- Ладно, - у него даже исчезла на время усталость при мысли о свежем утином мясе. - Я буду ждать на этой тропке, а ты иди в камыши и гони ее ко мне.
- Нет, - она неприятно засмеялась. - Такой старик как ты не сможет ее поймать. Ты иди в камыши, а я буду ждать тут.
Его глаза злобно сверкнули, но он кивнул. Какое это имеет значение, если она поймает птицу? Согнувшись, волоча ноги, он стал подбираться к раненой утке, идя полукругом сзади нее. Он двигался медленно, зная, что кряквы хитрые и залегли где-то поблизости. В воде они могли прятаться часами, выставив лишь кончик клюва, чтобы дышать, к досаде охотников и собак. Если он будет идти слишком быстро по густым камышовым зарослям, он наверняка пройдет мимо нее, и тогда утка залезет еще глубже в камыши. Не торопясь, он шел зигзагами, неуверенно ступая по грязи в камышах.
Минут через десять он начал думать, не сыграла ли девчонка с ним одну из своих шуток, чтобы потратить его время и силы, пробудив в нем надежду и разбив ее. Идис ни в чем нельзя доверять.
Внезапное громкое кряканье удивило его, и он понял, что на этот раз Идис не соврала. Это был селезень, его голова бутылочно-зеленого цвета была вытянута, он рвался из зарослей и пытался взлететь, но лишь неуклюже падал. Селезень заторопился прочь, хлопая одним крылом и волоча другое по земле. Слишком быстро для Зока. Птица шла по зарослям к тропинке, где ее подстерегала Идис. Он не видел девочку - камыши были высокие, а она мала ростом, по всей вероятности, она присела на корточки.
- Утка пошла в твою сторону, - хрипло произнес он.
Он услышал шелест раздвигаемых камышей, утка бежала впереди него, но теперь уже не крякала, потому что ее инстинкт подсказал ей передвигаться крадучись. Они наверняка потеряют ее; у птицы было лишь сломано крыло, но так она сильная и быстрая.
Через несколько секунд он услышал взрыв испуганного кряканья и шум хлопающих крыльев, увидел, как по ветру летят перья. Затем раздались проклятья, произнесенные высоким, злым голосом. Идис поймала утку!
- Держи ее крепко, - он неуклюже побежал. - Держи ее, я сейчас ее убью!
Он появился на тропинке и остановился, увидев открывшуюся перед ним картину. Идис держала утку за лапы, а шею ее она придавила к земле голой ступней. Глаза селезня вылезли от страха, его здоровое крыло отчаянно било свою пленительницу. Но Идис не обращала внимания на эти резкие удары, она ворчала и ругалась. Она тянула птицу, но шея утки была гибкая, она вытягивалась, но не ломалась.
Идис ослабила свои усилия, не выпуская добычу. Она подняла птицу, руки ее крепко схватили ее крылья. Голова утки взвилась кверху, струйка крови вытекла из клюва, но птица была еще жива.
- Дай ее мне, - Зок сделал шаг вперед. - Я покажу тебе, как надо расправляться с раненой уткой.
- Не подходи ко мне, Зок! - блеск в ее глазах, то, как они сузились и горели от восторга, все это остановило его. - Я убью эту птицу. Она моя!
Он вскрикнул, наблюдая, как она одной рукой схватила крылья утки, прижала ее к себе, другой рукой крепко обхватила шею у головы. Рот Идис открылся, показались крепкие белые зубы, чуть более крупные, чем бывают обычно у девочек ее возраста. Зок почувствовал, как его замутило, если бы он утром поел, его бы сейчас вырвало. Он не хотел смотреть на происходящее, но был странно заворожен этим.
Голова утки была крепко зажата во рту у Идис, ее зубы вонзились в нее, кусали. Хруст перегрызенной кости, и крыло утки вырвалось из ее рук и повисло. Медленно Идис разжала зубы, ее растянутый рот был испачкан кровью птицы. Она сплюнула багровую слюну в грязь, убрала зеленые перышки изо рта и ухмыльнулась ему.
- Вот видишь, - насмешливо сказала она, - я могу убить утку лучше, чем ты, Зок!
- Нам следует вернуться с ней в дом, - он говорил дрожащим голосом. - Чем скорее ее ощипать и сварить, тем лучше. Все голодают, твоя сестра умирает с голоду.
- Ну и пусть ее умрет! - пока Идис говорила, ее пальцы уже начали срывать перья с груди птицы. Пух летел по ветру. - Это моя утка, я поймала ее, никто у меня ее не отберет. Пошел прочь, Зок. Иди и охоться, если хочешь. Но, - она угрожающе подняла палец, - если ты станешь носить им еду, ты умрешь раньше, чем голод доконает тебя, я тебе обещаю. Мой отец сердит на тебя за то, что ты сохранил жизнь тем женщинам.
Лодочник побледнел под грязью, покрывавшей его лицо, и его костлявые руки невольно затряслись. Да, эта девчонка принадлежит Сатане, подумал он, она рождена из дьявольского семени лэрда, чтобы распространять зло на землях Альвера.
- Поди прочь! - зарычала она, и не успел он повернуться и уйти, как ее крупные зубы жадно вонзились в теплое сырое мясо; он слышал, как она чавкала и глотала, когда украдкой направился к холму.
* * *
Охота Зока была безуспешной. Уток и гусей на болоте было множество, но без сетей и мушкета он не мог их добыть. Кролики на холме все исчезли, остались один-два, которые днем сидели в норках, а выходили только с наступлением темноты, чтобы поесть грубой травы. Он боялся идти вниз на берег, он был уверен, что в пещере прячется что-то ужасное.
Хозяин и лэрд - одно и то же, Зок был убежден в этом. Похолодев, он вспомнил, как лэрд повелел ему в ту штормовую ночь посадить женщин в лодку. "Отвези их на остров дьявола, Зок, и оставь там умирать голодной смертью!"
Остров дьявола! Поистине это было жилище Сатаны, и никому не выбраться отсюда живым. Они обречены на смерть, все. Медленно, мучительно, от голода, пока эта молодая дьяволица находится среди них. Он подумал, не покончить ли ему с собой, бросившись со скалы. Да, он бы сделал это, будь он уверен, что это конец. Но он знал, что это не так. Потому что разве лэрд Альвер не воскрешал мертвых во время тех ужасных ритуалов в развалинах часовни? Существа, которые не имели права на существование, подвергающиеся пыткам, злобные создания, шипящие и вопящие от неисчислимых мучений. Такие же существа, как и он сам, навсегда заточенные в темноту - в ад; их призывали из каприза, вечных рабов тьмы. Нет, со смертью это не закончится, это лишь начало ужасной жизни после смерти. Лучше уж жить как можно дольше, цепляясь за призрачную надежду.
День клонился к вечеру. С моря начал наплывать туман, присоединившись к сумеркам, когда Зок устало спустился по тропке к дому - старик боялся возвращаться, потому что чувствовал, что ожидало его там. Он втянул ноздрями воздух и почуял смерть - это умел делать только он один. Он задрожал, замедлил шаг, опустил голову, еле таща свои избитые, стертые босые ноги.
Мари стояла у двери, как будто наблюдала за ним, ее глубоко запавшие глаза горели ненавистью, но одновременно их заволокло горе. Она держалась за стену, потому что была ослаблена еще одним ужасным ударом. Она заговорила хриплым шепотом, когда он приблизился.
- Элизабет только что умерла.
Внутри Зок увидел плачущую Мэри. Идис нигде не было.
20
Фрэнк стоял во дворе, боясь возвращаться в дом. Потому что они ждут там его, эти женщины-пиявки, жаждущие его плоти, желающие отомстить ему за то, что произошло между ним и Рут, а также за последствия. Нет смысла пытаться объясниться, они ему не поверили бы. Это не извинение, просто факты. Он чувствовал себя насильником во время суда, пытающимся убедить недоброжелательного судью, что его соблазнила жертва. Последует разбирательство; даже тогда он не скажет правды. Между нами были половые отношения - этого достаточно. Это не было преступлением… но не на острове Альвер.
Его мысли были прерваны блеянием овец. Отсрочка, причина не идти в дом. Он повернулся и пошел к сараям. Если бы с ним был Джейк, не было бы так паршиво. Эта противная девчонка убила собаку, намеренно загнав ее в трясину. Но у него опять не было доказательств, не было свидетеля. Каждый раз он оставался в дураках.
На то, чтобы задать корм овцам, у него ушло два часа - старый, усталый человек, передвигающийся медленно, бесцельно. Выполняющий работу только по необходимости, иначе овцы погибнут. Фермер должен работать, болен он или здоров, может быть, невмоготу, делая только самое основное, но он не может увиливать от работы, что бы не произошло.
Когда Фрэнк закончил, ему пришлось идти в дом - оставаться не было причины. Он шел, волоча ноги, дошел до крыльца и скинул сапоги. Они все были в кухне: Саманта, Дебби, Джанет и Эллен, сидевшая с книгой, не отрывая от нее глаз. У, падла!
Посуда была вся вымыта и сушилась на полке над раковиной. На столе стояла только одна тарелка с парой ломтиков мясных консервов и остатками домашнего хлеба. Ничего больше, то есть у них в буквальном смысле не осталось ни крошки.
- Я потерял свою собаку, - он произнес это, стоя в дверях, его взгляд переходил с одной девушки на другую, пока не остановился на Эллен; та все еще не подняла глаз.
- О, он не вернулся? - удивление Саманты могло быть и искренним. По всей вероятности, Эллен им ничего не рассказала.
- Он погиб. В трясине!
- О! - даже без "сожалею", просто равнодушие.
- Это не несчастный случай, - он все еще пристально смотрел на Эллен. Взгляни же на меня, сучка эдакая! - Она вот загнала Джейка в трясину.
- Это просто бред! - Саманта была возмущена и одновременно дурила его. - Вы все выдумываете, Фрэнк. Эллен, разве ты загнала собаку в трясину?
- Он врет, мама, - девочка не подняла голову от книги. - Он ужасный врун - разве ты не заметила? Да еще и сексуальный маньяк и убийца!
- Ты, мерзавка… - Фрэнк сделал шаг вперед, но Саманта быстро преградила ему дорогу.
- Прекратите, Фрэнк! - в ее голосе звучали истерические нотки. - Черт побери, вы расстраиваетесь из-за пса! А что, по-вашему, я испытываю из-за смерти дочери?
Он сел, опустив голову в ладони, потом поднял глаза. Они все смотрели на него, даже Эллен.
- Я думаю, мы все действуем друг другу на нервы, - сказал он. - Остается надеяться, что этот чертов паром завтра придет.
- А если нет, то нам нечего будет есть, - резко ответила Саманта, вспыхнув. - Мы и так не сможем позавтракать. Если только у вас не возникнут блестящие мысли, хотя, кажется, в данный момент у вас их чрезвычайно мало. Я не думаю, что вам удалось снять Рут со скалы.
Это не был вопрос, это было утверждение предположения, с которым она смирилась.
Он медленно покачал головой: "Ее там нет".
- Нет! - Фрэнку показалось, будто Саманта вовсе не была удивлена, что она просто притворяется пораженной, и от этого у него по спине пробежал знакомый холодок. - Она, наверно, соскользнула, и ее унес отлив, да?
- Наверно, - какое еще объяснение могло тут быть?
Саманта взглянула на Дебби, потом на Джанет. Эллен снова уткнулась в книжку.
- Но факт остается - мы должны что-то есть, - она была так цинична, так деловита в горе, что его это пугало. - Можете вы зарезать овцу?
- Если надо, но это самая крайняя, отчаянная мера. Мои овцы - кланфоресты, привезены из Шропшира за огромные деньги. Паром завтра точно придет.
- А если не придет?
Он почувствовал, как у него засосало под ложечкой, как будто она знала, что паром не придет. Нет никакой причины, чтобы паром не пришел; погода подходящая, и если паромщик опаздывает с расписанием, он, конечно, наверстает завтра. Но отчаяние было сильнее логики. Боже, да они же не хотят, чтобы пришел паром, понял он.
- Мы должны питаться, - Саманта превращала вопрос о еде в какую-то пытку для него за то, что он сделал с Рут, как бы говоря: ты наш раб, Фрэнк, ты будешь выполнять все наши приказания.
- Я попытаюсь еще раз подстрелить гуся.
Он должен быть практичным, чтобы не свихнуться.
- Завтра я выйду из дома на рассвете, чтобы подстрелить гуся.
Потому что я не могу больше выдержать тут, добавил он про себя. Мне бы надо и ночью где-то продержаться. Я мог бы это сделать, если бы Джейк был жив.
- Хорошо, - высокомерное согласие с его предложением. - Ваш ужин на столе.
- Я не голоден. Разделите его себе на завтрак, - он встал и пошел к лестнице. - Увидимся утром.
Их глаза жгли ему спину как раскаленное железо. Он чувствовал их взгляды, поднимаясь наверх - полные вожделения и ненависти, обвиняющие его. Ты убил Рут, Фрэнк, и, клянемся Богом, ты за это поплатишься!
Он вошел в спальню и захлопнул за собой дверь. Все было так, как он оставил утром - простыни откинуты, на подушке рядом вмятина, где лежала голова той, которая притворялась Гиллиан. Он посмотрел на подушку, но не почувствовал ни вины, ни угрызений совести. Потому что эта шлюшка получила все, что просила - вернее, требовала.
Чего-то не хватает, понял он, но сразу не смог понять, чего именно, оглядев комнату. Джейка, конечно же; его Фрэнку будет еще долго не хватать. Но не было чего-то еще, пустое место смотрело на него, кричало, предупреждало: "Посмотри на меня, меня здесь нет!"
Господи, исчезло ружье, исчезли патроны! Волна головокружения, комната завертелась, перед глазами повисла пелена тумана. Ружье - вот оно, а вот опять пропало! Он не увидел его, когда пол снова пришел в равновесие, и туман прояснился. Ружья не было, это точно.
Он попытался убедить себя, что он положил его где-то в другом месте - внизу, в кухонный шкаф, где он всегда его держал, или же в сарай. Нет, оно было здесь, в спальне, стояло в углу. Патроны лежали в кармане его куртки, и он вынул их и положил сегодня утром на туалетный столик. О, идиот чертов, обругал он себя, тебе надо было повсюду носить ружье с собой, как делают герои вестернов.
Так что завтра на рассвете он не пойдет охотиться на гусей. Если, конечно, он не возвратит свое ружье оттуда, где оно сейчас! Он вернулся к лестнице, тяжело спустился вниз и пинком открыл дверь в кухню.
Саманта удивленно подняла на него глаза. Казалось, она уже напрочь забыла о своем горе; она была так же серьезна, как всегда, подняла брови при его появлении. Дебби и Джанет сидели перед огнем большой печи, которую они, казалось, предпочитали плите. Фрэнк в душе обругал их за то, что они разожгли ее; не так уж и холодно, чтобы жечь два огня в доме, а потом возникнет новая проблема - нехватка торфа. У него были более важные дела, чем сбор выброшенных приливом обломков дерева. Эллен все еще читала, она не посмотрела на него.
- Так скоро вернулись? - Саманта смотрела на него с какой-то скрытой насмешливостью, что вызвало у него досаду.
- Мое ружье пропало! - тон его был угрожающий, кулаки сжаты и подняты.
- Боже мой, только не говорите, что вы потеряли его где-то на острове!
- Его… украли! - он неотрывно смотрел на Эллен. Взгляни на меня, черт тебя возьми, мысленно приказал он, чтобы я смог прочесть вину в твоих глазах!
- Украли? - Саманта рассмеялась. - Ну, Фрэнк, вы и фантазер. У вас нервы на пределе. На острове кроме нас никого нет, так что украсть его не могли.
- Она взяла его! - он указал на Эллен, обличающий палец его дрожал от ярости.
- Это чепуха, - Саманта больше не улыбалась. - И это очень неприятное, безосновательное обвинение. Даже клевета. Пожалуйста, извинитесь.
- Черта с два! Спросите у нее!
- Я уверена, что…
- Спросите у нее! Немедленно!
- Хорошо, - Саманта повернулась к Эллен. - Эллен, это ты взяла ружье мистера Ингрэма?
- Нет, - односложный ответ, невыразительный. Перевернула страницу, не отрывает глаз от книги.
- Вот так-то, вот и ответ на ваш вопрос.
- Она врет, чертовка!
- Да как вы смеете! - Саманта вспыхнула, грудь ее под блузкой высоко вздымалась.
- Вот что, - Фрэнк выпрямился во весь рост. - Давайте-ка внесем одну-две ясности. Эта девочка украла патроны из моего ружья вчера, оскорбила меня и бросила их в болото. Потом…
- Он врет, мама, - Эллен продолжала смотреть в книгу. - Не верь ни единому его слову, потому что он все врет.
- Я и не верю ему, - резко сказала Саманта. - Он не только лжец, но и, как мне кажется, самый упрямый человек из всех, кого я знаю, и когда завтра мы поднимемся на борт парома, то, надеюсь, больше я его никогда не увижу!
- Чувство взаимное, - Фрэнк немного успокоился, он разжал кулаки и сгибал пальцы. - Я буду от души рад избавиться от вашего общества. Но, тем не менее, я даже не стану строить баррикады в спальне сегодня вечером, и если кому-то из вас троих захочется ко мне прийти - поднимайтесь. Можете все сразу, если хотите, и мы устроим веселенькую оргию!
- Грязная свинья! - Саманта повернулась к нему спиной. - Меня никто так в жизни не оскорблял. Мало ему, что Рут соблазнил, теперь и нас к себе в постель заманивает. Вот что я вам скажу, мистер Ингрэм: если даже нам придется навсегда остаться на этом острове, я обещаю, что ни одна из нас не пожелает иметь с вами ничего общего!
- Кого это вы пытаетесь обдурить? - он рассмеялся и повернулся к лестнице. - Сладких вам сновидений, леди. И я надеюсь, что не увижу вас утром до вашего отъезда. Почтовый паром должен прибыть в середине дня. Попробуйте только опоздать!
Наверху он закрыл за собой дверь спальни и посмотрел на стул - неэффективную преграду двух последних ночей. Не стоит заставлять им дверь - пустая трата времени. Ему плевать, придут они к нему или нет, но если придут, то он надеялся, что после они бросятся со скалы. Как сделала это Рут. Как сделали это Гринвуды.