– Чтоб им провалиться. Должно быть, где-то дыра в изгороди. – Он огорченно покачал головой. – Я думаю, тебе здорово досталось. Ты ведь всегда отличалась чрезмерной точностью и работоспособностью, в этом секрет твоего успеха; в прошлом ты никогда не забыла бы о назначенной встрече. Роза на ветровом стекле, ваза с цветами… Да в мире полно красных роз, Алекс. Хотелось бы думать, что они – послание от Фабиана, но это совершенно невероятно; ты зациклилась на совпадениях, придаешь им слишком большое значение. Ты втягиваешь себя во все это.
– Ни во что я себя не втягиваю, – сердито сказала она.
В конце виноградника тропа разветвлялась.
– Обойдем вокруг озера?
– Хорошо, – согласилась она.
Миновав редкий подлесок, они вышли на берег озера. Алекс взглянула на водную гладь и почувствовала какое-то беспокойство: ей никогда здесь не нравилось, а сейчас от озера исходило зловещее ощущение опасности. Пруд времен Средневековья!.. Она никак не могла забыть того описания в рекламном проспекте. Если его осушить, интересно, какие тайны откроются на дне, подумала она. Она вдыхала запах стоячей воды, видела густые заросли камыша, похожие на сухие пальцы мертвеца, смотрела на странный восьмиугольный бетонный островок, что возвышался посреди озера, примерно в ста ярдах от них. Под ним на дне озера размещался круглый зал. Агент по продаже отвез их туда. Зал был построен в конце прошлого столетия каким-то эксцентричным архитектором, связанным со строительством лондонского метро. Теперь, по словам агента, находиться там было небезопасно.
Она поежилась при воспоминании об этом месте. Они вошли тогда через дверь, густо заплетенную кустарником – где-то неподалеку отсюда, – и по туннелю спустились ниже уровня воды в озере, открывая и закрывая за собой многочисленные водонепроницаемые двери – необходимые меры предосторожности против затопления, сказал агент. После чего оказались в просторном помещении с округлым стеклянным куполом, затянутым илом и переплетенными щупальцами водорослей; в мутной воде порой мелькала тень какой-то рыбы. На полу стояла огромная лужа воды, и агент, опасливо посмотрев на нее, сообщил, что крыша может дать течь в любую минуту. Это было четыре года назад.
– Помнишь, как мы спускались в тот зал? – сказала она Дэвиду.
Он кивнул.
– Он все еще существует?
– Я все собирался глянуть на него; как-нибудь подплыву на лодке, поныряю с трубкой – посмотрю, что там и как.
– Можно пройти и по туннелю.
Он отрицательно покачал головой:
– Слишком опасно; если там есть протечки и один из отсеков заполнен водой, можно утонуть, когда откроешь двери. Фабиана это место притягивало непостижимым образом; я дал ему хорошую выволочку в прошлом году, когда узнал, что он туда спускается. – Он пожал плечами. – А жаль, там можно было бы устраивать хорошие приемы.
– Я думала, что ты вообще не любишь никаких приемов.
– Они соответствуют моему образу владельца замка, тебе не кажется? Отметить приемом под озером вино нового урожая?
Она улыбнулась.
Он вытащил жестянку с табаком и откинул крышечку.
– Послушай, Алекс, я бы не хотел, чтобы ты воспринимала мои слова как критику. Я все еще очень люблю тебя и всегда буду любить – это мои проблемы, и мне их решать. Фабиан мертв. Медиумы – шарлатаны. Они будут тянуть деньги, пока ты сможешь им платить. – Он покатал сигарету меж пальцев и зажал ее губами; они остановились, и он чиркнул зажигалкой; Алекс вдохнула легкий запах табака.
– Откуда же, по-твоему, медиум узнал о грузовике?
– А он и не знал. Он прочел в газете, что там был грузовик, хотя, как ты знаешь, это неверно; по чистой случайности ребята в машине подумали, что им навстречу мчится грузовая машина, а ты решила, что медиум – гений. Пусть даже ты назвалась вымышленным именем – нельзя исключать, что у некоей Джонсон сын и в самом деле погиб при столкновении с грузовиком; каждую неделю на дорогах погибают сотни людей. Подумай об этом.
– Он и не говорил, что это был грузовик. Он сказал, что так крикнул Фабиан.
– Послушай, чем мы, в конце концов, занимаемся? Опять копаемся во всем этом. – Он покачал головой. – Твой медиум, Форд – или как там его, – сказал, что установил контакт с Фабианом?
Алекс кивнула.
– Значит, ты считаешь, что Фабиан жив, что после аварии он все еще продолжает существовать, скитаясь в каком-то ином мире – мире духов или где-то там?
Она снова кивнула.
– Тогда после столкновения он конечно же должен был бы понять, что ошибся – навстречу им шла легковая машина, а не грузовик. Почему он не сообщил об этом медиуму?
Алекс продолжала смотреть на воду, стараясь не слушать его. По озеру прошла рябь, и она подумала, уж не рыба ли там играет. Она чувствовала себя усталой и измотанной, словно из ее тела вышла вся энергия и пальто прикрывает лишь неподвижную безжизненную плоть.
– А как ты объяснишь поведение Филипа Мейна? – спросила она, но в ее словах не осталось и следа прежнего напора.
– Ты слышала, как он говорил голосом Фабиана?
– Да.
– Скорее всего, это было представление; должно быть, он хороший актер.
– Чего ради ему заниматься этим? Кроме того, так было и с тобой, Дэвид. Словно бы ты… преобразился в него. Я слышала, как из тебя исходил его голос.
Он пожал плечами:
– Воображение может откалывать с нами странные шутки.
Они постояли в молчании.
– Я замерзла, – сказала она. – И хотела бы вернуться.
Они молча двинулись в обратный путь. Рядом раздался громкий всплеск.
– Рыба! – сказал Дэвид.
– И похоже, что большая.
Кивнув, он грустно улыбнулся:
– Фабиан был куда лучшим рыболовом, чем я; у него было больше терпения.
– Забавно, что каждый из нас видел нашего ребенка по-своему. Мне вот никогда не казалось, что он терпелив: маленьким, если он сразу же не получал того, что ему хотелось, он мог буквально взорваться. Его вспышки прямо пугали меня.
– Он прекрасно чувствовал букет вина. Я думаю, стоило бы ему захотеть, и из него получился бы отличный винодел. – Он заметил легкую усмешку на лице Алекс. – Это развивающаяся индустрия, – обиженно сказал он. – Когда несколько недель назад Фабиан был тут в последний раз, он попробовал шардоне и совершенно точно определил его.
– Несколько недель назад?
– Да.
– Мне он сказал, что после Рождества тут не был.
Дэвид смущенно улыбнулся:
– Может, он не хотел обижать тебя, не хотел, чтобы ты… ну, не знаю… ревновала, что ли. – Он пожал плечами. – Он не раз тут бывал, особенно после Рождества.
Неизвестно почему Алекс почувствовала себя как-то неуютно.
– И что он здесь делал?
– Немного помогал мне с обрезкой. Его в самом деле все тут интересовало. У меня даже появилось ощущение, что он подумывает присоединиться ко мне после Кембриджа. Не очень-то практично, конечно, особенно в данный момент, – я имею в виду деньги. Хотя еще пару лет – и мы будем с прибылью.
– Он приезжал один?
– Да. Прости… я тебя огорчил?
– Нет, нет, конечно же нет; я только рада, что вы были такими хорошими друзьями, это прекрасно.
– Честно говоря, я хотел бы узнать его получше; он был очень сдержан. Я видел, как он часами сидел с удочкой тут, на островке, и пытался понять, о чем он думает.
– А о чем ты думаешь, когда удишь рыбу?
Он замялся.
– Чаще всего о тебе.
– Обо мне? – улыбнулась она.
Он снова раскурил сигарету.
– О счастливых временах, когда мы были вместе. Когда впервые встретились. О том, как мне вернуть тебя. – Повернувшись, он посмотрел на нее, и на несколько секунд они застыли на месте, глядя друг на друга, после чего Алекс опустила глаза.
– В самом деле похолодало, – сказала она, прибавляя шаг.
– Тебе обязательно возвращаться в Лондон сегодня вечером?
– А что?
– Я бы хотел, чтобы ты осталась и мы пообедали. А можем пойти прогуляться. Нам надо договориться о встрече на этой неделе.
– А не залетает ли к тебе какая-нибудь птичка?
– Птичка? Нет, господи, конечно же нет.
– Та, которой принадлежат эти сапоги? – Она увидела, что он покраснел.
– Да я и не знаю, чьи они, – смущенно пробормотал он. – Я думаю, они достались мне вместе с домом.
Она улыбнулась:
– Я ничего не имею против, если даже ты… ну, ты понимаешь…
Он покачал головой.
– Так ты останешься?
– Меня ждет ужин, я должна вернуться.
– Останься на ночь, отдохни; в тебе чувствуется такое напряжение… я устроюсь в пустой комнате… ты сможешь занять мою… там тепло и уютно.
– Посмотрим, – сказала она.
Они вошли в маленькую гостиную, и, пока Алекс освобождалась от верхней одежды, Дэвид принялся разводить огонь в камине.
– Я пользуюсь этой комнатой, лишь когда у меня гости; остальное время предпочитаю существовать на кухне.
– Кухня меня вполне бы устроила.
– Нет, когда комната согреется, в ней будет очень уютно. Она тебе понравится.
Кивнув, она обвела взглядом фотографии, старую потертую мебель и давно вышедший из моды музыкальный центр "Бенг и Олафсен". Алекс вспомнила тот день, когда они купили его; ее поразил тогда дизайн этого агрегата, но каким огромным и неуклюжим он казался сейчас! Среди фотографий был снимок Фабиана на трехколесном велосипеде и совсем недавние черно-белые снимки; его пронзительный взгляд – прямо в камеру – смутил ее, и она отвернулась. На решетке уже занялось пламя, и она вдохнула аромат дыма.
– Подожди немного, сейчас здесь станет очень уютно. Включи музыку, если хочешь. – Дэвид направился к дверям.
– Какую музыку ты теперь слушаешь?
Он пожал плечами:
– Большей частью Бетховена. – Он посмотрел на нее. – Чему ты улыбаешься?
– Так, ничему.
Он направился в кухню, и Алекс, улыбаясь про себя, последовала за ним.
– Просто мне это показалось забавным. Я пыталась научить тебя слушать классическую музыку, но ты отказывался, говорил, что, слушая ее, чувствуешь себя стариком; тебя никогда не интересовало ничего, кроме поп-музыки.
– Я еще очень любил джаз, – обиженно сказал он.
– Странно, не правда ли, как мы меняемся.
– Ты тоже изменилась? – спросил он, моя руки.
– Да.
– Я не думал, что ты на это способна.
– Я была довольно легкомысленна, как и ты; теперь я посерьезнела – ты тоже.
– По крайней мере, мы меняемся вместе.
"Хотела бы я, чтобы так оно и было", – грустно подумала она.
Они сидели за кухонным столом, глядя друг на друга, и пламя свечи отражалось в блюде, на которое Дэвид выложил жаркое.
– Тебя не смущает, что это твоя собственная овца?
– Нет. Может, и смущало бы, живи я в Лондоне. Но сельская жизнь вырабатывает иное отношение.
Она ткнула вилкой в тарелку, подцепила кусок и попробовала его.
– Вкусно, очень вкусно.
Он не мог скрыть своей гордости.
– Есть и другая причина, почему я решила снова увидеться с медиумом, Дэвид.
– Еще картошки?
Она кивнула.
– Я думаю, что Фабиан мог бы…
– Морковки?
– Спасибо.
– Мог бы – что?
– Ты знаешь ту девочку, Кэрри, с которой он встречался?
– Да.
– Она бросила его после Рождества.
– Бросила? Он никогда не говорил об этом.
– Мне он рассказал. Сказал, что ушел от нее, – скорее всего, им руководила гордость.
– Никому не хочется признаваться, что его бросили.
– Да. Но я решила, что ей следует сообщить, ты понимаешь…
– Конечно.
– Я поехала к ее матери; та не видела дочь довольно давно; она сообщила мне, что Кэрри в Штатах, и показала несколько открыток, одна из которых была написана Кэрри совсем недавно.
Дэвид подлил себе вина.
– Когда я разбирала вещи Фабиана, то нашла еще несколько таких же открыток и письмо от Кэрри, в котором она сообщала ему, что не хочет больше его видеть. Я подумала, что это несколько странно: зачем ему точно такие же пустые открытки, и все с видами Бостона?
Он пожал плечами.
– Я стащила одну из открыток у матери Кэрри и сравнила с почерком ее письма; мне показалось, он несколько отличается, и я отнесла и то и другое специалисту по почеркам.
– Графологу?
– Да. Я все пыталась вспомнить это слово. – Она уставилась на него. – Дэвид, открытка, которую Кэрри послала своей матери из Бостона и которая была проштемпелевана на почте семь дней назад, написана не Кэрри. Ее писал Фабиан.
Обмякнув на стуле, он смотрел на нее сквозь пар от горячего мяса.
– Ты абсолютно в этом уверена?
– Да.
Он покачал головой.
– Что ты хочешь этим сказать?
Алекс повела плечами.
– Ты хочешь сказать, что он еще жив?
– Ты был во Франции.
Сглотнув комок в горле, он побледнел и медленно склонил голову.
– И что из этого следует?
– Поэтому я и захотела встретиться с медиумом.
Он долго молчал, глядя на остывающую перед ним еду.
– Не сомневаюсь, этому есть какое-то объяснение, – наконец сказал он. – И может быть, очень простое.
– У нас есть выбор, не так ли? Или медиум, или полиция.
– Можно еще ничего не делать.
Алекс покачала головой:
– Нет, этого мы не можем себе позволить.
20
Она сама убрала комнату Фабиана, задернула шторы и надежно закрепила их края по стенам. Затем выключила свет и оказалась в непроглядной тьме. По спине у нее прошел холодок, началась дрожь. Она стала шарить по стене в поисках выключателя и никак не могла его найти. Кнопка исчезла. Она слышала, как шуршит по стене ее рука. Выключателя не было. Она нащупала дверь, услышала скрип ручки, когда ухватилась за нее, увидела легкий проблеск света из-за портьер, услышала свое тяжелое дыхание.
Найдя выключатель, Алекс включила свет и облегченно вздохнула, слишком испуганная, чтобы смотреть на портрет Фабиана на стене.
Утром Мимси помогла ей вытащить кровать, и теперь комната выглядела странно; Алекс рассматривала шесть пустых стульев, гадая, как расставит их Форд. Нужно о многом расспросить его, подумала Алекс, когда несла пылесос вниз.
Было шесть часов. Интересно, можно ли предложить земляные орешки? А выпивку? А сигареты? Дом застыл в мрачном ожидании вечера. "Включить, что ли, музыку?" – пришло ей в голову.
Раздался звонок в дверь, и Алекс поспешила вниз. На пороге стоял Дэвид в темном костюме и черном галстуке – в первый момент она даже не узнала его.
– Привет, – сказал он.
Она моргнула:
– Ты пришел!
– Я же сказал, что буду.
– Спасибо тебе. – Она поцеловала его в щеку. – Я… я подумала, вдруг тебе не удастся выбраться. Ты хорошо выглядишь.
– Я не знал, что надеть.
Они прошли в гостиную.
– Хочешь выпить?
– А можно?
Она нервно улыбнулась:
– Не знаю, но мне кажется, нужно выпить.
Он вынул жестянку с табаком.
– А если я… Не думаю, что Фабиан будет возражать.
Она пожала плечами:
– Ох, да успокойся, давай выпьем. – Она налила ему и себе хорошую порцию виски. Они чокнулись.
– Твое здоровье, – сказал он.
Она снова нервно улыбнулась.
– Кто будет еще?
– Сэнди.
– Сэнди? Та психопатка?
– Она единственная из моих друзей, кто не подумает, что мы рехнулись.
Они присели, и она стала смотреть, как Дэвид скручивает сигарету.
– Спасибо за тот вечер.
– Мне было очень приятно, что ты осталась.
– К сожалению, не могу тебя порадовать: комната так и не прогрелась.
– А мне было очень хорошо. Ты – в доме, и эта мысль согревала меня. По ночам бывает довольно одиноко.
– Я думала, что тебе это нравится.
Он пожал плечами.
– Что постелешь, на том и спать будешь.
Алекс снова улыбнулась, пытаясь сообразить, что бы еще сказать; ей казалось, что она разговаривает с чужим человеком. Сделав глоток виски, она почувствовала себя более уверенно и обвела взглядом стены.
– Ты так и не взял эту картину.
– Не важно, она и тут хорошо смотрится; что ни говори, а лошади, эти чертовы создания, так и не принесли мне удачи. – Он прикурил сигарету и сделал основательный глоток виски. – В семь часов?
Она кивнула.
Дэвид сверился с часами.
– Ты еще занимаешься фотографией?
Она качнула головой:
– С тех пор нет…
Улыбнувшись, он тоже покачал головой.
– Что ты делала прошлым вечером?
– Сидела в офисе почти до одиннадцати, потом притащила домой кучу работы. Почти не спала… не могла уснуть – все думала об этом вечере.
– Не жди от него слишком много.
Алекс устало усмехнулась и уставилась в потолок – гулко, как барабан войны, билось сердце, и она подумала, уж не слышит ли Дэвид этот стук. Снова ожил звонок у дверей, издав долгую, чуть ли не агрессивную трель. Дэвид стал было подниматься.
– Я открою, – сказала она.
Высокий человек лет шестидесяти с небольшим смущенно взглянул на нее; у него были волосы с проседью, короткая стрижка, а уши, слишком большие для его головы, оттопыривались в стороны. Какой же он худой, мелькнула у нее мысль.
– Э-э-э… мистер Форд здесь? – Он сутулился, словно бы стесняясь своего роста, и говорил очень робко – его голос был чуть громче шепота.
– Он придет с минуты на минуту.
– О, тогда я подожду его снаружи.
– Милости прошу, заходите.
Гость улыбнулся:
– Благодарю вас. Видите ли, я тут, чтобы принять участие в круге.
Кивнув, Алекс закрыла за ним дверь и провела в гостиную.
– Это мой муж Дэвид. – Она заметила, что на госте отутюженный полистироловый коричневый пиджак, и обратила внимание на его крупные ступни.
– Как поживаете? – приветствовал его Дэвид, вставая. – Дэвид Хайтауэр.
– Очень приятно познакомиться. – Гость нервным движением протянул руку и тут же отдернул, прежде чем Дэвид успел пожать ее. – Милсом.
– Вы пришли для… э-э-э?..
Милсом кивнул.
– Не хотите ли выпить? – предложила Алекс.
Человек нерешительно огляделся.
– Глоточек, если вы не возражаете, будьте любезны.
Алекс вышла из комнаты.
– Чем вы… занимаетесь? – услышала она голос Дэвида и остановилась в холле.
– Я по почтовому ведомству.
– Ага. И что вы там делаете?
– Доставляю письма.
– Ага. Почтальон?
– Да, да.
– Ага. – Она услышала, как Дэвид сделал паузу. – Интересно.
– Да.
Наступило молчание. Алекс вошла в кухню и налила апельсинового сока. Когда она вернулась в гостиную, двое мужчин продолжали стоять друг против друга, глядя себе под ноги.
– Мистер Милсом почтальон, – оживился Дэвид.
– В самом деле? – Она протянула Милсому его напиток. – Вы друг Моргана Форда?
Милсом залился краской.
– Ну, точнее, коллега; иногда я помогаю ему. – Он еще больше покраснел и откашлялся. – Видите ли, порой души предпочитают общаться через меня. – Он издал нервный смущенный смешок.
Алекс перехватила взгляд Дэвида и поняла, что он с трудом удерживается от ухмылки.
– Ага, – сказал Дэвид.