Минни и Романа. Может, это как-то связано с книгой? Все о колдунах… И Минни со своей оранжереей трав и таннисовыми амулетами, и Роман с пронзительным взглядом… Но они-то ведь не колдуны! А если?..
Она вспомнила еще одно: в книге есть анаграмма. Может быть, в названии? "All of Them Witches"… Розмари попыталась мысленно переставить буквы так, чтобы получилось что-нибудь понятное и значимое. Но ей это не удалось: букв оказалось слишком много, и они стали путаться в голове. Надо было взять листок бумаги и ручку. Или, еще лучше, коробку "скрэббл".
Она сходила в спальню за игрой и снова села на подоконник, потом выложила на чистую доску нужные буквы и составила из них название книги. Малыш, который все утро вел себя тихо, зашевелился. "Ты будешь прирожденным игроком в скрэббл", – подумала Розмари и улыбнулась. Малыш лягнулся сильнее.
– Эй, полегче! – сказала она вслух.
После этого перемешала буквы и попробовала сложить их в слова. У нее получилось: "Comes with the fall", а немного погодя: "how is hell fact met". Но смысла не было ни в том, ни в другом выражениях. Ничего не дали ей и такие фразы, как "who shall meet it"; "we that rhose ill" и "if she shall come". И к тому же, их нельзя было назвать настоящими анаграммами, потому что в них использовались не все буквы. Какая глупость! Как в названии книги может быть запрятана анаграмма, важная для нее и только для нее одной? Наверное, у Хатча просто начался бред; ведь и Грейс Кардифф тоже говорила об этом. Пустая трата времени… "elf shot lame witch", "tell me which fatso".
Но, может быть, все дело в фамилии автора, а не в названии книги? Что если Дж. Р. Ханслет – только литературный псевдоним? Имя это и вправду казалось каким-то ненастоящим, если хорошенько призадуматься.
Розмари стала набирать заново. Малыш опять пнул ее. Фамилия Ханслет превращалась в другие, но тоже неизвестные, хотя здесь хоть какой-то смысл еще сохранялся.
Бедный Хатч!..
Она взяла коробку и ссыпала в нее все буквы. Книга, лежавшая на подоконнике, зашелестела от ветра, и страницы раскрылись на том месте, где была фотография Адриано Маркато с женой и сыном. Наверное, Хатч часто смотрел на нее и даже подчеркнул имя Стивен.
Малыш затих и больше не шевелился.
Розмари снова взяла "скрэббл", вынула доску и на ней старательно выложила: "Стивен Маркато". Несколько секунд она задумчиво смотрела на это имя, а потом стала переставлять фишки. Очень быстро у нее получилось: "Роман Кастивет".
А потом снова – Стивен Маркато. И опять – Роман Кастивет.
Малыш недовольно зашевелился.
Розмари прочла до конца главу "Адриан Маркато", затем ту, которая называлась "Искусство колдовства". Потом пошла на кухню, поела салата из тунца, зелени и помидоров, ни на секунду не переставая думать о прочитанном.
Вернувшись в комнату, она уже начала главу "Колдовство и сатанизм", как вдруг входная дверь резко открылась, натянув цепочку. Зазвенел звонок. Вернулся Ги.
– Что это ты на цепочке? – спросил он, когда Розмари открыла.
Она ничего не ответила, но дверь снова закрыла на все замки.
– Так в чем все-таки дело? – нахмурился Ги. Он принес букетик маргариток и подарочную коробку из универмага Бронзони.
– Сейчас все расскажу, – пообещала Розмари. Ги поцеловал ее и отдал цветы.
– С тобой все в порядке?
– Да. – Она прошла на кухню.
– Как похороны?
– Все хорошо. Служба оказалась очень короткой.
– Я купил рубашку, которую рекламировали в "Нью-йоркере", – крикнул Ги из спальни. – Слушай, а "Ясным днем" и "Небоскреб" снимают с постановки.
Розмари поставила цветы в голубую вазу и принесла их в гостиную. Вошел Ги и продемонстрировал новую рубашку. Ей очень понравилось.
– А ты знаешь, кто такой Роман? – тихо спросила она.
Ги непонимающе посмотрел на нее, моргнул и нахмурился.
– Что ты имеешь в виду, дорогая? Он просто Роман, и все…
– Он сын Адриана Маркато. Того человека, который вызвал Сатану, и за это на него напала толпа. Роман – его сын Стивен. "Роман Кастивет" – просто анаграмма. Если переставить буквы, то получится "Стивен Маркато".
– Кто это тебе сказал?
– Хатч. – Она рассказала Ги про книгу и про то, что велел передать ей Хатч. Потом показала ему саму эту книжку, и Ги, отложив в сторону рубашку, взял потрепанный черный том, придирчиво осмотрел обложку и быстро пролистал пожелтевшие страницы.
– Вот здесь ему тринадцать лет. – Розмари показала Ги фотографию. – Ты узнаешь его глаза?
– Наверное, это просто совпадение.
– Тогда еще одно совпадение – это то, что он живет именно здесь. В том же доме, где воспитывался сын Маркато… – Розмари покачала головой. – И возраст тоже совпадает: Стивен Маркато родился в августе 1886 года, сейчас ему семьдесят девять лет. И Роману столько же. Нет, это уже не совпадение.
– Наверное, нет, – нехотя согласился Ги и перевернул еще несколько страниц. – Ну хорошо, возможно, он Стивен Маркато. Бедный старикашка!.. Ничего удивительного, что он изменил имя, имея такого сумасшедшего папочку.
Розмари вопросительно посмотрела на Ги.
– А ты не считаешь, что он… такой же, как и его отец?
– Какой? – Ги улыбнулся. – Колдун? Почитатель дьявола?
Она кивнула.
– Ро, ты что, шутишь? Неужели ты правда… – Он засмеялся и вернул ей книгу. – Ах, Ро, милая!
– Это же целая религия, – объяснила она. – Религия, которую… просто оттеснили.
– Ну хорошо, но не в наши же дни!
– А его отец был своего рода великомучеником этой религии, – продолжала Розмари. – Ты знаешь, где умер Адриан Маркато? В конюшне. На Корфу. Потому что его не пустили в гостиницу. Это правда. "В человеческом жилище вам места нет" – вот что ответил ему хозяин. Поэтому он так и умер в конюшне. А сын был тогда вместе с ним. Ты думаешь. Роман оставит эту религию после такого?
– Дорогая, но сейчас же 1966 год!
– Эта книга написана в 1933 году – тогда в Европе очень активно проводились их собрания, или как они там еще называются – конгрегации. И не только в Европе, но и в Северной и Южной Америке, в Австралии. Ты думаешь, все они умерли за прошедшие тридцать три года? Наверняка у них и здесь свое общество – у Минни и Романа вместе с Лаурой-Луизой, Фаунтэнами, Гилморами и Визами; все эти их вечеринки с флейтой и молитвенным пением – это их шабаш или как там еще!
– Дорогая, – попытался успокоить ее Ги. – Не волнуйся так…
– Почитай, что они делают, – чуть не плача сказала Розмари, протягивая ему книгу и тыча пальцем в страницу. – Они используют в своих ритуалах кровь, потому что кровь обладает силой. А самая могущественная – это кровь младенца, которого еще не успели окрестить, и они используют не только его кровь, но и тело тоже!
– Ну ради Бога, Розмари!
– А почему, ты думаешь, они к нам так по-дружески относятся?
– Потому что они добрые люди. Ты что, считаешь, что они маньяки?
– Да! Да, маньяки, которые убеждены, что обладают магической силой, которые уверены в том, что они настоящие колдуны, которые практикуют всяческие колдовские номера и ритуалы, потому что они – больные и сумасшедшие люди!
– Милая…
– Те черные свечи, которые принесла нам Минни, – они были с черной мессы! Вот как Хатч раскусил их! А в гостиной у них ничего нет – это для того, чтобы было где проводить их бесовские сборища!
– Милая, – начал Ги. – Они старые, и у них своя компания стариков, а доктор Шанд просто заводит магнитофон. Черные свечи можно купить в любом магазине, и красные тоже, и синие, и зеленые. А в гостиной у них пусто, потому что какой из Минни декоратор! Допустим, отец у Романа действительно был чокнутый, хорошо; но это еще не основание считать, что и сам Роман тоже ненормальный.
– Они к нам больше и ногой не ступят, – безапелляционно заявила Розмари. – Ни один из них: ни Лаура-Луиза, ни прочие их друзья. И они не подойдут к моему ребенку ближе, чем на пятьдесят футов. – Но ведь то, что Роман поменял имя, только лишний раз доказывает, что он совсем не такой, как его отец. Если бы он гордился своим отцом, то оставил бы его фамилию.
– Он и оставил ее. Просто поменял буквы местами, но не менял фамилию. Зато теперь его пустят в любую гостиницу. – Она прошла мимо Ги к набору "скрэббл". – В общем, как хочешь, но я их здесь больше не приму. А как только ребенок слегка подрастет, мы отсюда уедем. Я не хочу даже жить рядом с ними. Хатч был прав – не надо нам было вообще сюда переезжать. – Она посмотрела в окно, нервно дрожа и крепко сжимая обеими руками книгу.
Ги осторожно взглянул на нее.
– А как же доктор Сапирштейн? Он тоже входит в их общество?
Розмари повернулась.
– В конце концов, – продолжал он, – среди врачей очень часто встречаются маньяки. Он, наверное, тоже Me исключение и любит ездить на метле, когда нужно навестить на дому пациента.
Но Розмари не засмеялась и снова отвернулась к окну.
– Нет, я не думаю, что он с ними. Он… слишком интеллигентный для этого.
– И к тому же еврей. – Ги рассмеялся. – Ну хорошо, что ты хоть кого-то исключила из этой гнусной компании. А теперь давай поговорим об охоте на ведьм.
– Я не говорю, что они настоящие ведьмы, – возразила Розмари. – У них нет подлинной силы. Но они верят в то, что она есть, даже если другие будут над ними смеяться; это похоже на то, как мои родители считают, что Бог слышит их молитвы и что гостия – это тело Христово. А Минни и Роман верят в свою религию и практикуют свои дьявольские ритуалы; я это знаю и поэтому не могу рисковать безопасностью нашего ребенка.
– Никуда мы отсюда переезжать, не будем, – перебил ее Ги.
– Будем, – ответила Розмари, решительно поворачиваясь к нему.
Он опять взял свою новую рубашку.
– Об этом мы поговорим с тобой позже, – отрезал Ги.
– Как ты не понимаешь, что этот Роман тебе просто наврал! Его отец никогда не был продюсером. Он вообще никакого отношения к театру не имел.
– Ну хорошо; значит, он любит приврать. А кто – нет? – проворчал Ги и пошел в спальню.
Розмари села рядом с коробкой "скрэббл". Она раскола книгу и начала читать последнюю главу "Колдовство и сатанизм".
Ги вошел к ней уже без рубашки.
– Мне кажется, тебе больше не следует сегодня читать.
– Мне осталась только одна последняя глава.
– Но только не сегодня, дорогая, ты переутомилась. Это не принесет пользы ни тебе, ни ребенку. – И он протянул руку к книге.
– Но я еще не устала.
– Ты вся дрожишь. Ты уже минут пять, как дрожишь. Отдай книгу мне. Дочитаешь ее завтра.
– Ги…
– Нет, давай ее сюда, – с неожиданной настойчивостью потребовал Ги.
Розмари беспомощно вздохнула и отдала мужу книгу. Он подошел к полкам, встал на цыпочки и засунул ее как можно дальше между другими томами.
– Дочитаешь завтра, а сегодня ты и так уже утомилась от похорон и всего прочего.
Глава 8
Доктор Сапирштейн был поражен.
– Фантастика, – сказал он. – Вот это да! Как, вы говорите, его звали – Макандо?
– Маркато, – поправила Розмари.
– Удивительно. Я бы никогда не подумал. По-моему, он мне когда-то говорил, что его отец занимался импортом кофе. Да-да, я припоминаю, как подробно он рассказывал мне о разных сортах кофе и способах перемолки…
– А Ги он сказал, что его отец был продюсером. Доктор Сапирштейн с сожалением покачал головой.
– Нет ничего странного в том, что он стыдится правды; я его даже понимаю в чем-то. Но вы, должно быть, так расстроены этой новостью!.. Однако я твердо уверен, что Роман не разделяет веры своего отца. Но и вас мне легко понять: вам ведь, наверное, не очень приятно иметь такого соседа.
– Я не хочу больше общаться ни с ним, ни с его Минни! – бушевала Розмари. – Может быть, я к ним несправедлива, но я забочусь о безопасности своего ребенка.
– Конечно. Любая мать на вашем месте вела бы себя точно так же.
Вдруг Розмари вся подалась вперед.
– А вдруг Минни подсыпала мне в напиток или в пирожное что-нибудь вредное?
И тут доктор Сапирштейн рассмеялся.
– Извините, я, честное слово, не хотел смеяться над вашими опасениями, но я абсолютно уверен, что эта старушка заботится о здоровье вашего ребенка не меньше, чем о своем собственном… Нет, ничего вредного она вам не даст, иначе бы это уже сказалось на вас или на малыше.
– Я ей уже звонила и сказала, что неважно себя чувствую, и поэтому больше ничего от нее брать не буду…
– А вам больше и не надо. Я теперь выпишу таблетки, которые вполне заменят напиток в эти последние недели. И кстати, ваша проблема с Минни и Романом тоже в скором времени будет решена.
– Простите, я не совсем вас поняла…
– Они хотят уехать, – пояснил доктор Сапирштейн. – Причем довольно скоро. Роман сейчас в очень плохом состоянии. Между нами говоря, ему осталось жить всего каких-нибудь пару месяцев. И перед смертью он хотел навестить свои любимые места и города, но они боялись, что вы обидитесь на них за отъезд накануне рождения вашего ребенка. Они мне рассказали об этом позавчера вечером и спросили, как вы, по моему мнению, к этому отнесетесь. Они не хотят расстраивать вас и объяснять причину отъезда.
– Мне очень жаль, что Роман так серьезно болен.
– Но вы все же рады, что они уезжают? Не нужно стесняться, это вполне естественная реакция. Давайте сделаем так, Розмари: я скажу им, будто раскрыл вам их намерения насчет отъезда и вы не обиделись, но до воскресенья – а они в воскресенье уедут – вы будете делать вид, что не знаете ничего о болезни Романа. Мне кажется, что он очень огорчится, если кто-то узнает о его неприятностях, а вам это будет нетрудно – ведь речь идет всего о каких-то трех-четырех днях.
Розмари помолчала немного, но потом спросила:
– А вы уверены, что они уедут именно в воскресенье?
– Они сами так сказали, – пожал плечами доктор.
– Ладно, пусть все будет как раньше, но только до воскресенья, – согласилась она.
– Если хотите, я вам завтра же пришлю таблетки, а вы просто берите у Минни напиток и пирожное, выбрасывайте их и вместо этого принимайте таблетку.
– Прекрасно, так мне будет гораздо спокойнее.
– А сейчас самое главное, чтобы вы не волновались.
Розмари улыбнулась.
– Если будет мальчик, я назову его Авраам Сапирштейн Вудхаус.
– Ни за что!
Когда Ги услышал новости, он тоже обрадовался.
– Конечно, жаль, что Роман долго не протянет, но я все же рад за тебя – ты хоть перестанешь наконец так волноваться.
– Да, – согласилась Розмари. – Мне стало гораздо легче, как только я об этом услышала.
Вероятно, доктор Сапирштейн сразу же им все рассказал, потому что тем же вечером Минни и Роман зашли в гости и сообщили, что уезжают путешествовать по Европе.
– В воскресенье в десять утра, – уточнил Роман. – Самолетом прямо в Париж на неделю, потом в Цюрих, оттуда – в Венецию, а затем в самый прекрасный город на Земле – в Дубровник. Это в Югославии.
– Я вам так завидую! – признался Ги.
– Я думаю, для вас это не как гром среди ясного неба? – обратился Роман к Розмари, и в его глазах появился заговорщический блеск.
– Доктор Сапирштейн говорил мне, что у вас есть такие планы.
– Нам бы так хотелось остаться здесь и дождаться рождения ребенка… – начала было Минни.
– Зачем же? – перебила Розмари. – Погода сейчас такая прекрасная. В Европе наверняка – сущий рай.
– Мы вам пришлем фотографию новорожденного, – пообещал Ги.
– Когда у Романа пробуждается страсть к путешествиям, его уже ничем не удержать, – извиняющимся тоном сказала Минни.
– Верно, верно, – согласился Роман. – После бурной жизни кочевника мне трудно оставаться в одном городе больше года, а уже прошел год и два месяца, как мы вернулись из поездки по Японии и Филиппинам.
Потом Роман рассказал им о красотах Дубровника, Мадрида и острова Скай. А Розмари смотрела на него и думала, кто же он на самом деле – очаровательный старый болтун или безумный сын безумного отца.
На следующий день Минни спокойно оставила на столе напиток и пирожное и не стала настаивать на их немедленном приеме: ей надо было идти по Магазинам покупать всякую всячину к отъезду. Розмари предложила сходить вместо нее в химчистку, а потом купить зубную пасту и таблетки от тошноты в самолете. Когда Минни ушла, она вылила напиток в унитаз и выкинула пирожное, а вместо итого проглотила капсулу, которую прислал утром доктор Сапирштейн. Ей было смешно.
В субботу утром Минни спросила:
– Ты ведь знаешь, кто у Романа отец, да? Розмари удивилась, но кивнула. Минни горестно покачала головой.
– Я это поняла, когда ты стала относиться к нам не так ласково. Нет, не надо извиняться, милочка! Не ты первая, не ты последняя. Я бы с радостью сама убила этого психа, если бы он не был уже мертв! Он испортил Роману всю жизнь! Вот почему нам приходится так много путешествовать. Роман уезжает из каждого города прежде, чем люди успевают узнать о нем всю эту правду. Только не говори ему, что тебе все известно. Он так любит вас с Ги, что не вынесет этого. А я очень хочу, чтобы эта поездка была для него счастливой; у него ведь осталось их не так уж и много… Я имею в виду – путешествий. Может быть, перед нашим отъездом ты возьмешь у меня кое-какие продукты из морозилки? Пришли к нам Ги, и я его нагружу.