- Запомните все, что тут говорилось о Сен-Себастьяне, и остерегайтесь. Я буду вас охранять, но зло коварно - вслушивайтесь в себя. Ум и проницательность - лучшая ваша защита. Если придется взывать о помощи - спрячьте гордость в карман. Кричите - и я услышу.
Мадлен досадливо передернулась и коснулась его руки.
- Этот эликсир жизни, - пристально глядя на графа, спросила она, - как вы его добываете? Сен-Жермен замер, восхищаясь ее отвагой.
- Я его пью, - жестко произнес он. - Спросите Люсьен Кресси.
- Так я и думала, - кивнула Мадлен. - В этом причина ее болезни?
- Нет, - глухо ответил граф, отнимая руку и отступая. - Это скрашивало ее одиночество. В противном случае я бы даже не приблизился к ней.
- Она знала, что это вы?
Сен-Жермен усмехнулся.
- Ей снились сны, дорогая. Дивные, чарующие сны. На какой-то миг она расцветала. Но приходило утро, и все возвращалось на круги своя.
Граф надолго умолк.
- Добрые сестры рассказывали нам о ночных наваждениях. О мерзких порождениях мрака, пьющих кровь христиан. Но вы сказали, мадам де Кресси это вовсе не претило?
Граф проклял барьер, стоящий между ним и этой любопытствующей особой.
- Несомненно, - сухо ответил он.
На лице ее промелькнуло лукавое выражение.
- Ах, Сен-Жермен, у моего колье опять сломалась застежка, - сморщив носик, прошептала Мадлен. - Она немилосердно царапает кожу. Посмотрите - там, кажется, кровь.
Взгляд графа невольно метнулся к ее горлу, глаза его потемнели.
- Разве не вы собирались подсунуть мне овцу или лошадь?
Слова, которым он попытался придать оттенок иронии, прозвучали как мольба о пощаде.
- Только если вам понадобится больше, чем во мне есть.
Сен-Жермен рассмеялся, но уже с искренним восхищением.
- Мне нужно не больше бокала. Но… это небезопасно, - быстро добавил он.
- Небезопасно? - с блестящими от нарастающего возбуждения глазами переспросила Мадлен.
- Если я возьму слишком много…
Сен-Жермен взял девушку за плечи и легонько встряхнул. Когда он заговорил, голос его был едва слышен.
- Если я буду брать слишком много или слишком часто к этому прибегать, то после смерти вы превратитесь в такое же, как я, существо - нечистое, отвратительное, преследуемое и отверженное людьми.
- Вы не отверженный, - возразила она.
- Я был отверженным. Но я учусь им не быть.
- Ну, один-то разок, без сомнения, не повредит, - рассудительно сказала Мадлен. Она вся подрагивала от нетерпения. - О, Сен-Жермен, не упрямьтесь, прошу вас…
- Я все еще могу проводить вас к тетушке.
- О нет!
Мадлен проворно загородила спиной дверь.
- Я никогда не понимала, как может женщина существовать без любви. Теперь я вижу, что такое бывает. Я наблюдаю за теми, кто меня окружает, и делаю выводы. Они неутешительны, граф! Если меня ждет удел моей тетушки, я хочу хотя бы познать, что это значит - любить и быть любимой.
На лице Сен-Жермена появилось незнакомое выражение, и сердце Мадлен отчаянно заколотилось. Его тонкие сильные пальцы нащупали на ее шее предательскую застежку, и гранатовое колье с легким шелестом упало к ногам.
- Ты твердо уверена, что этого хочешь?.. Руки его уже знали ответ. Уверенными движениями они высвободили из корсажа груди замершей в ожидании девушки и нежно огладили их. Потом граф обнял Мадлен, покрывая поцелуями ее веки. Голова Сен-Жермена клонилась все ниже, пока его губы не отыскали ранку…
Тихо вскрикнув, Мадлен прижалась к нему, пьянея от холодящего сердце восторга. О, как же он горек и долог - этот первый в ее жизни по-настоящему чувственный поцелуй!
* * *
Отрывок из письма графини д'Аржаньяк своему мужу графу д'Аржаньяку.
14 октября 1743 года.
В общем, дорогой супруг, я надеюсь, что Вы поддержите эту затею. Ноябрь - тоскливое время года, убеждена, что общество с радостью откликнется на приглашения, которые я собираюсь всем разослать.
Я хорошо понимаю, как дороги вам ваши оранжереи, и почту знаком истинной привязанности и любви, если вы согласитесь поставить к столу достаточно свежих фруктов. Ваши персики вызывают особенно много похвал.
Я уже ангажировала на вечер балетную группу из театра ее величества, а Сен-Жермен обещал сочинить новые арии для Мадлен. Если мадам Кресси к тому времени еще не поправится, он будет аккомпанировать девочке сам - на клавесине или на гитаре. Мадлен от всего этого, разумеется, в полном восторге. Я уверена, она вновь всех поразит.
Ваш внезапный отъезд в провинцию весьма, меня озадачил, и я всерьез беспокоилась, пока не получила письмо. Известие о вашем бедственном положении сильно меня опечалило, но, дорогой супруг, если бы вы, рассказали мне обо всем несколько раньше, многого можно было бы избежать, впрочем, все и сейчас вполне поправимо. Я взяла на себя выплаты по долговым обязательствам Жуанпору. Это поможет разрешить ситуацию - хотя бы на первое время. Да позволено мне будет еще раз призвать вас покончить с азартными играми, которые поистине разрушительны для вашего состояния и вредят вашему доброму имени. Представьте, этот надутый индюк, этот ваш управляющий, только вчера соизволил мне сообщить, что все ваши имения заложены - и давно. Я ведь понятия о том не имела! Умоляю, позвольте перевести ваши долги на меня. Я обращусь за помощью к брату, посоветуюсь со своими поверенными, которые вашему не чета, и постараюсь выкупить наиболее крупные закладные. В противном случае у меня есть все основания полагать, что в скором времени вас ожидают разорение и долговая тюрьма. В ожидании вашего скорого возвращения и до счастливого мига нашей встречи остаюсь вашей послушной и преданной женой,
Клодия де Монталье,
графиня д'Аржаньяк
ГЛАВА 8
- Чертов идиот, - прошипел Сен-Себастьян, презрительно глядя на Жака Эжена де Шатороза. - Можно было сообразить, что ей претят вульгарные заигрывания и плоские комплименты.
- Но как я мог догадаться? Ей нет и двадцати, она росла в дремучей глуши, воспитывалась в монастыре… Мои манеры должны были ее ослепить. Они всегда работали безотказно!
- Ну хватит! - оборвал его Сен-Себастьян, и Шатороз послушно умолк. - Я не намерен выслушивать весь этот вздор и уж тем более не собираюсь прощать вам ваши просчеты. День зимнего солнцестояния близится, девушка должна быть у нас. Вы хорошо понимаете это?
Шатороз побледнел.
- О да, барон, ну разумеется, ну конечно… Однако с этой де Монталье все оказалось так сложно, что… Может быть, нам выбрать другую?
- Видно, вы и впрямь решили меня рассердить. Предупреждаю, этого лучше не делать.
Сен-Себастьян поднялся с кресла и перешел в другой угол библиотеки, шелестя багровым халатом. Он остановился у полки с римской поэзией и принялся оглядывать корешки книг.
- Ну хорошо, я попытаюсь еще раз, - промямлил маркиз. - Правда, ума не приложу, что тут придумать? - Де Шатороз раздраженно скривился и шагнул к Сен-Себастьяну.
- Кто вам велел приближаться ко мне? - негромко спросил Сен-Себастьян, и Шатороз замер на месте. - Вы, кажется, позабыли первый закон нашего круга. Повиновение и безоговорочное исполнение всех приказов - вот что предписывается любому из нас. - Сен-Себастьян усмехнулся. - Вам приказали предоставить в наше распоряжение мадемуазель де Монталье. Вы не справляетесь с этой задачей. Вас, видимо, ничуть не смущает контракт, который вы подписали? Если затея с девчонкой провалится, вы знаете, что вас ждет? Вы ведь внимательно изучили контракт, прежде чем поставить под ним свою закорючку?
Щеки Шатороза неожиданно побагровели.
- Я мало что помню, я был тогда пьян…
- Жалкая отговорка, - отмахнулся Сен-Себастьян. - Впрочем, извольте, я освежу вашу память. Нарушитель законов круга проклинается его членами и изгоняется из рядов. Дабы он не мог ни о чем рассказать, ему отрежут язык. Дабы он не мог ни о чем написать, руки его отрубят. Дабы он не мог никого опознать, ему выжгут глаза. Затем в течение ночи круг будет тешиться с ним, а потом, обнаженным, его выбросят на дорогу. Дальнейшим должна будет распорядиться судьба.
Сен-Себастьян проговаривал это, опустив смиренно глаза и сложив молитвенно руки. Шатороз то краснел, то бледнел, устрашенный безрадостной перспективой.
- Надеюсь, теперь вам все ясно?
Шатороз искательно улыбнулся.
- О, я и не думал от нее отступаться! Просто неудача меня удручила. Обычно все эти провинциалки сами вешаются на меня. Знаете, почему я был столь неловок? - выпалил он вдруг. - Да потому, что граф Сен-Жермен не отходил от нее ни на шаг.
- Ах Сен-Жермен? - фыркнул Сен-Себастьян, отворачиваясь от Шатороза. - Господин, окружающий себя атмосферой таинственности! Этакая вездесущая и чуть ли не бессмертная личность!
Сен-Себастьян уставился невидящим взглядом на рдеющие в камине угли. Их отсветы делали атмосферу библиотеки зловеще-багровой.
- Значит, ему вздумалось встать у меня на пути?
У Шатороза живот подвело от страха, настолько жуткими ему показались эти вроде бы мало что значащие слова сутулого старика.
- Так что же мне делать? - пробормотал он, заикаясь. - Хорошо бы как-то избавиться от него.
В глазах Сен-Себастьяна промелькнуло нечто, что ввергло маркиза в еще больший страх.
- Вот-вот, избавиться, - медленно выговорил барон. - И вам надлежит это сделать. Я хочу, чтобы господин этот исчез с нашего горизонта. Но имейте в виду, круг впутывать в это дело нельзя. Вы поняли? Нельзя ни под каким видом. Скомпрометируйте его, вызовите на поединок или наймите убийц, но круг должен остаться вне подозрений.
- Я понял, - нервно сглотнул Шатороз. - Хорошо.
Сен-Себастьян, сцедив за спиной руки, принялся расхаживать вдоль книжных полок. Тишину, воцарившуюся в помещении, нарушал лишь шелест его халата, вторивший еле слышному шарканью старческих ног. Наконец он остановился возле окна, выходящего в парк, но обычно радующая глаз панорама была на сей раз скрыта за пеленой октябрьского ливня - Париж еще с утра обложили тяжелые, свинцовые облака.
Если что-то и тревожило Сен-Себастьяна, то на лице его это не отражалось никак. Барон повернулся к Шаторозу.
- Скажите теперь мне вот что. Граф д'Аржаньяк. - действительно азартный игрок?
- Да, - ответил озадаченный Шатороз.
- И он по уши в долгах?
- Да. Все его поместья заложены. И хотя граф никогда в этом не признается, он полностью зависит сейчас от жены.
Сен-Себастьян удовлетворенно вздохнул.
- Хорошо. Прямо-таки прекрасно. И кому же он задолжал?
- Всем, - скорчив гримасу, ответил Шатороз. - Стоит ему дорваться до карт или рулетки, он становится хуже пьяницы. Я своими глазами видел, как он в один час спустил двадцать тысяч ливров.
- Это серьезная сумма. Не удивительно, что он весь в долгах. Вы не в курсе, что он думает обо всем этом? Его устраивает зависимость от жены?
- Ну нет! Его от женушки просто воротит. Иногда мне кажется, - глубокомысленно добавил Шатороз, - что он ведет себя так нарочно, чтобы ей досадить.
- В таком случае он, вероятно, будет лишь рад, если ему предоставят возможность списать часть долга за, собственно, сущую ерунду. Ведь супругу его, я полагаю, сильно расстроит пропажа ее любимой племянницы?
Сен-Себастьян все еще сохранял задумчивость, но зловещая улыбка его сделалась шире.
- Вы хотите сказать, что д'Аржаньяк отдаст нам племянницу лишь для того, чтобы насолить своей благоверной? - оторопело спросил Шатороз.
В первый момент замысел показался ему просто невероятным, но, обдумав его, он заключил, что шанс на успех все-таки есть. А плюсы смелого хода более чем очевидны. Если что-то всплывет, первым подозреваемым окажется д'Аржаньяк. А потом и виновником, куда ему деться. Маркиз кивнул и сказал:
- Думаю, он согласится, если правильно повести разговор.
Сен-Себастьян опустился в низкое турецкое кресло.
- Кому из наших он больше всего должен?
Шаторозу тоже хотелось сесть, но он не решался. Маркиз ограничился тем, что облокотился на каминную полку и ослабил левую ногу. В новом костюме для конных прогулок он был, несомненно, хорош. Полы камзола, чуть скошенные и вывернутые, крепились над бедрами, демонстрируя черную с золотом саржу подкладки, бриджи английской шерсти имели цвет охры, шею модника облегали бельгийские кружева. Портило всю картину только лицо маркиза. Лишенное всегдашней маски надменного безразличия, оно выглядело туповатым.
Сен-Себастьян раздраженно забарабанил пальцами по подбородку.
- Так вы знаете или нет? Если нет, извольте выяснить все до заката.
- О, простите, простите, - поспешно пробормотал Шатороз. - Я размышлял. Думаю, Жуанпору он задолжал более, чем другим. Графиня выплатила часть долга, но, разумеется, это не все. Сумма столь велика, что у нее просто нет таких денег. - Наморщив лоб, он добавил: - Похоже, речь идет об имении графа в Анжу. Не уверен, но подозреваю, что оно передано Жуанпору в залог, и пока нет никаких признаков, что д'Аржаньяк готов его выкупить.
- А он захочет? - спросил Сен-Себастьян, кладя ногу на ногу. Лицо его осветилось довольством.
- О да! - Шатороз упорно прятал глаза. Холодный пронзительный взгляд визави сильно смущал перетрусившего маркиза. - В Анжу находятся его любимые оранжереи. Д'Аржаньяк скорее умрет, чем расстанется с ними.
- Прекрасно, - прикрыв глаза, заметил Сен-Себастьян.
- Кроме того, он задолжал де Вандому. Не так, конечно, много, как Жуанпору, но все же солидно. Там заложены, кажется, драгоценности. Впрочем, как у них сладилось, я не знаю. Герцог бахвалился выигрышем довольно давно.
Сен-Себастьян пожал плечами.
- Ладно, не важно. Сначала надавим через Жуанпора, а коль не договоримся, подключится Вандом.
В дверь постучали.
- Ну, кого еще там несет? - крикнул барон.
Дверь приоткрылась, и в библиотеку вошел рослый лакей. Он поклонился - почтительно, но с нагловатой ленцой, выдававшей в нем холуя, которому господин спускает многое с рук.
- Чего тебе, Тит?
- Здесь Ле Грас, господин барон. Он хочет с вами поговорить. Он уверяет, что дело срочное.
Сен-Себастьян заносчиво повел подбородком.
- С такими я говорю, только когда пожелаю. Надеюсь, ты дал ему от ворот поворот?
- Нет. Он уверен, что вы его примете! - Тит подошел чуть ближе и встал.
- Это еще почему? - Сен-Себастьян дал знак Шаторозу посторониться.
Тит мягко, как кошка, скользнул к господам, потом протянул руку и резко разжал кулак. На его ладони лежал неограненный голубоватый алмаз размером с птичье яйцо.
Сен-Себастьян резко поднялся на ноги. Шатороз с чувством выругался.
- Ле Грас сказал, что гильдия магов узнала секрет выращивания драгоценных камней от странного человека, называющего себя князем Ракоци Трансильванским.
- Он подлинный? - спросил Шатороз, пораженный размерами камня.
- Ле Грас клянется, что этот алмаз изготовлен в алхимическом тигле. - Тит замер, спокойно глядя на Сен-Себастьяна.
Барон постоял, глядя в каминный зев, потом нехотя произнес.
- Проводи его в голубую гостиную и вели подождать. Я скоро к нему выйду. Даже если камень не настоящий, он стоит того, чтобы о нем побольше узнать.
Тит поклонился и выскользнул в дверь, пряча усмешку.
- Я поражен! - вскричал Шатороз.
- Князь Ракоци… князь Ракоци… Где я слыхал это имя? - Взгляд Сен-Себастьяна был устремлен на свинцовую, ворочающуюся за окном пелену. - Оно мне смутно знакомо…
- Так что же насчет камней? - перебил его неимоверно возбудившийся Шатороз. - Ле Грас откроет нам эту тайну?
- Естественно, - с ледяным спокойствием произнес Сен-Себастьян. - Не откроет, мы найдем способ вытащить из него секрет. - Он опять принялся бродить по библиотеке, роняя слова: - Вам следует поговорить с Жуанпором, потом с д'Аржаньяком. Эта девушка принадлежит мне. Она мне обещана еще до рождения, и я не дам ей уйти. Итак, я во второй раз поручаю вам это дело. Предупреждаю, на этот раз неудачи быть не должно. Удалите с моего пути Сен-Жермена, отвлеките тетку, и добренький дядюшка на блюдечке принесет нам Мадлен.
- Как прикажете, - низко поклонился маркиз.
Сен-Себастьян пошел к двери, но на пороге обернулся и, почти не разжимая губ, процедил:
- Если дело снова провалится, Шатороз, вы пожалеете, что появились на свет.
Он вышел. И хотя маркиз стоял у камина, он вдруг почувствовал, что совершенно продрог, словно от раскаленных угольев веяло смертным холодом, а не животворным теплом.
Документ, изложенный на пергаменте по-латыни, хранящийся в библиотеке Сен-Себастьяна.
19 августа 1722 года.
Во имя Асмодея, Велиала и Ашторет, Круга, Крови, Закона и Знака!
Я, Робер Марсель Ив Этьен Паскаль, маркиз де Монталье, клянусь кругу и его главе, барону Клотэру де Сен-Себастьяну, что мой перворожденный законный ребенок будет вручен кругу, дабы тот распорядился им по своему усмотрению.
Будучи человеком еще не женатым, но обрученным с Маргаритой Денизой Анжелиной Раньяк, я подтверждаю, что первый ребенок, рожденный в моем с ней браке, будет признан законным. Если первенцем будет мальчик, он унаследует все мое состояние.
Буде я попытаюсь эту клятву нарушить, да лишусь я навеки дарованного мне блага и да не будет ниспослано мне покоя ни на море, ни на суше, пока не настигнут меня отмщение круга и мощь сатаны, иже пребудет во веки веков.
Cue подписано, засвидетельствовано и действительно вне зависимости от того, жив буду я или мертв в то время, когда моему перворожденному отпрыску исполнится 21 год.
Р. М. И. Э. П.,
маркиз де Монталье
ЧАСТЬ 2
МАДЛЕН РОКСАНА БЕРТРАНДА ДЕ МОНТАЛЬЕ
Отрывок из письма аббата Понтнефа к кузену маркизу де Монталье.
16 октября 1743 года.
…А недавно ваша сестра устраивала прием, и я имел счастье насладиться пением вашей дочери. Господин Сен-Жермен аккомпанировал ей на гитаре. Признаюсь, я не поклонник гитары - ей не хватает утонченности, флейты и божественной мелодичности лютни - однако готов согласиться, что Сен-Жермен играл очень мило, и музыка, им сочиненная, гармонично сливалась с чудным вокалом Мадлен. Я с удовольствием просмотрел тексты арий, их содержание не вызвало у меня ни малейшего нарекания; уверен, и вы бы нашли их вполне удовлетворительными. Сен-Жермен дважды прав, не следуя нынешней моде на диссонансы: напротив, его мелодии всецело обращены к классическим образцам и даже несколько устаревшим созвучиям прошедших веков.