- А что - мало? Дальше сам думай. Ты же человек не бедный. Даром, что ли, пол-Москвы на тебя пашут! Скройся, испарись, усиль охрану, в конце концов.
А вот это вряд ли. Бежать ему некуда. От винтовки с оптическим прицелом еще никто не спрятался - рано или поздно все равно достанут. И охрана не спасет. Ему ли не знать об этом! Игорь снова на краткий миг услышал шепот черной травы, почувствовал, как гибкие стебли смыкаются вокруг него все теснее и теснее, давят и душат…
У него хватило сил сохранить лицо - положить купюру на стол, надеть пальто и вымолвить деревянным голосом:
- Ну, спасибо за информацию.
Он махнул рукой на прощание и пошел к выходу.
Когда Игорь вышел из кафе, уже вечерело - в декабре темнеет рано. Он огляделся. Ну и местечко! На Пыхов переулок похоже. Улочка узкая, дома старые, заборы какие-то понастроены… А вот на третьем этаже окно открыто и ветер колышет цветную занавеску. Странно. Не май месяц…
При мысли о том, что, возможно, там, за занавеской сидит честный парень с винтовкой, который хорошо делает свою работу, Игорь почувствовал, как сжалось сердце. Будто кто-то огромный и сильный прихватил его на миг ледяной рукой, а потом отпустил. Пока отпустил. Неуместные мысли лезли в голову. Почему-то жаль стало этого незнакомого парня. Профессионал, наверное… Или такой же обреченный смертник, каким и он сам был недавно.
"Так или иначе, я теперь - просто мишень в прицеле. И обречен все время оглядываться и прикидывать, где бы мог затаиться снайпер. Фу, да так и с ума сойти недолго! - уныло думал Игорь, идя к своей машине. - И сколько там той жизни осталось?"
Он вспомнил Гошу, Серого, Леху, красавицу Юльку и еще многих других, с кем работал и кому успел помочь. Сразу как-то веселее стало. Если жизнь была не зря , какая разница, сколько она продлится? "Да сколько есть - все мое! - Игорь приосанился и зашагал быстрее. - Врешь, не возьмешь! Мы еще поборемся".
Он почти успел, уже взялся за ручку дверцы "мерседеса", когда под левую лопатку что-то ударило остро и больно. Пальцы разжались, Игорь как-то сразу обмяк всем телом и осел в мокрую снежную кашу.
"Так вот зачем Андрюха так спешил со мной встретиться! - быстро пронеслось у него в голове. - А я-то купился, как пацан, сам побежал под выстрел!"
Последнее, что он увидел, - постепенно темнеющее серое небо над головой…
Анна шла по Тверской от Большого зала консерватории вниз, к Манежной площади, и ее серый плащ с погончиками (тот самый!) развевался при каждом шаге.
Не хотелось думать, каким образом странный психиатр по имени Шарль де Виль умудрился перенести ее в прошлое, но это случилось! Действительно случилось! В душе звучали бетховенские аккорды, и Анна легонько кивала в такт музыке. Она снова чувствовала себя удивительно молодой и счастливой… А главное - свободной!
Она с удивлением и радостью смотрела по сторонам, 6удто в первый раз оказалась здесь. Так смотрит человек, вышедший первый раз после долгого времени из тюрьмы или больницы, когда самые обыденные вещи кажутся почти чудом.
Вроде все как всегда, только вот люди одеты по-другому, старомодно как-то, и машин стало гораздо меньше, а иномарок совсем не заметно. Куда-то подевались бутики со сверкающими витринами и запредельными ценами. Нет больше рекламных щитов, не видно нищих, бомжей, уличных торговцев-лоточников и зазывал. Даже милиционеры больше не ходят по улице с дубинками и автоматами, будто солдаты в оккупированной зоне. А вот и кафе "Лира", на месте которого совсем скоро откроют первый в Москве "Макдоналдс". Похоже, она и правда оказалась в восьмидесятых.
Мимо прошла молоденькая девушка в туго обтягивающих цветных рейтузах-леггинсах, увешанная пластмассовой бижутерией и размалеванная, как индеец на троне войны. В прежние времена Аня презрительно кривилась от подобной безвкусицы, но теперь готова была расцеловать ее от внезапно нахлынувших чувств. Модные профурсетки и правда одевались так в годы ее молодости!
Она подняла руку, посмотрела на запястье… Так и есть! Шрамы исчезли! Но главное - исчезла старая тупая боль, ставшая привычной за долгие годы. Руки снова стали волшебно гибки и послушны, они подчинялись ее желаниям, но вместе с тем как будто жили своей собственной жизнью, как умные и чуткие живые существа.
Анна почувствовала, что по щекам текут слезы. Плакать ей в жизни пришлось много, но вот чтобы от радости… Только сейчас она поверила, что чудо действительно произошло.
Владик подошел к ней возле Пушкинской площади. Совсем как тогда! Она боялась этого - но в то же время была внутренне готова. Но все-таки вздрогнула всем телом, когда услышала за спиной знакомые слова с особенной, вкрадчивой интонацией:
- Девушка, вы не скажете, который час?
Она медленно обернулась, смерила его взглядом с головы до ног. Да уж, герой-любовник… Маленькие бегающие глазки, сальные волосы, низкий лоб, запах табака и дешевого одеколона - и при этом тупая уверенность в своей мужской неотразимости. Анна даже удивилась: "И что я в нем нашла тогда? Ведь доброго слова не стоит!" Она горестно вздохнула. Что ж поделаешь, в юности мы все без головы.
Видимо, было что-то такое в ее взгляде и выражении лица, что Владик даже осекся на минуту. Но потом справился с собой и продолжал все тем же "мурлыкающим" тоном соблазнителя пэтэушниц:
- Кстати - меня зовут Владислав.
Анна еще несколько секунд смотрела на него молча. Потом, неожиданно для себя самой, сказала вдруг резко и грубо, будто выплюнула:
- Отвали, козел!
Владик отпрянул от нее, как испуганный конь. Анна видела, как его самодовольная улыбка стекла с лица. Да чего уж там - она сама себе удивилась! Хорошей еврейской девочке из приличной семьи таких слов и знать-то не положено, а уж употреблять - тем более. Так выразиться могла бы разве что черноволосая стерва, которую она сама себе вообразила давеча.
- Отлично, подружка. Отшила негодяя - и что дальше?
Как говорится, помяни черта - и он тут как тут. Анна снова услышала в голове низкий женский голос с хрипотцой. Неужели он теперь всегда будет ее преследовать. Когда-то она читала, что голоса в голове - это признак шизофрении, и теперь даже испугалась.
- А перепрыгнутъ на десять лет назад - разве не сумасшествие? Ты уверена в этом?
Голос звучал устало и печально, но Анна испугалась больше. Неужели ее новая жизнь - только бред? Пожалуйста, пусть это будет не так!
- Замолчи и не мешай мне! - сказала она вслух с неожиданной злостью. - Исчезни!
Какая-то женщина с большой хозяйственной сумкой подозрительно покосилась на нее и отошла подальше на всякий случай. Анна смутилась. "Наверное, я и впрямь произвожу впечатление чокнутой, - думала она, - вон, люди шарахаются. Ничего, я привыкну. Привыкну - и все будет хорошо".
Анна теперь шла медленно, как будто выполнила тяжелую, но необходимую и важную работу. Хорошо выполнила. Думать о том, что конкретно она станет делать дальше, было лень. Будущее представлялось в расплывчато-розовых тонах. Она просто радовалась весеннему вечеру, пьянящему воздуху, а еще тому, что прошла уже немалый путь по городу - и не устала совсем! Ноги не болят, она легко могла бы пройти еще столько же.
Но сейчас ей хотелось только одного - поскорее прийти домой. Войти в квартиру, где каждая мелочь знакома и памятна с детства, вдохнуть воздух, из которого, кажется, еще не совсем выветрился запах маминых пирогов и бабушкиных лекарств, прикоснуться к клавишам любимого рояля - и услышать, как он отзовется ясным и чистым звуком, окинуть взглядом старинный буфет из красного дерева (его еще дедушка покупал!), лампу с розовым абажуром, книжные полки…
Наконец-то ощутить себя дома!
Возможно, потом она немного поиграет - экзамены приближаются, готовиться надо. Или позвонит родителям - просто поболтать, спросить, как дела, услышать их голоса, сказать, что любит и скучает. В семье было не принято особенно нежничать, но сейчас она скажет именно так: папа и мама, я вас очень люблю… И если даже потом заплачет, ей ничуточки не будет стыдно. А может быть, просто уляжется на диване в гостиной и станет читать "Сто лет одиночества" - ведь тогда она так и не дочитала эту книгу! Все как-то недосуг было.
Вот и знакомый дом. Сейчас он выглядит таким новым и красивым! Потом, конечно, в центре настроят архитектурных изысков с башенками для новых русских, но пока это жилье - одно из лучших. Входя в подъезд, Анна машинально поискала глазами кодовый замок, но потом вспомнила, что в конце восьмидесятых люди еще не так боялись друг друга. Она нащупала ключи от квартиры в кармане плаща и чуть улыбнулась. Все-таки в хорошее время она попала!
Анна не стала ждать лифта, взбежала на третий этаж по крутой лестнице. Даже запыхалась немного. Она постояла перед дверью, обитой черной искусственной кожей с табличкой "53", отдышалась - и только тогда стала открывать.
Анна не сразу попала ключом в замочную скважину - руки почему-то дрожали. От волнения, наверное… Она еще удивилась, что дверь не заперта на нижний замок, а просто захлопнута. Надо же, какая рассеянность! В следующий раз надо быть внимательнее.
В прихожей было темно. Она и порог переступить не успела, когда кто-то грубо втолкнул ее в квартиру. Хотела закричать - но рот зажала широкая мужская ладонь. Она забилась в чужих руках, пытаясь освободиться, но куда там! Силы были явно не равны. Потом ее ударили по затылку чем-то тяжелым, и она потеряла сознание…
Когда она очнулась, за окном было темно. Комнату заливал яркий электрический свет. Очки с нее слетели в коридоре, но Анна поняла, что полулежит в большом раскладном кресле в гостиной. Попробовала пошевелиться - и не смогла, руки и ноги надежно связаны. Ее сильно тошнило, кружилась голова, и очень хотелось пить. Аня попыталась разлепить губы, подать голос, но и рот ее был надежно заклеен широкой полоской пластыря.
Она чуть повернула голову и с ужасом увидела, что в комнате все перевернуто вверх дном. А главное - увидела троих крепких молодых людей, которые по-хозяйски, деловито рылись в шкафах и ящиках. Двое были ей незнакомы, но третий… Аня плохо видела без очков, но Владика узнала сразу.
Так значит, он не просто негодяй, но еще уголовник в придачу! Аня только сейчас сообразила, что почти ничего не знала про человека, который почти год был ее мужем. Он говорил, что окончил МАДИ в прошлом году, а с работой пока не определился - и она, дура, верила! Никогда не видела его родителей, друзей, не знала, куда он уходит и почему иногда сидит дома целыми днями - и все равно верила ему.
Она вспомнила вдруг, как однажды Владик принес домой какие-то вещи - шубу, видеомагнитофон и даже маленький телевизор. На ее робкий вопрос он только улыбнулся и рассеянно ответил: "Бизнес, малыш, бизнес! Тебе не понять". Аня тогда сочла за лучшее больше не спрашивать, тем более что вещи он унес в тот же вечер. Теперь ей стало ясно, что это за вещи… И выходит, что она - его соучастница, пусть и невольная!
По спине стекла тонкая струйка холодного пота. Анна крепко зажмурилась, как в детстве, когда в кино показывали что-нибудь страшное. Она просто не могла поверить, что все это в самом деле с ней происходит! Но голоса она все равно слышала, и это убеждало окончательно, что происходящее с ней - не кошмарный сон.
- Что ж ты, Влад, не смог девку убалалаить? Тем более - такую? Не похоже, чтобы к ней мужики в очередь выстраивались. Смотри, теряешь квалификацию!
- Да ну ее, припадочная какая-то…
- Ты смотри, очухалась! Зенки-то открывай, нечего ветошью прикидываться!
- Ничего, сейчас запоет.
Владик решительно шагнул к ней, наотмашь ударил по лицу.
Анна послушно открыла глаза. Она очень боялась рассердить бандитов… Хотя видеть лицо Владика, слушать его голос было еще страшнее.
- Жить хочешь? Говори, деньги где, золото?
Анна промычала что-то нечленораздельное. Она уже готова была сказать, что украшения лежат в буфете, в потайном ящичке, и сберкнижка предъявительская там же, что она отдаст все, лишь бы не убивали, но проклятый пластырь мешал.
- Дурилка ты! Как она тебе скажет с залепленным ртом?
К ней подошел другой бандит, незнакомый, и резко, одним рывком оторвал пластырь.
Анна вдруг поняла, что ее все равно убьют. И сейчас остается всего лишь маленький шанс - закричать, может быть, соседи услышат, вызовут милицию… Она зашлась в таком отчаянном крике, что даже бандиты на миг опешили.
- Молчи, сука! - Тот, кто стоял ближе к ней, попытался зажать ей рот, но Анна укусила чужие пальцы и все равно продолжала кричать. Сильно укусила, наверное, - он отдернул руку, и брызнула кровь.
- Да заткните вы ее, наконец!
Перед глазами мелькнуло лезвие ножа… Потом стало чень больно. Аня еще продолжала кричать, захлебываясь собственной кровью и до последней минуты надеясь, что кто-нибудь придет ей на помощь. Конечно, она не могла знать, что именно в тот вечер соседи - Елена Васильевна и Николай Платонович, пожилая супружеская пара, с которыми ее родители не то чтобы дружили, но церемонно здоровались, встречаясь на лестнице, - уйдут в Театр оперетты, чтобы в который раз посмотреть любимую "Сильву". А другие ничего не слышали - это в панельном доме стены картонные, каждый чих слышно, а в кирпичном звукоизоляция будь здоров!
Анну хоронили в закрытом гробу. Еще бы - судмед-эксперт насчитал восемь ножевых ранений! Родители не успели приехать, поэтому в последний путь ее провожали только подруги и соученики по консерватории. Потом, на поминках, они сидели в ее квартире и почти не разговаривали между собой - слишком уж неожиданной и страшной была эта смерть. Ближайшая подруга Лена зашлась в рыданиях, так что пришлось отпаивать ее валерьянкой. Но не только Анина гибель была тому причиной - ее Владик, ее любимый человек, такой милый, внимательный и нежный, вдруг исчез в никуда внезапно, без объяснения причин. А у нее задержка уже три недели… Раньше это не имело особого значения - ведь они все равно собирались пожениться в самое ближайшее время! Но теперь - пропал в никуда, и по телефону, который дал ей ("звони только в крайнем случае, у меня мама очень нервная!"), грубый мужской голос отвечает, что никакой Владик здесь не живет. И требует не звонить больше.
Ленка чувствовала себя потерянной и обманутой. Вместе с подругой она хоронила свои надежды на счастье - такие простые и такие важные.
Владислав Сорокин был задержан через пять лет при попытке вооруженного ограбления инкассаторов. К тому времени за ним уже числилось много всякого… Взяли с поличным, при задержании он тяжело ранил милиционера, а мораторий на смертную казнь еще не объявили. Поэтому он и счел за лучшее взять на себя все "висяки", что сподобились навесить на него шустрые опера, он шел на максимальный тогда срок за свои и чужие прегрешения.
Про Анну к тому времени все уже и думать забыли. Убийство ее так и осталось нераскрытым.
Глава 5
ВОЗВРАЩЕНИЕ ПРОКЛЯТЫХ
Москва, 11 сентября 1998 года
- Андрюха! Андрюха! Эй, ты чего это разлегся здесь, а?
Голос звучал откуда-то сверху. Андрей открыл глаза и увидел лицо Пашки Попова - приятеля и соседа по дому. А еще - синее небо над головой, желтеющие деревья, знакомые многоэтажки, среди которых он вырос и провел всю свою недолгую и непутевую жизнь… Андрей давно перестал замечать все это, но теперь готов был расплакаться от радости. Жив! Главное - жив остался. А значит, не было никакого Пыхова переулка, никакого Шарля де Виля, а главное - никакого договора. Не было - и все, померещилось просто.
- Ну ты даешь! Вся морда расквашена. Что случилось?
Андрей осторожно тронул опухающий глаз. Черт, больно-то как, а!
- Да вот… Светкин муж пришел не вовремя, ну и…
- А, Светка-конфетка! - Пашка понимающе хмыкнул. Небось и сам не раз у нее ночевал. - Да, не повезло тебе. Бывает. Ты идти-то можешь? А то давай домой провожу.
- Кажется, могу. - Андрей осторожно, с усилием поднялся на ноги. Голова кружилась, но, в общем, было почти терпимо. Теперь отлежаться бы пару дней. Главное только, чтобы мать не доставала попусту. А то ведь всполошится, как курица, - что да откуда, врача вызвать, в милицию обратиться… Потом сядет и начнет пилить - неправильный, мол, образ жизни до добра не доводит! Тоска, одним словом.
Медленно, с помощью Пашки, Андрей добрел до свего подъезда.
- Ладно, Андрюх, я побегу… Бывай, в общем.
Андрей кивнул. Ему почему-то хотелось побыть одному, никого не видеть и ни с кем не разговаривать Как назло, еще и лифт не работает… Подниматься по лестнице на шестой этаж было для него все равно что на Эверест карабкаться. Но все же он дошел! Открыл дверь, прислушался - слава богу, дома никого. Мать, наверное, на работу ушла… Андрей еле доковылял до дивана в своей комнате и рухнул на него, как был - в грязной, заляпанной кровью одежде, даже ботинки не сняв.
Он пытался улечься поудобнее - как в детстве, подложив ладонь под щеку, но что-то мешало. Андрей впервые посмотрел на свои руки, и то, что он увидел, заставило его покрыться противной холодной испариной.
Часы. Те самые, с черно-красным кожаным ремешком. А с циферблата на него смотрел нахально ухмыляющийся дьявол в ореоле красно-желтых языков пламени.
Ольга стояла посреди Цветного бульвара. В первый момент она даже не поняла, как оказалась здесь. Значит, ничего не произошло? Все, что было, - и Шарль де Виль, и договор, и принц на белом коне - на самом деле ей только померещилось? Какое счастье, чуть не подпрыгнула от радости.
- Дэвушка, ты пачиму такой красывый и адын? - крикнул ей мужской голос с кавказским гортанным акцентом.
Неужели опять? Ну что они себе позволяют! Оля повернулась на каблуках. Она просто кипела от возмущения - так и есть - потрепанный "ниссан-альмеро" и черноусый горец за рулем.
- Молодой человек, вас мама в детстве не учила, что неприлично приставать на улице к женщинам? - назидательным, учительским тоном спросила она. И зачем-то добавила: - А тем более к замужним?
Непрошеный кавалер смутился:
- Извини, дарагая, ничего плохого не хотел! Нэ хочешь - так и скажи, зачэм сердиться?
Вспышка гнева прошла, Ольге даже смешно стало. Но и пешком идти до Пушки расхотелось. Она зашла в метро и потом, пока ехала до дома, думала о том, как славно и хорошо все обошлось и что минутное помрачение сознания (давление шалит, наверное, как у мамы, надо в поликлинику сходить) не испортит ей настроение. Она думала об этом, повиснув на поручне в вагоне метро под грохот колес, думала, когда шла по переходу, думала, пока ждала маршрутку на остановке… И ведь почти убедила себя, почти поверила!
Когда через час Оля вылезла из маршрутного такси и быстро зашагала по дороге к дому, она была вполне довольна собой. Что и говорить, день удался на славу! С подругой встретилась, поела вкусностей в кафе, а главное - работу, считай, почти нашла! Можно сказать - почувствовала себя новым человеком, который крепко стоит на земле и с оптимизмом смотрит в будущее.
На правую руку, с которой почему-то упорно не снималась резиновая полоска с номером шкафчика и эмблемой Трансвааль-парка на жестяной бирке, она старалась не обращать внимания.