Люк смотрел Линде прямо в глаза, и всем свидетелям этого разговора казалось, что он видит сейчас её насквозь. Она чутко слушала каждое его слово:
– Линда, подскажи, как мне найти теперь свою сестру на Земле? Может, ты хочешь отправиться со мной?
– Я хочу, мой Хозяин, видит Бог, но меня там тут же убьёт Таниша. Она не простит мне то, что я рассказала вам о Тансу, а сюда она не сунется, ей на Земле сейчас надо быть.
– Ладно, я отправлюсь туда сам, но как мне узнать Тансу?
– Вам совершенно нельзя туда. Вы подвергнете риску и себя, и всё человечество.
– Я справлюсь.
– Но как?
– Пока я не знаю как, но мне надо найти Тансу, это точно.
– У неё на всю её жизнь на правой ладони татуировка Таnsu.
– Ясно, – задумчиво ответил Люк, вставая во весь рост и уже собираясь уходить из пещеры. Алис взяла сына за руку.
– И ещё, Хозяин, – остановила Люка Линда. – Рядом с Тансу будет находиться Таниша, её Вам надо прежде отыскать, а там и на Тансу через неё выйдете. Только Таниша очень сильная, она Вам не позволит так просто подобраться к Тансу. Таниша обязана делать так, чтобы не дать вам встретиться с сестрой, а почему Вы знаете. Она – оберег людской.
– Да как же я найду эту загадочную Танишу, Линда?
– А тут Вам Кризхин поможет…
– Кризхин?! – удивлённо крикнул от радости Люк. – Мне не послышалось, Линда? Ты сказала Кризхин?
– Да, Хозяин. Он там на Земле. Кризхин сразу же Вас найдёт, не сомневайтесь. Вот только Вы его теперь вряд ли сразу узнаете…
Глава пятнадцатая.
Ещё минуту и тяжёлый сон Софии покинет её и с трудом медленно поднимется вверх над головами уставших и измученных людей, томящихся, как и она, в этом душном и жарком воздухе тоннеля метрополитена. Пока же хоть какое – нибудь дуновение ветерка не столкнёт его вместе с другими снами, спящих сейчас здесь людей, в сторону и не понесёт куда-нибудь отсюда, её сон будет обречённо ждать своей участи под самым потолком станции подземки.
Сейчас София видела сон, в котором она, придя поздно домой и, выйдя на балкон своего дома, наблюдала свысока за ночной улицей своего спящего города. Красный свет в тоннеле её сигареты, ярко вспыхивая с каждой новой затяжкой, всё ближе и ближе приближался к ней. Выходивший с выдохами Софии табачный дым, шутя и неторопливо, заворачивался в немыслимые петли и, свободно падая в сторону, кружась, уносился прочь от неё. Но неожиданно уличные жёлтые фонари за несколько секунд почему – то мягко погасли, словно где – то на электростанции чья – то рука плавно завернула выключатель против часовой стрелки. Вокруг стало безумно темно и страшно тихо. Лишь только ярко – синие огоньки автомобильных сигнализаций испуганно моргали и бились с внутренней стороны лобовых стёкол, которые не давали им улететь из запертых на ночь машин. Воздух внезапно остановился и стал невыносимо тяжёл. К горлу подкатила тошнота. София, не докурив последнюю из пачки сигарету и, не затушив, бросила её с отвращением вниз. Окурок, очень медленно пролетев в воздухе несколько метров, плавно спикировал вниз и ударился о землю. Его алый огонёк разлетелся на мелкие угольки, но на этот раз не исчез во тьме. Земля, точно пропитанная горючим, вмиг вспыхнула и ярко осветила улицу. Пламя судорожно заискрилось, зашумело, и, разрастаясь адской волной, побежало по кругу от центра наружу, поджигая всё, что попадалось ему на пути. В страхе опережая друг друга, синие огоньки ещё быстрее заморгали, видя накатывающую на них огненную волну и, один за другим лихорадочно завизжали на всю улицу, поднимая с постели людей. Колёса, крепко спящих автомобилей, уже были облечены ненасытным огнём. Жар, вмиг окутав машины, уже рвался по стенам домов наверх, хватко цепляясь за карнизы, срывая уставшие годами висеть на открытых окнах занавески и шторы. Нечеловеческий хохот донёсся снизу до Софии – ей было не убежать. Смертельная расплата за свою беспечность ждала её. И вот… София вскрикнула и в ужасе проснулась. Настигший её кошмар, язвительно улыбаясь, медленно поднялся вверх под самый потолок, застыв там надолго. София, в страхе, несколько минут не могла оторвать от него глаз пока чей – то голос не окликнул её:
– Девушка, да, я к тебе обращаюсь. Ты не могла бы мне помочь?
София пригляделась и увидела справа от себя моряка лет пятидесяти, сидящего на полу в полутора метрах от неё. Мужчина был одет в разорванную на груди форму военного моряка. Он, как с первого взгляда показалось Софии, держался между жизнью и смертью уже из последних сил. Его худощавое жилистое тело дрожало от усталости, остроносое лицо беспрерывно вздрагивало в нервном тике, глубоко лопнувшие пересохшие губы кровоточили. Оценив его состояние София, прежде всего, подумала о том, что, наверное, она и сама сейчас скверно выглядит в глазах более сотни её окружавших людей на этой станции метро, но, всё же переключившись к ней обратившемуся мужчине, спросила:
– Что случилось?
Моряк, не вставая с пола, постарался подвинуться вдоль стены поближе к Софии. Ему это с трудом удалось, он ко всему ещё начал задыхаться от сделанного усилия, но продолжил:
– Извини, пожалуйста, я передвинусь поближе к тебе, чтобы не шуметь – многие спят, а я, видишь ли, ещё недавно чуть было не ослеп после взрыва нашей подводной лодки. Нас в Индийском океане подбили. Лицо то вот обгорело – болит всё время. Плохо стал видеть. Ни глаза не видят, ни голова не соображает. Сам я здесь уже больше недели и сплю большей частью пару часов в сутки.
– Неизвестно, что тут лучше спать или нет? Мы здесь все находимся одинаковое время с тех пор, как узнали о вспышке.
– Нет, я имел виду не это, – пояснил моряк, задыхаясь, одышка нарастала. – Я уже тут в метро понял, что я из другого времени. Только лучше об этом никому не говорить – за дурака считают. Хотя здесь я заметил несколько странных людей тоже из разных времён. Да, да, не смотри на меня так, это правда. Один там из века восемнадцатого – тоже солдат какой – то. А вон там за скамейками лежит и спит ещё одна странная женщина. Та, вообще хоть молодая и красивая, а сама древняя такая – так странно говорит. Очень похож язык на наш, но стародавний какой – то, причудливый. Ты на неё потом обратите внимание. Странно всё это. Очень странно…
Моряк, полностью потерявшийся во времени постарался ещё ближе пододвинуться по полу к внимательно слушающей его Софии.
– Ну да, – спокойно ответила она, – это нормально, когда такое кажется странным. – А в чём Вы хотели, чтобы я Вам помогла?
Моряк тщательно прислушивался к её голосу, выставляя, как локатор, вперёд своё правое ухо.
– Я, – собрав в себе ещё остаток сил, продолжил он, – только что видел странный сон. – В нём я видел тебя. Да, да. Ты в моём сне осталась из всех нас в живых только одна.
– Согласна, что сон странный, – ответила София.
– Это не всё, – снова заговорил с одышкой моряк. – Странно то, что было перед этим. Во сне нас здесь заживо замуровали. Это – наша братская могила, понимаешь? А выхода нет наверх! Все мы кто здесь находимся, кроме тебя одной, погибнем. Вот попомнишь меня.
– Это всего лишь сон, – сказала София, посмотрев под самый потолок над собой, – страшный сон…
– Нет, это не просто сон, – настаивал моряк. – Я прошу тебя мне поверить и помочь.
– Чем помочь?
– Когда ты спасёшься отсюда, то найди, пожалуйста, мою семью – жену и двух сыновей. Я уже девять лет не был дома. Меня забрали в армию воевать против фашизма, а потом мы сразу пошли против японцев. Потом нас подбили. Помню только взрыв. Думал, что погиб и уже вроде как на тот свет попал, но почему – то вдруг я оказался здесь? Что я сделал, чтобы так разгневать Бога? Не пойму? Так вот, я давно уже, точнее ещё на втором году службы, в одном из боёв написал своим родным прощальное письмо. Я до сих пор его не отправил им и носил его с собой.
Моряк вытащил из нагрудного кармана аккуратно свёрнутое бумажным треугольником послание с надписью "Домой" и протянул его Софии. "Так вот зачем он подсел ко мне поближе", – подумала про себя она и взяла письмо.
– Здесь указан мой адрес и имя моей жены, передай, прошу тебя это письмо по назначению. Я уже их никогда не увижу…
– Я передам его Вашим близким, обещаю, – ответила София и положила письмо себе в задний карман брюк.
– Спасибо, – ответил моряк и медленно вдоль стены, также, не вставая с пола, стал отодвигаться от Софии обратно на недавно оставленное им место. Достигший его, он всем телом тихо сполз по стене на пол, свернулся калачиком, накрыл своё лицо и глаза согнутой в локте рукой, и беззвучно заревел. Его солёные слёзы были вкуса морской воды, а шум в ушах был шумом волн бьющихся о борт идущего вперёд корабля. Переживания наполняли его Душу как ветер, мощно надувая паруса, и унося моряка навсегда от родного берега в неизвестную до сего времени даль…
Глава шестнадцатая.
Продолжая наблюдение через смотровое окно собственной лаборатории за поверхностью Земли, Чесли Мур периодически подходил к своему рабочему столу и заносил в свой дневник записи. Ежечасно он записывал свои новые представления о людской жизни и Жизни как токовой. То, что жило внутри профессора, теперь не скрывалось от него под человеческими масками настоящей жизни и прошлых его существований. С недавнего времени Чесли Мур ясно себе представлял кто он такой.
"Сознание находится не в настоящем, – писал он. – Нам только кажется, что человек присутствует в настоящем моменте, на самом деле он живёт в прошлом. Настоящее является лишь туннелем, который ведёт из прошлого в будущее. Это какой – то туннельный синдром! И только тогда, когда "просыпаешься" настоящее становится реальным, а прошлое и будущее становится нереальным".
Целыми сутками напролёт профессор, пребывая в абсолютном безмолвии, смотрел на меняющуюся за защитным стеклом иллюминатора картину Земли и ощущал себя зеркалом этого мира. Только теперь он чувствовал, что начал жить настоящей жизнью: "В одной и той же пространственной точке может находиться человек и какое – нибудь энергетическое творение другого уровня материи. Они будут размещаться как бы один в другом. Они без труда проходят сквозь друг друга, как через пустоту. Трансформация души из формы в форму возможна только при смене стадий её развития в мире тонких энергий. Душа должна сначала скинуть прежнюю внешнюю оболочку и перейти в тонкое состояние, и только после этого попасть в другую. Душа трансформируется только через своё развитие, другой трансформации души не возможно".
Глядя на Землю Чесли чувствовал каждую каплю дождя, с высоты бьющуюся о поверхность остывающей после всемирного пожара планеты. Даже то, что происходило в эти секунды за тысячи километров отсюда, было ясно видно учёному. Ему совершенно уже не требовалось никакого оборудования и специальных устройств, чтобы знать всю картину происходящего. Он даже слышал трудное дыхание этой перерождаемой планеты. Мур теперь мог с необычайной лёгкостью настроить своё сознание и сосредоточиться на покое морских широт с той стороны Земли, на тишине, зависшей между хребтами гор или молчании, возлежащем сейчас над пустынями.
Профессор присев в своё кресло, прикрыл свои веки и полностью расслабился. Чтобы разрушить пределы он направил свой взгляд внутрь головы. Мур мысленно сосредоточил своё внимание на своих ощущениях. Он "выключил" звук и свет, а после стал представлять, как он расширяется, двигаясь в Беспредельное, мысленно раздвигая стенки своего черепа. Чесли стал видеть каждую свою часть тела как безграничную и бескрайнюю. Он постепенно вообразил, что его тело распространяется в пространстве, голова становится размером с комнату, далее с дом, затем с город, после размером с Землю, а дальше, ощущая прохладу и давление, с сам космос. Теперь он чувствовал себя бесконечным и безбрежным космосом. В его голове поместилось и Солнце. Звёзды двигались внутри сознания профессора. Это дало ему такую глубокую Свободу, которой он ранее не знал. "Я божественен и блаженен, – говорил себе Мур, – меня больше нет. Я есть часть Творца. Я свободен".
Разглядывая Землю в своей ладони, Чесли Мур видел Софию вместе со всеми заключённую в западню подземки, видел людей окружающих там её, он слышал все их разговоры и ощущал каторжное состояние каждого человека, выжившего после недавней трагедии. Никто из людей не представлял то, что сейчас происходило на поверхности планеты, но каждый из них чувствовал себя частью какого – то жуткого эксперимента, проводимого с человечеством на протяжении последних нескольких месяцев. Сколько будут ещё продолжаться их мучения, из них не знал никто. Все только предчувствовали неизбежное приближение Конца. Да, до следующего испытания оставалось совсем чуть – чуть. София молчала, продолжая иногда поглядывать под потолок станции на сбившиеся в кучу чужие и собственные кошмарные сны, с тревогой ожидая начала землетрясения.
Чесли Мур сделал ещё одну запись в своём дневнике: "Человек совершенствуется на Земле через страдания, испытания и трудности. Такова методика воспитания душ Творцом. Цели развития души ведут её к восхождению и устремлению в восхитительные миры, переходу души на следующий уровень развития. Жизнь – это лишь короткий миг в бесконечном восхождении в Вечность. Человек воплощается на Земле много раз, но, появляясь в новом теле, он не помнит ничего о прежней жизни. Так Творец хочет добиться чистоты действий человека. Закрывая память прошлого, Он не даёт путаться человеку в своих действиях, глядя на прошлую жизнь и настоящую".
Профессор знал, что скоро предстоит испытать оставшимся в живых людям, он знал, что вскоре произойдёт с его воспитанницей Софией, но сейчас он должен был найти одного человека.
Глава семнадцатая.
– "Делай, что должен и будь что будет", кажется, так говорили люди когда – то в прошлом, – задумчиво произнёс Рон.
– Рон, прекрати ты рассуждать, словно ребёнок, – раздражительно ответила на реплику мужа Лана. – Неужели неясно, что эта старуха Таниша несла здесь полную чушь? Да она просто сумасшедшая и только!
– А Ватсон? – спросила у Ланы Шарли. – Он кто?
Опять наступила пауза. Теперь после услышанных откровений и увиденных фокусов Ватсона – Таниши мы будто оставались в каком – то сне. Нам абсолютно было неясно, как это один человек может превратиться в другого человека. Эту метаморфозу никто и никогда из нас в реальности не наблюдал. Такое мы видели только в кино. Сказки сказками, но то, что мы увидели сегодня, ну никак не укладывалось в голове.
– А как вам её или его слова о том, что наше спасение было организовано только лишь из – за Ская? – спросила глядя на меня Лана и пародируя старуху продолжила. – "А они – эти бесполезные люди должны уже были погибнуть".
Никто из нас не ответил Лане. Даже наши дети, откинувшись на спинку дивана, с серьёзными лицами молча следили за нами и не мешали нашему разговору. Я встал с дивана и подошёл к брошенной Танишей на пол пластмассовой кукле. Лёжа без движения на спине она смотрела на меня широко открытыми голубыми глазами. Я поднял её и почувствовал, что все замерли и настороженно смотрели на меня и куклу.
– Старуха сказала, что я ещё встречусь с ней, – сказал я, показывая на лежащую у меня на руках куклу. – Как же тебя зовут?
Кукла не ответила, но неожиданно в тот же миг оба её глаза синхронно закрылись и я почувствовал ладонями, что механизм находящийся где – то в её груди еле щёлкает, как маленькое игрушечное сердце.
– Скай, хватит, это глупо! – вскрикнула Шарли. – Положи её и не трогай, это уже не смешно!
– Отдай мне её, – предложила наша дочь Джоди и протянула к кукле руки. Я отдал ей куклу.
– Джоди, – продолжала Шарли. – Не бери её! Зачем она тебе?
Но Джоди прижав к себе куклу, ответила матери:
– Тебе разве её не жалко?
Кукла вновь открыла свои два голубых глаза и посмотрела на Джоди.
– Вы, по – моему, все тут сдвинулись с ума, – заявила Лана. – Очнитесь! Рон, ты, что сам как девочка раскис?
– Я, – ответил он, – думаю о том, что сейчас происходит с планетой и всеми людьми…
– И что? – передразнила Рона супруга.
– Как сказал Ватсон, постепенно всё восстановится. Ещё раз всё должно повториться, а после опять и вновь. Неужели это всё так и есть? И сказка существует и реальность?
– Рон, ты это серьёзно? – усмехаясь, прокомментировала слова мужа Лана.
– А куда ещё серьёзнее? Остаётся здесь ждать того как нас поджарит земное ядро и раздавит движение титанических плит! Как я понял из всех нас Создатель лично выбрал одного Ская и вложил в него какой – то свой определённый, но неведомый нам смысл. Разве не так?
– Ты нас пугаешь, Рон? – спросила Шарли. – Дети, глядя на нас, уже не знают, что им думать и как оценивать происходящее.
– Шарли, мой муж склонен к депрессиям, не обращай на него внимания, – пояснила Лана и, обращаясь к Рону продолжила. – То, что мы видели сегодня здесь и то, что мы видим на Земле через объектив – это галлюцинация! Вы что не поняли этого? Это спектакль. Помните фильм, как людей держали на острове после гибели всего живого на планете, а на самом деле жизнь не прекращалась на Земле. Людей этих использовали, их выращивали как клонов и всё! Потом они сбежали с этого острова и всё обнаружили сами. И с нами также кто – то поступает.
– Кто? – поддерживая мнение Ланы, вселяющее нам определённую надежду на спасение, поинтересовалась Шарли.
– Ватсон! – твёрдо ответила ей Лана. – Он же сам признался, что тогда напугал вас глупцов в своём доме, чтобы войти вам в доверие. Разве не так, Скай? А чтобы ты больше сомневался и был на его крючке, он тебя ещё озадачил какой – то встречей с этой куклой. Бред! Согласись?
– Может тут и есть доля правды, – сказал я, – всё это точно идёт как по заранее заготовленному сценарию, а мы лишь актёры. Но как он превратился в старуху?
– Да мало ли фокусников разных! – настаивала Лана. – Он великолепный ар – тыст! Классный шарлатан. Не более.
– А как же с солнечной вспышкой и вселенским пожаром? – попытался разваливать версию жены Рон. – Тоже классный фокус?
Лану разозлил этот вопрос:
– На Земле ничего не изменилось, Рон! Ты там был, чтобы утверждать обратное? Это розыгрыш, понимаешь, ро – зыг – рыш!