Улочка пошла под уклон, и шаги немолодой пары зазвучали бодрее. Мужчина эмоционально что-то рассказывал и шутил, а женщина недоверчиво качала головой, но так звонко смеялась, что редкие встречные улыбались, глядя на них. Французы никогда не ворчат на влюбленных, заполняющих их города. Они даже подбадривают обнимающиеся пары и так искренне радуются за них. Когда же видят зрелых людей, вспомнивших молодость, они вежливо уступают дорогу и молча улыбаются. Это дорогого стоит - встретить близкого человека в возрасте одиночества. Наверное, поэтому счастливые сердца стремятся во Францию, а Париж называют столицей влюбленных. И это справедливо, поскольку приезжих в столице всегда больше парижан.
- Добрый вечер, - Демис галантно поцеловал Би руку и протянул букет ярких осенних цветов. - Ты выглядишь просто потрясающе!
- Спасибо, - она смутилась, наклонив лицо к букету. - Голубые хризантемы! Мне очень приятно, что ты помнишь мои любимые цветы, - у нее заблестели глаза. - О, Деми, это так трогательно. Извини, я стала сентиментальной. Часто плачу, и… нос краснеет, как у алкоголика.
- Ты самая красивая женщина на свете, Би. И не наговаривай на свой носик, пожалуйста.
- Мне этого так давно никто не говорил, - она всхлипнула и отвернулась. - Я поставлю хризантемы в вазу. Они еще долго будут со мной после твоего отъезда…
Пока женщина занималась цветами, грек осмотрелся. Маленькая аккуратная квартирка на втором этаже. Все подоконники и балкон уставлены горшочками. Было заметно, что многие вещи сопровождают хозяйку долгие годы. Бережно и заботливо они были расставлены и уложены именно так, чтобы создавать уют, свойственный романтическим натурам. Женщины так ловко умеют это делать, а мужчины считают настоящим колдовством, и хранят в сердце, как нечто особенное, и всегда стремятся вернуться именно в этот дом.
- Твой Мальчик меня охраняет, - улыбнулся гость, видя, что хозяйка поправляет что-то, стоя у зеркала в соседней комнате.
- Я договорилась. Даниель возьмет его на вечер. У нее терьерчик, и они с Мальчиком дружат… Представляешь, чувствую себя девчонкой, отпрашивающейся на свидание.
- И подружка тебя "прикроет".
- О, Даниель чудная женщина. Она так переживает за нас…
Поняв, что сказала лишнее, Биатрис не закончила фразу и лишь поджала губки, глядя на свое отражение. Одинокие люди часто живут чужими радостями.
- Давай в следующий раз пригласим ее тоже, - предложил кавалер, сделав вид, что не заметил оплошности дамы. - Если, конечно, будет на кого оставить этих "бандитов".
- Эти "бандиты" всегда с нами, - грустно отозвалась Биатрис. - Я готова… Если ты не передумал.
- Такси ждет, - он повернулся к ней и застыл от восхищения. - Ты все такая же красавица! И это платье тебе так идет.
- Спасибо. Мне самой кажется, что я сегодня скинула лет двадцать.
- Нет. Ты просто выглядишь на двадцать!
- Деми! Ты все такой же женский угодник.
- Мадемуазель, позвольте сопровождать Вас!
- Позволяю.
Они рассмеялись и были так счастливы в этот момент, будто ничего не случилось за эти тридцать с лишним лет. Будто виделись они только вчера и вот снова куда-то собрались. Потанцевать или побродить по старому городу… Наши лица стареют, вбирая времени грусть, а души всегда остаются молодыми.
Небольшой катерок бесшумно рассекал речную гладь. Он плавно скользил мимо белоснежных яхт и ярко освещенных прогулочных корабликов в одному ему известное укромное место. Это была страна воспоминаний уже немолодых людей, сидящих за столом, сервированным на двоих. Пятачок деревянной палубы на корме катера, по имени "Лу", был оборудован для романтических свиданий. Красивые деревянные стулья с высокими резными спинками, вышитая скатерть на овальном столе, отблеск свечей на дорогой посуде, изящное столовое серебро, цветы, улыбчивый официант в строгом смокинге и начищенных туфлях - все создавало особое настроение, но главным было ощущение уединенности. Где-то далеко осталась городская суета и веселый гомон праздной толпы, заполняющей улицы, бары и ресторанчики. Даже освещенная гирляндами разноцветных огней набережная скрылась за поворотом. А простор вокруг, теряющийся в темноте ночи, рождал впечатление безграничности. И все это принадлежало только им двоим.
- Как чудесно, Деми! Как чудесно!
- Все, как тогда, дорогая…
Она не стала возражать против этого слова, хотя прошло тридцать два года, и не раз Биатрис проклинала и прощала этого мужчину за то горе и радость, что он принес ей. Она даже не хотела прислушиваться к слабому голосу здравого смысла. Она была так счастлива вновь окунуться в это безграничное счастье, каким-то чудом свалившееся на нее, что завтрашний день просто не существовал. Было только сегодня.
- Налей мне шампанского, пожалуйста, - попросила она. - Только не зови официанта. Давай останемся вдвоем.
Мужчина демонстративно отодвинул подальше маленький серебряный колокольчик и наполнил высокие бокалы. Золотистый напиток заиграл цепочками маленьких пузырьков в отблеске свечей. Небольшими холодными глотками он проникал внутрь, передавая восхитительный вкус винограда, вобравшего в себя тепло солнца и шелест резных листьев.
- Знаешь, - он положил свою ладонь на ее маленькую холодную руку, - чаще всего ты мне вспоминалась ночью.
- Чтобы не было видно морщин? - попыталась отшутиться она.
- Нет. Потому что ты очень похожа на ночь. Такая же таинственная и прекрасная. Всегда таящая загадку и недосказанность. Так щедро дарящая нежность и созданная для любви.
- Спасибо, Деми. Рядом с тобой мне хочется быть именно такой… Странно, ты мне никогда не говорил этих слов прежде.
- Многое со временем видится иначе.
Нежные звуки скрипки раздались рядом. Невидимый мастер виртуозно исполнял такие лирические мелодии, что душа просто ликовала. Теплая ночь, тишина вокруг и что-то загадочное в окружающей темноте только подчеркивали это волшебство. Созданный для любви человек хранит в тайниках своей памяти удивительное наслаждение. Нужно лишь осторожно прикоснуться к его душе, и она зазвучит в унисон. Это и есть магия.
- Ты будешь кофе с молоком или черный? - Биатрис поставила на постель большой поднос на ножках и легла рядом. - Люблю поспать утром, но уже пробило полдень.
- Черный, - Демис лег на подушках повыше. - А это был голос достопочтенного Павла?
- Да, - она протянула ему большую чашку. - Ты не опоздаешь?
- Нет, встреча вечером… и вообще, мне кажется, я попал в другое время.
- В прошлое?
- В замечательное прошлое, - он пригубил ароматный напиток. - М-м, ты всегда умела готовить восхитительный кофе…
Я не храпел?
- Нет. Спал на удивление тихо.
- А нужно было поприставать?
- Разольешь кофе.
- А зачем ты надела ночную сорочку?
- У каждой женщины есть маленькие секреты.
- Как я люблю секреты…
- Деми, престань.
- Сейчас случайно разолью кофе на твою ночнушку.
- Только попробуй, - ее голос стал строгим. - Пойдешь стирать.
- На балкон? Можно я тогда хотя бы носки надену?
- Ну, пожалуйста, успокойся… Мне и так кажется, что мы позволили себе слишком много лишнего.
- А мне кажется, что все это приснилось, - он мечтательно прикрыл глаза.
- Хорошо, будем считать, что так.
Они притихли, но у обоих тут же возникла одна и та же мысль. Смогли бы они вот так вместе лежать рядом тридцать лет подряд? По утрам вскакивать на работу, а по выходным пить кофе в постели. Говорить одни и те же слова, а вечером занимать свое место в кровати… Они ответили по-разному.
- Боже мой, - неожиданно воскликнул он. - Да это же…
- Ты не узнал себя?
- Да, это же мы на площади!
Демис бережно взял с ночного столика фотографию в ажурной рамке и стал с интересом рассматривать. На ней смеющаяся красивая молодая пара стояла обнявшись на фоне кафедрального собора. Судя по одежде, это было снято очень давно.
- А у меня нет ни одной нашей фотографии, - с явным сожалением произнес он. - Би, ты почти не изменилась. Просто не верится!
- У меня есть старый альбом. Хочешь посмотреть?
- Конечно!
Биатрис взяла с полки увесистый, распухший от фотографий альбом и примостилась рядом с мужчиной. Они перебирали пожелтевшие отпечатки и радовались, как дети. Исчезли три десятка лет, они вновь были молодыми, красивыми и влюбленными. Воспоминания так легко переносят нас в прошлое, и мир мгновенно преображается.
- Интересное фото, - Демис разглядывал старый снимок. - Вроде бы ты, но сделано давно.
- Это мама. Мы с ней очень похожи. Она умерла девять лет назад.
- Прости, я не знал.
- Ничего, уже привыкла. Когда раздавали мамины вещи на память всем родственникам, я взяла эти снимки. Теперь вот мы вместе. В этом альбоме.
- Вы действительно похожи. Просто одно лицо. На фотографиях мы остаемся молодыми навсегда.
- Здесь ей двадцать лет. Они снялись с подругой, когда вместе собирались замуж. Учились на одном курсе, жили в одной комнате, выбрали один день для свадьбы, но Джулия погибла. Остались только эти фотографии. Знаешь, я так часто слышала от мамы эту историю, что мне кажется, это я дружила с Джули.
- Это она?
- Да… Им было по двадцать лет.
- А зачем две одинаковые фотографии? - удивился Демис.
- Не совсем. На одной надпись по-итальянски, а на другой по-японски.
- Странно, - он осторожно извлек снимки из креплений. - Но это не японский. Это китайский.
- Ты читаешь по-китайски? - удивилась Биатрис.
- Несколько лет работал консультантом в представительстве американской конторы в Шанхае. Вот и пришлось самообразовываться.
- И что же тут написано?
- Это очень личное… Стихи. Мужчине.
- Вот как? А мама думала, что это для нее. Одна и та же надпись на двух языках. Джули была оригиналом, и эта шутка была в ее стиле.
- Это не шутка. Скорее, признание в любви.
- Что ты говоришь! Читай скорее… Не беспокойся, они были близкими подругами.
- Считаешь, что это удобно?
- Да это когда было-то. Мама училась еще до войны… Она рассказывала, что у Джулии тогда был парень, тоже художник. Имя не помню. Он был старше Джулии, так что они нас простят… Читай, пожалуйста. Очень интересно!
- Ладно, но за точность не ручаюсь. Для этого нужно будет словарь найти.
- Да читай же!
- "Туман спросил весенним утром, о чем тоскуешь на заре? Уже ли слаще в декабре с дождем и снегом, ветром нудным, что плачет долго у ворот. Ему призналась я, что милый сейчас живет в другом краю, а я храню любовь свою, хоть снегопад, хоть ветер стылый, что плачет долго у ворот. Просила солнце в поднебесье: ты ненаглядного согрей, взамен мой прах в полях развей, и ветер пусть расскажет песней о том, что плакал у ворот. Джузи от Джули в годовщину встречи".
- Боже… Как красиво!
- Приношу свои извинения за перевод. Стихи написаны в стиле древнекитайского эпоса, и для точного перевода придется попыхтеть с рифмой.
- Не нужно рифмы, - всхлипывая и вытирая нос от переполнивших чувств, едва вымолвила Биатрис. - Вот это да! Никогда бы не подумала, что Джулия на такое способна. По маминым рассказам, она была озорной и часто прикалывались над парнями… Так написать… Как же нужно было любить! Боже мой… Нет, я не могу.
И она неожиданно горько зарыдала. Навзрыд. Задыхаясь и захлебываясь, закрыв лицо руками и вздрагивая. Она не стеснялась слез, и те крупными каплями просачивались сквозь пальцы. Встревоженный Демис отставил все на ночной столик и принес женщине стакан воды, но та отказалась.
- Это не истерика… Боже, как же нужно было любить этого мужчину. Ты просто не понимаешь… Джулия была такой независимой и сильной, а тут такая нежность… В каждом слове… И никто не знал… Она, похоже, чувствовала, что погибнет и заберет с собой свою любовь… Столько лет письмо пролежало у мамы, а теперь у меня… Ведь Джулия так нелепо погибла… А он остался один… Представляешь, он, может быть, до сих пор ничего не знает. Он столько лет ждал это письмо…
Немного погодя она успокоилась. Всхлипывая и вытирая одной рукой нос, она взяла фотографию Джулии и стала рассматривать. Потом проговорила очень серьезно.
- Представляешь, я столько раз смотрела ей в лицо и никогда не заглядывала в душу… Даже не подозревала. Прости меня, Джули. Я взяла чужое письмо… И спрятала от него. Прости… Я… Япостараюсь все исправить. Я найду его… Деми, поможешь мне отыскать этого Джузи… Если он, конечно, еще жив. Нужно исправить ошибку. Я просто обязана передать это письмо из рук в руки… или положить ему на могилку.
- Действительно, очень трогательно, - тихо отозвался он. - Можно попробовать, конечно, хотя… Знаешь, Интернет таит в себе такие возможности по части справок, что иногда диву даешься.
- Я ничего в этом не понимаю, - с испугом проговорила Биатрис.
- Не беда, я кое-что могу.
- И ты мне правда поможешь?
- Ну, не за пару минут, но попробую.
- Попробуй, милый мой. Я молиться за тебя буду! Сегодня же пойду в собор и поставлю свечи. Это святое дело.
- Конечно, дорогая.
Глава VI. Намюр
В мареве от работающих самолетных двигателей солнечный диск размягчался и покачивался, словно скользил над аэропортом. Это плавное движение более подходило к кадрам какого-нибудь фантастического фильма, где машины времени прибывают и улетают по своим важным делам, деформируя пространство.
Маша, словно сквозь сон, разглядывала незнакомое здание аэропорта. Длинная пешеходная дорожка медленно двигалась вдоль огромного терминала. Надписи на английском и каком-то неизвестном, похожем на немецкий, языке указывали прилетевшим пассажирам нужное направление. Было удобно стоять на широкой резиновой ленте, бесшумно скользившей по сверкающему чистотой залу. Через каждые пятьдесят метров сегмент транспортера заканчивался, и нужно было пройти несколько метров до следующего. Из боковых дверей то и дело выходили вновь прибывшие пассажиры, и движущаяся пешеходная дорожка заполнялась.
Рядом с Машей стоял высокий седовласый мужчина с пронзительным властным взглядом. Он хорошо говорил по-английски, и делал это как-то вкрадчиво. Непонятно почему, но ей нужно было его слушаться. Он взялся помочь Маше в этой важной деловой поездке в Брюссель, и она была ему очень благодарна. Марк был сама любезность. Он вовремя предъявлял документы, помогал отвечать на все вопросы служащих и устраиваться в кресле самолета. Хотя Маша сама не плохо говорила на итальянском и английском, ей было приятно, что Марк ее опекает. Она немного устала за последнее время: столько хлопот с этой новой для нее ролью генерального директора большой торговой фирмы, и эта поездка весьма кстати. Можно будет отдохнуть несколько дней вдали от проблем. Хорошо, Марк напомнил ей позвонить секретарю в питерском офисе, чтобы не беспокоились. Правда, она сказала, что поедет к маме. Эта маленькая хитрость избавит от назойливых звонков. Она иногда бывает так забывчива, и помощники ей просто необходимы.
Прилетели они налегке, без багажа и сразу направились к зоне паспортного контроля. Предупредительный Марк оформил им документы на граждан Евросоюза, чтобы не толкаться в очереди с соотечественниками, и попросил Машу, чтобы она на время забыла о своем настоящем гражданстве. Надо сказать, что это было так удобно. Обладатели красных паспортов толпились у окошечек строгих офицеров, восседающих под надписью "все другие", а Маша прошла без задержек к вежливому брюнету, который меланхолично поглядывал на развернутые паспорта из окошечка под надписью "только для Евросоюза". Ей было приятно сознавать, что она не относится к расплывчатой категории "все другие".
Марк взял ее под руку, увлекая к зеленому коридору таможенного досмотра, и в шутку пожурил за такой откровенно красивый вид. Это отвлекает сотрудников. Они ведь на службе. Вообще, Марк ей нравился. Он был таким неназойливым, что присутствие его почти не ощущалось, и Маша чувствовала себя так непринужденно. Вот только усталость пройдет, и все будет великолепно.
Встречавший их мужчина приветливо помахал еще издали. Заботливо усадил в ожидавшую на стоянке машину и сел за руль. В салоне пахло хвоей, было уютно и чисто. Мягкая музыка помогала не обращать внимания на то, что мощный автомобиль быстро выбрался из клубка пересекающихся дорог у аэропорта и, набрав скорость, уверенно катился в левом ряду. На первый взгляд, все было, как в Москве, только все без исключения машины сверкали чистотой, а водители были очень корректны. Да, пожалуй, разметка и дорожные указатели выглядели, не в пример российским, яркими и нарядными.
Заходящее солнце разлиновало длинными тенями все шоссе Е411 Брюссель-Люксембург. Торговые центры, автомастерские, предприятия и складские постройки - все отбрасывали собственный контур на плотный поток машин. Издалека казалось, что автомобили не двигаются, заняв однажды какое-то место, и только тени, перескакивающие с одной крыши машины на другую, создавали иллюзию обратного движения.
- Если заходите зайти в кафе по дороге, мы можем остановиться минут на десять.
Водитель вопросительно глянул в зеркало заднего вида, но оба пассажира промолчали. Перелет их не утомил, а терять время попусту не хотелось. Они были настроены на деловую поездку.
За указателем, на котором большими буквами было выведено "Намюр 140 км", дорога свернуло влево, и солнце окончательно скрылось за холмом. Над шоссе включилось освещение необычного для русского глаза желтого оттенка. Где-то в подсознании у Маши возникал вопрос, куда и зачем она едет, но он не мог пробиться через какие-то барьеры, установленные ее спутником. Заметив это беспокойство, Марк уверенно произнес:
- Все спокойно. Едем по важному делу. Настроение хорошее. Мысли ясные, чистые. Мой голос слышишь отчетливо. Ощущение легкости во всем теле.
И ей действительно стало хорошо. Общество Марка было приятным и внушало спокойствие. Весь мир как бы немного сместился в сторону, освободив место для этого симпатичного мужчины. Он прочно обосновался в сознании блондинки, вытеснив куда-то далеко-далеко все остальное. Марк представлялся ей большим и сильным. Было приятно слышать его голос и подчиняться ему. Вернее, делать то, что он говорит. И делать с удовольствием, потому что их желания совпадали. От этой мысли Маше даже захотелось прислониться щекой к его плечу и закрыть лаза. Так приятно ни о чем не думать. А его голос все звучал в ней.
- Поспи. Путь не близкий, а тебе нужно отдохнуть. Прислушайся, сейчас зазвучит твоя любимая музыка. Она навеет хорошие сны. А я буду рядом. Всегда рядом. Когда скажу "вот и приехали", ты проснешься.
Большие голубые глаза медленно прикрылись длинными ресницами. Маша глубоко вздохнула и затихла. Откуда-то зазвучала музыка ее детства. Песни, которые она повторяла тысячи раз, когда напевала себе сама.
- Притормози где-нибудь в безлюдном месте, - обратился к водителю Марк. - Нужно проверить, нет ли на ней "жучков".