Ее рука показалась Гидеону восхитительно теплой. Он взглянул на нее, открыл было рот, чтобы рассказать о странном чувстве, угнетавшем его последнее время… о жутком видении, в котором он сам работал с лопатой у конвейера, а по нему один за другим двигались гробы… о том, как ему показалось, будто бы его имя прошептал холодный ночной ветер, воющий в каньоне, или о том, что даже днем, находясь в одном из своих шести моргов, разбросанных по всему Лос-Анджелесу, он вдруг ловил себя на том, что стоит у окна, не отрывая глаз от холма, где молча и бесстрастно в лучах осеннего солнца возвышался замок известного актера, игравшего монстров в фильмах ужасов. Он хотел рассказать жене о том, как он напуган, больше чем когда-либо за всю свою жизнь, больше…
Но глаза Эстелл уже почти закрылись, тяжелые веки опустились. Она сонно улыбнулась и сказала бледным на фоне бело-зеленого лица ртом:
- Пойдем, дорогой, давно пора спать.
- Ага, - сказал он, кивая. - Ладно.
Когда он вошел обратно в комнату и, повернувшись, начал запирать скользящую по направляющим стеклянную дверь, он подумал: "Представить только, я - погребальный король Митчел Гидеон - порчу добрый товар, собственноручно швыряя в него лопатами грязь. Боже, это же грех!"
Он задернул шторы и последовал за женой. Золотые цепочки у нее на шее поблескивали, словно высохшие кости.
Темная фигура, которая сидела на корточках точно над тем местом, где стоял на террасе Митчел Гидеон, взлетела в струях ветра, развернув большие глянцевитые кожаные крылья.
4.
- О-о-о-о-ох-х… - простонала Гейл Кларк, глядя прямо вверх, на потолок, ощущая, как бурлит в ее жилах сладостный огонь. - Это было о-о-очень хорошо!
- Я знал, что тебе понравится, - сказал мужчина, лежавший на пересечении двух сторон буквы "V", которую образовывали бедра лежавшей на спине Гейл. Он некоторое время ласкал ее живот, потом наклонился вперед и продолжил то, что делал до этого. Его язык то нападал и дразнил, то отступал и ласкал. Гейл все крепче и крепче сжимала его плечи, ногти ее впились в кожу. Он в буквальном смысле слова кончил ее, выписав потрясающую медленную восьмерку, и она задрожала в судороге чистейшего наслаждения, когда третий за эту ночь оргазм, подобный приливной волне, охватил каждую клетку ее гели.
- Боже… - прошептала она, - это… это… - В следующую секунду она уже ничего не могла сказать, потому что по всему ее телу разлилась сладость усталости, и она почувствовала себя сорванным с ветки осенним листком, порывом ветра, занесенным в эту постель.
Секунду спустя рядом с ней опустился на простыни Джек Кидд и заключил Гейл в крепкие объятия своих сильных худощавых рук. Гейл уткнулась носом ему в грудь, подвинулась ближе, как она всегда делала после того, как их занятие любовью пройдет свой пик. Теплые жесткие волосы щекотали ее нос.
Джек поцеловал ее в лоб, потом перегнулся через край кровати, потянувшись к бутылке "шабли" в пластиковом охладителе. Он налил в стакан вина, отпил, потом начал тихо лизать ухо Гейл, пока она не зашевелилась.
- Что это ты задумал?
- Вино и мочка уха. Грандиозная комбинация!
- Не сомневаюсь. - Она протянула руку за стаканом и отпила. - Ух, я устала. Большое спасибо.
- К вашим услугам. Всегда готов.
- Отмечено, зарегистрировано, отклонено. - Она зевнула и потянулась до хруста в суставах. У нее было гибкое податливое тело, хотя ее можно было назвать маленькой - ростом всего 5 футов - к тому же она иногда испытывала непреодолимое влечение к пирожным "ореко" и шоколадкам "Марс". Она много играла в теннис, нерегулярно бегала трусцой и, будучи в одиночестве, проводила время, слушая записи группы "Звездолет Джефферсона" или читая Франца Кафку. В сентябре ей исполнилось двадцать два, и если ее нельзя было с полным правом назвать калифорнийской красавицей - из-за слишком широкого рта и темно-карих глаз, в которых постоянно, казалось, таилась искорка гнева, то, по крайней мере, она была очень привлекательной и живой. Длинные каштановые волосы, отливающие золотом, клубились вокруг ее плеч.
- Который час? - спросила она.
- Еще нет и полуночи, - ответил Джек.
- Но восемь часов утра наступает чертовски быстро.
Они долго лежали в молчании, касаясь друг друга, потом Джек тихо сказал:
- Для меня это очень важно… то, что тебе понравился "Китовый ус". В самом деле.
Она приподняла голову и провела пальцем, очерчивая контур его головы и темной бороды.
- Да, мне нравится. Плотная редактура, хорошая техника рассказа… ты не слишком волнуешься, верно?
- Нет, но… если бы удалось добиться включения в сеть национального распространения… это был бы тот счастливый шанс, который мне так необходим сейчас. Эх, если бы можно было продать его на телевидение! Я был бы счастлив. - Он немного нахмурился. - Нет, отставить. Они бы сделали из "Гринписа" скопление фанатиков или что-нибудь в этом роде. Я не хочу, чтобы кто-то резал мой родимый фильм.
- Так о чем беспокоиться? Фридмен может поработать в университетских кампусах, так ведь?
- Да.
- А национальное распространение само о себе позаботится. К тому же фильм едва успел просушиться. И, кстати, ты позаботился о задании, которое тебе дал Трейс?
Джек застонал..
- Заканчиваю завтра. Надеюсь, сегодня сделал парочку отличных снимков дома старого Клифтона Вебба. С утра направляюсь к Голливудскому мемориалу и молю Бога, чтобы это был конец.
- Я уже сейчас вижу заголовки, которые придумает Трейс. - Гейл приподняла руку, словно поправляя двумя пальцами шрифт на макете газеты. - "Витает ли над Голливудским кладбищем призрак Клифтона Вебба?" И для привлечения интереса: "Об этом знает только "Л.-А. Тэтлер"!!!"
- Прямо чума.
Некоторое время он молчал, и Гейл едва ли не слышала, как пощелкивают в его голове мысли.
- Знаешь, что я собираюсь сделать дальше? Фильм о домах старых кинозвезд. Не о новых домах, а об особняках с историей. Понимаешь, о чем я? Дом Вебба - это лишь один пример. В Старом Голливуде полно подобных. Дом Флинна, Валентино, Барримора и… Боже, точно, замок Кронстина!!! Вот это местечко для создания антуража и атмосферы, а?
- А что тут такого особого?
- Нераскрытое убийство, малютка. Несколько лет назад кто-то отрубил там голову самому хозяину, старому Кронстину. С тех пор замок пустует. Это настоящий средневековый замок: стены, башни и все такое прочее. Туда теперь ездят кататься старшеклассники. Боже, да на материале одного только замка я мог бы сделать целый фильм.
- Никогда об этом не слышала, - сказала Гейл.
- Это еще до тебя было, малютка. И до меня. Но мы однажды с приятелем и парой девушек поехали туда на машине. Да, много лун тому назад, так сказать, поэтому не ерошь перышки.
- Не волнуйся.
- Чак немного знал это место. Мы страшно долго взбирались вверх до Аутпост-драйв, потом свернули на узкую боковую дорогу, которая вела как будто прямо в небо. Блактри или Блэквуд - что-то в этом роде, такое название. Жутковатое, помереть мне на этом месте, если вру. Мы еще слегка приняли по "кислоте", и готов поклясться, что я слышал эту мелодию, "Лысую Гору", из "Фантазии", кроме того, мне мерещились летающие вокруг нас демоны самых невероятных цветов. Странное было путешествие.
- Еще бы. Но прежде чем снова начнешь изображать из себя молодого Фрэнка Копполу, ты лучше покончи со съемками. У меня предчувствие, что нашему "Тэтлеру" надоест зависимость от твоих съемочных планов.
- И отчего он постоянно дает мне такие паршивые задания? - нахмурился Джек. - На прошлой неделе ему нужен был сногсшибательный снимок по делу о вандализме в Музее восковых фигур. Кто-то вырезал свои инициалы на бюсте Фаррары, оторвал голову Элизабет Тэйлор, проломил череп Юлу Бриннеру. Иисус Христос! Если бы я мог хоть немного вырваться вперед, заинтересовать кого-нибудь своими фильмами… Мне нужен прорыв и больше ничего. И он произойдет, я знаю, что добьюсь этого.
- Я знаю, что добьешься, но немного терпения не повредит. Итак, что это за история с привидением Клиффа Вебба, гуляющего по кладбищу?
- Знаешь, каждый год люди начинают обсуждать какую-нибудь новую историю с призраками. Кто-то видел кого-то, похожего на Вебба, и этот кто-то гулял по Голливудскому мемориалу. Ничего нового. На прошлой неделе привратник думал, что видит его… привидение на кладбище, после полуночи…
- Естественно, - сказала Гейл, - какой уважающий себя призрак появится раньше этого колдовского срока?
- Верно. Ну вот, Трейс подпрыгивает и наказывает мне подготовить снимки к воскресному выпуску. Будь я проклят, если я знаю, о чем там пойдет речь. Я только нажимаю на затвор камеры; вот и все.
- Ну?
- Что?
- Что с призраком? Что произошло после того, как его увидел сторож на кладбище?
Джек пожал плечами.
- Наверное, он сделал то же, что делают все привидения. Растворился в воздухе, распался на тысячу мерцающих частиц или, ха-ха, повернулся в сторону сторожа, сверкая кровожадными глазами в свете фонарика. Ты ведь не веришь в подобные истории, не так ли?
- Нет, совершенно. Не могли бы мы переменить тему? Пожалуйста.
Он улыбнулся и лизнул ее руку, послав по коже приятное возбуждение в виде пупырышков.
- С удовольствием, мисс Кларк…
Он чуть приподнял простыню и начал покусывать сосок правой груди Гейл. Сосок быстро отвердел, и Гейл задышала быстрее.
- Это получше, чем мочка уха, - удалось проговорить Джеку.
Вдруг из-за закрытой двери спальни донесся звук лихорадочно царапающих дерево когтей.
Джек поднял голову с груди Гейл и несколько секунд смотрел на дверь. Потом громко сказал:
- Прекрати, Кэнон!
Но когти продолжали царапать дверь в сопровождении периодического грустного подвывания.
- Он ревнует, - сказала Гейл. - Хочет войти к нам.
- Нет, он уже пару дней ведет себя, как ненормальный.
Джек встал с постели, взял с кресла свой халат и накинул его на плечи.
- Он царапается во входную дверь, - сказал он Гейл. - Возможно, у него тоже есть подружка. Я на минуту.
Он пересек комнату, открыл дверь, прошел короткий коридор, украшенный некоторыми из его фотографий, вставленных в рамки. В маленькой гостиной, где стояла коричневая софа и несколько плетеных кресел, Джек обнаружил своего трехлетнего боксера Кэнона, до щепок расцарапавшего входную дверь. Пес был довольно крупный - поднявшись на задние лапы, он мог бы положить передние на грудь хозяину. Сейчас казалось, что он намерен прорыть сквозь дерево нору. Во все стороны летели щепки.
- Эй! - Джек хлопнул Кэнона по огузку. - Прекрати!
Собака даже не повернула головы. Она продолжала отчаянно царапать дверь.
- Проклятье! В чем дело, что с тобой стряслось? - Он протянул руку, чтобы оттащить собаку ох двери, и в этот миг она повернула к нему голову, тихо угрожающе заворчав и показав клыки. Джек замер, сердце его громко застучало. Кэнон всегда был послушной собакой. Теперь Джек смотрел на мощные клыки и чувствовал, как ворочается в желудке холодный страх. Глаза собаки немигающе, с вызовом смотрели в глаза человека.
- Это же я, - тихо сказал Джек. - Кэнон, малыш, я тебя не трону.
Собака вновь отвернулась, погрузив в дерево когти. Джек быстро отпер дверь. Услышав щелчок, Кэнон, тяжело дыша, отступил в сторону. Когда дверь открылась, собака бесшумно выскочила наружу и бросилась через двор к Лексингтон-авеню. Джек смотрел вслед Кэнону не в силах поверить, что его любимец способен зарычать на него. Зубчатые листья пальм тихо покачивались на ветру, как ленивые веера. У основания деревьев были установлены разноцветные лампы, и в свете зеленой лампы Джек увидел бегущего Кэнона, делавшего мощные прыжки. Потом собака исчезла из виду.
Из темноты коридора вышла Гейл, уже одетая в тесные джинсы и клетчатую блузку.
- Джек, что случилось?
- Честное слово, не знаю… Кэнон просто… вышел из-под контроля. Он зарычал на меня. Показал клыки! Он и раньше баловался, но никогда еще не вел себя так.
Она остановилась рядом с ним, всматриваясь в темноту за дверью. Во всем многоквартирном доме было совершенно тихо.
- Может, это какой-то период спаривания или что-то в этом роде? Он успокоится потом. И прибежит назад.
- Не знаю. Думаешь, стоит пойти поискать его?
- Только не сейчас. - Она бросила взгляд на свои часы и притворно нахмурилась. - Мне пора собираться домой, Джек. Лучший репортер "Тэтлера" должен завтра отправиться на свидание с полицейским, и с трезвой головой.
Джек еще несколько секунд смотрел вглубь двора, надеясь, что Кэнон прибежит обратно, потом повернулся к Гейл.
- Почему бы тебе не остаться? Обещаю приготовить завтрак.
- В прошлый раз все кончилось тем, что ты сжег яичницу. Нет уж, спасибо.
- Тогда погоди минуту, я оденусь. Я тебя отвезу.
- Чтобы я оставила здесь на всю ночь машину? Мистер Кидд, что подумают ваши соседи.
- К дьяволу соседей. - Он взял Гейл за руку, пинком захлопнул дверь и обнял ее. - С кем ты должна завтра встретиться?
- С моим любимым капитаном из отдела убийств - Палатазином. Догадываюсь, что это будет та самая беседа, которая сводится к краткой фразе "без комментариев". - Кончиком пальца она провела линию вдоль морщинки на лбу Джека. Она чувствовала сквозь тонкую ткань халата, как начинает реагировать его тело, а ее - отвечать. - У меня возникло, ощущение, что он считает, будто сообщение в "Тэтлере" слишком тяготеет к излишней сенсационности.
- Воображаю. - Джек начал медленно ласкать языком шею Гейл. - Да здравствует желтая пресса!
Она не то вздохнула, не то простонала, чувствуя, как желание ласковым пером щекочет ее бедра. "Снаружи так темно, - подумала она, - и так зябко. О, как хорошо!"
Джек взял ее за руку, увлекая назад в спальню.
Гейл спросила:
- Завтрак в восемь?
5.
Источая голубой дым выхлопа, похожий на жука серый "фольксваген" с помятым задним бампером двигался вдоль дороги Аутпост-драйв, углубляясь в пустынную холмистую местность, поднимавшуюся над Голливудом. По мере того как дорога становилась круче, двигатель "фольксвагена" все громче и громче завывал, издавая металлическое сухое покашливание. Свет немного перекошенных передних фар бросал мерцающие тени на придорожные сосны. Лишь изредка мимо проносился встречный автомобиль, направляющийся вниз, к городу. С шоссе "фольксваген" свернул на узкую дорогу, покрытую старым ломаным бетоном, которая извивалась подобно змее, поднимаясь в гору под углом в 40°. Справа от дороги возвышалась изъеденная трещинами гранитная стена. Слева, где склон уходил вниз серией оврагов и обрывов, цеплялись за каменистую почву несколько сотен корявых хилых деревьев.
Хотя у въезда на дорогу не было дорожного указателя, водитель не ошибся, и теперь двигался наверх по Блеквудской дороге.
Его звали Уолтер Бенфилд, и рядом с ним, мотая безвольно головой при каждом толчке, сидела двадцатилетняя девушка-чикано по имени Анжела Павион. Глаза ее были полуоткрыты, так что виднелись белки, и время от времени она тихо постанывала. Бенфилду интересно было узнать, что ей снилось.
Кабину машины наполнял густой медицинский запах. Под сиденье Бенфилда была засунута смятая тряпка, уже порыжевшая после того, как ее несколько раз пропитывали раствором химикалий. Несмотря на то, что сразу после усыпления девушки он опустил стекло в дверце, из глаз Бенфилда, скрытых за стеклами очков в толстой черной оправе, постоянно катились слезы. "По крайней мере лучше, чем в прошлый раз", - сказал он себе. Когда он испытывал раствор в первый раз, девушка умерла, потому что состав был недостаточно хорошо очищен. Во второй раз ему самому пришлось высунуть голову в окно - его вырвало, и весь следующий день болела голова. Теперь он действовал более ловко, конечно, жалея, что не может больше пустить в ход свои руки. У него были мощные, мясистые ладони. Он постоянно упражнял кисти с помощью пружинного эспандера. Иногда ему казалось, что он мог бы сжимать рукоятки до бесконечности, лежа на спине на кровати, глядя на картинки культуристов с лопающимися бицепсами, брюшными прессами и спинами, которые он вырезал из специальных журналов и наклеивал на стену. А в другом конце комнаты шуршали в проволочных загонах тараканы, пожирая друг друга и размножаясь. По последним подсчетам, их было около сотни, самые сильные каннибальские экземпляры достигали трех дюймов.
Эту девушку он заманил в машину в конце Закатного бульвара примерно 30 минут назад. Сначала она не хотела садиться, но он помахал потертым банкнотом в 50 долларов, который носил именно на такой случай, и девочка тут же влезла в машину, словно ей натерли одно место чесноком. Она не очень хорошо говорила по-английски и плохо понимала его, но для Бенфилда это едва ли имело значение. В некотором смысле девушку можно было назвать симпатичной, кроме того, она была из тех отчаявшихся женщин, что еще выходили на панель в такое время. "Тем хуже для нее, - подумал Бенфилд. - Сама виновата, что не читает газет". Он отвез ее к пустынному паркингу возле одного из супермаркетов, расстегнул на брюках молнию и, когда девушка наклонилась, чтобы сделать то, чего он от нее хотел, он ударил слишком быстро, чтобы она не успела крикнуть или уклониться. Пропитанная химикалиями тряпка была извлечена из-под сиденья и плотно прижата к лицу девушки. Другой рукой Бенфилд словно тисками сжимал шею девушки со стороны затылка. "Было бы так легко, так легко, - подумал он, - я мог бы только чуть-чуть сильнее сжать ладони - чуть-чуть, - и посмотрел бы тогда, как вылезают из орбит ее глаза, как глаза Бев. Но нет. Ведь Мастер хочет от меня совсем не этого, верно?"
Девушка прекратила сопротивляться через несколько секунд. Он спрятал тряпку, усадил девушку так, чтобы она не сползала на пол, и повел машину на север, к первым холмам гор Санта-Моники, чей высокий гребень делил Лос-Анджелес на две части. Он тяжело дышал от радостного возбуждения. Девушке удалось поцарапать ему руку, и на коже темнели две красные полоски. Он следовал божьему гласу, святой воле своего Мастера и Повелителя, он всматривался в темноту за пределами света фар и говорил себе: "Спеши. Нужно спешить, он не любит долго ждать". Голос его казался тонким, как у ребенка, который не может успокоиться в предвкушении награды за исполненное приказание.
Дорога стала не такой крутой, но продолжала уводить серый "фольксваген" все выше и выше. Время от времени Бенфилд краем глаза видел отблеск городских огней внизу, где старая ухабистая дорога с потрескавшимся бетонным покрытием слишком близко подходила к обрыву. За последние недели он много раз проезжал этой дорогой, но все равно приходилось напрягать все внимание - дорога была очень коварной. В первый раз, когда он привез сюда симпатичную рыжеволосую девушку, которой было не больше шестнадцати, он заблудился и ездил кругами, пока Голос не направил его на верную тропу.
И сейчас Голос снова разговаривал с ним, тихо шепча сквозь свист ветра, называя его по имени. Бенфилд улыбнулся, в глазах его показались слезы радости.
- Я иду! - крикнул он. - Иду!
Порыв ветра ударил в бок "фольксвагена", и машина тихо качнулась. Девушка что-то тихо простонала по-испански и замолчала.