– Я видела Фабиана, – сказала она, и Форд одобрительно посмотрел на нее.
– Да, и мне показалось, что он был здесь. Я совершенно отчетливо чувствовал его присутствие; он и сейчас где-то рядом; у меня ощущение, что сегодня вечером он выйдет на контакт, – очень отчетливое ощущение.
– От его лица остался обгорелый обугленный череп.
Форд кивнул:
– Совершенно естественно, что в ходе медитации немалую роль играет подсознание. Вы воспринимаете его с точки зрения земного плана, в котором сами находитесь. Вы не можете отрешиться от его плотской оболочки, в ней вы его и воспринимаете. Позже, когда он явится к вам, он будет обладать эфирным телом, и в таком виде вы и запомните его.
– Он скрылся от меня. – Она покраснела, чувствуя себя предельно глупо, затем бросила взгляд на Дэвида и увидела, как он глазами пытается ей что-то сказать, о чем-то предупредить ее, но она отвела взгляд прежде, чем смогла уловить его мысль.
– Может, снова сказалось влияние вашего подсознания, ваш страх потерять его навсегда. Это пройдет после вашего первого контакта с ним; вы обретете способность в состоянии медитации связываться с ним, когда того пожелаете, и я думаю, вы убедитесь, насколько он нуждается в вашей помощи. – Форд снова улыбнулся и подошел к магнитофону. Встав на колени, он вытащил кассету.
Алекс обвела взглядом комнату и почувствовала, что снова дрожит. В красном свечении портрет Фабиана казался еще более мрачным, чем обычно, а жесткое, холодное лицо Орма вызывало у нее беспокойство. Она взглянула на Милсома, он весело улыбнулся ей в ответ.
– Вы могли слышать странные голоса, миссис Хайтауэр, – сказал Форд. – У меня есть советчик, его зовут Герберт Ленгер. В 1880-х годах он был врачом в Вене; прекрасный человек; в девяностых годах он перебрался в Париж. Какое-то время пользовал Оскара Уайльда.
Алекс уставилась на Форда: тот говорил спокойно и небрежно, как о совершенно обыденном событии, а она была слишком взвинчена, чтобы уточнять, что он имеет в виду.
– Будем продолжать? Сегодня вечером я чувствую сильное воздействие; и помните – все должны делать лишь то, что я скажу, это исключительно важно. Ясно? – Он пристально посмотрел на Алекс, она ответила ему таким же взглядом.
Она задрожала, ужас охватил ее. Ей не хотелось продолжения, не хотелось, чтобы он тушил свет.
Раздался громкий щелчок; из динамика плеера неслась теперь странная барабанная дробь, ритм которой, казалось, убыстрялся с каждой минутой.
Свет потух.
Алекс ощутила его почти сразу, он словно распахнул дверь и стремительно закрыл ее за собой. Он был в комнате, он стоял рядом, глядя на нее.
Алекс почувствовала, что у нее начинают дрожать руки. Она ясно увидела, как по комнате скользнула тень, что-то более темное, чем окружающая темнота, и ей остро захотелось зажечь свет, коснуться кого-нибудь. Но она не осмеливалась шевельнуться, не решалась подойти к своему сыну, который не сводил с нее странный пугающий взгляд. Ты этого хотел, дорогой, разве не так? Разве не потому ты подавал мне знаки? Теперь мы здесь, ради тебя. Будь добр, прошу тебя, будь добр.
Господи, внезапно подумала она, как давно все это было. Как много времени прошло с тех пор, когда он был жив и все было нормально.
Раздался ужасающий вопль, похожий на крик зверя в ночи; он заглушил барабанную дробь и вознесся над Алекс, его издал кто-то из участников круга. Крик повторился. Тише, еще тише, крик перешел в хрип, будто кто-то пытался втянуть воздух сквозь переломанное горло. Кто издал его? Форд? Милсом? Орм? Сэнди? Понять невозможно.
– Мама.
Голос Фабиана, слабый и испуганный. Раздался щелчок, и музыка смолкла.
– Мама.
Ни тени сомнения – это голос ее сына. Алекс стал бить озноб, комната превратилась в глыбу льда, ее трясло так, что она с трудом могла сидеть на месте.
– Дорогой мой, – взволнованно громко сказала она, – здравствуй, мой милый.
Снова ужасный захлебывающийся звук, затем страшный пронзительный крик молодой женщины – такого ей еще не приходилось слышать, его эхо, подумала она, будет теперь вечно метаться по комнате.
"О Боже, пожалуйста, прекрати это, – подумала она, – прекрати сейчас же".
– Кто здесь? – услышала она спокойный, уверенный голос Форда.
Ему ответил голос с заметным немецким акцентом и своеобразной интонацией; чувствовалось, что голос принадлежит образованному человеку.
– Это Герберт. Тут присутствует молодой человек, который хотел бы поговорить со своей матерью.
– Будьте любезны, передайте ему, мы ждем его. Он уже начал пробиваться к нам.
Алекс сквозь темноту уставилась на Форда. Он тоже слышал Фабиана. Значит, это не было игрой воображения. Так подделать голос невозможно. Она попыталась приободриться, но холод и страх не покидали ее. Невозможно, просто невозможно, внушала она себе, чувствовать себя одинокой в комнате, заполненной людьми. И все же, скованная холодом и страхом, которые, словно тяжелые руки, легли ей на плечи, она ощущала себя единственным человеком, оставшимся в этом мире.
– Он нуждается в подпитке энергией, – укоризненно сказал голос с немецким акцентом.
– Я хочу, чтобы все взялись за руки, – сказал Форд. – Когда через нас пройдет поток энергии, душа обретет силы.
Алекс почувствовала, как маленькая рука Форда сжала ее руку. Она была такой горячей, что едва не обожгла ее ладонь. Камень перстня врезался ей в кожу, но она не решилась изменить положение. Вытянув в темноту другую руку, Алекс ощутила чью-то влажную костистую ладонь. "Кто там справа?" – попыталась припомнить она. Милсом. Он тоже сжал ее кисть.
– Обретайте силу, – сказал Форд, – пусть она льется, пусть хлещет!
Форд и Милсом стали раскачиваться взад и вперед, и она раскачивалась вместе с ними. И вдруг они резко застыли; Форд с силой сжал ее кисть, и его рука словно окаменела.
– Мама!
Голос Фабиана повис в воздухе.
Она снова услышала странный хрип и поняла: хрипит Милсом. Она посмотрела на него, пытаясь что-то разобрать в темноте, и внезапно прямо напротив нее, оттуда, где сидел Орм, донесся крик Кэрри:
– Не позволяйте ему, миссис Хайтауэр!
Голос Кэрри, жалобный и испуганный, пронзил воздух, словно кто-то провел ножом по камню.
– Похоже, что нашим туннелем воспользовалась еще какая-то молодая женщина, – спокойно сказал Форд.
– Молодой женщины тут нет, – произнес кто-то с немецким акцентом.
– Кто здесь? – мягко спросил Форд. – Не назовете ли нам свое имя?
Раздался яростный рык, Форд и Милсом дернулись так, что Алекс чуть не получила вывих суставов.
В затылок ей ударила холодная струя воздуха, скользнула по плечам, окутала все ее тело.
– Пожалуйста, помоги мне, мама, – снова донесся голос Фабиана.
Он был так близко, что ей показалось – стоит протянуть руку, и она коснется его. Она уставилась в темноту.
– Где ты, дорогой?
Внезапно раздался странный гнусавый голос:
– Да не слушай ты этого маленького подонка!
Дернувшись, Алекс задрожала и стала дико вглядываться в темноту.
– Будьте любезны, кто вы такой? – все также спокойно спросил Форд. – Пожалуйста, скажите нам свое имя или же, во имя Господа, немедленно покиньте медиума.
– Мама! – отчаянно закричал Фабиан.
В темноте снова рыкнул тот же гнусавый голос:
– Я его отец!
Перед Алекс все поплыло; она качнулась, вцепившись в руки Форда и Милсома.
– Нет, – сказал Форд, – его отец здесь, в комнате, вместе с нами.
– Мама, – снова раздался стон Фабиана.
– Пожалуйста, прекратите, – сказала Алекс. – Я хочу положить этому конец.
– Отец явившейся души тут, с нами; пожалуйста, оставь нас, кто бы ты ни был, – сурово сказал Форд.
– Меня зовут Джон Босли. Я отец мальчишки, – снова фыркнул голос.
Алекс попыталась освободиться от рук Форда и Милсома, но не смогла.
– О боже, да прекратите же! – Ее сотрясала неудержимая дрожь, ей казалось, что ее вот-вот вырвет. – Морган, прошу вас, прекратите! – закричала она.
– Дорогая? – услышала она мягкий обеспокоенный голос Дэвида. – С тобой все в порядке, милая?
– Я хочу прекратить! Пожалуйста, попроси их прекратить.
– Мама! – снова закричал Фабиан. – Кэрри!
Она скорчилась на стуле, пытаясь вырвать руки и спрятать в них лицо.
– Помогите мне, – сказала она. – Помогите…
И тут она снова услышала тихий молящий голос Кэрри:
– Пожалуйста, не позволяйте ему, миссис Хайтауэр.
– Что не позволять? – слабым голосом спросила она. – Объясни мне. Не позволять – что?
– 4 мая, мама. – Теперь у Фабиана был совершенно иной голос, спокойный и уверенный, такой, как всегда. – 4 мая они собираются выпустить меня.
– Откуда, дорогой? – еле шевеля языком, спросила она. – Откуда?
Наступило долгое молчание, и она стала приходить в себя: увидела комнату, услышала поскрипывание стульев, дыхание и шорох одежды. Форд расслабил пальцы и выпустил ее руку.
Алекс почувствовала, что Фабиан исчез – столь же быстро, как и явился. В комнате остались только тьма и молчание. Высвободив правую руку, она провела пальцами по лицу; оно было в испарине.
– Мистер Форд, – услышала она голос Дэвида, – я думаю, вы должны положить этому конец; моя жена не на шутку испугана.
Ответа не последовало; Алекс обвела взглядом помещение, пытаясь увидеть силуэты присутствующих, но ничего не могла разобрать в темноте; сердце у нее колотилось с такой силой, что заболела грудная клетка.
– Дэвид? – шепнула она. – Я… – Она помолчала. – Я в порядке.
После долгой паузы она услышала голос Форда, который снова обрел мягкость:
– Души удалились.
Алекс услышала скрип стульев, шорох шагов по ковру; вспыхнул свет, и она зажмурилась, а когда снова открыла глаза, Форд стоял у дверей, склонив голову, погруженный в глубокое раздумье.
Алекс огляделась: ничего не изменилось, все было на своих местах. Все еще дрожа, она подумала: а что же, собственно, она предполагала увидеть, и без сил обмякла на стуле. Напротив нее под каким-то невероятным углом на подлокотнике кресла полулежал Орм. Рот у него был открыт, а подбородок выдавался вперед, как у выкинутой на берег рыбы, широко открытые глаза смотрели в потолок. На мгновение ей показалось, что он мертв. Затем Орм застонал и упал на сиденье.
Поставив локти на колени и сплетя пальцы, Милсом сидел наклонившись вперед. Сэнди откинулась на спинку стула, промокая лоб платком.
Алекс опасливо посмотрела на Дэвида, который, засунув руку в карман пиджака, с подозрением оглядывал всех присутствующих.
Она перевела взгляд на Форда.
– Что случилось? – спросила она.
Форд как-то странно посмотрел на нее и ничего не ответил.
– Прошу вас, расскажите мне, – дрожащим голосом попросила она. – Пожалуйста, объясните мне, что произошло? – Она взглянула на Орма, Милсома, затем на Сэнди. Они выглядели странно, очень странно. Потом посмотрела на портрет Фабиана на стене, увидела холодное мерцание медного телескопа под окном. Какой пустой кажется комната без кровати, какое унылое, холодное освещение, подумала она. Но комната вдруг обрела привычный вид. "По-видимому, я была в трансе", – решила Алекс. Да, скорее всего, так оно и было – все привиделось ей в жутком сне. Она несколько расслабилась и снова оглядела присутствующих. "Почему никто не смотрит на меня? – Она в упор взглянула на Милсома, на Дэвида, на Сэнди. – Да посмотрите же на меня кто-нибудь. Пожалуйста. Улыбнитесь мне, скажите, что это был дурной сон, что вы, сидящие здесь, ничего не видели. Пожалуйста, прошу вас, скажите".
Постепенно страх и возбуждение стали уступать место безразличию. "Что это вообще было? – думала она. – Просто голоса? А где эктоплазма? Мерцание? Где зеленоватая слизь, что ползет изо рта? Левитация?"
Дэвид продолжал рыться в кармане пиджака. "Да жива ли я вообще? – внезапно пришло ей в голову. – Может, потому никто и не смотрит на меня? – Ее охватила паника. – Может, они меня не видят? Я умерла, вот что произошло, я мертва. Пожалуйста, посмотри на меня, Дэвид. Чем ты занят?" Внезапно она нащупала на коленях что-то жесткое и колючее; оно зашуршало, как старый пергамент, и она сжалась от ужаса. Ей показалось, что на коленях у нее лежит гигантское дохлое насекомое. Она попыталась отвести руки, но они окостенели, что-то царапнуло ей пальцы. Алекс оглядывалась вокруг, глаза ее были широко открыты, полны ужаса. Она не могла заставить себя посмотреть вниз, на колени. Что это такое, что за чертовщина?
Она посмотрела на Дэвида, молча взывая о помощи, но тот по-прежнему был занят своим карманом. Алекс почувствовала резкую боль в пальце, словно бы от укуса, громко вскрикнула и опустила взгляд. Не веря своим глазам, она заледенела. Ее крик заполнил комнату.
На коленях у Алекс лежала маленькая сморщенная роза, черная и обугленная.
21
Алекс открыла глаза и невидящим взглядом уставилась на изображение лошади. Откуда-то доносились неразборчивые голоса. Она с удивлением огляделась, приходя в себя. Вроде бы она была в комнате Фабиана? А теперь лежит внизу, в гостиной. Вокруг толпились люди, а теперь она видела только двоих – Дэвида и Моргана, но они находились так далеко, словно в другой комнате или даже в другом доме.
– Я ни с кем не успела попрощаться.
Они не замечали ее.
– Ваши магические трюки годятся только для хилых старушек, – услышала она слова Дэвида.
– Это довольно обычное явление, мистер Хайтауэр.
Сколько сейчас времени? – попыталась сообразить она. Как давно она лежит тут на диване? И что случилось с остальными?
– Вы в самом деле считаете, что роза может дематериализоваться, пройти сквозь время и пространство и снова материализоваться? – спросил Дэвид.
– В потустороннем мире происходит много такого, чего нельзя объяснить с помощью общепринятых терминов. Это было послание ушедшего своим любимым – единственно возможный способ представить неопровержимые доказательства.
– Каким образом обугленная роза может стать доказательством?
Алекс снова подала голос.
– Я ни с кем не попрощалась, – сказала она.
Но они по-прежнему не замечали ее.
– Мы очень мало знаем о потустороннем мире, но все время пытаемся понять его.
– Экспериментируя с людьми, когда они находятся в беспомощном состоянии?
– Я бы не позволил находиться в составе круга никому, в чьей силе я сомневаюсь.
– У моей жены таких сил не оказалось. Посмотрите, что с ней случилось.
– С ней все будет в порядке; она просто устала. Отдавать свою энергию очень изнурительно. Понимаете, слишком быстро, слишком быстро сразу после тяжелой утраты. Лучше всего заниматься такими вещами спустя несколько месяцев.
– Тогда почему же вы так не сделали? – сказал Дэвид.
– Это было необходимо.
Наступило долгое молчание.
– Что вы имеете в виду?
– Вмешательство злонамеренных душ.
– Нет, – внезапно громко подала голос Алекс, – нет, этого не было.
Она увидела, как они повернулись и посмотрели в ее сторону с таким видом, словно рассматривали какой-то отдаленный предмет.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – заботливо спросил Дэвид.
Алекс увидела, что он склонился над ней, увидела его кустистую бородку, его глаза, обращенные к ней.
– Хочешь, я вызову врача?
– Она уже приходит в себя, – сказал Форд. – Еще полчаса, и с ней все будет в полном порядке. Подобные явления вызывают сильнейшее эмоциональное потрясение.
– Явления… – сказал Дэвид. Алекс услышала сухой хруст и увидела, что Дэвид крутит в руках почерневший стебель. – Просто роза, давно увядшая роза, вытащенная из какого-то костра, которую вы или кто-то из ваших сообщников бросил ей на колени, когда мы все сидели в темноте, взявшись за руки. Кто-то с извращенным чувством юмора.
– Дэвид, – сказала Алекс, – прошу тебя, дорогой, не злись.
– Я не злюсь, моя радость. Не сомневаюсь, мистер Форд желал тебе только добра. Возможно, некоторых людей успокаивают подобные вещи, но ты к ним не относишься. Попытайся еще немного поспать.
– Я бы предпочла сигарету, – сказала она, усаживаясь на диване. Комната поплыла перед ней, и на мгновение ей показалось, что стена заняла место пола, но тут же, качнувшись, встала на место. Алекс замутило.
– Не вставай, дорогая. Пережди несколько минут.
– Все было не так, как, по-моему, должно было быть, – сказала она, глядя на Форда.
– Без неожиданностей не обходится, – с мягкой улыбкой ответил он.
– Я так отчетливо слышала Фабиана.
– О ком ты говоришь? – спросил Дэвид.
– О Фабиане.
– О Фабиане? – растерянно переспросил он.
– О нем, мой дорогой; ты, конечно, тоже слышал его?
На лице Дэвида появилось изумленное выражение; он повернулся к Форду, потом снова уставился на нее:
– Ты слышала его?
– Да. И Кэрри. И… – Спохватившись, она покраснела.
– Да ведь ничего не было, дорогая, должно быть, ты все это себе вообразила. – Дэвид снова взглянул на Форда, но тот подчеркнуто отвернулся от него и смотрел только на нее.
– Фабиан говорил со мной, – сказала она.
– А ко мне он не обращался. Единственным, кто подал голос, был мистер Форд. И те двое странных типов; один говорил так, словно его мутит, а другой – как с удавкой на шее.
Алекс опять стала страшно, страшно и одиноко.
– Ты хочешь сказать, что ничего не слышал?
– Он и не мог слышать, миссис Хайтауэр, – рассудительно сказал Форд. – Он не обладает достаточной чувствительностью. – Кашлянув, Форд повернулся к Дэвиду. – Но вы играли очень существенную роль в том, что состоялось этим вечером; вы крепко держали нас на земле, без вас мы бы почти ничего не добились.
– Добились? – недоверчиво переспросил Дэвид. – Чего, ради всех святых, вы добились?
– Я думаю, этот вопрос вы должны задать своей жене, – сказал Форд.
Алекс видела, что Дэвид не сводит с нее глаз.
– Дорогой, – сказала она, чувствуя, что краснеет, – ты не будешь возражать, если я перекинусь парой слов с глазу на глаз с мистером Фордом?
Дэвид посмотрел на нее и перевел взгляд на мистера Форда.
– Может, ты пока приготовишь нам чай?
Он неловко поднялся и почесал бороду.
– Хорошо… я… – Поглядев по сторонам, он на секунду засунул руку в карман пиджака. – Пойду поставлю чайник. – Он вышел из комнаты, и Алекс услышала звук захлопнувшейся двери. Она встала, и пол поплыл у нее под ногами. Качнувшись, она все же утвердилась на ногах и подошла к бару.
– Теперь вы чувствуете себя получше, Алекс?
Она взяла сигарету, обратив внимание, что Форд первый раз обратился к ней по имени.
– Благодарю вас. Думаю, что да. На меня так много навалилось… – Взгляд ее остановился на розе, которую Дэвид положил на боковой столик; легко нагнувшись, она прикоснулась к ней. – Ее в самом деле послал мне Фабиан?
– Порой такое случается. Кто-то по пути ее обуглил.
– Чья-то душа?
– Да, – тихо ответил он.
– Он часто приносил мне розы; может, он вез мне ее из Франции и в катастрофе она обгорела. Могло быть такое?
Форд кивнул:
– Не исключено, – и нахмурился.
– Но вы так не считаете.
– Сегодня вечером вокруг нас были и другие души, мешавшие нам. Герберт, мой учитель, предупреждал нас.