- Я этого не хотел сказать! - попытался объяснить Пол и явно потерял нить разговора.
- Нет-нет, мне хватит! - отодвинула от себя бокал, уже изрядно захмелевшая, Керсти - в ответ на предложение выпить еще.
Керсти сегодня была просто великолепна. В белой кружевной блузке и такой же юбке. На груди сверкало искусно выполненное колье с голубыми камешками - подарок отца к совершеннолетию. Волосы заплетены в аккуратную косичку, начинающуюся от затылка и с белым бантом на конце.
Посидев еще немного, Джулия встала и обратилась к гостям:
- Вы извините меня, если я вас покину и немного полежу.
- С тобой все в порядке? - спросил Ларри.
- Да, дорогой - ответила она, поправив складку на своей красно-белой кофточке.
Джулия еще раз извинилась и вышла.
- Я думаю, нам всем пора собираться, - поднялся Бастквилл.
- К чему торопиться, Билл, - запротестовал Ларри, - Такой хороший вечер. Мы только что въехали, сам понимаешь, сколько всяких забот с новосельем связано. Посидите еще пожалуйста!
Ларри попытался усадить Билла на стул.
- Нет, нам действительно уже пора ехать. - Билл тронул за плечо свою жену.
- Да, все верно, Ларри, нам пора, - сказала она. - Приезжайте к нам, будем рады.
Бастквиллы удалились.
- Все еще болит? - забеспокоилась Керсти, видя, как отец после рукопожатия схватился за забинтованную руку.
- Нет-нет, только когда я пью, - весело ответил Ларри, поднимая бумажный стаканчик. Все последовали его примеру, подкладывая в тарелки салат и вареный картофель.
Джулия поднялась на второй этаж и, немного помедлив, открыла дверь в комнату Фрэнка.
- О, Господи! - воскликнула она, увидев в центре комнаты с писком копошащихся трех здоровенных крыс, и вошла, плотно притворив за собой дверь.
Крысы, почувствовав ее шаги, скрылись в темных углах комнаты.
Джулия успела сделать только один шаг, направляясь к креслу, когда на затянутую в прозрачный капрон щиколотку опустилась мужская рука, и нога оказалась крепко зажатой. Джулия вскрикнула, ее сердце бешено забилось.
- Джулия…
Голос, который она услышала, кого-то ей очень напоминал. Она резко повернулась и посмотрела в ту сторону. То, что она увидела, заставило ее отшатнуться и закрыть лицо руками. Едва шевелящимися губами она тихо произнесла:
- О, Господи…
Она увидела человека, вернее то, что от него осталось после того, как над ним поработали черви. Глазные яблоки пялились на Джулию, вываливаясь из глазниц, нос был полуразрушен, все его тело, если это можно было назвать телом, покрывала тошнотворная желто-зеленая слизь. Беззубый рот хрипло произнес:
- Не смотри на меня.
Кости его руки еще крепче сжали ее ногу.
- Кто ты? - еле выдавила из себя Джулия, холодея от страха.
- Я сказал - не смотри на меня! - рука сжала ее ногу так, что даже сквозь капрон было видно, что та посинела.
Джулия еле смогла повернуть голову на занемевшей шее и заставила себя смотреть на одиноко торчащий в углу сломанный торшер.
- Помоги мне! - голос эхом отозвался в ее мозгу, рассыпавшись на тысячу осколков.
- Скажи мне - кто ты? - повторила она, боясь услышать ответ.
- Фрэнк.
Джулия вскрикнула, прикусив руку, и прошептала:
- Нет, нет! - что-то оборвалось в ее груди.
- Поверь мне, это я - с его скулы скатилась капля слизи, протянувшись нитью до пола. - Это правда - я. Его кровь на полу… Она вернула меня.
- Вернула, - еле выговаривая слова, повторила Джулия. - Откуда?
- Помоги… Прошу тебя… Помоги мне… Я потом тебе все расскажу…
Рука, тисками сжимающая ногу Джулии, затряслась.
Керсти к этому времени уже порядочно напилась. Она вышла из гостиной и, крепко держась за перила лестницы и стараясь не упасть, стала подниматься наверх, улыбаясь своим мыслям.
Поднявшись до половины лестничного пролета, она остановилась, задумалась, нахмурив брови, потом с большими предосторожностями спустилась, и направилась в ванную.
Из гостиной до ее слуха доносились смех и громкие восклицания гостей, которые весело отмечали переезд ее отца в "старое родовое гнездо".
Услышав шаги Керсти на лестнице, чудовище ослабило захват, но видя, что за дверью все спокойно, снова вцепилось в ногу Джулии.
- Не оставляй меня так… Не оставляй…
- Что я должна сделать? - содрогнулась Джулия.
- Кровь… - донесся до нее хриплый шепот того, что некогда было человеком. - Кровь вернула меня… Мне нужно еще… Ты… должна меня вылечить…
Джулия попыталась что-то сказать, но ее остановили:
- Помнишь вот это? - чудовище, назвавшееся Фрэнком, покрутило перед лицом Джулии "этим", держа его за золотую цепочку двумя отростками, заменявшими ему пальцы.
На Джулию нахлынули воспоминания, своей яркостью взорвавшие сознание. Помнила ли она "это"? Как она могла забыть?
Фрэнк соскользнул на бок, так и не разъединившись с ней, в ожидании, когда утихнет восхитительная буря. Джулия вытянулась во весь рост в опьяняющем оцепенении. Затем повернулась и достала из стола коробочку. В ней оказался восхитительной работы мужской кулон, в виде льва, заглатывающего свой хвост, на толстой золотой цепочке. Это был свадебный подарок для Ларри. Задумчиво посмотрев на него, Джулия приподнялась, облокотившись на руку, и так же раскачивая на кончиках пальцев с ярко-красными накрашенными ногтями цепочку, протянула ее Фрэнку.
- Это тебе…
Очнувшись от нахлынувших грез, Джулия еще раз взглянула на кулон и тихо промолвила:
- Фрэнк…
- Ты сделаешь? - спросило то, что было когда-то Фрэнком.
Глаза Джулии наполнились слезами, грудь задрожала в беззвучном рыдании.
- С тобой все в порядке, Керсти? - спросил Стив, пытавшийся проводить ее до квартиры, где она снимала комнату.
- Да, я в порядке, только в голове шумит, - Керсти прижала ладони к вискам.
- А почему ты не осталась в доме у Ларри? - Взяв ее под руку, осведомился Стив. - Насколько я представляю, место тебе там нашли бы.
- Места-то там много, но там есть Джулия…
- А-а, понятно, - протянул Стив.
Какое-то время они шли молча, прислушиваясь к шуршанию опавшей листвы под ногами. Осень в этом году выдалась сравнительно ранней, поэтому быстро темнело.
- Интересно, что ты имеешь против нее, - задумчиво проговорил Стив. - Она такая вежливая…
- Не знаю, - отозвалась Керсти, немного поколебавшись. - Она какая-то дерганая… фригидная.
- А мы не фригидные? - Стив обнял ее за плечи.
- Конечно, нет.
- Нет? - насмешливо переспросил Стив. - Совсем нет? А я слышал иное.
Он набросил на нее свою кожаную куртку, почувствовав, что девушка мерзнет.
- Значит, ты не с теми людьми говорил, - засмеялась Керсти, оборачивая все в шутку.
Они замолчали.
- Ты любишь читать? - подал голос Стив.
- Люблю, - почему-то грустно ответила Керсти, - Про любовь.
- А как тебе Эдгар По?
- Так себе. Я его не понимаю. Помнишь, в школе учили "Ворона"? - почему-то развеселилась Керсти. - Я просто тряслась от его строк, - и Керсти, сделав загадочную физиономию, начала декламировать:
"Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего, и чтоб сердцу легче стало, встав я повторил устало: "Это гость лишь запоздалый у порога моего. Гость какой-то запоздалый у порога моего. Гость - и больше ничего"".
- Почитай еще что-нибудь! Здорово у тебя получается, - подбодрил ее Стив.
- Это я так… - замялась Керсти - Я больше и не помню ничего. Лучше ты расскажи мне что-нибудь, ты ведь, кажется, сочиняешь. Это правда?
- Да так, ерунда это, больше от нечего делать.
- Да ладно тебе, - возразила Керсти. - Нам с тобой все равно еще порядочно шагать, а автобусы не ходят.
- Давай остановим такси.
- А ты этого хочешь?
- Я… нет.
- Ну, тогда рассказывай - и Керсти теснее прижалась к Стиву.
- Хорошо, что же тебе рассказать?
Подумав, Стив начал:
"Вонг-Хон снова подошел к большому прямоугольному зеркалу в резной оправе и дотронулся до его холодной поверхности. Отражение повторило действие, и пальцы, казалось, соприкоснулись. Не отнимая руки, он приложил ухо к зеркалу, немного постоял, и отошел в противоположный угол комнаты, ближе к окну. Там стоял низкий столик ручной работы, изготовленный древними китайскими мастерами. Ножка стола была искусно вырезана из цельного куска дерева и изображала двух драконов, соприкасающихся животами и держащими в зубах солнечный диск.
Вонг-Хон издали еще раз взглянул в зеркало и опустился в удобное плетеное кресло, стоявшее около столика.
Этот тридцатипятилетний китаец, видимо, давно обосновался в Гонконге. Он жил в островной части города, Вэнчай; от материковой - Каулуна она отделялась узким проливом, который можно было преодолеть за пять минут.
Два года назад большая квартира на побережье, в которой он жил, опустела. Не прожив вместе и года, он и его жена Джо-Эн решили разойтись. Джо-Эн не устраивала страсть мужа к разного рода диковинкам, собранным со всех частей света, его неуемное увлечение алхимией, тяга к приготовлению различных составов, по рецептам, вычитанным в древних манускриптах.
И действительно, стены его квартиры были сплошь увешаны ритуальными масками, оскаленными черепами, кабалистическими амулетами и фигурами. А по вечерам из вытяжки над его лабораторией поднимались ядовитые струйки испарений ртути.
Вонг-Хон был очень замкнут и необщителен, все свободное время просиживал за лабораторным столом, изучая загадки земли.
В последнее время ему стали сниться навязчивые сны: будто он подходит к зеркалу, протягивает к нему руку, она, не встречая преграды, проходит сквозь стекло. Он просыпался от ужаса, веря в реальность снов. Ему казалось, что сон и явь поменялись местами. Он вспомнил высказывания гречанки Маседонии, которая любила повторять:
- Единственная подлинная реальность - это сон и воображение. Мир, бытие, реальность - это все сновидения наяву. Все существующее - сон, все, что не сон, - не существует. Действительность реальна только тогда, когда она - сновидение.
Откинувшись на спинку плетеного кресла, Вонг-Хон в задумчивости тер виски. Вот уже с неделю, как ему стало казаться, что он слышит доносившиеся из глубины зеркала неясные звуки, напоминающие отдаленное бряцание оружием. И он не мог понять их причину. Вонг-Хон боялся сойти с ума, не давая воли своим взвинченным нервам.
В который раз сегодня он подошел к зеркалу и хотел было снова приложиться к нему ухом, но заметил в его глубине тонкую полоску непонятного цвета. Отшатнувшись, он увидел, что полоска, извиваясь, как угорь, подплыла к краю зеркала и исчезла за резной рамой. В течение дня Вонг-Хон несколько раз замечал эту полоску, плавающую в глубине зеркала.
Ночью во сне его опять мучили кошмары, в которых ему особенно запомнилась безобразная рыба, вылезающая из зеркала. Раздувая жабры, она хватала Вонг-Хона холодными липкими плавниками. Проснувшись утром весь в поту, он обнаружил у себя на груди прилипшую пластину рыбьей чешуи. Только приняв освежающий душ, он пришел в себя и смог выстроить свои догадки в какую-то логическую цепь рассуждений. Этой ночью он решил экспериментально подтвердить правильность своей теории, согласно которой предмет имеет форму и облик, до тех пор, пока мы уверены, что эти форма и облик соответствуют данному предмету.
Наспех съев пару бутербродов и выпив чашку кофе, он надел легкий полотняный костюм, взял соломенную шляпу, и вышел на улицу, отправляясь к парому, чтобы переправиться на материк.
На набережной Каулуна было оживленно. Торговцы из разных частей света громко кричали, расхваливая свой товар. Повсюду сновали рикши, уступая дорогу редкому автомобилю, в котором обычно сидел, развалившись, холеный джентльмен, несмотря на жару, в котелке и галстуке, с сигарой в зубах.
Растолкав ринувшуюся на подошедший к причалу паром толпу, направлявшуюся на Вэнчай, Вонг-Хон быстро зашагал вдоль торговых рядов. Ему были нужны простые восковые свечи".
Раскуривая сигарету, Стив замолчал и, взглянув на внимательно слушавшую его рассказ Керсти, продолжил:
"Поздно вечером Вонг-Хон начал приготовления, время от времени прислушиваясь к звукам, исходящим из недр зеркала, и поглядывая на тонкую полоску, изредка пронзающую его гладь.
Прямо против большого зеркала Вонг-Хон установил точно такое же, прикрепив к его раме подсвечники с вставленными в них свечами. Отойдя вглубь комнаты, он критически осмотрел свою конструкцию и остался доволен. Облачившись в белую одежду и повесив на грудь медальон с изображением Соломона, сделанный из чистого золота, он дождался, когда стрелка на часах подойдет к цифре одиннадцать, приблизился к зеркалу и написал на нем сверху буквы "JHS", под ними поставив маленький крестик. Затем Вонг-Хон, подошел к алтарю, и зажег на нем листы алоэ и две свечи. Зеркала отражались друг в друге, образуя бесконечный коридор, освещенный по стенкам вереницей зажженных свечей. Взяв в одну руку шпагу с богато украшенным эфесом, в другую - склянку со святой водой и, встав между двух зеркал, он произнес:
- Повелитель мертвых, пусть прикажет тебе Владыка через живого и посвященного змея! Херуб, пусть прикажет тебе Владыка через Адама - Иотхавах! - с этими словами он простер руки к небу. - Блуждающий Орел, пусть прикажет тебе Владыка через Вестника и Льва! Михаель, Габриэль, Рафаель, Анаэль! Ангел с мертвыми глазами, повинуйся или исчезни вместе со святой водой.
После этих слов Вонг-Хон плеснул святой водой из склянки на четыре стороны света и продолжил:
- Крылатый Телец, работай или возвращайся к Земле, если не хочешь, чтобы я проколол тебя шпагой, - и он острием шпаги начертил в воздухе букву "Z", - Орел, прикованный цепью, повинуйся этому знаку или удались от этого дуновения, - с этими словами он дотронулся рукой до золотого знака Соломона.
- Ползущий Змей, скользи у моих ног или терзайся от священного огня и улетучивайся вместе с благовониями, которые я сжигаю. Вода, возвращайся к воде! Огонь, гори! Воздух, растекайся! Да упадет земля на землю силой Пентаграммы, которая есть утренняя звезда, и во имя тетраграммы, которая написана в центре креста света. Аминь.
Когда затихло последнее слово заклинания, по зеркалу прошла рябь и его поверхность исчезла, оставив вместо себя сизую дымку.
Вонг-Хон поставил на алтарь склянку, которую держал все это время в руке, и, крепче сжав шпагу, шагнул в неизвестность.
В глубине туннеля слышался звон оружия. Озираясь по сторонам, Вонг-Хон медленно двигался по полутемному коридору на звук металла. Вдруг, выскочив из стены, мимо промелькнуло довольно крупное существо серебристого цвета, похожее на рыбу с двумя головами. Глаза его были навыкате, губы отвислые. Оно было покрыто пятигранной чешуей и источало запах застоявшейся воды. От неожиданности Вонг-Хон отшатнулся и чуть не упал, с содроганием сердца признав в существе Рыбу из своего кошмара, только чуть подросшую. Взглянув под ноги, пытаясь рассмотреть, обо что он споткнулся, Вонг-Хон увидел лежащий на каменном полу скелет. На черепе, слипшиеся в грязные пряди, еще сохранились остатки белокурых волос, вместо ног был рыбий хвост. Утерев рукавом выступившие на лбу капельки пота, со шпагой наизготовку, Вонг-Хон двинулся вперед, оставляя за спиной вход в туннель.
В это время проем в резной раме зеркала вновь покрылся рябью, пространство преобразилось: с матовой до обыкновенной зеркальной глади. А Вонг-Хон все шел вперед, не оборачиваясь, изредка вздрагивая, он пронзал воздух острием клинка, когда Рыба проносилась слишком близко".
Раскурив потухшую сигарету, Стив продолжал:
""Опять он не убрал за собой, - проворчала старая вьетнамка, которая приходила убираться к Вонг-Хону по утрам. - Зеркало зачем-то из гостиной притащил, а сам куда-то ушел из дома. Вот и свечи совсем оплавились, еще пожар будет", - и она затушила последнюю догоравшую свечу.
- Надо бы успеть навести порядок до его прихода, - с этими словами она взялась за тяжелую раму и повернула зеркало.
Все еще сохранявший до этого свои округлые очертания, полутемный туннель сомкнул свои стены - откуда-то из глубины послышался приглушенный крик.
Вздрогнув, вьетнамка чуть не выронила от неожиданности зеркало, подумала про себя: "Совсем старая стала, слышится всякое", - и потащила зеркало в гостиную, по-старчески тяжело передвигая ноги".
Стив выдержал паузу перед эпилогом и закончил:
"В эпоху Желтого Императора мир Зазеркалья и мир людей не были разобщены. Они сильно отличались, не совпадали ни их обитатели, ни их формы, ни запахи, ни цвета. Оба царства, Зазеркалье и мир людей, жили в согласии, а через зеркала можно было входить и выходить.
Однажды, грозовой ночью, народ Зазеркалья хлынул потоком на землю, сила его была очень велики, так как вместе с ним поднялись и все водяные твари, чтобы соединить водную стихию с царством зеркал и вернуть все в первоначальное состояние, когда землю покрывала единая толща океана. В ходе кровопролитной битвы на людей из туч сыпались водяные воины с острыми мечами - и не было им числа.
Желтый Император обратился со своими молитвами к Солнцу - и его лучи поглотили водяное воинство, а те, кто остались в живых, были заточены в зеркала, и им было приказано повторять, как в неком сне, все действия людей. Желтый Император лишил их силы и облика и низвел до рабского положения. Но наступит час, и они пробудятся от этой колдовской летаргии.
Первой проснется Рыба. В глубине зеркала появится тонкая полоска, и цвет ее будет не похож ни на какой иной цвет. Затем, одна за другой, пробудятся остальные формы. Постепенно они станут отличными от нас и перестанут нам подражать. Они разобьют стеклянные и металлические преграды, и на сей раз их не удастся победить…"
- Это был миф об эпохе царствования династии Желтого Императора, - завершил Стив свой рассказ, посмотрев на задумавшуюся Керсти.
- Скажи, ты сам все это придумал? - спросила она.
- Да нет, это просто мой перевод, - ответил Стив. - Я еще в колледже увлекся древним Китаем, а это написал, просто чтоб не забыть интересный сюжет.
- Да ладно тебе. Здорово получилось. Напечатать не пробовал?
- Нет, а зачем?
- Ну… просто, - пожала плечами Керсти, - А что там за молитва, я не хотела тебя перебивать?
- Это древняя молитва для вызова демонов, да и вообще умерших.
- Гм… - протянула Керсти.
- Это заклинание Четырех. Оно читается на латыни, но я перевел его, чтоб интересней было.
- А почему Четырех? - к Керсти вновь вернулось хорошее настроение.
- Не знаю… - ответил Стив, подумав, и поддал ногой ворох опавших листьев. - Просто так оно называется.
- Вот мой дом, - Керсти кивнула на большое невзрачное строение, возле которого они остановились.
На парадной двери висела пожелтевшая от времени табличка "Сдается внаем".
- Я бы пригласила тебя на чашку кофе, - смутившись, сказала Керсти, - но уже поздно… У меня есть разные безделушки, которые тебе понравятся. Я забрала их из дома отца, это наследство его брата.
- Хорошо, в другой раз, - сник Стив.