- За мной гонятся, - сказал старик, - за мной гонятся, и я боюсь. Меня невозможно убить, по причинам, которые я изложу тебе позже, но бывают вещи хуже смерти, и боль становится ужасным проклятием по мере того, как наша плоть стареет.
- Человек в таверне сказал, что заходил кто-то, спрашивал о тебе.
- А, значит я был прав, избегая этого места, не так ли? Хозяйка, сдающая мне комнату, сказала, что ее тоже расспрашивали обо мне! Нет ли у тебя безопасного уголка, где можно было бы избавиться от заклятья?
- У меня есть неподалеку комната, - ответил я. - Но ты мне еще не сказал, почему я должен тебе помогать, Мирддин Странник!
- Почему, говоришь? Во имя Рианнон, ты должен мне помочь! Если тебе нужны деньги, то у меня достаточно этого бессмысленного мусора, чтобы уплатить за услугу. Поистине, деньги не проблема для таких, как я. Сколько тебе нужно этой грязи, чтобы укрыть меня?
- Нисколько, - ответил я, - я не знал, что ты - посвященный, пока ты не воззвал к матери Рианнон. Мое убежище в твоем распоряжении, Мирддин Странник.
В течение долгого момента я опасался, что зашел слишком далеко, так как старик уставился на меня, прищурив глаза. Затем он осторожно спросил:
- Ты, значит, последователь Древних Традиций?
- Моя мать занималась этими вещами, - ответил я. - Я знаю об этих силах недостаточно, чтобы ими пользоваться, но могу просто их уважать.
- Я смогу показать тебе много интересного, - хихикнул старый колдун и, протянув свою клешню, добавил: - Помоги мне встать на ноги, парень. Мы должны исчезнуть раньше, чем они найдут это место.
Я взял его за костлявый локоть и повел с кладбища. Когда мы направлялись к месту, где я снял комнату в качестве прикрытия, я спросил его, что с его ногами, как будто бы я только что заметил.
- Это испанский башмак сделал, - сказал он. - Все остальное залечилось со временем. Но они затянули башмак так плотно, что он сломал все кости моей ступни. Ах, это были жестокие времена, парень. Я был рад, когда они прошли, это факт!
Я кивнул, не спрашивая, кто, по его мнению, раздробил его ногу в башмаке для пыток. Я боялся, что он ответит на этот вопрос.
Он рассказал об этом позже. У себя в комнате я предложил ему сесть на сбившийся буграми матрас, и, пока я готовил чай, он пустился в длинный бессвязный рассказ о том, как его пытали инквизиторы. Мне удалось сохранить серьезное выражение, и я сказал рассудительно:
- Ты выглядишь гораздо моложе своих лет, учитель.
- Я знаю, знаю, - ответил он. - Хотя мои силы только замедляют неизбежное. И мудрейшие из нас со временем умирают. Но если ОНИ до меня не доберутся, я проживу еще лет пятьсот. Договор был подписан на тысячу, понимаешь?
- На тысячу - это выгодная сделка, - ответил я.
- Именно так я и думал в тот день, когда продал свою душу, - сказал старик, - но как быстро летит время. Мне кажется, что только вчера я был привлекательным молодым ратником при дворе Ллуэллина.
- Ллуэллина Мавра, конечно?
- Конечно. Видишь ли, я не настолько стар, чтобы помнить его родителя.
Мне казалось, что он верит в то, что говорит.
Хотя я и был достаточно тренирован в перекрестных допросах, мне приходилось прилагать некоторое усилие, чтобы мое внимание не отвлекалось, когда за чаем он бессвязно болтал на смеси уэльского, английского и еще какого-то языка типа испанского. Это было непросто, и я понял, что имела в виду Пат, когда рассказывала о нем. Если бы не книги, которые она мне дала, я бы вообще ничего не понял. Суть, по-видимому, была в том, что враги шли за ним по пятам, и он собирался расправиться с ними весьма неприятным для них образом. Он попросил у меня карандаш и бумагу и, поставив чашку, стал писать список, бормоча проклятия насчет выскочек-колдунов - янки и их глупых цыганских заклятий.
Я и не подумал указывать ему на тот факт, что янки-цыгане - это полное этническое противоречие. Через некоторое время он вручил мне список и пояснил:
- Ты можешь достать эти вещи в магазине магических принадлежностей. Знаешь, где он находится?
- Конечно, - сказал я, - но мне потребуются деньги, не так ли?
- Скажи Мейб, что я тебя послал, - ответил он. - Она знает, что мне можно верить. Но имей в виду, парень, больше никому ни слова! Мы сейчас в большой опасности, пока я не брошу руны, как положено!
Я сказал ему, чтобы он чувствовал себя как дома, и ушел, надеясь, что он не превратится в жабу за время моего отсутствия.
Магазин был совсем недалеко, и в нем не было никого, кроме весьма привлекательной молодой рыжей особы в пурпурной тунике и брюках клеш. Я вручил ей список, она сдвинула брови, читая его, затем сказала:
- Ты, похоже, влюбился!
- Это для старого Мерлина Плью, - объяснил я, - он сказал, что пользуется у вас кредитом.
- Он полон дерьма, - ответила девушка, представившаяся как мисс Мейб. - Я не для того трачу здесь здоровье, чтобы вы, придурки, этим пользовались.
- Я заплачу.
- Это другое дело, - сказала мисс Мейб и, держа список в одной руке, начала рыться на полках за прилавком.
- Три гвоздя от гроба покойника, крест из рябины, фиалковый корень, иссоп, и Рука Славы, - бормотала она, выкладывая все это на прилавок между нами. Я сказал:
- Не забудьте соль. Он сказал, что соль очень важна.
- Высушенная соль ирландского моря, - объявила она, пока я рассматривал набор странных предметов на прилавке. Я нахмурился, увидев руку, до странности похожую на настоящую мумифицированную человеческую:
- Господи! Что это такое?
- Рука Славы, и давай не обсуждать, а?
Мейб опять повернулась к полкам, а я осторожно взял этот неприятный предмет, чтобы поближе его рассмотреть. На ощупь рука была маслянистой, и я мог ясно рассмотреть рисунки линий на пальцах. Ногти были как настоящие, и под каждый из них была всунута деревянная щепка. Я сказал:
- Она выглядит как настоящая! Где вы достаете такие вещи?
- Предполагается, что она взята от трупа повешенного, - сообщила Мейб. - Скорее всего, она из Индии. Медицинские школы закупают там свои скелеты. Гвозди от гроба вполне настоящие. Я их получаю от парня, работающего на строительстве дорог. Они недавно снесли несколько кладбищ для новой магистрали. Плью здесь не указывает, должна ли быть жабья шкура свежей или сушеной.
- А что лучше?
- Свежая, если тебе это действительно важно. Она, однако, дороже.
- Пусть тогда будет свежая.
- Последний из великих транжир, а? Этот фиал менструальной крови монашки завершает список. Это все?
Сопротивляясь желанию поинтересоваться, как она ухитрилась достать последнюю позицию списка, я спросил:
- У вас есть липкая лента?
- Смеешься, что ли?
Я заплатил за товар, и Мейб сложила его в коричневый бумажный пакет. Счет дошел до тридцати долларов с мелочью. Уходя, я пожаловался на то, что магия - это дорогостоящее занятие, и рыжая Мейб рассмеялась:
- А чего ради, по-твоему, я занимаюсь этим дурацким делом?
Выйдя из магазина, я зашел в аптеку на углу и приобрел небольшую записную книжку, моток клейкой ленты и коробочку темной пудры, которой пользуются негритянки и полицейские-импровизаторы.
Затем я пошел в ближайший бар и заперся в туалете. Сев на имевшиеся там удобства, я поставил пакет перед собой между ног и вытащил Руку Славы. Положив ее на колени, я оторвал пять кусков липкой ленты и прижал их по одному к грязным кончикам пальцев, глубоко вдавливая ленту в морщины мумифицированной плоти. Сделав трубку из листа бумаги, вырванного из записной книжки, и ленты, я открыл коробку пудры и, частично наполнив трубку пудрой, с отвращением отодрал первый кусок ленты от указательного пальца. Осторожно подув через трубку на липкую сторону куска ленты, я поднял его к свету и осмотрел. Свет в кабине был довольно слабым, но я видел, что отпечаток получился достаточно хорошим для экспертизы. Я приклеил этот кусок ленты липкой стороной вниз на другой листок бумаги. Повторив этот процесс с остальными четырьмя пальцами, я сложил листок с отпечатками вдвое и спрятал.
Оставив ленту и пудру в туалете, я вышел и отправился к себе. Интересно, что могли подумать люди о пудре негритянки в мужском туалете ирландского бара.
Полусумасшедший волшебник, совершающий защитный заговор, - это зрелище, которое стоит посмотреть. Но если вы не хотите, чтобы ваша мебель была попорчена, уговорите его сделать это где-нибудь в другом месте.
Мерлин Плью, слабоумно ликуя, проверил все аксессуары, смахнул все со стола и синим мелом нарисовал на его фанерной поверхности большую, хотя и несколько кривобокую, пентаграмму. Затем вокруг нее он стал рисовать алхимические символы, буквы древнееврейского алфавита и знаки, которые он называл руническими.
Он спросил, есть ли у меня под рукой чаша, и когда я ему объяснил, что я потерял в свое время ту, которую дала мне моя мать, он сказал, что пойдет и чайная чашка.
Я выбрал треснувшую чашку, и он стал сливать в нее всю мерзость, купленную в магазине. Одновременно он пел что-то на неизвестном мне языке. Наполнив чашку до краев, он приказал мне выключить верхний свет и чиркнул спичкой. Когда свет был выключен, он поджег содержимое чашки, которое загорелось зеленым огнем. Я думаю, такой цвет пламени придала соль.
Разместив горящую чашу в пентаграмме, он занялся Рукой Славы. Положив ее ладонью вверх, он вытащил из своего бесформенного плаща что-то похожее на длинный пенис из слоновой кости. Затем он стал забивать гробовой гвоздь в ладонь, используя вместо молотка рукоятку своего непристойного жезла. По его словам, важно было, чтобы каждый гвоздь был вбит тринадцатью ударами, и при каждом ударе надо было произносить демоническое имя. Зрелище было впечатляющее: жуткий зеленый огонь, отбрасывающий странные тени, и старый колдун, шипящий: "Сатана! Вельзевул! Ваал! Ариман! Сет!" и так далее, пока он не забил все гвозди в ладонь мумифицированной человеческой руки.
- Ага, это их попридержит, увидишь! - захихикал он, поставив Руку Славы вертикально в центре пентаграммы.
Взяв рябиновый крест, он зажег его от зеленого огня, горящего в треснувшей чашке, и с его помощью поджег все пять щепочек, загнанных под высохшие ногти. Щепочки действовали, как фитили. Я был поражен, как резво загорелась мертвая плоть, в то время как старик кудахтал:
- Пусть черви Ада будут ползать в твоих еще живых мозгах! Да вырвут волчицы Фрейи внутренности из твоего живота! Да отложит великая муха Вельзевула свои яйца в твои глаза, чтобы личинки съели твой мозг! Да вывернется твоя кожа наизнанку, чтобы волосы кололи твою ободранную и кровоточащую плоть! И да будешь ты вечно бодрствовать в глубочайшей серной яме во владениях нашего блистательного господина!
Когда кончились пальцы на Руке Славы, а у него, очевидно, кончились идеи, он проковылял к матрасу и сел на него, испустив вздох:
- Ох, Овэйн Арфист, ты можешь теперь расслабиться. Ибо я послал заклятье обратно к пославшему его, чтобы оно сожрало его самого!
- Мы теперь в безопасности, а?
- Да, да, конечно! Это будет для них хорошим уроком, если они вообще его переживут!
- Но ты мне ни разу не говорил, учитель, кто это "они".
Старик нахмурился и пробормотал:
- Ну, я не знаю, приятель. За пятьсот лет человек может нажить множество врагов, как ты понимаешь.
- Если ты не знаешь, кто на тебя посягает, - я наморщил лоб, - откуда же ты знаешь, что ты с ними расправился?
- Откуда я знаю, спрашиваешь? Ах, приятель, разве ты не видел, как я только что бросил их же руны обратно в них!
Я задумчиво уставился на беспорядок, который он устроил на столе. Зеленый огонь в чашке потух, оставив после себя черную массу дымящейся грязи. Комната едва освещалась догоравшей Рукой Славы. Воняло креозотом, и после того, как плоть обгорела, обнажились кости этой сатанинской руки. Один из гробовых гвоздей выпал, оставив выжженное пятно на фанерной поверхности стола. Я заметил, что так мы можем поджечь дом, и Мерлин дернул плечом:
- Тогда потуши это и зажги свет, если хочешь. Я же сказал, что дело сделано.
Я смахнул горящую Руку Славы в железное ведро и залил ее остатками чая, после чего комната погрузилась в полную темноту. Проклиная собственную тупость, я на ощупь пробрался к стене и нашарил выключатель.
- Ну вот, так-то лучше, - сказал я, щелкнув выключателем, и осекся.
В замешательстве я уставился на смятый матрас, и волосы у меня на голове зашевелились от ужаса и изумления. Мерлина не было.
Я был совершенно один в комнате!
- Можно придумать дюжину способов, которыми он мог это сделать, - говорил Пит Кустис, когда мы уже по второму разу обсуждали происшедшее в кабинете лейтенанта Брюстера.
- Можно, конечно. К тому же я этого не ожидал. Но я все же перепугался. Этот старый хрыч, вероятно, может исчезать со скоростью капли воды на раскаленной сковородке. Я, конечно, сразу же выскочил в холл, но его и след простыл.
- А как насчет окна? - спросил Брюстер, с несчастным видом пожевывая незажженную сигару.
- Прыжок с третьего этажа с хромой ногой? - Я пожал плечами.
- Нам неизвестно, на самом ли деле он хромой, - возразил Брюстер.
Кустис невесело усмехнулся:
- Нет, это правда, шеф. Я забыл вам сказать. Но этот старый козел сидел в тюрьме в Дартмуре, в Англии. Его тюремный врач утверждает, что это настоящая хромота. Конечно, если он хромой от рождения, он может управляться со своей ногой гораздо более ловко, чем мы можем себе представить.
Мы с Брюстером переглянулись. Лейтенант сердито посмотрел на Кустиса и спросил:
- Где ты все это разузнал, Пит?
- От мисс Клюни из Британского Консульства. Попросил ее разузнать его прошлое. Она всегда готова идти навстречу.
- Да? - пробурчал Брюстер. - И кто же из вас обычно сверху?
Лицо негра посерело, и он мягко спросил:
- Вы не хотели бы взять свои слова обратно, лейтенант?
- Послушай, я же пошутил, Пит!
- Я не признаю таких шуток, Сэм. Я вам говорил, что я с Юга. Одного моего дядю линчевали за подобную шутку, когда я был ребенком. Не думаю, чтобы это было так весело.
- Ну хорошо, извини. Доволен?
Кустис не ответил.
В неловкости от происшедшего, я перевел разговор на другую тему:
- А как насчет отпечатков пальцев, которые я снял, Пит? Они что-нибудь дали?
- Они были несколько смазаны. Но ксерокопии посланы в Вашингтон. Продавщица, может быть, и права насчет происхождения, но ведь в ФБР не так уж много досье на нищих в Калькутте.
- Стоит поискать подальше, - пробурчал Брюстер, довольный переменой темы разговора. Я знал, что в ближайшем будущем он не будет упоминать имени Хелен Клюни.
Я спросил:
- Мерлину нечего было бы делать в Штатах, если бы за ним не числилось что-то в британской полиции. Он приехал по поддельной визе или как?
- Именно "или как", - ответил Кустис. - В иммиграционных службах нет никакой записи о том, что он въезжал в страну по какой-либо визе. Может, он прилетел на метле?
- Мог пробраться десятками разных способов, - сказал Брюстер, - а что он натворил в Дартмуре?
- Мошенничество, - ответил Кустис. - Он работал со спиритом и надул одну богатую вдову из их группы. Мерлин - прирожденный иллюзионист. Если он захочет, он может производить всевозможные сценические эффекты. С помощью проектора он показал этой женщине привидение. Но некоторые из его трюков так и остались нераскрытыми. Он мог бы стать миллионером, если бы работал на сцене.
- Я думаю, он отчасти верит в то, что сейчас делает, - сказал я. - Диаграммы детектора лжи показывают, что он говорил правду, утверждая, что ему пятьсот лет.
- То есть у него старческое слабоумие, - сказал Брюстер, - или он был слишком спокоен, и детектор лжи его не испугал. Некоторые это умеют, как известно. Индийские йоги, по-видимому, умеют контролировать собственный пульс и дыхание. Он ни разу не упомянул о Цинтии Пауэлл, а?
- Нет, - ответил я. - Он умнее, чем кажется. Трясущийся старичок - это маска, я уверен. Он, может быть, верит в кое-что из того, о чем говорит, но ему нужно было сделать непосредственное физическое усилие, чтобы исчезнуть от меня таким образом. Не унес же он себя из моей комнаты силой своей мысли!
Брюстер пожевал сигару и взглянул на Кустиса:
- Ты уверен, что он вернулся в тот же дом, где снимает комнату?
- Он был там сегодня утром, - кивнул Кустис. - Ушел около девяти и запрыгал в Боттом. Я потерял его след примерно без четверти десять, когда он нырнул в административное здание с выходами с обеих сторон.
- Он свое дело знает, - пробурчал Брюстер. - Не мог ли он зайти к кому-нибудь в этом здании?
- Я проверил по вывескам, нет ли там цыганских гадалок, - сказал Кустис, - но не думаю, что мы там что-нибудь найдем. Он мог прийти по любому официальному делу, к своему врачу или дантисту, или просто выскочил через задний выход.
Брюстер кивнул и, повернувшись ко мне, спросил:
- Ну, что теперь, Прайс?
- Хороший вопрос, - ответил я кисло. - Думаю, мне лучше всего вернуться в "Уэльский уголок" и посмотреть, что будет дальше. Ведь предполагается, что я не знаю, где он живет.
- Ты думаешь, он будет тебя искать?
- Уверен. Он несомненно старался произвести на меня впечатление.
- Что ж, это наша почти единственная возможность. Ты сейчас туда идешь?
- Нет, - ответил я. - Сначала я хочу обсудить еще кое-что с Патрицией Вагнер. Видите ли, я чувствую, что Мерлин захочет меня взять под свое крыло, и мне нужно выяснить, как я могу убедить колдуна-практика в том, что я действительно посвященный. Я читал о том, как посвящают в колдуны, и, если возможно, я бы предпочел этого избежать.
- А в чем проблема? Боишься каких-либо травм?
- Нет. А вам бы понравилось целовать пенис у руководителя шабаша?
- Господи, они еще и гомосеки?
- Фактически нет. Просто пакостники. Чем больше так называемых грехов совершит колдун, тем лучше.
- Тебе потребуется ведьмовская метка, - говорила Пат Вагнер, когда мы сидели в дальнем углу кофейни в университетском городке.
Она начала было объяснять, что это такое, но я перебил:
- Я знаю про метки. Но я не смогу вырастить родинку по заказу, а татуировка мне совершенно ни к чему.
- А как насчет фиолетовых чернил? - предложила Пат. - Они очень долго не смываются.
- А что ты предлагаешь, пентаграмму на ладони?
- Это слишком очевидно после всех этих фильмов Лона Чейни про оборотней. Я бы предложила небольшой отпечаток раздвоенного копытца.
- У дьявола маленькие ноги?
- Ты опять мыслишь логично, Морган.
- Извини, я забылся на секунду.
Мы засмеялись, затем я сказал:
- Серьезно, Пат, мне нужно бить наверняка. Я знаю, что сейчас, при ярком свете дня, все это кажется несерьезным. Но если бы ты присутствовала, когда этот старик исчез в темноте…