– Пойдем. – сказал Гарри. – И приготовь пистолет, который я дал тебе ночью.
Уэйд совсем и забыл про него. Вальтер лежал в одном из многочисленных карманов его брюк. С оружием на изготовке они крались на звук. Поднялись на второй этаж. Мелодия стала значительно громче, если конечно это можно назвать мелодией. Поднялись на третий и, да, это место находилось где-то здесь. Сердце барабанило что есть силы у обоих. Было действительно страшно. Вспомнились суеверия, и слухи, сопряженные с этим домом. Демоны, призраки, пропавшая девочка. Но Гарри и Уэйд не останавливались, потому что оба чувствовали свою близость к чему-то нереальному. Они миновали сеть просторных переплетенных между собой комнат и уперлись в закрытую дверь, на которой было написано: ИНДИ и приколоты несколько детских рисунков. Музыка совершенно точно доносилась из-за нее. Гарри положил ладонь на ручку и выжидающе посмотрел на Уэйда. По его лбу стекал пот. Всё это было выше его понимания, за гранью того, что мозг действительно мог принять. И вроде интересно, но Гарри чувствовал опасность для себя лично, и впервые за все эти дни он вспомнил о Рут и Джинни. О том, что у него, в конце концов, есть семья, о которой ещё надо заботиться.
– Ну что? – он крепко сжал револьвер.
Уэйд пожал плечами, облизнул пересохшие губы и открыл дверь…
Мир № 3
Ослепляющий свет ударил в глаза, и воздух, источавший пряный аромат, наполнил легкие. От неожиданности Уэйд и Гарри зажмурились, с трудом подавляя необходимость палить, во что не поподя. Наконец оба проморгались и могли теперь беспрепятственно увидеть то, что служило источником столь яркого света в доме.
– Что за черт… – тихо и испуганно произнес Гарри. Степень удивления, казалось, перескочила за максимальную отметку.
Уэйд был удивлен не меньше, хотя, по сути, подобное с ним уже происходило. Дом исчез. В том числе и комната Индианы, куда они вроде бы открыли дверь. Перед ними предстал какой-то красно-оранжевый мир. Рассветный мир, но без солнца. Раскинувшееся непостижимое небо было потрясного цвета… насыщенного яркого. Смесь гренадина с апельсиновым соком, и она окутывала всё вокруг, делала лучащимся: и Уэйда, и Гарри, и то, что лежало перед ними. Исполинские деревья из страны великанов, и не иначе, чиркали небо голыми верхушками. Основание каждой ветви у подножья доходило до семи метров в диаметре, а наверху – до двух. Деревья не имели листвы и коры – голые, скользкие и возможно белые, хотя из-за красно-оранжевого всего это оставалось не ясным. На них росли плоды – каждый размером с годовалого ребенка, и более всего походили на гигантские помело. Сочные и радужные. Вокруг кружили насекомые, превосходящие по размеру фрукты втрое. Хотя, кружили – не совсем правильное слово. Более всего они походили на пузатых до неприличия шмелей, но не таких пушистых. Тяжеловесы на маленьких крылышках. Как они удерживали себя в воздухе, оставалось загадкой, но одно было ясно – эти насекомые не в силах подлетать к плодам и удерживать свой вес на одном месте. Они могли только лететь каким-то чудом вперед.
– Боже мой! – пролепетал Уэйд, когда увидел, как один из этих чудо-шмелей выбросил длиннющий как у хамелеона язык и, обвившись в полоборота прилип к стволу над плодом.
А еще они жужжали, но не так, как обычные насекомые, а мелодично, словно кто-то играл на дудочке. Сотни дудочек, а может тысячи. Именно этот звук Уэйд и Гарри слышали, находясь в доме. Такой отдаленный, похожий на мелодию.
Они с открытыми ртами стояли на пороге приземистого домика с крышей из мха, построенного между ветвей одного из исполинских деревьев. Ветка под ногами была приблизительно пяти метров в диаметре у основания, и оказалась не скользкой, что рознилось с подобной гладкостью. До земли было очень далеко, но никто не испытывал страха высоты. Площади под ногами вполне хватало, чтобы не бояться. Уэйд больше не мог стоять на месте – красота и сюрреалистичность окружающего буквально повалили с ног. Он сел по-турецки и уставился вперед, словно под гипнозом.
– Надо выбираться… – сказал Гарри.
– Нет, старик. – покачал тот головой. – Я понял, что пока нахожусь здесь, Крис в полной безопасности.
– Это он так сказал.
– И я верю ему. А ты… ты уходи, Гарри. Я не имел права тебя вмешивать с самого начала. Но из страха и эгоизма я сделал это. Так вот, еще не поздно, друг. Сейчас именно тот момент, когда ты можешь уйти.
– Ты думаешь?
– Угу.
– А ты?
– А я буду сидеть здесь, потому что… это так красиво, Гарри. – он замотал головой, а глаза наполнились слезами. – А потом возможно спущусь и пойду искать того парня, если, конечно, он не найдет меня первым.
– Интересно как?
– Я придумаю. А ты иди и… спасибо за всё, друг.
Друг, который собирался убить тебя. – подумал Гарри. – И тебе это прекрасно известно.
Он, недолго думая, развернулся и размашистым уверенным шагом вошел внутрь дома, отстроенного на ветвях. Но место, которое открылось перед ним сейчас, не было даже отдаленно похоже на комнату Индианы. Впрочем, как ни на одну комнату фермы Кобенов. Это был совершенно другой дом, а скорей сарай, где хранят рыболовные снасти, лодки или еще что-нибудь в этом роде. Никаких особых мебельных изысков, а так одна раскладушка, трухлявый стул, пара сундуков и забитые всякой всячиной стеллажи. Это ведь всего лишь дом, построенный на дереве. Куча всякого хлама и ничего конкретного. Но меж тем это и довольно большой дом – почти двухэтажный добротный. В реальности таких не встретишь, как, в общем-то, и деревьев. Интересно, как его строили на такой высоте? Поднимали все эти брусья и доски? Не шмели же это? На тросах, наверное, поднимали? Но сначала надо залезть сюда, только вот как? Обойдя дом, Гарри нашел ответ на этот вопрос, хотя он казался и безумным, как отметил бы Уэйд. Под стать месту…
* * *
Уэйд очарованно следил за шмелями, которые липли с помощью длинных языков к стволам и плюхались на сочные помело, источавшие пряный аромат, что кружил голову и совершенно усыплял бдительность. Интересно, а насколько они вкусные? Наверное, очень. Уэйд жадно сглотнул. Но на этом дереве фрукты росли несколько выше, а так как между ветвями было расстояние примерно в два его собственных роста, то о том, чтобы достать фрукт, и речи не шло.
Дверь сзади скрипнула, и Гарри произнес:
– Я нашел, на чем спуститься.
Уэйд поднял брови и резко обернулся. Он совершенно не ждал, что друг вернется, поэтому даже как-то испугался.
– Это еще что такое?!
Гарри ухмылялся какой-то странной полуулыбкой, сцепив в руках что-то наподобие алого "пакета", а точнее его участок, потому что оставшаяся часть все еще скрывалась в доме и по оценке была огромной. Метров шесть не меньше.
– Это, мой друг, "Стелс КПЛ". У мужика, у которого я снимал комнату, когда вернулся в Вермингтон после армии, имелся похожий, но я думаю, что смогу собрать и этот. У них у всех одна суть.
Уэйд не мог не отметить радость, озарившую лицо Гарри, ожившие воспоминания о благодати юношества. Его лицо изменилось, оно разгладилось и стало моложе, а глаза… боже мой – глаза блестели как бенгальские огни.
– Кажется, его звали Гомер Ларк… и мы с ним много часов провели, копаясь с этими штуками.
– С какими штуками? – Уэйд, завороженный этим новым видением Гарри с его настигнувшей молодостью или чем там еще, вдруг подумал, что его друг никогда не рассказывал ему особых подробностей о своей жизни после Вьетнама и до встречи с ним. А оказывается, возможно, это были чуть ли не лучшие годы… судя по лицу, по загадочным улыбкам, по пронзительным взглядам.
– С дельтапланами. – мечтательно ответил Гарри.
Ответная улыбка Уэйда опала, ибо до него дошел смысл сказанного. Он быстро глянул вниз, оценив расстояние и, наконец, ощутив страх высоты в полном его спектре. Ладони вспотели.
– Это такая штука с тканым треугольником и хлипкой подвеской?
Гарри словно бы перебирал эти слова в голове, а потом просто кивнул.
– Мы разобьемся. – заключил Уэйд.
– Да нет, – отмахнулся тот. – Может только чуть-чуть…
– Чуть-чуть что? Чуть-чуть разобьемся???
– Да не паникуй… – ухмыльнулся Гарри. – Ты же не хочешь просидеть на этом дереве до конца своих дней? А это вполне реально, и я надеюсь, ты понимаешь?
Уэйд растерянно покачал головой, а потом спросил:
– Тебе помочь?
– Не-е-ет… – протянул Гарри, словно чеширский кот. – Это только для меня.
И с мечтательным выражением он принялся стаскивать алый чехол. Уэйд наблюдал за ним несколько минут, копируя полуулыбку, и поражаясь своему, как оказалось, таинственному другу, а потом отвернулся и вновь уставился на "шмелей" с липкими языками в гренадиново-апельсиновом зареве. Ничего более красивого Уэйд никогда не видел, и как же хотелось съесть фрукт с этим пряным ароматом. Он вдруг подумал, что было бы здорово здесь обжиться с Кристин. Может даже прямо в этом домике на дереве? Летать на этих идиотских дельтапланах, словно парочка гротескных фантазеров как в Аризонской мечте. Есть же люди, которым действительно ничего не надо, кроме лестницы из кадиллаков до луны? Уэйд бы смог так жить, и более того, он очень хотел открыть этот чудесный мир кому-то еще.
Прошло около получаса, когда Гарри, наконец, сказал:
– Ну, вроде, всё.
Уэйд обернулся и… ахнул. Прямо перед ним громоздился алый монстр, подбоченившись на правую сторону. Он не казался Уэйду более безопасным, но размер всё-таки давал некоторую надежду, что они, по крайней мере, не разобьются насмерть.
– Это потрясающе, Гарри, но… разве это не для одного?
– Да ладно… – отмахнулся тот. – Мы с тобой, вроде, худые парни.
Уэйд неопределенно хмыкнул. Эти его – да ладно и не паникуй порядком настораживали. Он совершенно к этому не серьезно относился.
– Ну что попробуем?
– А как хоть это делается?
– Иди сюда.
Уэйд поднялся на затекшие ноги, растер их и подошел к Гарри. Тот с легкостью поднял готовую сборку, пролез под нее, крепко схватив стальную перекладину, и кивнул.
– Иди ко мне, детка.
– А, ну я так и знал, что этим закончится, и мы будем как пара педиков. – усмехнулся Уэйд и пролез под крыло с другой стороны, изрядно потеснив друга, словно сардину в консервной банке.
На его плечи тут же легли пятнадцать килограмм веса – его половина, и Уэйд с сомнением вспомнил то, с какой легкостью Гарри один тягал эту бандуру.
– Так, и что теперь?
– Теперь мы побежим. – ответил тот. – До конца этой ветки. А там прыгнем…
– Прыгнем… – блекло повторил Уэйд.
– В смысле, как бы нырнем.
– Но ветка сужается….
– Тогда жди моей команды.
– Что-то я боюсь, старик… – признался Уэйд.
– Что-то я тоже. – кивнул Гарри, глядя вперед так, словно бросая вызов. – Готов?
– Нет. Но я стараюсь.
– Тогда на счет один. – Гарри весь напрягся.
– Давай… – Уэйд тоже максимально собрался.
– Три… два… один!
И они побежали. Побежали вперед по ветке диаметром в пять метров, но постоянно сужающейся. И снова Уэйд был себе благодарен за то, что его спортивная подготовка позволяла ему это. Бежать с весом и не подыхать от инфаркта… от распускающихся бутонов боли. Гарри вроде тоже неплохо справлялся. Хотя, наверное, даже прекрасно – никакой тебе отдышки, легко и почти красиво. Бег в оранжево-красное небытие. Как поэтично.
И вот, наконец, настал момент, когда ветка стала слишком узкой для двоих, и тогда Гарри скомандовал:
– Влево!
И они нырнули с ветки как с причала в озеро. В озеро из апельсинового сока и гренадина. Когда дельтаплан спикировал вниз, устраиваясь на потоках воздуха, Уэйд и Гарри завопили как мальчишки, летящие с крутого склона на американских горках. Первый – от ужаса, второй – от восторга. Но вскоре аппарат практически выровнялся, и теперь довольно плавно снижался. Гарри здоровско управлялся с этой штуковиной, но в целом, и Уэйд согласился с собой на все сто процентов, дельтаплан – вещь далеко небезопасная.
Алой стрелой они скользили вниз, и чем ближе к земле, тем четче Уэйд осознавал скорость и то, что приземляться придется на ноги. Он понимал, что насколько бы не была хороша память Гарри и его страстное желание, без практики мягкой посадки не получится. Уэйд чувствовал, что что-то идет не так – слишком уж стремительно они летели к земле. Может сборка чуть перекосилась, может угол неправильный. Оставалось только молиться, чтобы они не покалечились.
– Гарри! По-моему, слишком быстро! – крикнул Уэйд, безумными глазами таращась на приближающуюся землю.
– Да, друг, но мы справимся! Просто сгруппируйся, когда я скажу!
– Сгруппируйся? – не понял Уэйд.
Но для выяснений времени больше не было…. Аппарат стремительно снижался, начисто потеряв балансировку. И вот он настал критический момент. В голове у Уэйда со скоростью света перечислялось то, что он мог сломать и то, чего он ломать категорически не хотел.
…Господи, только не шея… только не позвоночник…
За несколько мгновений до столкновения Гарри крикнул:
– Группируйся!
И хоть Уэйд и понятия не имел, что сие значит, он сделал всё, что мог. То, как себе это примерно представлял….
Аппарат пикировал на землю, и Уэйд провернулся на подвеске и врезался головой в килевую трубу, что осыпало его снопом ярких искр боли. От удара дельтаплан лег на мачту, и Уэйд повис вверх ногами на трапеции, запутавшись в тросах. Он отчаянно пытался выбраться, как будто должно было произойти нечто еще более ужасное, типа взрыва. На помощь пришел Гарри, который, по всей видимости, вылетел пулей из подвески во время столкновения.
– Тише-тише… что ты бьешься как сельдь? – хохотнул он.
– Я тебе покажу сельдь… пилот хренов… – прошипел Уэйд.
Наконец, он высвободился, но оказавшись обеими ногами на земле, потерял равновесие и свалился.
– Господи, да что ж такое… – всплеснул, усмехаясь Гарри.
Но Уэйд был действительно напуган. Поднявшись, он ткнул в аппарат пальцем и заявил:
– Это едва не стоило нам жизни!!!
– Да ты вроде недавно собирался свести с ней счеты?! – Гарри поднял брови. – Недели не прошло.
Перст обмяк, и Уэйд злобно покосился на друга. Запахло жаренным.
– Молчу-молчу. – тот поднял руки вверх. – Живы и слава Богу. Давай решать, что дальше.
– Да тут нечего решать…. Просто пойдем. – бездействующий перст снова окреп. – Туда.
– Ну что ж… – вздохнул Гарри. – Туда, так туда, Санчо.
– Не понял…. Почему это я Санчо?
– Потому что ты толстый.
– Это я толстый? – возмутился Уэйд. – Да между нами разница, как минимум, в двенадцать фунтов, и заметь, не в мою пользу!
– Ну у меня-то мышцы… – отозвался Гарри, уже двигаясь по курсу.
– Ну да, конечно… – фыркнул себе под нос тот и поплелся следом.
Пряный аромат дурманил голову, а монотонный гуд действовал как снотворное. Оранжево-красный навевал самые приятные и романтические воспоминания. Уэйд заметил появление красных бабочек – тех самых. Забавно… как же они сумели прорваться? Или они отсюда, и имеют свои пути проникновения? Мысли закружили Уэйда в своем танце. Он снова вообразил – как это здорово зажить в этом месте с Кристин. Здесь же совсем другие правила? Значит, она не станет от него шарахаться. Делов то – заманить ее на ферму Кобенов, да встретить с этой стороны. Кристин наверняка решит, что это рай, и даже не будет сопротивляться, а Уэйд разумеется не станет ее разубеждать. Какое-то время даже казалось, что он задремал прямо на ходу… они оба. А может, так и было – шли и дремали. Слишком уж всё вокруг располагало для этого. А потом где-то через час гипнотического созерцания шмелей с длинными языками под мерный, словно маятник шорох шагов, Гарри вдруг спросил:
– Как ты мог пойти на самоубийство?
Уэйд резко вынырнул из вод собственных петляющих мыслей и ошарашено вылупился на друга. Слишком уж внезапно его постигло пробуждение.
– Как мог? – переспросил он. – То есть?
– Не знаю, каков твой мир, Уэйд, и каков там я, но здесь я весьма религиозный и добропорядочный парень, и считаю самоубийство грехом не только по религиозным соображениям, но и предательством себя и своего будущего, а также тех, кто зависел бы от тебя в этом будущем. Ну в общем как-то так….
Уэйд глубоко вздохнул.
– Ну, во-первых, я не думаю, что среди биллионов миров найдется такой, где бы ты не являл собой верх религиозности и добропорядочности. А во-вторых… по-моему, ты гениально смотришь на этот вопрос. Первый раз такое слышу. Я, знаешь ли, всегда считал, что любой библейский запрет нацелен на контроль.
– Ну конечно… – фыркнул Гарри. – Ты дилетант, Уэйд. Впрочем, как и многие другие. Каждая гребанная жизнь чего-то да стоит. От нее зависят другие люди. Их жизни. Мир Уэйда огромен. Ты ведь даже не представлял этого раньше. А что теперь? Сорок семь обгорелых трупов… а ты ведь вряд ли помнил их лица, я уж молчу про имена.
– Вряд ли. – кивнул Уэйд.
– Ну вот. Мало ли, может, из-за твоего дурацкого самоубийства какая-нибудь безымянная мисс не встретит своего нареченного, потому что кроме тебя, будет просто некому, проходя мимо, случайно оступиться и толкнуть ее к нему в объятия. Это была твоя роль, твоя задача, а теперь тебя просто нет для этого. Это конечно очень тривиальный пример, но мысль ты уловил, я думаю. Смотри шире… – развел руками Гарри.
– А вот здесь я тебя не узнаю, старик. – хмыкнул тот. – Ты всегда был упертым консерватором, а это совсем не консервативный взгляд. Я бы еще понял, если бы ты прочел мне лекцию о кругах ада, о кострищах, о сковородках. Это вполне в твоем стиле, а это… – он пожал плечами. – Кто вы, мистер, я вас не знаю. Никогда не забуду, как мы поругались по поводу Древа Познания. После этого мы больше никогда не затрагивали религиозные темы.
– Хм… – Гарри вскинул брови. – Да неужели? И в чем же мы разошлись?
– Во всем. – ответил Уэйд. – У тебя имелся консервативный взгляд на предмет, и ты ничего не хотел слушать. А я считаю, что всё это чистая политика, потому что вся суть истории о первородном грехе в том, чтобы удержать человека в рамках незнания, на привязи, под постоянным контролем.
Гарри усмехнулся на свой новый манер. Он выглядел удивленным и раздосадованным.
– Один тупее другого.
– Поясни… – оторопело попросил Уэйд. Если честно, он всегда считал себя, по меньшей мере, умным парнем, и подобное заявление болезненно шлепнуло по самолюбию.
– Поясню. Все знают, что библию писали люди, и что она переписывалась и дополнялась в зависимости от того, кто находился у власти. Это итак ясно, и никого не удивит. Но я считаю, что когда писатель пишет, на него снисходит. Понимаешь, о чем я?
– Да… – утомленно кивнул Уэйд, хотя его старинный друг открывался с совершенно невообразимой стороны.