Внезапно Джем подумал о матери Лори. Может быть, и она нанюхалась этого газа… Перед глазами вновь возник мистер Робсон - он спиной заслоняет дверь в погреб.
Стоны в погребе. Но может быть, все это ему почудилось, как привиделся парящий над могилами Томми Уэйтс. Он просто надышался газом. Вне всяких сомнений. А когда воздействие газа пройдет, он забудет все это, и город вновь станет нормальным. Хотя город-то как раз и был нормальным. Это у него самого голова не в порядке.
Они прошли мимо станции обслуживания. Дак чинил старый "харлей-дэвидсон", о чем-то оживленно разговаривая с Френки. В сумерках создавалось такое впечатление, будто от девушки исходит золотое сияние, и Джему вдруг показалось, что ее вообще нет - всего лишь видение. Словно почувствовав на себе их взгляды, она обернулась, и Лори вдруг пискнул, как заяц. Джем повернулся к нему, сердце в груди колотилось как бешеное.
- В чем дело? Соплю проглотил, что ли?
- Нет-нет, ничего; просто ты чуть не вляпался в собачье дерьмо.
Джем ничего на это не сказал, но все понял - понял, что Лори видел то же самое, что и он. У Френки словно бы не было лица: лишь мертвенно-бледное пятно, по которому расплывались два огромных темных круга. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Ну и чертов же газ!
Уилкокс отправил Бига Т. сменить Бойлза на кладбище. Вроде все было спокойно. Люди делали покупки ко Дню Независимости, украшали город флагами. С полудня до самого вечера девочки под звуки духового оркестра репетировали праздничное шествие.
Стоя на пороге конторы, Хейс наблюдал за происходящим на улице.
- Скоро солнце сядет.
Бойлз прекратил мурлыкать себе под нос какую-то песенку и повернулся к Уилкоксу - тот старательно смазывал кольт 45-го калибра образца 1911 года, входивший в состав его личной коллекции оружия.
- Программа на вечер, шеф?
- Всю ночь будем следить за кладбищем, будь оно неладно. И с ходу палить по всем галлюцинациям, что соизволят оттуда выползти.
- Такая программа вполне придется по душе вашему приятелю-ветерану, - заметила Сэм.
- Можете предложить что-нибудь получше? - поднял голову Уилкокс.
- Нет. Ладно, тогда попытаюсь получить от Вашингтона сведения о проводимых сейчас в этих краях исследованиях в области вооружений. А вы и в самом деле индеец?
- На пятьдесят процентов. Мать у меня - навахо. Если вас это интересует, могу показать резервации - Навахолэнд и все такое прочее. Но не рассчитывайте на меня по части исполнения "Танца дождя".
- Тем лучше, я не питаю особого интереса к фольклору.
- Скажите, вы замужем?
Саманта замерла, так и не набрав телефонный номер.
- А вы, великий вождь? Вы женаты?
- Чуть не женился. Но она удрала в Лос-Анджелес.
- И со мной та же история. Чуть было не вышла замуж, но удрала в Лос-Анджелес.
Она быстро набрала номер. Уилкокс про себя улыбнулся.
Хейс одернул смехотворно короткие рукава рубашки Мидли:
- Пойду переоденусь, а потом, наверное, поеду с вами патрулировать, шеф.
- Спасибо, Марвин.
Хейс с удовлетворением отметил, что Великий Вождь Уилкокс больше не держит его за явившегося с севера дурачка-новобранца.
Бросив взгляд на опускавшиеся над городом сумерки в фиолетовых разводах, Уилкокс произнес:
- Знаете, как называют Нью-Мексико? "Колдовской край". Роковое имечко, да?
Девятнадцать тридцать. Разлив по небу пламенеющий пожар, солнце закатилось за голую скалу. Френки обняла Дака за шею и шепнула ему на ухо:
- Тебе не надоело рыться в моторах? Ты когда-нибудь пытался занять руки чем-нибудь другим?
Дак покраснел до корней волос, адамово яблоко у него на шее приподнялось и опустилось, издав при этом какой-то странный звук. Руки у Френки были очень холодными, но прикосновение губ к щеке Дака оказалось очень нежным. Он положил инструменты, потом принялся их тщательно вытирать. Френки вздохнула, потрепала его по волосам:
- Так мы идем в кино? Или есть мороженое? Или сыграем хорошую партию в "Меккано"?
Дак уставился на свои запачканные машинным маслом кроссовки.
- Ты знаешь про белое озеро?
Френки забавно фыркнула:
- Белое озеро? Это что - сорт пудры?
- Это соляное озеро. Ночью при луне оно сверкает разноцветными искорками.
Френки, отступив на шаг, посмотрела на него очень внимательно. Дак, прочистив горло, заговорил снова:
- Но если ты хочешь в кино…
- Нет, я очень хочу увидеть белое озеро. Думаю, с тобой мне там будет очень хорошо.
Парень опустил голову - лицо его стало совсем пунцовым - и, явно не соображая, что делает, принялся заворачивать разобранные детали машины в старые газеты. На одной из них - он, не глядя, завернул в нее пару свечей - красовался крупный заголовок: "Юная наркоманка убита тремя выстрелами в спину. Жертва - служащая "Сиркуса"…" Упаковав как следует свечи, Дак выпрямился, машинально отер руки о задубевшие от машинного масла джинсы. Френки тихо стояла, наблюдая за ним, лицо ее было скрыто мраком.
Девятнадцать тридцать. Зазвонил телефон; доктор Льюис нервно вздрогнул, пролив минеральную воду на разложенные перед ним на столе записи. Дрожащей рукой снял трубку. В ней раздался голос Вонга - теперь он звучал уже не слишком вальяжно:
- Льюис?
- Да. Ну что, нашли они эту проклятую карточку?
Вонг прочистил горло, и Льюис почувствовал, как по вискам сбежали две холодные струйки пота. Пролитая вода растекалась по бумаге, размывая черные, написанные золотым "ватерманом" буквы, - протокол вскрытия тела Бена постепенно превращался в какой-то мерзкий пруд, где, словно куски человеческого тела, плавают буквы.
- Льюис, вы слышите меня?
- Виноват?
Левой рукой массируя лоб, под которым нарастала боль, он пытался привести себя в нормальное состояние.
- Я говорил о том, что произошла какая-то ошибка. Они твердят, что обладатель страхового свидетельства 258 HY309 умер еще в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году. Автокатастрофа. Карточка была сдана в архив. Я полагаю, вся беда в том, что вы однофамильцы.
- Виноват? - опять как-то глупо квакнул Льюис.
Вонг заговорил теперь тем тоном, к которому вынуждены бывают прибегнуть профессора, беседуя с совсем уж тупыми студентами, - чуть ли не по буквам произнося каждое слово:
- У него была та же фамилия, что и у вас. Л. Ь. Ю. И. С. И карточки, должно быть, перепутали. Как бы там ни было, завтра Стивенсон получит результаты ваших анализов. Я вам перезвоню.
- Вонг! Подождите! Это же невозможно…
- Прекрасно понимаю, что невозможно. Вам следует принять пару рюмок спиртного и лечь в постель. Доброй ночи.
Вонг повесил трубку. "Эта цветущая желтая макака не желает иметь ничего общего с усохшим и падшим белым субъектом", - швырнув трубку на рычаг, гневно подумал Льюис. Он сердито закусил губу и почувствовал, как она лопнула; хлынула черная вонючая кровь. Бумажной салфеткой Льюис промокнул ранку. Возникло вдруг такое ощущение, будто в штанах стало мокро, - он приподнялся со стула и на пластиковом сиденье увидел коричневатое, похожее на жидкую грязь пятно.
- Господи, под себя наделал, - прошептал Льюис и заплакал крупными слезами пополам с зеленоватой слизью - капля за каплей они падали на протокол вскрытия.
Обхватив голову руками, он - на свое счастье - потерял сознание.
Девятнадцать тридцать. Круглая довольная луна уже висела высоко в небе. Джереми заканчивал кормить кроликов. Мэрилу, похоже, нервничала - выкатывала глаза и скалила зубы. Джем протянул руку, собираясь ее погладить, - она приоткрыла рот, - но замер, услышав голос Деда:
- Джем, ужинать!
- Спокойной ночи, Мэрилу!
Он послал толстой крольчихе воздушный поцелуй и побежал домой. Красные глаза Мэрилу следили за ним из темноты; черный таракан, проскользнув меж оскаленных желтых зубов, выбрался наружу и забегал по клетке.
Дед Леонард выглядел озабоченным. Сел за стол и, ни слова не говоря, принялся есть капустный салат, жадно запивая его пивом; Джем выдвинул стул и положил себе на тарелку ужин: капуста, сосиски, кетчуп.
- Ты пойдешь завтра на фейерверк? - чтобы что-то сказать, спросил Джем.
- Завтра? - Дед как-то зловеще улыбнулся. - В данный момент я не слишком склонен строить планы на завтра, - продолжил он, не переставая жевать; его глаза, похожие на пару серебряных монет, были прикованы к стакану с пивом.
Он поднял голову, и у Джема возникло такое чувство, будто его пригвоздили к стулу.
- Скажи, Джереми, ты веришь, что мир реален?
Ну вот - и Деда проняло.
- Кто знает, Дед; может быть, я сейчас просто сплю или кому-нибудь снюсь; ты же слышал о таких штуках…
- Но ты чувствуешь, что он реален?
- Ну, наверное. Даже если я и воображаю что-то другое, я чувствую, что он реален.
- Потому что чувствуешь реальным самого себя, да?
Джему стало не по себе; он поерзал на стуле, нацепил на вилку кусок сосиски и поболтал ею в воздухе. Может, за всем этим последует хорошая оплеуха? Или Дед тоже уже созрел? Взгляд Джереми осторожно скользнул в сторону двери, распахнутой в усеянную звездами тьму, откуда круглой мордой смотрела на него луна. Если Дед явно вознамерится схватиться за нож, ему останется только одно - шариком скатиться вниз по ступенькам.
- А можешь ты мне сказать, Джем, как ты себя почувствуешь, если вдруг перестанешь ощущать свою реальность?
- Не знаю. Как во сне, наверное.
- И тебе любой ценой захочется быть настоящим. Ты ощутишь, что распадаешься на ниточки, и попытаешься любым способом уцепиться за настоящую жизнь, и это будет ужасно - разве нет?
- Ну да, конечно же ужасно.
Не упускать из виду дверь и Дедовы руки.
- Ладно, парень, нам ведь на все это плевать - мы то живы, верно?
Сказав это, Дед расхохотался и залпом допил пиво. Джереми салфеткой промокнул лоб.
- Ты ничего не ешь, сынок?
- Да нет же, ем, - буркнул Джем, машинально отправив в рот кусок сосиски.
Лишь бы только они поскорее нашли какое-нибудь противоядие от этого мерзкого газа. Джем решил просунуть ножку стула в дверную ручку - так всегда делают в кино. И спать одетым. А может быть, даже взять с собой в постель охотничий нож, который Дед подарил ему на последний день рождения - чтобы он мог играть в Рэмбо, бегая по холмам.
Дед снова налил себе пива и опять выпил его залпом. Резким движением он наполнил вдруг стакан Джема.
- Пей, сынок; может, и тебя скоро кто-нибудь выпьет! - и опять дико захохотал.
Джем в нерешительности взглянул на него. Пиво? Дед предлагает ему выпить пива? Он поднес стакан к губам и вспомнил о тех юношах-ацтеках, которых поили допьяна, прежде чем вонзить в них жертвенный нож, - так говорила миссис Мюррей, преподавательница истории.
- Ну что же ты не пьешь? - Голос Деда уже гремел, его серебряные глаза сверкали, как чешуя рыбы-луны.
Закрыв глаза, Джем выпил. Горько, зато освежает. Он снова открыл глаза. Дед стоял в дверях, глядя во тьму - словно ему там что-то послышалось.
Какое-то жужжание. Невнятные слова. Шипение. Джем наконец узнал характерный звук одного из радиоприемников и успокоился. Почему только Дед его не выключит? Старые приемники, до блеска надраенные, рядком стояли на длинном столе под крышей веранды. Джем засек среди них один включенный - здоровенная, как телевизор, старая штуковина. Оттуда донесся женский голос, но слов было не разобрать - они тонули в каком-то бульканье.
- Пожалуйста! - вдруг отчетливо крикнула женщина, но ее голос тут же перекрыл симфонический оркестр.
- Что это играют?
- Девятую симфонию Бетховена - был такой немецкий композитор, - не отводя глаз от приемника, ответил Дед.
- Знаю я про Бетховена, - оскорбленно возмутился Джем, - совершенно невозможный глухо-психованный тип. А еще его музыку всегда включают в конце фильмов про войну.
Голос женщины - явно негритянки - перекрыл бурные звуки "Гимна радости":
- Я не могу!
- Две передачи одновременно пустили, - заметил Джем.
- Но почему, почему! - вопила женщина.
- Забавно, точь-в-точь голос миссис Робсон…
Дед подошел к столу и повернул ручку приемника. Джем заметил, как на обратном пути он раздавил что-то на полу. По небу разлилось молочно-белое сияние.
- Скоро будет гроза, - заявил Дед и взял в руки старый номер "Нэшнл Джеогрэфик".
Он растянулся в кресле-качалке и принялся медленно раскачиваться.
Джереми встал, сполоснул тарелки и исчез в своей комнате. Раз уж мир перевернулся, то остается лишь сидеть перед телевизором - чудом не разобранным на запчасти древним ящиком семидесятых годов, который отреставрировал для него Дед.
Он включил его, и по экрану, шевеля картонными челюстями, дружным шагом двинулись гигантские муравьи. Здорово, сейчас все черные мысли сразу выветрятся!
10
Тоби Робсон неподвижно сидел перед телевизором; на экране Дубина Джо Барнет душил Дорожный Каток Миннесоты, Буффало Джонса. Две огромные туши, тяжело дыша, перемещались по рингу. Робсон, расслабившись, сидел на широком кожаном диване со стаканом виски в руке, устремив пустой взгляд на экран. Он был страстным любителем кеча и никогда не пропускал важных матчей. Но сегодня целиком ушел в свои мысли и словно ослеп.
Лори тронул его за плечо. Тоби подскочил от неожиданности и, словно защищаясь, взмахнул было своей гигантской лапой. Увидев перед собой Лори, опомнился и изобразил на лице улыбку.
- Ты уже вернулся? В холодильнике пицца для тебя.
- Кто выигрывает?
- А?
- Кто выигрывает? - повторил Лори, кивком указывая на борцов.
- А! М-м-м… Кажется, Дорожный Каток.
- А мама где?
- Спит. Знаешь, этот грипп…
Лори уже спешил вверх по лестнице - к Джимми. Тоби Робсон, так и не притронувшись к виски, опять пустыми глазами уставился на экран.
Возле высокой решетки кладбищенских ворот дежурил Мидли: приоткрыв рот, словно бульдог, сидел в патрульной машине, сжимая в руке автоматический пистолет. Биг Т. Бюргер, с зеленой повязкой на лбу, сидел рядом, указательным пальцем любовно поглаживая теплую сталь своей "М-16". Он привез ее из последней командировки - разобрал на части, тщательно смазал и запрятал на самое дно рюкзака. В отличие от Мидли он не потел и не шевелился - замер, как ящерица; в нем проснулся старый инстинкт охотника. В семьдесят пять - сорок два из них в армии - совсем невредно перезарядиться.
Мидли ерзал на сиденье. Со скуки сдохнуть можно. Полчаса назад этот болтун Чеви Алонсо и его кореш, Б. 2 - ну и дурацкое же имечко, разве что для бомбардировщика годится, эти инородцы и в самом деле совсем придурки, - вроде бы направлялись сюда, но при виде полицейской машины быстренько ретировались. Жаль, можно было бы потребовать у них документы, обыскать их в поисках наркотиков, чтобы хоть как-то скоротать время. Он плюнул через окно и сказал, мотнув головой в сторону закрытой станции обслуживания, где автомат с напитками работал круглосуточно:
- Пойду принесу пару бутылок содовой, от жажды сдохнуть можно. В любом случае с этого чертова кладбища некого ждать - там одни покойники.
Биг Т. не ответил, лишь с презрением глянул на него.
- Содовую будете?
- Принеси мне пива.
- Пива? На службе? Это же нарушение устава, - возмутился Мидли, отирая пот на шее.
- Я вот уже шестьдесят лет как ничего, кроме пива, не пью, парень. Ты что, убить меня решил своей содовой?
Мидли пошевелил своими толстыми извилинами, но, так и не придумав ничего путного, пожал плечами:
- В конце концов вы вроде бы и не совсем фараон…
Он выбрался из машины и тяжеловесной походкой направился через дорогу к станции обслуживания, рукой придерживая револьвер. Бул Мидли не настолько глуп, чтобы попасться на дурачка и так вот просто дать себя располовинить, как этот недоносок Бен, мир праху его.
Проводив глазами удалявшуюся вразвалку грузную фигуру Мидли, Биг Т. перевел свой цепкий взгляд на блестящую решетку ворот, и сердце в груди громко стукнуло. Из-за решетки на него смотрела женщина - она стояла неподвижно, лишь длинные черные волосы развевались над плечами. У Бига Т. пересохло во рту, он нажал кнопку вызова на приборной доске. На женщине было розовое летнее платье в цветочек, вокруг нее посверкивали какие-то белые точечки - словно звездная пыль. Она по-прежнему не двигалась - стояла метрах в пяти от него, будто школьница, благовоспитанно сложив руки за спиной; лица в темноте было не разглядеть.
- Уилкокс. Слушаю.
Биг Т. вздрогнул от неожиданности. Стараясь не шевелиться и говорить как можно тише, словно боясь спугнуть дикую кошку, он произнес:
- Шеф… За воротами стоит женщина…
- Кто она?
- Не знаю. Молодая. Длинные черные волосы. Розовое платье.
- Что она делает?
- Ничего. Смотрит на меня.
- Вели ей назвать себя, поднять руки вверх и подойти - но не подпускай ближе чем на три метра. Мидли пусть тебя прикроет.
- Он пошел за содовой. От жажды сдохнуть можно.
- Черт! Давай, зови ее; Бойлз и остальные сейчас подъедут. Только не упусти, Биг Т., это наш единственный след. И говори, все время говори со мной.
Биг Т. с величайшей осторожностью открыл дверцу. Женщина стояла там же. Словно напевая что-то нежное, плавно покачивала бедрами. Он направил на нее винтовку:
- Эй, вы там!
Она не откликнулась.
- А ну выходите! На свет!
Она тихонько усмехнулась, и волна жуткой вони ударила в лицо Бига Т. Он прицепил переговорное устройство к ремню, соединив себя с машиной его витым пластиковым проводом, и выпрямился во весь рост. Голос Уилкокса у него на животе подсказал:
- Теперь, как положено, предупреди ее!
- Немедленно выходите! После третьего предупреждения буду стрелять!
Женщина лениво потянулась, и у Бига Т. возникло ощущение, будто он видел, как длинный красный язык выскочил у нее изо рта и лизнул ночь. Он сощурил глаза.
- Ну и работенка!
На секунду его внимание отвлек жизнерадостный голос Мидли, и, когда он вновь взглянул на решетку, женщины уже не было.
- Черт, исчезла!
- Возвращайтесь в машину, поднимите все стекла, - приказал голос Уилкокса.
Озадаченный Мидли склонился к переднему сиденью, размахивая банкой пива:
- Что происходит?
- Слышал? Закрой дверцу.
Мидли послушно сел в машину. Биг Т. уселся рядом и с яростью захлопнул дверцу. Поднял стекло. Духота страшенная. И вонь стоит все еще ужасная - они заперли ее вместе с собой в машине. Он машинально взял банку пива - этот болван Мидли уже открыл ее. Но пить не решался, вглядываясь во мрак. Никого. Растворилась во мраке. Он прижался лбом к стеклу, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте. Поганый запах ласкал затылок.
- Ну и вонища!
- А я ничего не чувствую, - заявил Мидли.