ничего не видел. По телу прошла дрожь, Виолетта вдруг поняла, что кто-то должен будет
сообщить родителям Игоря о его смерти.
Она сделала глубокий рваный вдох, пытаясь успокоиться. Люди умирают каждый день, и причин
столько, что не хватит и недели, чтобы перечислить.
Перед глазами всё поплыло, в висках набатом стучало только: умер, умер, умер. Вязкая тьма
застилала взор, тянула к себе, словно обещая успокоить, если только Виолетта расслабится,
согласиться пойти на этот зов.
Кто-то остановился рядом. Виолетта увидела острые носки чёрных женских туфель. Мягкая рука
легла на её плечо.
– Девушка, вам плохо?
Виолетта подняла голову, ей в лицо заглядывала симпатичная полненькая блондиночка с
серьёзными серыми глазами.
Такой бы в кино сниматься, отстранённо подумала Виолетта, а не в органах работать. Пришлось
сделать ещё один вдох, рассказывать о своих неприятностях не хотелось вовсе.
– Да-да, конечно. Просто усталость, – выдавила она из себя.
Блондинка, кажется, не поверила, но не стала навязываться, чёрные туфельки процокали по
коридору.
Виолетта всё же вытянула мобильный, начав нервно пересматривать список в телефонной книге.
Она чувствовала, что ей нужна помощь, но не была уверена, что найдутся желающие помогать.
Взгляд задержался на записи: "Папа". Виолетта закусила нижнюю губу. Мать волновать сейчас
нельзя, а вот спросить отца не помешает. Он не откажет точно. Другой вопрос, что он может знать
совсем немного.
Оббитая коричневым дерматином (кое-где весьма пошарпанным) дверь медленно открылась.
– Да-да, – услышала Виолетта голос Богина, – как скажете. Будем ждать. Нет, мы не собираемся
уезжать никуда. Да. Хорошо. До свидания.
Он прикрыл дверь. Виолетта заметила, что Богин сильно сутулится, будто в кабинете пришлось
выдержать неимоверный груз и теперь, стало неожиданно легко, но он ещё не поверил в своё
счастье.
Конечно, выдержал, одёрнула она себя. Богин был непосредственным участником драки, главным
подозреваемым.
Он обернулся. Выглядел ещё хуже чем, после работы, когда она по вечерам приходила на
тренинги.
Заметив, что Виолетта напряжённо на него смотрит, Богин попытался улыбнуться, но больше
получилось какое-то паралитическое подёргивание губ, от которого ей стало ещё хуже.
– Ну что? – глухо спросила она.
Он пожал плечами: чуть пренебрежительно и раздражительно. На разговор он не был настроен, но
в то же время понимал, что это необходимо.
– Пошли отсюда. Нас вызовут.
Богин неожиданно протянул ей руку. Удивлённо приподняв бровь, Виолетта молча вложила свою
ладонь и, поднявшись, последовала за ним. Проявление галантности казалось неуместным, но его
рука была тёплой и крепкой, отчего появилось чувство… нет, не защищённости, но поддержки.
Когда они вышли на улицу, Богин расправил плечи, сплюнул и от души выругался. Виолетта в чём-
то была с ним согласна, но всё же осторожно уточнила:
– Всё так плохо?
Он горько усмехнулся:
– А ты как думаешь? Умер человек, но нас толком и не допросили, – Богин вздохнул: – Много
вопросов тебе задали?
Виолетта растерялась, потому что большую часть допроса сидела, как кукла, и отвечала
автоматически.
– Да, как и обычно. Как встретились, что о нём знаю, что происходило на встрече, почему началась
драка… – она сглотнула, вдруг понимая, что здесь было что-то не так. Обычный стандартный
список, словно милиции их ответы нужны были лишь для формы. Она даже не могла
гарантировать, что Меняйлов её слушал. Кажется, его куда больше интересовали бумаги,
разложенные на соседнем столе.
– Мне тоже, – задумчиво произнёс Богин. – Но у меня вообще создалось ощущение, что он хочет от
нас отделаться.
Виолетта молчала, попыталась высвободить свою руку, но Богин лишь крепче сжал. И
удивлённого взгляда стоящей рядом женщины предпочёл не заметить.
– Идём, – бросил он. – А то ещё передумают, будет нам веселье.
Богин потянул Виолетту за собой к припаркованной машине. Она чувствовала, что находится на
грани между желанием разреветься и треснуть его по голове. Напряжение начинало сказываться,
руки противно дрожали, бессонная ночь наваливалась страшной тяжестью, но пока расслабляться
было рано. Да и бесцеремонность, нарочитая грубоватость, а порой и молчаливое безразличие
Богина усугубляло ситуацию. Виолетта чувствовала, что ей хочется сгрести его за грудки и
тряхнуть как следует, чтобы наконец-то вспомнил, как надо разговаривать с людьми. Но в то же
время она прекрасно понимала, что ничего не выйдет, а удар у психолога был тяжёлым. Виолетта
шумно выдохнула: а вдруг Игорь умер именно от кулаков Богина?
Он тем временем раскрыл перед ним дверцу машины:
– Прошу, – коротко обронил. – Домой?
– Да уж, – буркнула она, усаживаясь, сразу чувствуя, как приятное тепло обволакивает тело, а глаза
сами норовят закрыться.
– Тогда смею надеяться, что холодильник у тебя не пуст, – послышался неожиданно повеселевший
голос Богина.
Виолетта в недоумении подняла голову:
– Что?
– Ну это ты по ресторанам ходила, – невозмутимо сообщил психолог, – а я последний раз обедал
около двенадцати дня. Поэтому не взыщи, но умирать от голода совсем не хочется.
Виолетта вздрогнула, всё же прикрыла глаза и откинула голову на мягкий подголовник:
– Давай не будем больше про смерти. С едой разберёмся, не отощаешь.
– Хорошо, – вдруг согласился Богин, заводя машину. – Пожалуй, ты права.
***
Разговор шёл уже второй час. Богин оказался в отношении еды непритязательным, против
имевшегося в холодильнике грибного супа не возражал. Как и потом против рюмки коньяка. При
этом в отличие от Виолетты, сумел сохранить спокойствие и даже стал более энергичным.
– Не верю я, чтобы они отпустили нас ради красивых глаз, – продолжал он, глядя на пронизанный
электрическим жёлтым светом коньяк. – Вроде всё как и надо, но на душе будто кошки скребут.
Виолетта сидела напротив, в основном слушая его монолог, лишь изредка вставляя какие-то слова
и кивая в знак подтверждения.
Мужчина на этой кухне, отстранённо подумала она. И не Игорь, с ума сойти можно просто. И в
такое время.
Почему-то эта мысль показалась такой нелепой и смешной, что она с трудом сдержала поползшие
в улыбке губы, в то же время прекрасно понимая, что это всё коньяк.
Богин заметил её реакцию и чуть нахмурился:
– Что такое?
Виолетта мотнула головой и поставила свою рюмку на стол. Серьёзность почти вернулась:
– Хочу спросить: почему весь вечер ты вёл себя так, будто всё вокруг жутко раздражает?
Получилось куда мягче, чем хотелось, но даже этого стало много. Глаза Богина превратились в
зелёный лёд, он вновь посмотрел на коньяк, а потом выпил всё до дна.
– Был адский день, – тихо сказал он, но Виолетта чувствовала, что это не так. Точнее, не совсем так.
Она прекрасно понимала, что случилось что-то выбившее его из колеи, однако не могла
определить что именно.
– Работа, семья?
Богин криво усмехнулся и пробурчал:
– Работа. И семья. Всё в кучу, как это бывает. Разберусь.
Он говорил сухо и чётко, будто каждым словом давая понять, что тема закрыта и лучше не
пытаться что-то разузнать ещё.
Виолетта же была слишком уставшей, чтобы приставать к нему с расспросами. Но всё же, когда
пауза начала затягиваться, не удержалась:
– Кстати, а когда ты планировал зайти в ресторан? Ведь мы же договаривались…
Богин глянул на время, потом на неё:
– Всё произошло слишком быстро. Когда я собирался подойти, двери раскрылись, и ты уже
выскочила оттуда.
– Спектакль провалился, – хмыкнула Виолетта.
Врёт, врёт и не краснеет, думала она, глядя прямо в зелёные глаза. Он что-то знает, но почему не
говорит?
Если раньше догадка лишь скользила по краю сознания, то теперь перешла в уверенность.
Психолог что-то пытался скрыть, но ничего не получалось. И игра в партизана выходила из ряда
вон плохо. Щит его невозмутимости был дырявым, и сквозь дыры виднелась растерянность и даже
страх. Виолетта вздохнула и поднялась со стула:
– Вот дура. У меня там ещё шоколадка есть, под коньяк можно было. Будешь?
Глупость про шоколад сама спрыгнула с языка, игра в молчанку давила на уши, а от прямого
взгляда Богина почему-то пересыхало во рту.
Догадался, что я его раскусила, вдруг сообразила она.
– Спасибо, я наелся, – вдруг улыбнулся он, но глаза по-прежнему оставались серьёзными. – Ты
вкусно готовишь.
Дежурный комплимент получился почти искренним, но Виолетта уже не желала подобного
слышать. Она хотела было выйти из кухни, но Богин быстро ухватил её за руку и, встав, прижал к
стене.
Виолетта оторопело смотрела на него:
– Что за… – начала было она.
– Я отвратительно себя вёл, – признал он резко охрипшим голосом. – Поэтому мне надо
извиниться.
Губы оказались сухими и горячими, с лёгким привкусом крымского коньяка.
Глава 2. Последний тренинг
Руки начали почему-то мёрзнуть. Вокруг царила тьма, но Виолетта хорошо помнила, что заснули
они под утро. Откуда-то сбоку раздалось шипение. Она попыталась встать, но что-то с силой
надавило на грудь, заставляя откинуться назад.
Дышать стало больно. Она хотела позвать на помощь, но вместо крика из горла вырвалось еле
слышное сипение. Давление усилилось, пальцы превратились в ледышки, тело онемело.
Шипение повторилось. Виолетта замерла, сердце гулко стучало в висках. Она открыла глаза, ужас
ледяной волной окатил с ног до головы. На груди сидело бесформенное чёрное существо. Его глаза
– колодцы пурпурного пламени, разделённые вертикальным тонким зрачком, – внимательно
смотрели на Виолетту.
Она чувствовала запах сирени, смешанный со сладковатой тошнотворностью гниющего мяса. С
трудом сдержав рвотный позыв, Виолетта смотрела на существо. Оно казалось недвижимым, но
внезапно моргнуло. Тонкий зрачок пропал, пурпур затопил весь глаз. Женщина вздрогнула,
чувствуя, что начинает дрожать от концентрированной злобы, которая исходила от существа. Из
его тела вдруг начал отделяться и медленно вытягиваться в трубочку сгусток тьмы. Трубочка.
Хоботок. На Виолетту накатил приступ омерзения. Хоботок потянулся к её лицу.
– Достану, – послышалось хрипение, – всё равно достану. Моя.
Виолетта стиснула зубы. Истерический крик вдруг прорезал повисшую тишину. Она дёрнулась,
существо исчезло. По глазам ударил свет, пришлось зажмуриться. В ушах ещё звенел крик – так
похожий на голос матери. Виолетта сделала глубокий вдох и откинула смятое одеяло. В постели
она была одна, с кухни доносились тихие звуки.
Виолетта потёрла лицо ладонями и чуть не рассмеялась. Это ж надо было – едва не забыла, что
происходило вчера.
Дверь в комнату чуть приоткрылась, заглянул Богин. Выглядел он с утра весьма неплохо, во всяком
случае Виолетте показалось, что ни почти бессонная ночь, ни вчерашние происшествия своего
отпечатка не оставили.
– Проснулась? Хорошо. А то от завтрака может ничего и не остаться.
Виолетта удивлённо на него глянула:
– Завтрак?
Богина, кажется, это ни капли не смутило. Он чуть пожал плечами:
– Ну, конечно, на пир не похоже, у тебя в холодильнике не разбежаться. Но уж с яичницей я как-то
разобрался. И кофе.
Виолетта только раскрыла рот, даже собираясь поблагодарить, но Богин вдруг прошёл к ней и
сунул в руки телефон.
– Тут кто-то настырный не мог успокоиться, пришлось выключить звук. Посмотри.
С этими словами он быстро покинул комнату. Виолетта некоторое время молча смотрела ему
вслед, потом чуть пожала плечами.
– Мужчины, – они такие странные пробормотала она, заходя в журнал звонков. Звонила
Каталинская, какой-то неизвестный номер и отец. Решив, что Кира перезвонит, на незнакомца и
вовсе обращать внимания не стоило, а отца она тут же набрала. В ответ раздавались долгие гудки.
После повторной попытки тоже ничего не получилось.
Виолетта отложила телефон, на миг задумавшись, что ему могло понадобиться. Отношения с
отцом были не такими напряжёнными, как с матерью, но всё же общались они нечасто.
Махнув рукой, Виолетта поднялась, нашла висевший на стуле халат и, закутавшись в него, пошла
в ванную. В конце концов, утро обещало быть не таким уж плохим.
Холодная вода быстро взбодрила, окончательно прогнав все остатки ночных кошмаров. На
мгновение ей показалось, что собственные глаза отливают тусклой краснотой, а зрачки стали
странно вытянутыми. Виолетта провела рукой по зеркалу. Холодная поверхность – больше ничего.
Прошла секунда, всё вернулось в прежнее состояние. Отражение, как отражение. Её собственное
лицо, больше ничего.
На кухне витали запахи, от которых потекли слюнки. На сковородке, поставленной на стол,
оказалась яичница с помидорами и колбасой. Рядом стоял кофейник. Богин, облокотившись на
подоконник, курил в открытое окно.
Виолетта села за стол:
– Доктор хорошо заботится о своём пациенте.
Он посмотрел на неё вполоборота и выпустил струю дыма, зелёные глаза хитровато прищурились,
хотя голос прозвучал странно ровно:
– Нечасто, но бывает. Слушай, ты вчера ничего не заметила необычного?
Виолетта поперхнулась и закашлялась, из глаз брызнули слёзы.
– Ты издеваешься? По-моему, этого странного вчера было хоть отбавляй!
Богин затушил окурок в пепельнице и повернулся лицом к ней. Сложив руки на груди,
облокотился на подоконник. Рубашку он не надевал, решив, что и джинсов будет достаточно.
Виолетта сумела рассмотреть небольшую извилистую татуировку у него на плече. Он будто
заметил её взгляд, и тут же невольно дёрнул этим самым плечом, словно не желал, чтобы на него
пялились.
– Не издеваюсь, – спокойно сказал он. – Я имею в виду уже здесь, в квартире. Тебе снились
кошмары?
Виолетта хоть и готова была стукнуть его за неуместные вопросы и потенциальную возможность
испортить ей аппетит, но всё же сдержалась.
– Чем меньше спишь, тем меньше кошмаров, – буркнула она, взяв солонку.
– Совсем? – вопрос неожиданно прозвучал резко и холодно, словно они сейчас были не на её
кухне, а находились в помещении, где психолог и эзотерик, Герман Дмитриевич Богин, странный и
несколько неуравновешенный человек, вёл семинар, излагая основы осознанного сновидения.
– Нет, – неохотно призналась Виолетта. – Я думаю, это было уже утром.
Она рассказала о существе и о крике. При упоминании последнего, Богин насторожился. Потом
отошёл от подоконника и сел на табурет, словно так было удобнее думать.
– Знаешь, – задумчиво произнёс он. – Вчера ночью я понял, что твоя квартира – просто сгусток
отрицательной энергии. Прекрати кривиться, я в таких делах понимаю. Это совсем не то, что
привыкли объяснять доморощённые маги и целители. Есть вещи, которые чувствуешь.
– Думаю, это и так понятно, – хмыкнула Виолетта, – последнее время мне в квартире жутко
неуютно, сам знаешь почему.
Богин кивнул. Виолетта молчала. Страх, кошмары, нервы. О каком покое можно говорить в этом
месте? Но она знала, что было что-то ещё. Что-то такое, что заставило его, в первый раз здесь
оказавшегося, внутренне сжаться. Это было видно даже сквозь непроницаемую маску на лице и
ледяной взгляд. Богин дрогнул. Не настолько, чтобы сдаться и бежать сломя голову, но всё же
чувствовал себя не в своей тарелке.
– И… ты уверена, что крик… так могла бы кричать твоя мать?
Вопрос ввёл в ступор. Виолетта отложила вилку. Завтрак исчез на удивление быстро, и она даже
пожалела, что таким её ещё вряд ли кто побалует. А вот кофе оказался не очень, Богин явно не был
тонким ценителем, варил абы как.
Она сделала глоток, чуть не обожглась и отставила чашку. Посмотрела на Богина, который
терпеливо ждал ответа. Ответа, который ей совсем не хотелось озвучивать.
Виолетта снова взяла в чашку в руки. Такие простые слова почему-то упорно не хотели слетать с
языка, превращаясь в мелкие острые камушки.
– Да, – тихо произнесла она. – Уверена. Никто другой так кричать просто не сможет.
Богин встал и подошёл к ней, рука, показавшаяся страшно тяжёлой, вдруг легла Виолетте на
плечо.
– Давай попробуем ещё тренинг. Обещаю, в этот раз я сумею пробиться.
Больше он ничего не сказал, но Виолетта почему-то почувствовала странное облегчение.
***
На этот раз пальцы психолога касались её висков, затылка, макушки. Потом резко исчезали, словно
обжигались, но через секунду возвращались вновь. Она дышала глубоко и медленно, будто это
тоже был особый ритуал, необходимый для того, чтобы попасть куда требовалось. Куда именно не
могла сказать сама Виолетта? Вход в галлюцинацию? Или всё же в мир страхов? После смерти
Игоря она поняла, что это не только шутки сознания или же проделки памяти. Нет. Всё
происходило здесь и сейчас.
– Ты идёшь к существу, – тихо и хрипло произнёс Богин. – Спокойно, уверенно, без боязни. Оно не
сможет причинить тебе вред. Если будет что-то не так, ты сможешь вернуться сюда.
Виолетта кивнула. Закрыла глаза, неожиданно со всех сторон раздался шум голосов, её кто-то
несильно толкнул. Виолетта огляделась: она стояла в метро, станцию было не определить. Мимо
бежали люди.
– Да не стойте же прямо в центре! – послышался недовольный голос, её тут же обошёл плотный
милиционер. За ним скользнул второй, полная противоположность товарищу – худой и вытянутый.
Он вдруг развернулся к Виолетте и сунул фотографию:
– Девушка, вы не видели эту?
Виолетта вздрогнула. Угловатая женщина крепко держала за руку маленькую девочку. Глаза
женщины источали злобу и какую-то дикую радость, будто ей удалось заполучить что-то
желанное. Девочка… Виолетта сглотнула. Девочкой была она сама.
– Не видели? – вновь спросил милиционер.
– Нет, – хрипло ответила она и тут же спросила: – Что вы сделаете, когда отыщете её?
Послышался смех: горький, неприятный. Один покачал головой, другой с сочувствием посмотрел
на Виолетту:
– Да разве такую отыщешь? – спросил длинный.
Виолетте показалось, что за его спиной появилась тень: чёрная и бесформенная, такая же, как тело