"Так что, теперь и это - мое? Круто!" Андрей несмело опустился на кожаное сиденье, мотор тихо заурчал и машина мягко тронулась с места. Потом они катили по широким, нарядным улицам, солнце играло, отражаясь в окнах домов и витринах дорогих магазинов. Андрей плохо ориентировался в центре Москвы (если и выбирался в город, то только на метро), а потому сейчас совершенно не представлял где находится. Но все равно - смотреть на мир из окна дорогого лимузина оказалось необыкновенно приятно! А то ли еще ждет его впереди сейчас, когда все вдруг стало так доступно и близко…
Когда они проезжали мимо странного, устремленного ввысь здания из стекла и бетона с вывеской "Торговый центр", Андрей тронул за плечо своего спутника:
- Останови здесь!
Почему-то ему вдруг очень захотелось зайти сюда. Вот просто захотелось - и все.
- Да ладно тебе, что ты как маленький! - Он недовольно поморщился. - Опоздаем ведь.
Но в голосе его Андрей услышал неуверенность - и сразу почувствовал, кто здесь главный.
- Останови, я сказал! А то вообще никуда не поеду.
- Ну ладно, ладно… Полчаса еще есть. - Он уже свернул к парковке, высматривая местечко поудобнее.
- Вот так-то лучше. Подождут, не треснут!
Андрей вышел из машины, небрежно хлопнув дверцей. Стеклянные двери магазина автоматически распахнулись навстречу, будто приглашая войти. Вот так - хозяином, победителем зайти в этот мир, предназначенный для богатых и сильных, тоже было здорово.
Андрей бесцельно толкался у прилавков битых пол-часа. Галстуки, рубашки, джинсы, свитера и костюмы, что демонстрировали ему улыбчиво-назойливые продавщицы, слились перед глазами в сплошной разноцветный хоровод. Но все это было не то… Андрей чувствовал, что не за этим пришел он сюда сегодня.
Он уже устал и почти отчаялся найти что-то интересное, когда, наконец, случайно забрел в отдел "Часы".
А здесь, за стеклом высокой, медленно вращающейся витрины, он увидел вещь, которая непременно должна принадлежать ему… Он еще постоял минутку, полюбовался слегка изогнутым, выпуклым корпусом, похожим на мыльный пузырь. На черном циферблате уютно устроился весело и злорадно ухмыляющийся дьявол, нарисованный в красно-золотых тонах. В руках (или лапах?) он держал трезубец, и, только приглядевшись повнимательнее, Андрей понял, что это секундная стрелка. А что - клево!
Молоденькая продавщица повернула к нему грамотно накрашенную мордашку:
- Вы что-то хотели? Я могу вам помочь?
Видно, узнала - профессионально-вежливая вышколенная улыбка мигом сменилась детским удивлением и даже восторгом.
- Ой, это вы? То есть вы - Андреян Орловский, да? Я прям даже не верю, что вот так стою и с вами разговариваю! Девчонкам расскажу - от зависти умрут!
Андрей прервал поток излияний:
- Мне - вот это.
Девочка спохватилась, вспомнила, видно, о своих профессиональных обязанностях и затараторила голосом автомата, в котором нажали нужную кнопку:
- Это модель Bubble Lucifer, дизайн оригинальный, сапфировое стекло, не царапается, влагостойкие, противоударный механизм, ремешок - натуральная кожа…
Очень быстро Андрею стало скучно ее слушать. Как только могут люди целый день торчать за прилавком и болтать подобную чушь!
- Да ладно тебе, не напрягайся, - он лениво улыбнулся девочке, - я и так возьму.
- Да, да, конечно, пожалуйста! У вас карточка или будете наличными платить?
На секунду Андрей смутился - он совершенно не знал, есть ли деньги с собой, а если есть, то сколько. Похлопал себя по карманам. Ах вот оно, портмоне… Какие-то рубли и баксы… Нет, карточкой, наверное, круче! Хотя неизвестно, сколько там денег. Вот будет позор, если не хватит - часы-то дорогущие!
Но девочка провела карточкой внутри какой-то странной машинки, ослепительно улыбнулась и вернула ее обратно:
- Спасибо за покупку! Чек подпишите, пожалуйста. Подарочную упаковку не желаете?
- Нет, не надо. - Андрей ответил почти грубо. Эта волокита порядком утомила его, к тому же не хотелось расставаться с новым приобретением ни на минуту. -Не надо, я прямо сейчас надену.
Торопясь, дрожащими пальцами он застегнул ремешок на запястье и зашагал прочь.
- Коробочку возьмите, - крикнула девочка ему вслед, - там паспорт и гарантийный талон!
Но Андрей не слышал ее. Он так спешил к выходу, будто часы эти не купил, а украл и сейчас за ним гонятся. Кондиционированная магазинная атмосфера давила, хотелось уйти отсюда как можно скорее. Только в машине он смог расслабиться и успокоиться. А сам все нет-нет да поглядывал на запястье - очень уж нравились новые часы.
Ехать пришлось долго. Давно уже миновали они и центральные улицы, и кварталы "спальных" районов, и теперь быстроходный "бумер" мчался по трассе, как хищный зверь на охоте. За окном мелькали то пригорки и перелески, то полусгнившие деревенские развалюхи, то навороченные "новорусские" коттеджные поселки.
- Слышь… А куда это мы? Далеко еще? - спросил Андрей. Просто так спросил - ему в общем-то было все равно, хоть целый день бы так ехать.
Толстячок в зеленом пиджаке посмотрел на него как на сумасшедшего:
- Ты что, Андрюша, правда, что ли, не помнишь? Рок-фестиваль "Пришествие", событие года!
- А чё так далеко?
- Да ты что, с луны упал? Это же фича такая! Каждый год проводится где-нибудь подальше от Москвы. Сейчас, например, поселок Новый Назарет, Тверская область. Народ съедется, побалдеет, им - развлечение, нам - кусок хлеба с маслом. Совсем тебе, Андрюша, мозги отшибло, - он укоризненно покачал головой, - сам же в прошлом году выступал! А сейчас тебе еще и концерт закрывать! Эх, Андрюша, - он горестно вздохнул, - волнуюсь я… Ты бы уж как-нибудь поосторожней с герычем. А то ведь и сам погоришь, и всех спалишь.
Андрей удобно развалился на мягком сиденье. Мерное покачивание и монотонный голос его спутника навевали сон. Незаметно для себя он как будто провалился в темную яму… И снова видел яркие, светящиеся пятна. Во сне они были живыми и вполне разумными, разговаривали с ним о чем-то важном - так рассудительно и умно, как никто и никогда с ним не разговаривал. Это было так прекрасно, что потом Андрей и сам превратился в какую-то радужную кляксу и хотел навсегда остаться с ними…
Пробуждение было ужасным. Тело как будто превратилось в один огромный очаг боли. Все мышцы как будто разрывались, его трясло крупной дрожью, на лбу выступили капли холодного пота. Даже глаза открыть - и то было больно. Андрею показалось, что он находится в каком-то тесном пространстве вроде вагончика и лежит на жесткой и неудобной койке.
- Ломка у него, - услышал Андрей где-то совсем рядом голос своего давешнего знакомца. Как его там звали? А черт его знает!
- Сам вижу, что ломка, - другой голос. Очень злой, только придушенный какой-то, будто и впрямь от злости задыхается. - А ты куда смотрел, сволочь? Что теперь делать? Ему же выступать надо, а он вот-вот кони двинет!
- Не боись, сейчас будет как огурец!
Андрей почувствовал холодное и влажное прикосновение у многострадального локтевого сгиба. В воздухе резко запахло спиртом. Опять пронзила боль, когда острое жало шприца впивалось в кожу, но ему было уже все равно. По сравнению с тем, что ему сейчас приходилось терпеть, это был просто комариный укус.
Потом стало легче. С каждым вдохом-выдохом боль уходила из тела и скоро прошла совсем. Стало легко и тепло, а главное - Андрей чувствовал себя так, будто по жилам вместо крови струится музыка. Сейчас он вспомнил все свои песни, слова и мелодии, даже ту, что написал сегодня утром.
- Пора, Андрюша, - шепнул кто-то ему на ухо.
Андрей кивнул. В самом деле - пора.
Он не помнил, как поднялся на сцену. В первый момент Андрей немного оробел - огромное поле, побольше футбольного, заполнено людьми, так что яблоку упасть негде. В воздухе повисла тяжелая предгрозовая духота, но парни и девушки стояли плечом к плечу и ждали.
- Привет вам, люди!
Толпа радостно взвыла. Он видел сотни глаз, устремленных на него, чувствовал их любовь и обожание каждой клеточкой своего тела, а внутри пела, искрилась и переливалась музыка. Этот кайф был покруче того, что в белом порошке!
- Я хочу сказать вам: свобода - это рай!
Новый восторженный вопль. В этот миг Андрей чувствовал такую сладкую, пьянящую власть над их душами и телами!
- А сейчас я спою вам новую песню об этом. Он почему-то не беспокоился больше. Музыка, что была в его душе, заполняла все его существо без остатка, переливалась через край и требовала выхода. Он совсем не удивился, что из динамиков полилась та самая мелодия, которую он ожидал услышать (может быть, даже та, что так неожиданно пришла к нему сегодня утром? Он не помнил точно), и музыканты за спиной подыгрывали правильно.
Если каждый твой день стал похож на другой,
Будто бьешься о стену всю жизнь головой,
Если ловишь ладонями призрачный свет,
Ищешь путь в лабиринте, где выхода нет…
Музыка несла его, поднимая над толпой, как на крыльях. Вот вступили тяжелые басы - и, будто отвечая им, где-то вдалеке раздался первый раскат грома.
Ничего не жалей, ни о чем не грусти,
Поскорее на волю себя отпусти,
Что за разница - ждать тебе день или год,
Если смерть - это только последний…
Он выдержал эффектную паузу, обвел взглядом замершую толпу. Потом отработанным движением вскинул правую руку и выкрикнул то слово, которого они ждали:
ПРИХОД!
Ливень хлынул на разгоряченные головы. Утоптанная земля под ногами вмиг превратилась в жидкую грязь, но никто не попытался найти укрытия. Люди кричали, срывали с себя одежду, подставляя тела и лица под холодные упругие струи.
Андрей пошатнулся. Силы как-то разом покинули его. Он перестал видеть и осознавать происходящее вокруг, разноцветные кляксы перед глазами заполнили собой все пространство, и это было прекрасно. Ему не дали упасть, заботливо подхватили под руки… И это тоже было правильно. Оказывается, счастье может быть таким огромным! Как горячий камень в груди, под ребрами.
Вокруг ходят люди. Как будто сквозь вату Андрей услышал, как кто-то из них озабоченно сказал "передоз"… Он еще улыбался сквозь забытье - вот глупые! "Пере" - это значит чересчур. Разве они не понимают, что счастья не может быть слишком много?
Потом светящиеся пятна будто взорвались перед глазами ослепительным фейерверком и погасли совсем. Стало очень темно и холодно, и только теперь Андрей понял, что это уже навсегда.
Олег проснулся в своей постели. Все так - и сонная теплая Галка рядом, и васильки на обоях, и утренний ветерок чуть колышет тюлевые гэдээровские занавески, за которыми, помнится, мама выстояла дикую очередь в ЦУМе.
Он откинул одеяло. Давно привычного шрама на животе больше не было, да и все тело опять стало таким, как десять лет назад - ни тебе начинающегося живота, ни той мужской заматерелости, что появляется только после тридцати.
А сердце его летело и цвело, в душе искрилось и переливалось удивительное, давно забытое ощущение счастья, молодости, любви… В теле появилась та удивительная легкость и упругость, которая не дает долго сидеть на месте.
Осторожно, чтобы не разбудить Галку, Олег вылез из кровати, натянул старенькие домашние джинсы (те самые! польские, их еще мама на коленке зашивала!) и, стараясь потише ступать по паркету босыми ногами, подошел к серванту. Там, в среднем ящике, всегда лежали документы - и выездные тоже. Он хотел удостовериться, что все это - не сон, что он сумел-таки перехитрить свою судьбу, переиграть, перепрожить все заново.
Вот и она, толстая картонная папка с ботиночными шнурками. Узлов-то накрутили… Олег развязывал неподатливые тесемки, стараясь сдержать нервную дрожь в руках. Смотреть все равно было страшно.
Медицинская справка, датированная 7 июля 1988 года (Олег сверился с настенным календарем в прихожей - вчера), лежала на самом верху. И следовало из этой бумаги, что Олег Константинович Сартанов, 1965 года рождения, практически здоров и может отправляться хоть в Египет, хоть в Антарктиду, хоть к черту в зубы.
Олег еще постоял недолго с бумагами в руках, подумал - и убрал папку обратно в ящик. На полочке в серванте лежало обручальное кольцо - его кольцо! Он всегда снимал его на ночь. Олег взял его в руки бережно, как реликвию. Кольцо было не гладкое, а с насечкой, ребристенькое такое. Почему-то Галка хотела именно эти кольца к свадьбе. Олег вспомнил, как они вместе выбирали их в салоне для новобрачных, как Галка склонилась над витриной, и этот завиток пепельных волос на белой шее… Он, помнится, тогда не выдержал и поцеловал ее. Олег еще немножко подержал кольцо в руках, полюбовался, потом решительно надел на безымянный палец. Вот так будет правильно!
Он присел на краешек дивана и осторожно тронул Галку за голое теплое плечо.
- Галя…
- Ммм… Сколько времени? - Она заворочалась в постели и потянулась за своими часиками. - Семь часов только! Суббота же сегодня, дай поспать.
- Галь, я что подумал-то. Ну его, этот Египет! Не поеду.
- Как это - не поедешь? - Галка мигом проснулась окончательно и села на постели. - Ты что, с ума сошел? Все документы готовы, а ты вдруг…
В голосе ее звучали резкие, сварливые ноты, лицо исказилось от гнева. Олег даже отшатнулся - никогда раньше он Галку такой не видел.
- Думаешь, мне удовольствие большое доставляет жить с твоими родителями, все время улыбаться и кивать? Маменьке твоей подпевать постоянно. Да, Елена Владимировна! Хорошо, Елена Владимировна! Анекдоты дурацкие слушать, что твой папаша каждый вечер рассказывает, да еще и смеяться не забывать? У-у, ненавижу все это! - Галка вдруг заплакала. Злые слезы просто брызнули из глаз. - А теперь, когда такой шанс подвернулся, ты говоришь - не хочу! Деточка захотел возле маминой юбки остаться! Да ты хоть понимаешь, что такая возможность только раз в жизни бывает? Другим знаешь как упираться приходится? Зубами грызть! А тебе - все готовенькое, на блюдечке, на, мол, дорогой, только кушай!
Видеть плачущую Галку было просто невыносимо. Несмотря на злые, обидные слова, она выглядела такой несчастной, что Олегу стало ее жаль. Он еще потянулся обнять, утешить.
- Галя, ну подожди… Не волнуйся ты, все у нас будет!
Он хотел объяснить ей, что совсем скоро откроются такие возможности, о которых они раньше и мечтать не могли, а потому проводить время среди пустынь и верблюдов за жалкие сертификаты не стоит, но Галка резко отстранилась и плотнее закуталась в простыню, будто защищаясь от его прикосновений.
- Не трогай меня! Когда будет - через двадцать лет? Ты хоть знаешь, чего стоило Вове… то есть Владимиру Петровичу выбить тебе эту командировку? А уж мне чего стоило, я и не говорю!
Олег похолодел. Владимир Петрович Пеструхин, веселый толстопузый балагур, старинный друг его отца и непременный участник всех семейных собиронов, работал в том же НИИ, что и он сам. Отделом кадров заведовал. И вот теперь он - Вова?
Олег как-то сразу припомнил, что Галка сильно изменилась в последнее время. Вспомнил ее отлучки по выходным, поздние возвращения домой… На майские праздники она уехала с подругами на дачу и ночевать не вернулась. Рассказывала, что выпили немного, засиделись, заболтались, а потом страшно было идти на электричку. Еще убедительно так рассказывала, а он, дурак, только кивал - правильно, мол, поступила.
Видимо, лицо у него стало такое, что Галка вдруг примолкла - поняла, что сказала лишнего. Даже рукой прикрылась, будто защищаясь от удара, и быстро-быстро забормотала, куда только вся злость подевалась - совсем другим тоном, жалостливо так, покаянно:
- Олежек, миленький, ну я же люблю тебя! Разве я для себя… Это же все для нас! А ты говоришь - не поеду…
Она снова заплакала - навзрыд, всхлипывая, как ребенок. Лицо ее как-то жалко искривилось, нос стал красный, глаза опухли. Олегу она вдруг показалась старой, несмотря на свои двадцать два года, и совсем некрасивой. В этот момент он ясно увидел, какой она станет лет через пятнадцать, - и ужаснулся. Бедная, глупая Галка! Что же ты натворила…
Олег молча встал и принялся одеваться, стараясь не смотреть на нее. Хотелось поскорее уйти отсюда - из этой самой комнаты, которая совсем недавно представлялась ему вожделенным раем.
Через пять минут он уже шел по улице, шагая, словно заведенный автомат, а над головой стояло черное солнце. Совсем как тогда… Он не думал, куда идет и зачем, просто не мог сегодня оставаться дома, никак не мог.
Олег и сам не заметил, как оказался возле станции техобслуживания, где на непонятных условиях арендовал площади авторемонтный кооператив "Мечта", в котором он трудился тогда - паял свои сигнализации по вечерам три раза в неделю. А что? Может, пойти поработать? Суббота сегодня, конечно, но ведь не домой же возвращаться!
Сначала Олег толкнулся было в высокие железные ворота. Черт, заперто. Он обогнул здание справа и отпер своим ключом неприметную дверь запасного входа. Но, когда оказался в просторном и гулком "производственном" помещении, в глаза ему сразу же бросилась новенькая красная "девятка" на смотровой яме. Вокруг суетились какие-то мрачного вида работяги, а чуть поодаль стоял со скучающим видом вальяжный мужчина средних лет кавказской наружности.
Странно - раньше Олег никогда их здесь не видел. Он пригляделся повнимательнее, и, когда понял, чем они занимаются, ему стало не по себе. Быстро и споро они меняли номера на автомобиле. Надо же, и Иван Палыч с ними!
Председатель кооператива Иван Павлович, добрый, улыбчивый, лысоватый дядька, на этот раз встретил Олега совсем не радостно. Вытирая руки ветошкой, он спросил:
- А ты чего пришел, Олежка? Выходной же сегодня!
- Да вот, решил поработать… - промямлил Олег. И зачем-то соврал: - Деньги очень нужны.
- Знаешь, Олежка, тут такое дело… В общем, шел бы ты отсюда. Видишь, дел невпроворот, не до тебя сейчас. В понедельник приходи, да, в понедельник!
Иван Палыч все говорил и говорил, избегая смотреть ему в глаза, и аккуратно подталкивал к выходу.
"А вот это я попал! - с тоской подумал Олег. - Ведь на эту самую "девятку" сам же ставил сигнализацию в прошлом только месяце. Это у них тут целый преступный синдикат, а я-то, дурак, и не знал ничего".
- Эй, а это еще кто такой? - Кавказец решительно направился к ним. Каблуки его ботинок отбивали темп шагов по цементному полу, и вот тогда Олегу стало страшно по-настоящему. Ну прямо шаги командора.
- Да это так, ничего, - заюлил Иван Палыч, - ничего, Вагит Саидович. Парень подрабатывает здесь, день перепутал. С бодуна небось, перепил вчера. - Он как-то нервно, визгливо захихикал. - Иди домой, Олежка, там тебя, поди, молодая жена заждалась!
- Нет, постой. - Кавказец сверлил Олега пристальным и тяжелым взглядом. - Подрабатывает, говоришь? А не похож на работягу, не похож… Врешь ты все, старый лис.
Говорил он вроде бы спокойно, но в его хищном горбоносом лице, в голосе и глазах Олег увидел нечто, не предвещающее лично ему ничего хорошего.
- Так, Вагит Саидович, инженером парнишка трудятся! А здесь - так, временно, сигнализации паяет у нас. - Иван Палыч бормотал почти умоляюще, будто знал, что сейчас произойдет.