Он замолчал и беспомощным жестом уронил руки на стол. И вдруг в нем снова что-то надломилось, но на этот раз не от слабости, а от симптома более опасного - он задрожал от ярости, бессильной, бесплодной ярости человека, который сражается, заведомо зная, что ему не одолеть какую-то более мощную силу.
- Ее увела гора, - сказал он. - Эта проклятая Богом гора Монте Верита. Там есть секта, тайный орден, они закрылись от всех там навеки - на этой горе. Мне никогда не приходила в голову мысль, что такое может существовать, я ничего об этом не знал. И теперь она там, на этой проклятой горе… на Монте Верита.
Я просидел у него в лечебнице до вечера, всю вторую половину дня, и постепенно мне удалось услышать его историю с начала до конца.
Само путешествие, по его словам, было приятным и прошло без приключений. В конце концов они добрались до туристского центра, откуда предполагали начать знакомство с местностью непосредственно под Монте Верита. И тут они столкнулись с трудностями. Край был Виктору не знаком, жители показались угрюмыми и недружелюбными.
- Они совсем не похожи на горцев, которые так приветливо встречали нас с тобой в прошлые годы, - продолжал он свой рассказ. - Они говорят на непонятном патуа и производят впечатление умственно отсталых. Меня они поразили именно этой своей тупостью. Они грубые и какие-то недоразвитые, как из каменного века. Ты ведь помнишь, когда мы с тобой ходили в горы, местные жители старались помочь нам и мы всегда находили проводников. А тут все было иначе. Когда мы с Анной пытались узнать, с какой стороны легче подойти к Монте Верита, парни, к которым мы обращались, так нам и не ответили - они тупо смотрели на нас и пожимали плечами. Один из них сказал: "Проводников у нас нет - гора дикая и малоизученная".
Виктор умолк на мгновение и взглянул на меня все с тем же отчаянием в глазах.
- Вот тут я и совершил роковую ошибку, - сказал он. - Я должен был понять, что поход нам не удался, в эти горы во всяком случае, и нужно было предложить Анне вернуться обратно, а потом придумать что-то другое, поближе к цивилизации, там, где места привычные и от людей можно ждать помощи. Но ты сам знаешь, как это бывает в горах. Появляется упрямое чувство, и любое препятствие его только подогревает. И сама Монте Верита… - Он вдруг осекся и уставился в одну точку так, будто глядел в глубину своей памяти. - Ты же знаешь, лирические описания не моя стихия. Во времена наших самых славных походов я был прагматиком, а ты поэтом. Но я не видел красоты более совершенной, чем Монте Верита. Мы с тобой поднимались на вершины повыше и куда опаснее, но этот пик… Он такой величавый…
После короткой паузы он продолжал:
- Я спросил Анну, что будем делать. И она ответила без колебаний: "Мы должны подняться на пик". Я не спорил с ней, так как знал, что ей этого хочется. Это место заколдовало нас обоих.
Они покинули долину и начали подъем.
- День был великолепный, - продолжал Виктор. - Ни ветерка, на небе ни облачка. Ты сам знаешь, как бывает в горах - солнце палит вовсю, а воздух чистый и холодный. Я слегка подтрунивал над Анной, напомнив про наш поход на Сноудон, и взял с нее слово, что она не убежит вперед, бросив меня. На ней была блузка с открытым воротом и шотландская короткая юбка, волосы распущены по плечам. Она была… такая красивая.
Говорил он медленно и тихо. И у меня создалось впечатление, что произошел какой-то несчастный случай. Трагедия повредила его рассудок, и он отказывался верить, что Анна погибла. Должно быть, она сорвалась и упала, он это видел и не мог спасти ее. И вот он вернулся, тронувшись умом и сломленный духом, и теперь старается убедить себя, что Анна все еще жива и осталась там, на Монте Верита.
- Мы пришли в деревню за час до захода солнца, - продолжал свой рассказ Виктор. - Подъем занял весь день. По моим расчетам, до самой вершины оставалось примерно часа три ходу. Вся деревня состояла из нескольких десятков лепившихся друг к другу хижин. Когда мы подошли к первому дому, случилось нечто совсем непредвиденное.
Он умолк и снова уставился в одну точку, затем опять заговорил:
- Анна шла немного впереди меня, быстро, своим широким шагом. Ты ведь помнишь, как она ходит? Справа от нас, со стороны пастбища, на дорогу вышли двое или трое мужчин, а за ними несколько ребятишек с козами. Анна подняла руку и помахала им в знак приветствия, но, завидев ее, мужчины пришли в панику и, схватив за руки детей, бросились что было духу к хижинам, словно за ними гнались бесы. Я слышал, как они запирали двери на засовы изнутри и затворяли ставни. Все это было необъяснимо. Козы, тоже перепуганные, разбрелись по дороге.
Виктор сказал, что он даже пошутил насчет теплого приема, но Анна явно была расстроена - она не могла понять, чем она их так напугала. Виктор подошел к ближайшей хижине и постучал в дверь.
Им никто не открыл, хотя за дверью перешептывались и плакал ребенок. Потеряв терпение, Виктор стал громко кричать. Это возымело действие, одну из ставен отодвинули, и в просвете появилось лицо мужчины. Чтобы хоть как-то расположить его к себе, Виктор кивнул и улыбнулся ему. Человек в окне не спеша убрал всю ставню, и Виктор теперь мог заговорить с ним. Сначала мужчина в ответ только качал головой, затем, очевидно передумав, пошел к двери и снял засов. Он стоял на пороге, нервно озираясь, и, не замечая Виктора, смотрел на Анну. Яростно встряхивая головой, он что-то говорил, торопливо и очень невнятно, и все время показывал пальцем на вершину Монте Верита. Затем откуда-то из глубины темной маленькой комнаты вышел пожилой мужчина, опираясь на две палки. Он шуганул с дороги перепуганных детей и прошел мимо них к двери. К великому облегчению Виктора и Анны, он говорил не только на патуа, хотя речь его была пересыпана словами из местного говора.
- Кто эта женщина? - спросил он. - Что ей от нас надо?
Виктор объяснил, что Анна его жена, что они пришли из долины и хотят подняться на вершину горы. Они туристы и были бы рады устроиться тут, в деревне, на одну ночь. Виктор сказал мне, что старик, пока он говорил, тоже глядел не на него, а на Анну.
- Это ваша жена? - спросил он. - Она не с Монте Верита?
- Она моя жена, - ответил Виктор. - Мы приехали из Англии походить по горам. Мы никогда раньше здесь не бывали.
Старик повернулся к молодому мужчине, и они о чем-то пошептались. Затем мужчина вернулся в дом, и голос его донесся из комнаты. К двери подошла женщина, еще более перепуганная, чем мужчина. Она буквально тряслась от страха, когда, стоя на пороге, глядела на Анну. Больше всего их беспокоила Анна.
- Она моя жена, - снова повторил Виктор. - Мы пришли из долины.
Наконец старик жестом дал понять, что согласен впустить их.
- Я верю вам, - сказал он. - Добро пожаловать, заходите в дом. Если вы пришли из долины, тогда все в порядке. Нам приходится соблюдать осторожность.
Виктор, помахав рукой, подозвал Анну. Она не спеша подошла и встала рядом с ним в дверях. Старик жестом поманил их в дом.
В жилой комнате, куда они вошли, совсем не было мебели, но зато она была чистая, и в очаге горел огонь.
Виктор сбросил с плеч рюкзак.
- У нас есть с собой еда, - сказал он. - И матрацы. Мы не хотели бы причинять вам беспокойство, но если вы разрешите нам здесь поесть и переночевать на полу, мы будем вам очень благодарны.
Старик кивнул в знак согласия.
- Теперь я успокоился. Я вам верю, - заявил он, после чего удалился вслед за всем семейством.
По словам Виктора, они с Анной были озадачены тем, как их встретили в деревне; они не могли понять, почему после странного приступа ужаса их впустили в дом, только когда узнали, что они муж и жена и пришли из долины. Они поели и распаковали постели, потом из каких-то внутренних комнат снова появился старик - он принес им сыру и молока. Старика сопровождал молодой мужчина, скорее всего из любопытства; женщины на этот раз с ними не было.
Виктор поблагодарил старика за гостеприимство и сказал, что они собираются лечь спать, с тем чтобы рано утром, как только встанет солнце, отправиться к вершине.
- Подъем этот не очень сложный? - спросил он у старика.
- Сама дорога не трудная, - сказал старик. - Я бы даже послал кого-нибудь вас проводить, но ведь никто не пойдет.
Виктор сказал, что вид у старика был смущенный и что он снова уставился на Анну.
- Вашей жене будет хорошо здесь у нас в доме, - сказал он. - Мы позаботимся о ней.
- Моя жена пойдет со мной. Она не захочет остаться.
В лице старика появилась тревога.
- Вашей жене лучше не ходить на Монте Верита. Это опасно, - сказал он.
- Чем же так опасна для меня Монте Верита? - спросила Анна.
Старик снова поглядел на нее, и беспокойство его усилилось.
- Для девушек и для женщин это опасно, - сказал он.
- Но почему? Вы же говорили мужу, что дорога туда не тяжелая.
- Опасна не дорога. Мой сын может вывести вас на тропу. Все дело в… - Виктор сказал, что ни он, ни Анна не поняли, что означает слово, которое произнес старик, что-то вроде "sacerdotesse" или "sacerdozio".
- Смысл его - "жрица" или "жречество".
Я перестал что-либо понимать. Во всем этом была какая-то несуразица. Старик, вконец расстроившись, переводил с Анны на меня взгляд, полный тревоги.
- Один вы можете спокойно подняться в горы. Для вас это не опасно. Опасно только для вашей жены. Они обладают большой властью, эти sacerdotesse. Здесь, в деревне, мы живем в постоянном страхе за наших девушек и женщин.
Для Виктора это звучало, словно туристская байка в устах путешественников по Африке, рассказывающая о том, как из джунглей выскакивает племя дикарей и утаскивает в плен всех женщин.
- Я, конечно, не знаю, о чем он толкует, - сказал Виктор Анне, - но здесь все во власти суеверий. Впрочем, тебе, с твоей валлийской кровью, они, может быть, даже и близки. - Тут он, как потом говорил мне, рассмеялся, обратив все в шутку. Глаза у обоих закрывались от усталости. Виктор пододвинул матрацы поближе к очагу, и, пожелав старику доброй ночи, они с Анной стали готовиться ко сну.
Он спал глубоким крепким сном, какой приходит после целого дня в горах, и разбудил его неожиданно перед самым рассветом петух.
Он перевернулся на другую сторону поглядеть, не проснулась ли Анна.
Матрац, свернутый пополам, был пуст. Анна ушла…
В доме все еще спали, и крик петуха в деревне был единственным звуком, нарушившим тишину. Виктор поднялся, надел куртку и вышел за порог.
Веяло холодом, и все вокруг на мгновение застыло, как бывает перед восходом солнца. В небе гасли последние звезды. Облака скрывали долину, лежащую внизу на глубине нескольких тысяч футов. И только здесь, у вершины горы, было ясно.
Сначала у Виктора не было дурного предчувствия. Он знал, что Анна способна хорошо ориентироваться в горах и что ступает она по горным тропам не менее уверенно, чем он сам, возможно, даже и тверже. Она не станет зря рисковать, и, помимо всего прочего, старик ведь сказал им, что подъем не опасен. Он чувствовал себя обиженным из-за того, что Анна ушла, не подождав его. Она нарушила данное ему слово - всегда ходить в горы вместе. Он не знал, как давно она ушла. Все, что ему оставалось, - это как можно скорее пойти вслед за ней.
Он вернулся обратно в комнату, чтобы взять с собой еду, их дневной рацион, о чем Анна, конечно, не подумала. За рюкзаками, он решил, они зайдут потом, перед тем как спуститься в долину, и скорее всего еще раз воспользуются гостеприимством хозяев и проведут здесь ночь.
Его шаги, должно быть, подняли обитателей дома, так как из задних комнат неожиданно вышел старик. Он сразу же заметил пустой матрац, и его взгляд с явным осуждением остановился на Викторе.
- Жена ушла раньше меня, - сказал Виктор. - Я теперь должен догнать ее.
Старик нахмурился. Он подошел к открытой двери и, встав на пороге, долго глядел на гору.
- Вы напрасно отпустили ее, - сказал он. - Вы не должны были позволять ей уйти.
Он был очень удручен, сказал Виктор, качал головой и что-то бормотал себе под нос.
- Все в порядке, - попытался утешить его Виктор. - Я скоро догоню ее, и мы вместе вернемся, очевидно, постараемся возвратиться сразу после полудня.
Он дотронулся до руки старика, чтобы хоть немного его успокоить.
- Боюсь, уже поздно, - сказал старик. - Она уйдет к ним. А если уж попадет туда, то не вернется.
Он снова повторил "sacerdotesse", "во власти sacerdotesse". Его волнение, ожидание надвигающегося ужаса передалось Виктору, и его тоже охватил страх, появилось паническое ощущение, что надо немедленно что-то предпринять.
- Вы думаете, что на вершине Монте Верита живут люди? - спросил он. - И эти люди могут напасть на нее и нанести ей увечья?
Старик заговорил торопливо, сбивчиво, и Виктору трудно было уловить смысл в потоке его слов. Нет, сказал он, sacerdotesse не тронут ее; физически они никому не причинят вреда; но в том и беда - они все сделают, чтобы она стала как они, одной из них. Анна сама пойдет к ним, ей будет с собой не совладать, такая у них власть над людьми. Двадцать или тридцать лет назад, продолжал старик, к ним ушла его дочь, и он с тех пор ее никогда не видел. И другие молодые женщины из деревни и из долины там, внизу, ушли по зову sacerdotesse. Коли они услыхали этот зов, их ничто не удержит. Их больше никто не видел. Никогда, ни разу. И так было с давних пор, во времена его отца, и отца его отца, и даже еще раньше.
Теперь уже никто не знает, когда sacerdotesse впервые появились на Монте Верита. Ни один человек их не видел. Они живут там, замкнувшись в своих стенах, но при этом владеют силой, которую старик упорно называл колдовской. Одни говорят, что этот дар от Бога, а другие считают, что от дьявола. Но что об этом могут сказать они, деревенские жители? Ходят слухи, что эти sacerdotesse на Монте Верита никогда не стареют и навсегда остаются молодыми и прекрасными и что силу свою они берут от луны. Они поклоняются луне и солнцу.
Виктор мало что понял из полубредовой речи старика. Все это было не что иное, как россказни и суеверия.
Старик грустно покачал головой и поглядел на дорогу, ведущую на Монте Верита.
- Я видел вчера вечером ее глаза, - сказал он. - И мне стало страшно. Такие глаза бывают у тех, кто услыхал их зов. Я не раз это видел. Глаза моей дочери и других женщин.
Теперь проснулись остальные члены семьи и друг за дружкой пришли в комнату. Виктору казалось, что все они знают о случившемся. Мужчина, женщина, даже дети смотрели на него с нескрываемой тревогой, к которой примешивалось что-то похожее на сострадание. Вся эта нервозная атмосфера вызывала у него не столько беспокойство, сколько злость и раздражение. Невольно вспомнились кошки, ведьминское помело и черная магия шестнадцатого века.
Туман медленно рассеивался, внизу в долине непрерывным потоком шли облака. Мягкое свечение в небе на востоке за горной грядой возвещало близкий восход солнца.
Старик сказал что-то мужчине, указав пальцем на горы.
- Мой сын проводит вас до тропы, - сказал он. - Но это только часть пути. Дальше он идти не желает.
Когда они уходили с сыном старика, им вслед смотрела вся деревня, не только обитатели первой хижины. Он знал, что на него устремлены все глаза в просветах неплотно прикрытых ставен и полуотворенных дверей. Вся горная деревушка была взбудоражена и как зачарованная, с затаенным страхом следила за ним.
Его проводник даже не пытался заговорить с ним. Он шел впереди, опустив плечи и не поднимая головы. Виктор понимал, что тот пошел с ним только по настоянию старика, его отца.
Тропа, неровная и каменистая, то и дело обрывалась. Виктор догадался, что она проходит по старому высохшему руслу и, когда идут дожди, этот путь закрыт. Сейчас, в разгар лета, они поднимались, почти не затрачивая усилий. Зеленая растительность, колючки, кустарники - все осталось позади после размеренного часового подъема, и прямо над ними пик горы, расколотый надвое, как два пальца, прорезал небо. Снизу, из глубины долины и даже из деревни, эта раздвоенность была не видна, две вершины как бы сливались воедино.
Пока они шли, солнце поднялось и теперь ярко освещало юго-восточный склон, окрасив его в карминно-красные тона. Плавно скользящие кучевые облака скрывали весь обзор внизу. Проводник Виктора внезапно остановился и указал рукой вперед, где выступ скалы вытягивался, заострялся и потом, свернув, пропадал где-то на юге.
- Монте Верита, - сказал он и повторил еще раз: - Монте Верита.
Затем он резко повернулся и стал осторожно спускаться вниз по тропе, которой они пришли.
Виктор окликнул его, но тот не ответил, даже не удосужился повернуть головы. Еще мгновение - и он исчез из виду. Виктору ничего не оставалось, как одному двинуться вдоль выступа отвесной скалы, за которым, он не сомневался, его ждет Анна.
Прошло еще полчаса, пока он обогнул уступ, и с каждым шагом росло его беспокойство - южный склон был совершенно отвесным, и нигде не было пологого спуска. А это означало, что подъем скоро станет невозможным.
Он тогда решил пройти по узкой лощинке над кряжем, примерно в трехстах футах от вершины. И тут он увидел его, монастырь, высеченный прямо в скалах между двумя пиками, суровый, лишенный каких-либо декоративных деталей, голый, как скала. Его окружала скалистая стена, за которой был крутой обрыв до следующего хребта внизу, глубиной в тысячу футов, а наверху одно лишь небо да две, будто сестры-близнецы, вершины Монте Верита.
Так значит все это правда. И значит, Виктор не потерял рассудка. Это место существовало. И не было никакого несчастного случая. И вот сейчас Виктор сидит в кресле у газового камина здесь, в лечебнице. Все это произошло на самом деле, и это вовсе не была его фантазия, порожденная трагедией.
Теперь, когда он мне почти все рассказал, он, казалось, успокоился. Напряжение почти совсем спало, руки перестали дрожать. И он сразу сделался похож на прежнего Виктора, голос был ровный и спокойный.
- Ему, должно быть, много веков, - продолжал он после короткой паузы. - Одному богу известно, сколько понадобилось времени, чтобы его построить, высечь из скалы. Я никогда не видел ничего более сурового и дикого и, странным образом, ничего более прекрасного. Казалось, он висит, подвешенный между горой и небом. В стене я заметил множество узких щелей для света и воздуха. Это не настоящие окна в нашем понимании. Там есть башня, обращенная на восток, а под ней глубокий крутой обрыв. Мощная стена опоясывает территорию монастыря, делая его неприступным, как крепость. Я так и не понял, как туда проникают. Нигде не было никаких признаков жизни. Я не видел ни одного живого существа. Я смотрел и смотрел на монастырь, а узкие оконные прорези глядели на меня. Мне ничего другого не оставалось, как только ждать, пока не покажется Анна. Ибо теперь я верил, что старик был прав, и уже знал, как все могло случиться. Обитатели монастыря увидели Анну и позвали ее. И сейчас она у них там, внутри. Она, должно быть, видит, как я стою за стеной, и скоро выйдет ко мне. И так я прождал весь день…