Вопль прозвучал сигналом к всеобщей панике. Люди в страхе заметались по двору, бессмысленно крича и налетая друг на друга. Кто-то побежал прятаться в доме, кто-то рванулся к спасительной чаше и приник к ней, как к живительному источнику. Пророк стоял молча и неподвижно, даже не пытаясь прекратить эту кутерьму. Он смотрел на Вечного жида – тот шел прямо к нему. До крыльца пришельцу оставалось не больше двадцати метров, когда он снял шляпу и открыто взглянул на пророка. Роман едва не вывалился из окна, увидев его лицо. Несмотря на патлы, украшавшие голову пришельца, он узнал его.
– Вася?! – не сдержав изумления, он крикнул – негромко, но достаточно слышно, даже в этой шумихе.
Оба – и Вечный жид, и брат Кирилл – задрали головы на его вскрик. Пророк скроил гримасу злости пополам со страхом, и обернулся к сестре Марии. Вечный жид остановился, снова нахлобучил шляпу, затем, махнув рукой, быстро зашагал в сторону.
И ни тот, ни другой, ни третий поначалу не заметили, как с забора на территорию усадьбы посыпался, точно спелые яблоки с веток, спецназ в масках и с автоматами наперевес.
Первым среагировал брат Кирилл. Он схватил за руку свою помощницу и быстро увлек ее в дом. Больше Роман его не видел.
В течение четверти часа он наблюдал сверху зачистку местности и отлов перепуганных насмерть сектантов. Всех их, обыскав, уводили за забор. Никто и не думал сопротивляться. Нескольким решительным братьям в панике удалось добраться до чаши и отхлебнуть спасения. Теперь они лежали на земле вповалку. Кто-то был еще жив и тихо постанывал. Пустая склянка валялась на земле, но большая бутыль все еще стояла на столике.
– Прочешите дом. Главарь может быть вооружен, осторожнее там. Петров, "Скорую", быстро.
– Есть, товарищ полковник.
Роман, расположившись на подоконнике поудобнее, терпеливо ждал освобождения, поглядывая на улицу. Там уже ничего интересного не происходило. Основное действие переместилось в дом. Хлопали двери, раздавались истошные крики сектантов, вытаскиваемых из укрытий, громко топала казенная обувь. Обострившийся слух пленника улавливал малейшие шумы близящегося к завершению Армагеддона. Потом грохнула выломанная дверь, едва не слетев с петель, и в комнату ввалились два спецназовца. Роман мирно приветствовал их:
– Здравствуйте.
Он спрыгнул на пол и встал перед ними, разведя в стороны руки, демонстрируя абсолютную невоинственность.
– Ты тут главный, что ли? – спросил один из них.
– Боже упаси. Меня просто заперли. А у вас здорово получилось выломать эту чертову дверь.
– Заткнись и не делай лишних движений.
– Что вы, я жить хочу, – заверил их Роман.
Его обыскали, и один из спецназовцев повел его вниз. Другой продолжил вышибать двери. Вместе с выловленными в доме общинниками Романа запихнули в милицейский автобус. Операция "Разгром" прошла блестяще. Однако среди отловленных Роман не видел обоих главарей секты.
В компании понурых, молчаливых, тупо озирающихся сектантов его везли в город…
Бледный сентябрьский день выдался чересчур жарким. Агасфер-Вася, Армагеддон местного масштаба, новое пленение – слишком много гирь на одну черепушку. Сюрпризы конца света. Чтобы найти в этом спектакле хоть грамм логики, надо быть гением как минимум о двух головах.
После бессонной ночи Романа сморило под мерное покачивание автобуса.
32. Навязчивое гостеприимство
Если кто не знает, ментовка – это такое специальное место, куда свозят для разбирательства бессознательные тела, бомжей, психов, сектантов и прочий человеческий элемент, не поддающийся воспитательному воздействию общества.
На этот раз у Романа имелось преимущество – он не чувствовал за собой вины и был готов по первому требованию предъявить сработанную за пару минут легенду.
Несколько часов спустя он и предъявил ее в кабинете того самого полковника, которого видел во дворе усадьбы во время Армагеддона. С великолепной невозмутимостью и хладнокровием он поведал историю о том, как, проводя независимое журналистское расследование, он внедрился в секту под видом иностранного религиозного проповедника, собравшегося повысить свою квалификацию и поднабраться опыта у русского коллеги. О том, как поначалу его тепло приняли в общине, как он сдружился с братом Кириллом и сестрой Марией. Далее Роман в подробностях и в красках живописал все, что ему удалось узнать о сектантской жизни, ее обычаях и экзотических ритуалах. И все было, продолжал он печальную повесть, до того гладко и прекрасно, что преподобный Ромас Шлагг, он же журналист Роман Полоскин, уже не ждал никаких подвохов от судьбы и лидеров братства. Однако ночью, накануне внезапного Армагеддона, его заперли в его же комнате, хотели даже отравить, а девица Мария усердно склоняла его к тайному побегу, вероятно, для того, чтобы охранники, из числа тех же синих братьев, застрелили его, приняв в темноте за шпиона или грабителя. Была даже сделана попытка сексуального соблазнения, но он, конечно, отвергнул все домогательства. Ну а окончание этой исторической драмы полковнику известно, добавил Роман, закруглившись.
Тот, разумеется, не поверил ни единому слову, сказав, что за иностранца Романа мог принять только совершенный идиот, а насколько ему известно, Кирилл Скородумов, он же брат Кирилл, таковым не является. В ответ Роман на чистейшем немецком языке заверил его в том, что ему означенный брат Кирилл тоже не показался кретином, поэтому поначалу его немного удивляли и смущали доверие и гостеприимство, оказанные ему в секте. Ведь он был уверен, что ничего из этого не выйдет и надо будет искать другие варианты. Затем то же самое он повторил по-русски, но с ужасным тевтонским акцентом.
Полковник аргументом был сражен наповал, однако все же решил проверить. Роман любезно продиктовал ему номер телефона "Дирижабля". И конечно же, там подтвердили все до единого слова, заверив в благонадежности ведущего сотрудника журнала Полоскина. Иного от Регинки Роман и не ждал.
– Ну что ж, Роман Вячеславич, – огорченно сказал полковник, повесив трубку. – К сожалению, проверить вашу правдивость на очной ставке нет возможности.
– Вы их не взяли? – живо спросил Роман.
– Успели скрыться. – полковник развел руками. – Вероятно, где-то в доме есть потайной ход. Старая постройка, все может быть.
– Досадно.
– Еще бы. Мы их полгода вели. Ждали только удобного случая, чтобы с потрохами взять. – Он протяжно выдохнул, качая головой.
– Но как вам удалось узнать точное время Армагеддона?
– Время чего? – полковник наморщил лоб, соорудив на нем не меньше полудюжины параллельных дорожек.
– Массового суицида в честь конца света, – объяснил Роман. – Ведь, если не ошибаюсь, первоначально день был выбран другой, более поздний. Решение о переносе возникло, по всей вероятности, не далее как вчера и об этом знали только те двое. Как вам это удалось?
– У нас свои каналы, – уклончиво ответил полковник, – и мы не разглашаем наши источники. Между прочим, не следует расценивать этот разговор как интервью.
– А вы мне еще ничего не сказали, – ответно улыбнулся Роман.
Сладкий ужас накрыл его с головой. Он буравил полковника ласковым взглядом, продолжая улыбаться. Его собеседник и сам не понял, как это случилось, что он внезапно принялся откровенничать с молодчиком-журналистом, искренне желая ознакомить того со всеми служебными секретами. Само как-то получилось – легко, просто и даже приятно.
– Ну, мне скрывать от общественности нечего. Дело в том, что две недели назад мы получили письмо. Оттуда.
– Из секты?
– Из секты. Взгляните, – он достал из папки на столе конверт и протянул Роману.
– Конечно, анонимка? – спросил тот, вынимая бумагу из конверта.
– Да нет, имеется подпись, как ни странно. Но мы уже проверили – в общине не было человека с таким именем. Все это очень любопытно.
– Погодите-ка, – сказал Роман, глядя в листок. – Здесь написано, что… "брат Кирилл собирается отправить всех нас в солнечную систему Сириуса посредством умертвления ядом на рассвете девятого сентября…" Все правильно. Но только…
Он поднял вопрошающий взгляд на следователя.
– Только сегодня седьмое сентября.
Полковник ответил ему взором, полным бессмысленности и непонимания. Нижняя губа медленно отъехала со своего места. Он вырвал бумагу из рук Романа и недоверчиво уткнулся в нее.
– Седьмое… девятое… Почему девятое? – он еще раз удивленно посмотрел на Романа, вероятно, желая получить от него признание в розыгрыше. – Не понимаю. Я был уверен, что седьмого, сегодня. Как же это?…
Он достал из кармана платок и промокнул лоб.
– Хорошо то, что хорошо кончается, – философски заметил Роман. – Вы блестяще провели операцию. В конце концов, ваш нюх вас не подвел, а это главное.
– Вы так считаете? – с надеждой спросил полковник.
– Но ведь результат налицо? Лично я, будь я вашим начальством, представил бы вас к награде. Вы настоящий Шерлок Холмс по части интуиции! – Роман льстил без меры, в корыстных, разумеется, целях – дабы собеседник не уходил в сторону от темы, терзаясь сомнениями.
– Что есть, то есть, – взбодрился немного полковник. – Но посмотрите на подпись. Вам это имя не знакомо?
Роман взял бумагу.
– Вряд ли, конечно, я пробыл там совсем немного. Но посмотрим…
Он посмотрел. Долго смотрел, превратившись в каменное изваяние. Теперь пришла его очередь бессмысленно таращиться, пытаясь совладать с чувствами и мыслями. Бумага была подписана именем члена общины Свидетелей Креста Романа Полонского.
– Тезка, а? – сказал ничего не подозревающий полковник.
– Я никогда не слышал о человеке с таким именем. – Голос его не подвел, и ни один мускул на лице не выдал волнения, но листок в руках дрожал. Роман поспешно положил его на стол.
– Ну, это же не настоящее имя, – отозвался полковник.
– Вот как? – Роману почти удалось сохранить бесстрастность в тоне.
– Да. Графологи уже сличили почерк в письме и изъятых при обыске бумагах. Угадайте, чей он.
– Чей же?
– Бывшего пророка.
– Как… вы хотите сказать, письмо написал брат Кирилл… как его… Самохвалов? – Роман был потрясен.
– Скородумов.
– Да зачем ему это?!
Полковник развел руками.
– Сие мне неизвестно. Я опираюсь только на факты. Вероятно, он на всякий случай хотел дезинформировать нас, написав про девятое, чтобы седьмого ему не о чем было волноваться.
Роман медленно тер лоб, соображая.
– Нет, тут что-то другое. Она ведь сказала мне… что это из-за меня он…
– Что из-за вас? Кто – она?
– Не обращайте внимания, – опомнился Роман. – Постойте, – он вдруг четко увидел перед собой обрамленное дурацким длинноволосым париком лицо Васи-Агасфера. – А как же Вечный жид?
– Вечный жид? А что с ним?
– Куда он делся? Вы его взяли?
– Ну… взяли бы, если б могли. И припаяли бы статью за разжигание национальной и религиозной розни. К сожалению, это невозможно.
– Почему? И потом, он ничего не разжигал. Я могу поручиться.
– Как это вы можете поручиться? – удивился полковник. – Вы же не персонаж из сектантских бредней. С Вечным жидом теперь покончено. А его пророк объявлен в розыск.
– Да я же не об этом, – волновался Роман. – Я о настоящем Вечном жиде, который был там, в усадьбе. Перед тем как началась вся эта неразбериха.
Полковник сокрушенно смотрел на Романа.
– Вам они тоже успели мозги заморочить, – грустно сказал он. – Не было никакого Вечного жида. Он не существует. И никакой неразберихи тоже не было, мы действовали по плану, прошу это учесть, если вы собираетесь писать об этом. Сами же назвали это "блестящей операцией".
– Значит, вы его не взяли, – заключил Роман. – Ладно, я сам поговорю с ним.
– Как угодно, – полковник в замешательстве снова пожал плечами. – Но не советую увлекаться. Народ и так с ума сходит от диких слухов. Если еще пресса начнет пропагандировать Вечного жида, – он неодобрительно покрутил головой, – за порядок в городе трудно будет поручиться. И новый пророк сразу отыщется. Свято место, знаете ли…
– У меня к нему личное дело, – пояснил Роман. – Хочу спросить, за каким чертом его туда понесло.
– Так это не у Вечного жида надо спрашивать, а у сгинувшего пророка, – сказал полковник, – когда мы его найдем
– Возможно. Но не думаю. Уж очень растерянный вид у него был в тот момент. Как у маленьких детей, когда они обкакаются.
– Странно, если учесть, что он сам же и призывал Вечного жида на головы сограждан. Хорошая приманка была для желающих расстаться со своими деньгами и имуществом.
– Ах да, кстати. Он действовал по шаблону?
– Ничего нового они еще не изобрели, – кивнул полковник. – Вымогательство, мошенничество, финансовые махинации. Он прихватил с собой круглую сумму. Некоторые его жертвы остались без квартир.
– Я так и думал. Пожалуй, я пойду. Хочется, наконец, оказаться у себя дома после всей этой неразбе… в общем после конца света, – Роман хмыкнул. – Хоть поэму слагай. О выживших и спасшихся в Армагеддоне.
Полковник охотно выписал ему пропуск.
– Всего хорошего. Заходите к нам как-нибудь. Для прессы я всегда найду пару минут.
– Непременно, – пообещал Роман.
Покинув гостеприимную ментовку, он направил стопы домой. Но не к себе домой. Допрашивать Вечного жида следовало не отходя от кассы.
33. Третий глаз
По дороге Роман позвонил в "Затейник". Было около шести часов вечера. Меньше полусуток назад отгремел Армагеддон, но разведчик еще не сложил оружия. От секретарши он узнал, что Вася в редакции не появлялся, так как два дня назад отпросился у шефа в отпуск. При этом, добавила она, был не в себе и вел себя очень странно. "Ага!" – подумал Роман и спросил домашний адрес Васи. Смысл этого "Ага" был темен и неясен, но Роман чуял, что странное поведение – неспроста, а что-нибудь значит и как-нибудь связано с явлением Вечного жида народу. Следовательно, Василия надо брать.
Он долго жал на кнопку дверного звонка. Отвратительная трель в квартире, отлично слышная на лестничной площадке, могла бы поднять на ноги мертвого. Но никто не открывал, и Роман разочарованно отпустил кнопку. И тут же, из чистого упрямства, снова надавил на белый плевок пластмассы. "Дома он. Негде ему больше быть", – решил он. Хотя Вася, напротив, мог быть где угодно.
Но он был дома. Внутри наконец зашуршало и заскребло, громыхнул замок, и дверь распахнулась. Перед гостем предстал Вася собственной персоной, расхристанный, взлохмаченный, пошатывающийся.
"Пьян. Вдребезги", – с ходу определил Роман.
– А-а! Наше вам с кисточкой, Роман ибн… как там тебя? – с самого порога Вася взял юродствующий тон.
Роман не успел ничего сказать в ответ, как Вася, качнувшись сильнее, схватил его за пуговицу на куртке и хрипло осведомился:
– В Господа Бога веруешь?
Роман не сморгнув глазом ответил:
– Верую в свободу, окончательную, абсолютную и непостижимую разумом.
– Аминь, – сказал Вася, дыхнув на него невыразимой летучей смесью крепких градусов. – Прох-ходи.
Он шире растворил дверь, отодвинулся в сторону. Роман вошел и принялся стаскивать ботинки.
– Лишнее, – мотнув головой, прохрипел Вася и показал рукой вперед по коридору.
Роман двинулся вглубь квартиры, направляемый Васей.
– Не сюда… дальше… Направо… Приплыли.
Они оказались в полутемной комнате со спартанской обстановкой и множеством книг, сложенных в штабеля на полу. На столе у занавешенного окна стояли и лежали бутылки. Одна из них была еще полной.
– Приземляйся. Моя комната. У тетки живу. Ее сейчас нет.
Роман сел на табурет у стола. Вася – напротив.
– Ну чего скажешь? – спросил Вася, наливая из бутылки в единственный стакан. Затем протянул его гостю. Роман выпил и закашлялся, схватившись за горло.
– Что это? – просипел он, отдышавшись. Внутренности обожгло будто нашатырным спиртом.
– Ерш, – кратко пояснил Вася. – Собственного сочинения. Хорошо за душу берет.
– Как багром дюралевым, – сказал Роман, глубоко и часто дыша открытым ртом.
– Еще?
– Нет, – быстро отказался гость. – Я уже тронут за душу.
– Завидую. У меня с одного раза уже не получается, – взгляд у Васи был точно таким же занавешенным, как окно в комнате. – Уходит пора юности, – грустно добавил он.
– Вась, а для чего тебе за душу браться понадобилось? – Роман хитростью приступил к допросу.
– Пробую.
– Чего?
– Чем его можно убрать.
– Кого? Куда убрать?
– Чего, а не кого. И не куда, а откуда. Бельмо это черное с глаз. Ничего не помогает.
Роман внимательней посмотрел в Васины глаза.
– Да нет у тебя никакого бельма. Они же белые, а не черные.
– У меня черное, – упрямо сказал Вася, налил в стакан и одним махом влил в себя ершистое зелье. Не поморщился и глазом не моргнул.
– А откуда оно взялось? – спросил Роман.
– Оттуда, – Вася неопределенно кивнул.
– Ты из-за этого отпуск взял?
Вася не ответил, задумавшись, а затем негромко затянул тоскливую, тягучую песню.
Летя-ат в небе си-инем
Коро-овьи лепе-ошки.
Несу-ут те лепе-ошки
В портфе-елях бума-ажки.
– Вась, а Вась. А я тебя сегодня видел. – От ерша в мозгах немного замутилось, и цель визита как-то сама собой потеряла важность.
Вася прервал вокал и сосредоточил мутный взгляд на госте. Потом приложил палец к губам и произнес:
– Тсс. Слушай чего скажу, – он наклонился вперед и поманил Романа рукой. Тот тоже нагнулся. – Вот закрою глаза, – Вася показал, как он это делает, – и нет его, пропадает.
– Кого нет?
– Пятна этого. Вообще ничего нет.
– Странно, – удивился Роман. – Совсем ничего?
– Черная пустота. А в ней точки какие-то светлые. И знаешь, что тогда кажется?
– Что?
– Что это отражение звезд в глубоком колодце. И это все, что у меня есть. Вся жизнь. Черная пустота. А над нею звезды, далеко-далеко.
– Все и ничего?
– Йес, – кивнул Вася, уронив голову на грудь.
– А зачем на Свидетелей страху нагнал?
– Каких свидетелей?… А-а, этих… – Вася подумал. – Закон земной жизни – он для всех один. Страх и ужас. Я понял.
– А я еще нет.
– Поймешь, когда к стенке припрут.
– А тебя, Вась, приперли? Приперли, да? – допытывался Роман.
– Я из него душу вытрясал, а у самого от жути зубы клацали и пятки чесались, – непонятно ответил Вася.
– Из кого вытрясал?
– Из того самого, которого они ждали… А когда открываю глаза – опять пятно, что ты будешь делать! И все в нем, в пятне этом, растворяется. Тоже нет ничего вокруг.
– А я есть?
– И тебя нет. Только я и мое сокрушенное сознание. А в нем тоже – это черное пятно. Оно везде.
– Со страху?
– Не. От другого. Оно не страшное. У него есть Голос.
– Что оно тебе говорит?
– Не знаю. Оно не словами говорит. Просто зовет. Втягивает в себя. Вот так: уууууууу. Как пылесос.
Вася налил еще полстакана, в два глотка выпил и протер рукавом глаза.
– Не. Не убирается. Так и торчит на горизонте.