- Сигнализации, говоришь? - Кавказец вскинул бровь и продолжал так же спокойно, задумчиво даже: - Знаю я таких интеллигентов чистеньких. Папа, мама, жена молодая, сам инженером работает… Сдаст он нас, как стеклотару, помяни мое слово. А нам терять нечего.
Он подумал немного, окинул Олега цепким взглядом и сказал вполне мирно, сочувственно даже:
- Да, не вовремя ты пришел, парень. Не повезло тебе.
Последним, что Олег увидел в жизни, были острые носы его лакированных ботинок. Страшный удар по затылку чем-то тяжелым свалил его с ног, потом глаза заволокла темно-багровая нелена, и все погасло. Сквозь резкую боль и дурноту он услышал:
- Да не скули ты! Как что делать? Сам не знаешь? Зацементировать - и в яму. Век не найдут.
Короткой вспышкой в гаснущем сознании мелькнула мысль: "И это что - все? Ради этого я душу продал? Несправедливо!" Потом исчезла и она, растворилась в темноте.
Он еще дернулся пару раз на холодном полу и затих.
В зимнем парке, среди запорошенных снегом старых деревьев, было удивительно тихо и почти торжественно. Оля медленно шла по дорожке, с наслаждением вдыхая чистый морозный воздух. Странно даже - парк-то в двух шагах от дома! А выбраться погулять все как-то времени не было… Она как будто впервые открыла глаза на мир и теперь никак не могла насмотреться досыта.
Вот пушистый снег беззвучно осыпался с ветки. Крупная белка в серой зимней шубке большими прыжками пересекла снежную целину и проворно вскарабкалась по корявому стволу старого дуба.
Оля застыла на месте, наблюдая как завороженная за проворным зверьком. А белка вроде бы и не боялась совсем - уселась возле дупла, умываясь лапкой, будто кошка, и с любопытством посверкивая на нее черными глазками-бусинками. Оля постояла еще немного и пошла дальше, чуть заметно улыбаясь. Надо же, плутовка какая!
Тишину раскололи странные звуки - топот и храп прямо у нее за спиной. Как будто что-то огромное, страшное догоняет ее и вот-вот догонит… От неожиданности Оля сначала не поняла, что это за звуки, испугалась, побежала зачем-то - и оглянуться не успела, как поскользнулась и оказалась в сугробе.
- О, простите меня! Пожалуйста, простите, я не хотел вас пугать!
Голос вроде бы вполне человеческий - приятный такой мужской голос с легким иностранным акцентом.
Оля поправила сбившуюся шапочку, откинула пряди волос, упавшие ей на лицо, посмотрела вверх - да так и обомлела.
Прямо перед ней гарцевал всадник на тонконогой белой лошади. Оля всегда думала, что такие красавцы встречаются только в дешевых дамских романах, которые она иногда почитывала украдкой, - брюнет с голубыми глазами, правильные черты лица, смоляные завитки выбиваются из-под жокейской шапочки, а улыбка… Друзья и ближние, что это была за улыбка! Нежная и дерзкая одновременно, мечтательная и чуть застенчивая…
"Ну, прямо принц на белом коне, - мелькнуло в голове, - все как заказывали". Но почему-то не радостной была эта мысль, а совсем наоборот - какой-то тоскливой и обреченной. Откуда только он взялся здесь?
Оля немного лукавила перед собой - в самом факте появления чудесного всадника ничего особенного, а тем более сверхъестественного не было. Она прекрасно знала, что неподалеку, в старинной, недавно отреставрированной барской усадьбе, есть развлечения на любой вкус - и конюшни в том числе. Чего только не придумают нувориши, желающие почувствовать себя Дворянами! А теперь вот можно хоть на тройке с бубенцами прокатиться, хоть верхом…
Только вот не похож был этот красавец ни на бандита ни на разбогатевшего торгаша, ни даже на менеджера крупной корпорации. Слишком уж легко и уверенно он сидел в седле и держал поводья. На вид ему было лет тридцать, может, даже чуть больше, но на лицо его еще не легла печать удрученности и озабоченности, которая так безошибочно метит всех, кому приходится каждый день вставать с постели, чтобы потом и кровью бороться за успех в этой жизни. В то же время - человек явно не бедный, верховая езда - дорогое удовольствие… Кто же он такой?
Оля думала - и не находила ответа. А всадник тем временем проворно спешился и подбежал к ней.
- С вами все в порядке? Вы не ушиблись?
Он протянул ей руку, помог подняться и отряхнуть снег с одежды. Заботливо так, прямо по-братски… Он вроде бы случайно провел ладонью по ее длинным распущенным волосам - и тут же смутился, убрал руку. Но когда встретились их глаза, в лице его что-то дрогнуло, и взгляд стал совсем другой - не победительный и дерзкий, а кроткий, восхищенный.
- Могу я спросить, как вас зовут?
- Ольга…
- О, какое красивое имя! - Он как будто обрадовался, что ее зовут так, а не иначе. - Ольга - это Helga. В переводе со старонорвежского ваше имя означает "чистая" или даже "святая". Позвольте представиться, - он коротко поклонился, - Олаф Скалнаримссон.
Потом они шли вместе, и лошадь он вел в поводу. За те полчаса, что понадобились, чтобы дойти до конюшни, Олаф успел рассказать о себе почти все. Он родился в маленькой скандинавской стране и был младшим сыном в семье одной из боковых ветвей королевского рода.
- Мой отец был двоюродным братом короля Гуннара.
- Так вы принц! - выдохнула Оля почти со страхом.
- Да, - он смущенно улыбнулся, будто уличенный в мелком проступке, - но мне вряд ли придется стать королем, и я очень рад этому.
- Почему?
- У нас конституционная монархия. Короли царствуют, но не правят. Они позируют фотографам, произносят речи в дни праздников и машут рукой с балкона королевской резиденции. Знаете, Ольга, это ведь очень утомительная работа - быть символом нации! Зато теперь я свободен.
- А чем вы занимаетесь, Олаф? И почему так хорошо говорите по-русски?
- Видите ли, Ольга… По профессии я историк и археолог. Тема моей работы - это связи, которые существовали между нашими народами в глубокой древности. Может быть, вам известно, что первые русские князья были… Как это? - Он задумался на минуту, припоминая трудное слово. - О, варъяги А женой конунга Гаральда Смелого была русская княжна…
Он увлекся и говорил еще очень долго. Когда они дошли, наконец, до конюшни, Оля уже знала о конунгах Инглингах и Скъельдунгах едва ли не больше, чем о своих ближайших родственниках. Точно, больше - ведь даже отца Оля не помнила, а мама никогда не рассказывала! Когда Оля была еще маленькой, на вопрос "где мой папа?" мама никогда не отвечала, только сжимала губы в ниточку, и глаза у нее делались ледяные… Потом она и спрашивать перестала - поняла, что маме неприятно.
А теперь она стояла лицом к лицу с мужчиной, о встрече с которым мечтала всю жизнь, и не знала, что делать дальше.
- Ольга, прошу вас, - он взял ее за плечи, повернул лицом к себе, - я очень вас прошу - подождите меня всего несколько минут! Это очень важно для меня.
Он почти бегом миновал ворота и скрылся из виду. Оля осталась одна. Она была совершенно ошарашена произошедшим, а потому даже рада была возможности привести мысли в порядок и немного прийти в себя.
Ну вот, как говорится - сбылась мечта идиотки! Умный, красивый молодой мужчина, кажется, влюблен в нее не на шутку. Разве не этого она так хотела? Тогда почему же совсем не радостно на душе? Почему ей тоскливо и страшно, да так, что мурашки бегают между лопатками?
"Наверное, я просто замерзла", - решила Ольга и принялась энергично прохаживаться взад-вперед на утоптанном пятачке перед административным зданием. Она почти согрелась, когда взглянула ненароком на свое отражение в окне - да так и обомлела.
Из мутного стекла на нее смотрела хорошенькая молодая женщина с распущенными светлыми волосами и огромными голубыми глазами, одетая в белую куртку с пушистым воротником. Ну прямо Снегурочка! Оля улыбнулась своему отражению, зарылась лицом в белый мех… И вот тут ей стало страшно по-настоящему. "Стоп. У меня же никогда такой куртки не было! - Только сейчас Оля поняла, что на ней чужая одежда. - И почему вдруг зима, если только что была ранняя осень? Какое сегодня число? Какой год? И где я, в конце концов, оказалась?"
Оля лихорадочно пыталась вспомнить, что было с ней вчера, позавчера или неделю назад - и не могла. Странный маленький человечек по имени Шарль де Виль обещал ей неземную любовь в обмен на ее бессмертную душу, и условия договора он выполнил в точности. А что будет дальше?
Оля почувствовала, как в душе поднимается мутная волна паники. Ей хотелось бросить все и бежать отсюда без оглядки, вернуться в свою привычную, серенькую, но такую теплую, надышанную жизнь и забыть Шарля де Виля как страшный сон.
Но Олаф уже бежал к ней и махал рукой. Он успел переодеться, но, видно, очень уж торопился. Даже пальто не застегнул, и редкие снежинки опускались на его чуть встрепанные вьющиеся волосы.
- Ольга! Как хорошо… Я боялся, что вы уйдете. Очень боялся. Вы замерзли? Пойдемте скорее, здесь моя машина. Совсем недалеко, на стоянке…
Он галантно распахнул перед ней дверцу темно-синего "вольво". Ольга удобно устроилась на мягком сиденье и немного успокоилась. В самом деле, чего она боится? Ведь все так хорошо! Сейчас он, наверное, пригласит ее в какой-нибудь шикарный ресторан. Там будут гореть свечи, играть тихая музыка, они будут пить вино из высоких бокалов и, может быть, даже танцевать. А потом… Потом они проведут ночь вместе. Оля даже покраснела при мысли об этом. Горячая волна пробежала по всему телу, от макушки до пяток. Думать было и сладко, и стыдно немного.
Олаф сидел рядом с ней, смотрел прямо перед собой, положив обе руки на руль, и не трогался с места, как будто хотел сказать что-то - и не решался. Наконец он повернулся к ней:
- Ольга… Я хотел вам сказать… Словом, я никогда не встречал такой женщины, как вы. У меня такое чувство, что я всю жизнь вас знаю… Или всю жизнь искал именно вас. Понимаю, все случилось слишком неожиданно, но мне так не хочется с вами расставаться! Сегодня День святого Валентина, праздник влюбленных… Я никогда особенно не верил в него, а вот теперь - верю! Давайте поедем вместе куда-нибудь - разумеется, если у вас нет других планов на сегодня. Вы согласны?
Оля кивнула.
- Итак, куда мы направляемся? - Он шутливо поклонился и снял несуществующую шляпу. - Располагайте мной, прекрасная дама! Это ваш Город, и я повинуюсь.
А и в самом деле - куда? Не признаваться же, что всю жизнь проживя в Москве, она прошмыгивала напуганной мышью от работы до дома и обратно. В ресторанах Ольга не бывала (не считать же тот единственный визит в кафе с Маргошей!), но ведь так обидно выглядеть дурочкой. Она совсем засмущалась и произнесла как-то робко, почти по-детски:
- Я не знаю…
Олаф еще помолчал недолго, барабаня пальцами но рулевому колесу, и вдруг спросил:
- Скажите, Ольга, что вы любите больше всего?
Она вспомнила почему-то единственный свой заграничный отдых в Турции - десять дней бездумного и беззаботного ничегонеделания на берегу теплого моря, когда не было ни забот, ни ответственности… Только ласковые волны, шезлонг у бассейна и даже коктейли в баре по вечерам. И пусть отельчик был трехзвездный, самый дешевый, и приходилось ходить на городской пляж, а турки были слишком назойливы, смущали ее постоянно своими масляно-томными взглядами и недвусмысленными предложениями - все равно было хорошо! Вот где ей хотелось бы оказаться по-настоящему, но где же взять все это в зимней Москве… Как мама говорила, "мало ли, что ты хочешь". Ресторанчик бы, что ли, какой-нибудь вспомнить… Но неожиданно для себя Оля сказала:
- Мне нравится солнце и море! Качаться на волнах, пить коктейли у бассейна, и чтобы было тепло.
Это прозвучало так театрально и неестественно, что Оля тут же осеклась. Но Олаф, кажется, ничего не заметил, только рассмеялся:
- Нам с вами нравится почти одно и то же! Это просто чудо.
Он резко тронулся с места и выехал на оживленную улицу. Через несколько минут они уже неслись по МКАДу в потоке машин. Олаф смотрел теперь только на дорогу, а на Ольгу вроде бы даже внимания не обращал. Интересно, что он задумал? Неужели сейчас они поедут в аэропорт, сядут в самолет и через пару часов будут загорать где-нибудь под жарким солнышком? А как же паспорта, билеты, виза? Ольга зачем-то пошарила в карманах куртки. Так и есть - ни документов, ни денег.
- Олаф, а куда мы едем? - робко спросила она.
- Не скажу. Это будет сюрприз!
Спокойствия и уверенности ей такой ответ не прибавил. Ольга вспомнила, как мама всегда ее предостерегала: не садись в машины к незнакомым! А то завезут куда-нибудь, убьют, ограбят, изнасилуют… Мама всегда запирала двери на три замка и смотрела криминальную хронику по телевизору, а вечером, когда Ольга приходила домой с работы, рассказывала про всякие ужасы, которые успели произойти в мире и его окрестностях. Ольга сейчас просто воочию увидела ее лицо - поджатые губы, морщинку между сдвинутых бровей, узелок седых волос на затылке… Неужели мама была права и симпатичный, обходительный и вежливый незнакомец вполне может оказаться убийцей или насильником? Да, да, именно незнакомец! Она же знает о нем только то, что он сам рассказал. А придумать можно все, что угодно.
Где-то на Юго-Западе они свернули с окружной дороги на улицу, названную почему-то в честь Инессы Арманд. Возле большого торгового центра у метро Олаф с сомнением покачал головой, но все же остановился.
- Простите, Ольга, я снова вынужден оставить вас ненадолго.
Он действительно вернулся через несколько минут - веселый, с какими-то пакетами в руках, бросил их на заднее сиденье и весело спросил:
- Ну как? Не скучали? Уже недолго осталось, здесь совсем близко.
Ехать и в самом деле пришлось недолго. Минут десять они еще крутились по улицам, застроенным типовыми многоэтажками, когда Ольга увидела огромное здание из стекла и бетона с прозрачным куполом. А Олаф уже высматривал место на парковке.
- А все-таки, что это? Похоже на какой-то спорт-комплекс.
- Аквапарк. Самый крупный в Европе. Раньше такой был только в Хельсинки. - Олаф отвечал рассеянно, пытаясь втиснуться между черным джипом с тонированными стеклами и довольно затрапезным "жигуленком". - Сейчас все сами увидите.
В светлом и чистом холле, выложенном мраморной плиткой, Ольга сперва немного оробела. Зато Олаф вел себя уверенно, как завсегдатай, - перемолвился о чем-то с девушкой на ресепшен и тут же вернулся к ней.
- Вот, - он протянул какой-то странный браслет с блестящей металлической бляшкой, - это номерок от раздевалки. Наденьте на руку, чтобы не потерять. А здесь, - он протянул большой полиэтиленовый пакет, - все, что вам может понадобиться. Я жду вас у бассейна через десять минут.
Оля покорно взяла пакет и пошла по коридору, сияющему какой-то неестественной чистотой. В раздевалке она устало опустилась на лавочку и в который уже раз за сегодняшний длинный день попыталась собраться с мыслями. Плескаться в бассейне ей совсем не хотелось - а вот теперь придется. Сама напросилась. А еще - придется о чем-то говорить с незнакомым, по сути, человеком. И наверное, не только говорить.
Пусть он так красив, умен, вежлив и обходителен, но чужой! В душе у нее нет любви к нему, только скуку и страх, а главное - ожидание неминуемой беды, которая вот-вот должна случиться.
Оля вздохнула. Нечего рассиживаться и нагонять на себя грустные мысли. Надо идти переодеваться, раз уж пришла сюда. Она приоткрыла пакет и заглянула внутрь. Так, купальник, большое махровое полотенце, мыло, шампунь… Даже шлепанцы резиновые не забыл! Надо же, какой заботливый кавалер. И кучу денег на нее потратил - все новое, дорогое, явно только что из магазина. Надо же, один купальник почти сто пятьдесят долларов стоит! А с виду - простенький. Ольга снова вздохнула, словно древняя старуха, и пошла к душевой.
В первый момент она немного растерялась - аквапарк ошеломил ее своей величиной, звуками музыки, обилием купающихся людей… У ее ног лежал огромный бассейн странной изогнутой формы, который то сужался, то расширялся. Здесь были горки, искусственные водовороты, и волны накатывали почти как настоящие. У бассейна стояли пластиковые столы и стулья, и люди пили коктейли из высоких бокалов - действительно, почти как на курорте! Оля поискала глазами своего спутника.
- Вам нравится?
Ольга услышала знакомый голос и вздрогнула от неожиданности. Ну что это за привычка - подходить со спины!
- Вы прекрасно выглядите, Ольга. Может быть, хотите что-нибудь выпить или сразу пойдем купаться?
Он смотрел на нее и сиял улыбкой, как мальчишка. Так старался доставить ей удовольствие, что Ольга даже почувствовала легкий укол совести. Она пробормотала что-то неопределенное, но Олаф, кажется, не заметил.
- Можно сначала поплавать вот здесь, где вода почти спокойная, потом - где волны…
Он подал ей руку, в воду они вошли вместе. Ольга всегда любила плавать (жаль только, удавалось очень редко), и только сейчас она почувствовала себя по-настоящему хорошо. Будто каждая клеточка ее тела поет и радуется. Может, и правда, вот оно - счастье?
Она услышала легкий хлопок, который раздался откуда-то сверху. И дымок еще был… Легкий сероватый дымок. Может, пиротехника такая, лениво подумала Ольга, покачиваясь на теплых, таких ласковых и ручных волнах…
А потом начался кошмар. Свет погас, раздался звон стекла, и сверху посыпались осколки. Вокруг страшно закричали люди. Почему-то сразу стало очень холодно. Неужели крыша рухнула? - подумала Ольга. И где Олаф? Ведь только что он был рядом! Она протянула руки к нему через холод и темноту, ища защиты и спасения.
А с высоты уже летел огромный, острый кусок стекла. Оля его не увидела, только почувствовала страшный удар, который пришелся по голове и шее. Сначала была боль, потом по плечам потекло что-то теплое и липкое, потом она перестала чувствовать свое тело… И вообще что-либо чувствовать.
Когда подоспевшие спасатели разбирали завал и выносили тех, кому еще можно было помочь, Ольга еще жила, несмотря на тяжелейшие травмы (в свидетельстве о смерти потом напишут "несовместимые с жизнью"). Молодой парень заглянул ей в лицо и горестно покачал головой:
- Жалко девку. Молодая, красивая, ей бы еще жить да жить…
Более опытный напарник грубо оборвал его:
- Хватит! Не видишь - у нее позвоночник переломлен. Останется жить - будет калекой. Кому она такая нужна?
Калекой? Ольга попробовала пошевелить хотя бы пальцем - и не смогла. Значит, правда. Пожалуйста, только не это! Не надо, пожалуйста! - взмолилась она неизвестно кому. И когда сознание вновь стало угасать - на этот раз уже навсегда, она сразу поняла это - Ольга даже почувствовала облегчение.
Ночь на 23 августа 1950 года на юге Российской империи выдалась жаркой и душной. Дождя не было уже почти полтора месяца, земля растрескалась от зноя, и даже степные травы давно пожелтели и пожухли под палящим солнцем. Крестьяне Елизаветградской губернии только головой качали, подсчитывая убытки от сгорающего на корню урожая. Земский начальник Сугробов уже успел составить депешу в столичное Министерство сельского хозяйства. Без субсидий в этом году, пожалуй, не обойтись…