- Ладно, проехали! Я убеждена, что это почерк моей бабушки. Кстати, у меня в комнате есть ее письмо. Сейчас сбегаю, принесу. Вдруг ты права… - я выразительно подняла брови и добавила: - …и мне только кажется, что он похож. - И уже шагнула к двери, но на пороге остановилась и сунула листок Афродите под нос. - Скажи, это твой почерк?
Афродита устало взяла из моих рук листок и несколько раз моргнула, чтобы прояснить взгляд. Потом лицо ее исказилось, и я поняла, что она скажет еще до того, как она открыла рот.
- Нет, черт возьми! Это ни разу не мой почерк!
- Я мигом!
Стараясь не задумываться над тем, что происходит, я рванула по коридору и пинком распахнула дверь в свою комнату. Недовольная Нала встретила меня возмущенным "ми-и-уф", давая понять, что даже мне не дано права нарушать ее царственный сон.
Мне потребовалось две секунды, чтобы найти последнюю бабушкину открытку: она красовалась на моем письменном столе (гораздо более дешевой версии Афродитиного). На открытке были изображены три мрачные монахини (монахини!). Надпись внизу гласила: "Хорошая новость: они молятся за тебя". Внутри было продолжение: "Плохая новость: их всего трое". Я в очередной раз фыркнула и бросилась в комнату Афродиты, размышляя на бегу, что сказала бы об этой открытке сестра Мэри Анжела. Рассмеялась бы или оскорбилась? Надо будет спросить при случае.
Не успела я войти, как Афродита протянули ко мне с кровати руку.
- Давай сюда! Сейчас сравним.
Я вручила ей открытку, и мы вместе впились глазами в коротенькую бабушкину записку. Потом Афродита поднесла открытку к листку со стихотворением, и мы завертели головами, глядя то на один текст, то на другой.
- Обалдеть! - заявила Афродита, в недоумении качая головой. - Честное слово, я записала стишок пять минут назад, но это точно почерк твоей бабушки, а не мой! - Она подняла на меня налитые кровью глаза, резко выделявшиеся на ее мертвенно-бледном лице. - Ты должна немедленно ей позвонить.
- Сейчас позвоню. Но сначала расскажи мне о своем видении.
- Ладно, только я буду говорить с закрытыми пилами и с полотенцем на лице. Надеюсь, тебя это не смутит?
- Нет, конечно! Давай, я смочу его водой. Кстати, о воде. Выпей еще водички. Выглядишь ты… ну, скажем, плохо.
- Ничего удивительного. Чувствую я себя еще хуже. - Афродита одним глотком осушила остатки "Фиджи", взяла протянутое мною только что намоченное и отжатое полотенце, накрыла глаза и снова откинулась на подушки, поглаживая монотонно урчавшую Малефисент.
- Хотела бы я знать, что все это значит, - глухо сказала наша Ясновидящая Красотка.
- Кажется, я догадываюсь.
- Правда? Расшифровала гребаный стих?
- Я не об этом! Мне кажется, это как-то связано с моими предчувствиями. Помнишь, я тебе говорила, что меня тревожит Неферет? Стиви Рей фактически сказала мне то же самое. Неферет что-то задумала - и на этот раз нечто помасштабнее своих обычных мерзостей. И еще мне почему-то кажется, что убийство Лорена дало ее планам зеленый свет.
- Возможно, ты права, но должна тебе сказатъ, что в моем последнем видении Неферет вообще не появлялась.
- Рассказывай скорее!
- Слушай. На этот раз видение было коротким и удивительно четким. Там был солнечный летний день. Посреди поля или, скорее, пастбища, сидела какая-то женщина. Рядом я разглядела скалу и отчетливо услышала журчание ручья или маленькой речки. Женщину я как следует не рассмотрела, но она сидели среди травы на белом домотканом покрывале. Помню, я еще подумала, что, мол, зря она постелила такое маркое покрывало прямо на землю. Потом замучаешься пятна от травы выводить.
- Этому покрывалу пятна не страшны, - пробормотала я, с трудом шевеля онемевшими губами. - Оно хлопковое и легко стирается.
- Так ты знаешь, что мне привиделось?
- Не совсем. Просто это покрывало моей бабушки.
- Значит, эта женщина была твоя бабушка! Она держала в руке этот стишок. Если честно, я ее совсем не разглядела. Она сидела, скрестив ноги, а я стояла за ее спиной и заглядывала ей через плечо. Стоило мне остановить взгляд на листке, все вокруг как будто растаяло, и я видела только строчки на бумаге.
- Зачем ты его записала?
Афродита с досадой дернула плечом.
- Откуда я знаю? Просто нужно было, и все. Понимаешь, когда я его записывала, то была то была еще там, в своем видении. А когда очнулась, то сразу разыскала Дария и послала его за тобой. Дальше вообще ничего не помню. Кажется, я потеряла сознание.
- И все?
- Тебе что, мало? Можешь не волноваться, этот вонючий стишок я записала целиком!
- Я не об этом, - покачала головой я. - Обычно твои видения предостерегают о несчастье, которое может произойти в будущем. А где тут предостережение?
- Нигде, - вздохнула Афродита. - И никаких дурных предчувствий. На этот раз мне просто показали дурацкий стишок. А в остальном это было не видение, а идиллия. Даже на природу вывели - я имею в виду это заросшее травой пастбище. Летний денек, ласковое солнышко, все дела. Все было до омерзения прелестно, вот только очнулась я с красными глазами и раскачивающейся головой.
- Вот это-то меня и пугает. Кажется, на этот раз видение досталось тебе, а дурное предчувствие - мне, - хмуро заявила я, доставая из сумочки мобильник. Потом посмотрела на часы. Три утра! Черт! Бабушка наверняка еще спит! Кроме того, сегодня я, кажется, прогуляю все уроки (если не считать драматического искусства и этой ужасной импровизации). Круто. Ладно, бабушка поймет. Хотелось бы надеяться, что и преподаватели тоже…
Бабушка ответила после первого же звонка.
- Здравствуй, Зои, Птичка! Я так рада, что ты позвонила!
- Бабуля, прости, что разбудила. Честное слово, я ни за что бы этого не сделала, но только…
- Нет, у-ве-тси-а-ге-я , я не спала. Я давно проснулась, потому что мне приснилась ты. С тех пор я молюсь за тебя, Птичка.
Стоило мне услышать нежное слово "дочь" на языке чероки, как я сразу почувствовала себя любимой и защищенной, словно в детстве, в бабушкиных объятиях.
Как жаль, что лавандовая ферма бабушки Редберд лежит в полутора часах езды от Талсы! Мне вдруг отчаянно захотелось туда. Пусть бабушка обнимет меня, прижмет к груди, скажет, что все будет хорошо, как она не раз говорила, когда моя мамочка выскочила за злотчима и превратилась в новую версию Степфордской жены с религиозным чипом в программе. Увы, я уже не маленькая, и бабушке мои проблемы не решить. Я - будущая Верховная жрица, и на меня надеются. Никс избрала меня, а значит, я должна быть сильной!
- Что стряслось, Птичка?
- Не волнуйся, бабуль, со мной все в порядке, - быстро заверила я ее, напутанная тревогой, прозвучавшей в голосе бабушки. - Просто у Афродиты опять было видение, и оно как-то связано с тобой.
- Мне снова грозит опасность?
Я невольно улыбнулась. Когда бабушка говорила обо мне, ее голос срывался от тревоги и беспокойства, а когда речь зашла о ней самой, так сразу заговорила спокойно и решительно. Ни у кого на свете нет такой бабушки! Я ее обожаю.
- Кажется, нет, - ответила я.
- И мне тоже так кажется, - вставила Афродита.
- Афродита говорит, тебе ничего не грозит. По крайней мере, пока.
- Ну и замечательно, - беспечно ответила бабушка.
- Еще бы не замечательно! Но, бабуль, мы тут совсем запутались с этим видением. Обычно Афродита получает предупреждение об опасности. А в этот раз она увидела, как ты сидишь на лугу и держишь в руках листок со стихотворением. И ей почему-то понадобилось его записать. - Я умолчала о том, что в трансе Афродита записала стихотворение бабушкиным почерком. Зачем громоздить непонятки и запутывать и без того запутанную ситуацию? - Она записала, но стишок такой странный, что мы ничего не можем понять.
- Прочти его мне, вдруг я что подскажу?
- Мы тоже так подумали и решили тебе позвонить! Значит так…
Не открывая глаз, Афродита сунула мне под нос листок со стихотворением, и я начала читать:
Древний владыка до времени сном околдован,
Но, когда раной кровавой будет Земля пронзена,
Чары, царицы Тси-Сгили разрушат оковы,
Пролитой кровью размоет могилу она.
Неожиданно бабушка меня остановила.
- Нужно произносить Т-си С-ги-ли, - она сделала ударение на последнем слове. Голос ее дрожал от напряжения, и говорила бабушка почему-то шепотом.
- Бабуль, что с тобой?
- Продолжай, у-ве-тси-а-ге-я! - совладав с собой, заторопилась она.
Я продолжила с того места, где она меня остановила, решив правильно произнести имя царицы.
Чары царицы Т-си С-ги-ли разрушат оковы,
Пролитой кровью размоет могилу она.
Будет рукой мертвеца вызван к жизни великий властитель,
Солнце затмит он неистовой, жуткой красой.
Поступью грозной на трон вознесется правитель,
Женщины вновь покорятся власти его роковой.
Сладкая песня Каноны будет нам вечно звучать,
С сердцем холодным мы будем во имя него убивать.
- Великий Дух, защити своих детей! - вскрикнула бабушка.
- Бабушка, ты что? В чем дело? Объясни нам!
- Сперва Т-си С-ги-ли, а теперь еще и Калона… Ах, Птичка, дело плохо. Очень, очень плохо!
Страх передался мне, и меня затрясло.
- Кто такие Т-си С-ги-ли и Калона? И почему все так плохо?
- Она знает этот стих? - Афродита села и убрала полотенце с лица. Лицо ее слегка порозовелo, а белки, наоборот, заметно побелели.
- Бабушка, не возражаешь, если я включу громкую связь?
- Конечно, Птичка Зои.
Я нажала нужную кнопку и уселась на кровать рядом с Афродитой.
- Готово! Я с Афродитой тебя слушаю!
- Афродита и я или мы с Афродитой тебя слушаем, - машинально поправила бабушка.
Я закатила глаза и подмигнула Афродите.
- Конечно, бабушка, мы с Афродитой.
- Миссис Редберд, вы узнали этот стих?
- Афродита, деточка, называй меня бабушкой! Что касается стихотворения, то оно мне и знакомо, и незнакомо. Сейчас объясню. Я никогда его не читала, но знаю о нем, вернее, слышала легенду, которая веками хранилась в моем народе, передаваясь из поколения в поколение.
- А почему тебя так напугали эта Т-си С-ги-ли и Калона? И кто они такие? - спросила я.
- Ох, Птичка, это черокские демоны. Темные духи, воплощение зла. - Бабушка замолчала, и я услышала в трубке какое-то шуршание. - Зои, прежде чем приступить к рассказу об этих страшных демонах, я должна разжечь курильницу. Подожгу шалфей и лаванду и во время разговора буду разгонять дым голубиным пером. И вам, девочки, следует сделать то же самое!
Я чуть телефон не выронила от удивления.
Нет, я прекрасно знала, что индейцы чероки традиционно использовали окуривание для очищения или защиты от злых духов. Моя бабушка регулярно окуривает и очищает себя и свое жилище, так что я с детства привыкла к этому домашнему ритуалу, поклонения Великому Духу и очищения собственных помыслов. Но поверьте мне на слово - на моей памяти бабушка еще никогда не хваталась за курильницу при упоминании кого-то или чего-то!
- Зои! Это нужно сделать немедленно! - резко прикрикнула бабушка.
ГЛАВА 22
Когда бабушка велит мне что-то сделать, я всегда делаю. Без вопросов.
- Хорошо, сейчас все сделаем. У меня в комнате есть сверток с травами, сейчас принесу. - Я посмотрела на Афродиту, и она, кивнув, махнула рукой в сторону двери.
- Какие у тебя травы? - поинтересовалась бабушка.
- Белый шалфей и лаванда, я их в шкафу с футболками держу.
- Это как раз то, что нужно! Эти травы близки к тебе, но еще не утратили своей магической силы. Беги скорее!
Через минуту я со свертком в руках влетела в комнату Афродиты.
- Я пока нашла вазу под курильницу! - сообщила Афродита и вручила мне прекрасную чашу лавандового цвета, украшенную по ободку лепниной в виде лозы и виноградных гроздьев. Это было настоящее произведение искусства, и я невольно залюбовалась роскошным узором. Перехватив мой взгляд, Афродита небрежно пожала плечами: - Ну да, дорогая. Старинная.
Я покачала головой.
- Бабушка, чаша у нас есть!
- А перо? Лучше всего какой-нибудь миролюбивой птицы, вроде голубя, или же птицы защитника - орла или сокола.
- Перьев у меня нет, - вздохнула я, вопросительно покосившись на Афродиту.
- У меня тоже.
- Ну ничего, обойдемся и так! Ты готова, Птичка?
Я подожгла плотно скрученный пучок сухих трав, подождала, пока огонь как следует разгорится, задула пламя, бросила курящиеся травы в лиловую чашу и поставила ее между собой и Афродитой.
- Готова, бабушка. Дым валит вовсю.
- Разгоняйте его вокруг себя, девочки! Думайте о защите, о добрых духах. Думайте о своей Богине и о том, как она любит вас обеих.
Так мы и сделали. Поочередно разгоняли дым руками и медленно вдыхали душистый запах курящихся трав.
Малефисент чихнула, недовольно фыркнула и, спрыгнув с кровати, удалилась в ванную. Давно бы так!
- Теперь придвиньте курильницу поближе и слушайте меня внимательно! - сказала бабушка, и я услышала, как она сделала три глубоких очищающих вздоха. - Прежде всего вам нужно знать, что Т-си С-ги-лъ - это колдуньи народа чероки. Только пусть это слово вас не обманывает! Эти ведьмы не имеют никакого отношения к мирному и прекрасному культу Викки и викканской магии. Непохожи они и на ваших мудрых жриц, поклоняющихся Никс.
Т- си С-ги-ли - изгои племен и всегда живут отдельно. Они насквозь пропитаны злобой и ненавистью. Они черпают радость в убийстве и питаются смертью. Т-си С-ги-ли питаются страхом и болью своих жертв, страдания терзаемых ими укрепляют их магическую силу. Смерть - их пища. Но самое страшное, что они могут мучить и убивать при помощи ане ли сги .
- Бабушка, постой! Что это значит?
- Это значит, что они могущественные медиумы и могут убивать силой своей злобной воли.
Афродита хмуро посмотрела на меня, и я прочла в ее голубых глазах отражение собственной догадки. Неферет была самым могущественным медиумом среди вампиров!
- А почему в стихотворении Т-си С-ги-ли названа царицей? - спросила Афродита.
- Деточка, я сама впервые слышу о такой царице! Т-си С-ги-ли обычно живут одни и не признают над собой никакой власти. Впрочем, я сама не слишком много о них знаю.
- Значит, Калона - тоже Т-си С-ги-ли? - спросила я.
- Нет, Птичка, нет… Он хуже. Гораздо хуже. Т-си С-ги-ли, конечно, злы и опасны, но они все-таки люди, а значит, по меньшей мере, смертны.
Бабушка остановилась, и я услышала, как она снова сделала три глубоких очищающих вдоха. Когда она заговорила, то понизила голос, точно боялась, что нас могут подслушать. В голосе бабушки не было страха, лишь осторожность и глубокая серьезность.
- Калона - отец воронов-пересмешников и он не человек. Мы зовем его и его чудовищных детей демонами, но это не совсем точно. Калону правильнее назвать ангелом.
Едва бабушка упомянула воронов-пересмешников, как по спине у меня пробежал ледяной холодок. Потом до меня дошел смысл остальных ее слов, и я удивленно захлопала глазами.
- Значит, Калона ангел? Как в Библии?
- Кажется, ангелы белые и пушистые? - нахмурилась Афродита.
- В основном, да. Не забывайте, что христиане считали Люцифера самым светлым и прекрасным из ангелов, но он пал с небес.
- Ой, точно! Я и забыла, - закивала Афродита. - Значит, этот Калона когда-то был ангелом, но потом пал и стал злыднем?
- Именно так. В древние времена ангелы бродили по земле и нередко вступали в связь с людьми. В легендах и преданиях многих народов есть упоминания об этих временах, вспомните хотя бы многочисленные греческие и римские мифы, в которых олимпийские боги нередко попадают под чары земных женщин. В Библии детей, рожденных от сошедших на землю ангелов, называли исполинами или нефилимами. Разумеется, у каждого народа свои легенды, но все они сходятся в двух моментах. Во-первых, ангелы были прекрасны и могущественны. Во-вторых, они вступали в связь со смертными женщинами.
- А куда деваться? - вздохнула Афродита. - Кто устоит перед могущественным красавцем?
- Ты права, - засмеялась бабушка. - Эти ангелы и в самом деле были неотразимы. У народа чероки сохранилось предание об одном таком ангеле, красота которого затмевала само солнце. У него были крылья цвета темной ночи, и еще он мог превращаться в огромного ворона.
Поначалу мои соплеменники принимали его за бога. Чероки приветствовали его песнями и танцами, ублажали дарами. Наши урожаи утроились, наши женщины давали сильное и красивое потомство. Все шло как нельзя лучше. Но со временем все изменилось. Не спрашивайте меня - почему, я и сама не знаю. Это всего лишь одна из наших легенд, древних, как сама земля. Многие предания чероки затерялись во времени, а в оставшихся загадок больше, чем ответов. Я думаю, что богу не место среди людей, как бы красив он ни был.
Помню, в детстве бабушка пела мне песню о том, что Калона изменился, когда повадился всходить на ложе к невинным девушкам племени. Якобы после первой же связи с девственницей, он стал одержимым. Отныне он постоянно желал женщин, непрестанно совокуплялся с ними и при этом с каждым днем все сильнее ненавидел их за то, что они вызывают в нем неуемную похоть и неутолимое вожделение.
- Ну конечно, так все маньяки говорят! - презрительно фыркнула Афродита. - Сам спятил от своего распутства, а обвиняет женщин! Да кому нужен такой потаскун, пусть даже он трижды красавчик с крыльями?
- Ты права, детка. Все произошло имено так, как ты сказала. Бабушка пела, что вскоре невинные девы стали избегать Калону, и тогда он превратился в чудовище. С помощью своей божественной силы он насылал оцепенение на мужчин и осквернял наших девушек силой. И каждое новое преступление лишь разжигало его безумную ненависть к женщинам чероки, и вскоре он стал совсем одержимым.
Однажды я слышала песнь одной старой-старой знахарки, и она пела: женщины чероки стали для Калоны водой и воздухом, пищей и жизнью, но он ненавидел их за то, что не мог без них жить.
Бабушка замолчала, и я без труда представила, как ее лицо исказилось от отвращения. Когда она заговорила снова, голос ее дрожал от гнева и презрения:
- Изнасилованные женщины беременели, но чаще всего рожали мертвых существ, непохожих ни на что живое. Но очень редко отпрыски Калоны выживали. Легенды говорят, будто у них были тела воронов, а ноги и глаза людей.
- Брр! - передернулась Афродита. - Тело ворона, а ноги и глаза человеческие? Запредельная мерзость!
Я содрогнулась всем телом.
- Знаешь, бабушка, в последнее время рядом со мной постоянно каркают вороны. Один даже попытался на меня напасть, но я его отогнала, и он только поцарапал мне руку.
- Что? Когда? - испуганно вскинулась бабушка.
- Я постоянно слышу их по ночам. Еще думала - чего это они подняли такой гвалт, ведь по ночам все птицы спят… А вчера что-то вдруг замахало вокруг меня крыльями, будто мерзкая невидимая птица. Я замахала руками, кое-как отбилась, забежала в школу и вызвала огонь. Понимаешь, от этих невидимых крыльев веяло холодом, как из морозилки.
- И тебе удалось? Огонь прогнал холод? - спросила бабушка.