20 июня
Никаких петухов!
Нас разбудила старуха. Она кричала, бранилась и плевалась. Изверги, сквернавцы, охальники и прочая.
- Ну чего, чего тебе, старая? - Сергей высунулся из палатки. - Иди-ка подобру отсюда.
- Обещали ведь, - старуха не унималась.
- Иди-иди. Мы дело делаем.
- Вам же хуже будет, - угрозы ее были жалкими и бессильными, как и она сама.
- Ничего, перетерпим.
Камилл предоставил отбрехиваться Сергею. Лежал спокойно, позевывал. Не царское то дело старух воевать.
- Оно же вас и оборет, если откроете, - старуха смотрела на Сергея жалеючи, гнев ее иссяк.
- Кто оно?
- Да зло ваше. Жадность и глупость.
- Не привыкать.
Старуха ушла, и мы по одному начали вылезать из палатки.
- С приветом она. Сказки бабки Куприянихи, - Сергея победа над старухой не радовала. И была ли она, победа?
- Настасьи, - поправил я.
- Что?
- Настасьей, Настей ее зовут, старуху.
- Откуда знаешь?
- В сеть влез. Со слабым паролем.
Горячий чай постепенно прогонял дремотную вялость. Но мы все равно оставались какими-то пассивными, улитки на траве.
- Куда? - спросил я Камилла.
- На объект, куда же еще.
Рекордов сегодня не было. Глупо искать граммы, когда, быть может, нас ждут пуды золота. Все мы двигались, как подневольные, со вздохами, роздыхами и перекурами. Пара красных клякс никого не воодушевила.
За обедом мы едва-едва съели по паре сосисок, да похлебали суп из шампиньонов. Потом лежали в тени деревьев, не имея ни сил, ни желания делать хоть что-то. Подремали.
- Вот что, молодцы, - терпению Камилла пришел конец. - Натаскайте-ка дровишек, а потом посмотрим на вашу находку.
И мы пошли, но без прыти и вялости. Или просто я приписываю другим то, что чувствовал сам? Валежник собрали, потом двинули к могиле за оградой.
Опять ломами поддели плиту, откинули.
- А давайте перевернем ее, - предложил Сергей.
Перевернули, раз просит. С нижней, обращенной к земле, стороны, на ней были высечены странные значки.
- Руническое письмо, - Сергей обтер значки тряпкой.
- Что же нам пишут? - Камилл подсел на корточках, пригляделся.
- Откуда мне знать. Просто видел похожие.
- Где?
- Да в книгах.
Быстро раскидав землю, мы дошли до слоя камней. Тут наше продвижение замедлилось. Приходилось ломом разбивать слежавшийся гравий, и затем выкидывать наверх.
- Будет здорово, если там ничего не окажется, - сказал Валька, когда глубина достигла полутора метров.
- Очень здорово, - буркнул Андрей, вылезая из ямы. - Давай, смени.
Солнце уже садилось, когда мы, наконец, миновали "базальтовый слой", как Владлен поименовал этот гравий. Еще немножко земли, и вот лопата ударилась о дерево.
- Гроб, - обыденным, повседневным голосом известил нас Сергей.
Да. А мы-то ждали мешков с золотом.
- Они, наверное, внутри, - Валька спрыгнул вниз и рьяно начал расширять и углублять яму. Уже два метра глубины.
- Как он не сгнил и не проломился под тяжестью камней? - я ждал своей очереди спускаться. Из-за тесноты приходилось работать по одному, двое только бы мешали друг другу.
- Не гроб, а танк, - снизу комментировал Валька.
Лопата лязгала железом о железо
- Не простой, не простой покойничек, - не мог скрыть волнения Сергей.
Я слез в яму осторожно. Не хотелось пробить крышку и ступить во что? Прах и кости? Но мне вдруг подумалось, что мы совершенно не знаем не только кто покойник, но и когда он был похоронен. Вдруг недавно? Трупные черви… Ерунда. Судя по грунту, закопан он не год и не три назад, много дальше.
Я продолжал расчищать и обкапывать гроб. Действительно, танк. Железные полосы оковывали его, но полосы простые, безо всяких узоров и финтифлюшек. Поднять наверх? Об этом не хотелось и думать. Такую махину… И как под него подвести веревки? Не веревки нужны, канаты, а у нас таких нет.
- Сбивать придется, - обсуждали проблему наверху.
Сколько мог, я расширил пространство. Наверх выбирался с трудом - запыхался и устал. И высоко. Мне протянули черенок лопаты. Лестницу бы.
С ломом наперевес вниз спрыгнул Сергей. Удары размашистые, сильные, да и железо поржавела. Справится.
Но наступили сумерки, прежде чем он справился.
- Тут тело. Труп, - прокричал Сергей снизу. Мы надвинулись, стараясь рассмотреть. Темно.
- От света, от света отойдите. А лучше бы фонарь принесли, - попросил Сергей.
Сходить за фонарем вызвался я. Раздышаться после тяжелого воздуха ямы.
Звезд еще не было, одна Венера ярко горела у горизонта, но Венера не в счет, планета. И наверху облачко, невесть как и очутившееся там, розовело. Видно, солнечные лучи еще доставали до него.
С фонарем в руке я пошел назад.
- За смертью тебя посылать, - подгоняя, крикнул мне Валька.
- А куда торопимся?
- Да провалился Сергей, застрял. Ногу подвернул.
Я посветил вниз.
- Ты как там?
- Жив пока, - голос напряженный, натянутый. - Давай фонарь.
Я протянул его ручкой вперед:
- Держи.
Теперь стало светлее, но видеть особенно было нечего. Гроб, сбитые полосы железа, бурого от земли, проломленная крышка, сквозь которую проглядывало нечто серое, неясное.
- Ну, как? - Валька все еще рассчитывал на златые горы.
- Мумия, мощи.
- А еще что есть?
- Сейчас, только ногу освобожу. Накололся, вроде.
Пятно света заметалось по сторонам.
- Может, поднимешься? А спущусь я? - предложил Валька.
- Не нужно, - голос доносился глухо, сдавленно. - Тут доски на шурупах.
Еще несколько ударов ломом.
- Ничего… Ничего особенного….
- Ты хоть зубы ему посмотри, - разочарованный Валька надеялся на соломинку.
- Сам смотри, блин, - стало ясно, что Сергей раздражен до крайности. Срывался он редко. На моей памяти - никогда. - Помогите выбраться.
Мы поспешно протянули ему черенок лопаты, было ясно, что вылезти ему непросто. Перегнувшись, я сначала принял фонарь, а потом, ухватив за одежду, пособил вкарабкаться вверх.
- Пустой номер, - прокомментировал Андрей. - Закон больших чисел, не все нам масленица.
Никто не ответил.
Захватив ломы и лопаты, мы поплелись обратно. Сергей хромал сильнее и сильнее.
- Давай, погляжу, - сказал Камилл. Он не стал упрекать нас, говорить, мол, я так и знал, пустая трата времени, но Сергей все равно отказался:
- Пустяки. Промою водой, и все.
Фонарик быстро садился, его луч, сначала ослепительно белый, пожелтел, и теперь освещал землю прямо под ногами, не дальше. Хорошо, Камилл предусмотрел насчет валежника, иначе были бы мы во тьме.
Похоже, все мы действительно возмечтали о сокровищах, пудах золота и горстях бриллиантов. Сейчас возбуждение ушло, сменилось унынием и подавленностью Всяк примерил на себя шкуру медведя, даже я - погрезил о "Лендровере", о своем домике. Свечной заводик под Самарой. Не всерьез, конечно, а так. Как бы.
Сергей отошел в сторонку, из ведра обмыл ногу.
- Сам, - не дал помочь Вальке. - Ты лучше бинт принеси.
- Кровь идет?
- Какая кровь, просто потуже затянуть, чтобы не распухала. Могу и обойтись.
- Да нет, ничего. Принесу.
Возня неторопливая, лишенная нервозности. Валька залез в аптечку, выбрал бинт, принес.
- А… А что там все-таки было? - Валька с мечтой расставался тяжело.
- Ничего золотого. Мумифицированный труп.
- Какой?
- Высохший, не сгнивший. Вроде мощей.
- Отчего же?
- Ты меня спрашиваешь?
- Нет, так… - и Валька отошел, дав Сергею возможность заняться ногой.
Закипел чайник, мы быстренько пожевали, не ощущая ни вкуса, ни количества. Затем я принудил себя раскрыть тетрадь. Не запишу сегодня - не запишу никогда.
21 июня
Лучшее снотворное - это разочарование. Я спал и спал, не слыша никаких стуков, кашлей и храпов. Продрал глаза позже всех. Потом собирал валежник вместе с Андреем. Сергей с Валькой пошли зарывать могилу, вчера мы про то позабыли.
И потом весь день работали механически, без интереса.
22 июня
Азарт иссяк. Красные кляксы больше не воодушевляют. Нет, мы по-прежнему вскрываем могилки, золотишко прибавляется, но слишком уж несоразмерны граммы и пуды.
Сергей помалкивает. Нога его не тревожит, ходит, почти не хромая. И Валька перестал трещать, молчит. Трещит зато приемник: когда я вечером пробовал поймать новости, слышны были одни шумы, вой и треск. Словно глушилки вернулись. Едва-едва "Маяк" поймал. В мире все по-прежнему.
23 июня
Камилл тоже подустал. Не торопит, не подгоняет нас, сколько сделали, столько и ладно. Сегодня кляксу решили не трогать. Оставим на потом, на сладкое. Возимся едва-едва. После обеда решили пошабашить. Постираться немножко, отдохнуть. Все сонные и скучные. А ощущение, что злые внутри, только тронь. Ерунда, наверное, мерещится. Мне многое мерещится. То вот стук подземный, то еще что. Например, когда мы ту могилу вскрывали, и я гроб расчищал, то чудилось, внутри - шевелится. По лопате передавалось. Вибрации. Усталость и нервы шалят.
Пошел погулять, а то все вместе и вместе, скученность. Забрел и в деревеньку дуриком, а навстречу - старуха. Я хотел было разминуться, но не вышло. Впрочем, она не ругалась. Хуже. Посмотрела на меня, рукой схватила за рукав, цепкие у нее пальцы, и говорит:
- Беги ты, паренек, отсюда. Беги. Оно и до тебя доберется.
- Кто? - я даже не решился освободиться. Упадет бабка, расшибется, не хватало мне забот.
- Беги, - не слыша, повторила она. - Другим уже поздно, а ты можешь, поспеши… - и она толкнула меня, да так, что едва на ногах устоял.
Сбрендила.
Не люблю я этого. Как-то цыганка пристала раз, давай, мол, порчу сниму, а не то в месяц тяжело заболеешь. Я цыганку послал, но тридцать дней своего чоха боялся. Человек зело суеверен есть. И внушаем. Природа пустоты не терпит. Нет веры, приходят предрассудки.
Чушь. Натуральная российская чушь, пятиалтынный за штуку.
Цены - снижены!
24 июня
Я тоже дела подзапустил. Регистрировал пробы наспех, начерно.
- Так приведи в порядок, - равнодушно сказал Камилл. - Сядь и приведи.
И они пошли на объект.
Видно, не одному мне тошно, ночью И Камилл куда-то уходил, надолго, я успел заснуть, и возвращения не слышал.
Приехал дядя нежданно. Я боялся, что кто из ребят придет, золотишко принесет, но напрасно. Сегодня тоже только пробы брали.
Поговорили малость, и появилось у меня чувство - зря я здесь. Наперекосяк все. Захотелось бросить дело и уехать. Но пересилил.
Дядя побыл недолго, после отъезда стало еще горше. Да еще ребята воротились, Камилл спросил, кто был.
- Виктор, - ответил я, - дядя.
- Что ж ты с ним не уехал? - и не ясно было, шутит Камилл или серьезно говорит.
Вечером мы таки вскрыли могилу, всю работу я да Андрей делали, пополнили банчок. Удачная могилка, а не радует.
У костра и не сидим больше. Вернее, вместе не сидим. Каждый на прежнем месте, но получается - поодиночке. Вопрос какой задашь, просто поговорить захочешь - отвечают коротко и нехотя. Навязываться не стал.
Жара просто невыносимая. И ночью отдохновения нет, в палатке душно, и запах. Букет пота, грязи, мыла, земли кладбищенской. Последние дни тянет откуда-то совсем уж паскудно, падалью. Крыса, что ли, подохла? Я искал-искал, не нашел.
Сны сплошь тяжелые. Душат и душат. Меня, я. Зной. Силы терпеть порой нет, встану, выйду на пригорочек, и сижу с полночи. Или бумагу мараю. Журнал полевой до ума довел, дневник пишу на удивление постоянно, не думал, что хватит меня настолько. Он вместо одеяла мне. В детстве под одеяло прятался от страхов, сейчас пишу. Страхи? Ну, какие могут быть страхи в этом лесу? Никаких страхов нет! Просто я не человек физического труда. Мне кабинетную работу дайте, циферки, таблички, рефераты, статьи, тогда я на коне. А здесь сник.
Похудел - две новые дырки в ремне провертел. Шоколадка сникерс - съел, и порядок. Посадить бы того гада на сникерсы на пятнадцать суток административного ареста за заведомо ложные измышления, чтобы другим неповадно.
В речонке купаюсь один. Другие не хотят. Не тянет. Дольше всех Андрей компанию составлял, но и он сегодня отказался.
Работа же шла, как в первые дни. Почти на месте. Истаем мы на солнцепеке. Но, сужу по полевому журналу, минимум мы выбрали. Сколь не соберем дальше, можно будет писать диссертацию. Попробовал с Камиллом потолковать, в плане четкого ограничения, кто о чем пишет, а чего - не замай, Камилл отмахнулся:
- После. В городе. Да хоть все себе бери.
Ясно, перегрелся товарищ.
Никто почти ничего не ест. Только компоты в порошках расходятся. Они у нас разные - персик, груша и ананас. Пью литра по три за день. Пью и потею, но не от работы.
Ночью опять не выдержал духоты, вышел. Гулял в лунном свете, искал покоя. На кладбище набрел. Чуть со страху не обделался. Голубые огоньки вспыхивают над могилками и гаснут. Спасло от конфуза то, что за пять минут до того облегчился.
Стою, шевельнуться сил нет. Потом понял - самовозгорание циклических углеводородов. Мы потревожили могилы, плюс жара, выделяются газы, вроде болотных. И возгораются. Огоньки маленькие, с цветок.
Интересно, когда по календарю день Ивана Купалы?
Я постоял, приходя в себя, чувствуя, как покидает подлая слабость. Потом решил ребят позвать, пусть и они попугаются. Хотя, что страшно одному, вместе воспринимается иначе. Вернулся на стоянку, шел, должен признаться, с оглядкою, откинул полог палатки, начал шарить (фонарик-то сдох совсем), а никого нет. Разбежались.
Я ожидаться не стал, уснул.
25 июня
Причина самая прозаическая оказалась - понос. Дружный и категорический. Одного меня пока миновала сия участь. Оттого, что пью воду только кипяченую.
На участок никто не пошел. Подняли до середины полотнище палатки и лежим как бы в тени.
Услуг лекарских от меня не требуют. Лежат молча, время от времени встают, кудато уходят, подальше, возвращаются и ложатся так же, как лежали до того. Выпили таблеток.
- Да ерунда, один обман, - отмахнулся Андрей. - Тужишься, тужишься, а выйти ничего почти и не выходит. Слизь одна.
По фельдшерскому справочнику вычитал - дизентерия. Болезнь грязных рук, понимаешь ли. Покой, левомицетин, питье и карантин. Карантина боятся все, и потому лечатся сами. К вечеру, всем полегчало.
Я вскипятил четыре чайника. Пил просто подсоленную воду. Другого душа не принимала. И тоже ничего не ел.
26 июня
Я совершенно случайно нашел причину запаха. Лучше бы не находил.
У Сергея штанина за сучок зацепилась. Брюки легкие, полотняные, и треснули. А под ними бинт, тот еще, наложенный после растяжения. Грязный. Я ему новый достал, замени, если нужно. Или выброси.
Он выбросил, невдалеке от палатки. Пропитанный гноем, запах - наповал. Я лопатой бинт поддел и отнес подальше.
- Эй, у тебя не гангрена случаем..
- Ерунда, видишь - хожу, - он прошелся, вперед, назад. Походка несколько шаткая, так от жары или ослаб просто. Топнул ногой, показывая - как новенькая.
Никому до ноги Сергея дела не было, ну, и я отстал.
Может быть, это и есть пресловутая простота, общность с природой? Хиппи русской сборки?
- Еще денек отдохнем, - Камилл сказал это специально для меня. Его самого, судя по всему, работа больше не интересовала. Я журнал ему подсовывал, спрашивал о планах - пустое.
Дошел до кладбища, сверяясь с планом, наметил шесть точек, пятьдесят второго года. Про запас. Подряд бурить больше не придется. Экстенсивные методы пора забывать.
Заглянул, а не хотел, на ту злосчастную могилу. Потому и заглянул, что не хотел. Прикопали ее самым позорным образом, даже и не прикопали. С полсотни лопат землицы накидали, и все.
Надо будет позвать, устроить дело правильно. Но сама та мысль вызвала неприязнь. Лучше самому, или просто не трогать. Тем более, в жару.
Я опять по горло влез в речушку. Для этого пришлось почти лежать. Вода прохладная, ключи питают, не иначе. Кондиционированная вода, рекомендации лучших собаководов.
Зубы начали стучать, зовя на бережок. Я вылез. Вот тебе и практика…
Вернулся, как на казнь. Все лежат, не стонут, не жалуются, просто молчат.
Может, обкурились?
Я тоже прилег, и, незаметно для себя, проспал до заката.
Проснулся и оглянулся. Приснится же ерунда.
Ребята сидели у палатки, и вид их был куда здоровее, чем давеча.
- Как, богатыри? - сказал я. Голос звучал фальшиво, заискивающе. Со сна хрипота.
Андрей махнул рукой:
- Порядок. Садись, поговорим.
- Поговорим, - эхом повторил Валька, а Сергей и Камилл только кивнули приглашающе.
- О чем?
- Да просто поговорим. За жизнь.
- Я решил, сворачиваем практику, - Камилл потянулся умиротворенно, хрустнул косточками. - Материала достаточно, им следует правильно распорядиться, тогда хватит.
- Значит, заканчиваем? - сейчас я слышал в собственном голосе неподдельное облегчение.
- Да, вот только как выбраться отсюда? Дядя твой раньше за нами приехать сможет?
- Не знаю… Сможет, думаю, вот только как дать ему знать?
- Телефон у него есть?
- Да, конечно.
- Ну, мы тебя пошлем в Глушицы, ты оттуда и позвонишь. Далековато, правда, но за день дойдешь. Спозаранку выйдешь и дойдешь…
- Завтра?
- Завтра. Завтра, так что ты соберись… - Камилл неопределенно повел рукой, мол, бери, что хочешь. Всю эту деревню бери с собой.
- Или послезавтра, - Сергей поворошил пепел костра длинной веткой. - А завтра ударим по могилкам. Сколько у нас помечено? Золотишко оставлять грех.
- Хорошо, послезавтра, - согласился Камилл.
Мы разожгли костер, поставили чайник.
- Есть хочу, будто век голодал, - Валька непритворно облизнулся.
- Я пока немного погуляю, - с лопатой в руке я вернулся к могиле. Кстати, очень кстати - домой. Дальнейшее пребывание здесь теряло смысл, и все это поняли. Отлично.
Никакой надобности засыпать могилу не было. Менее всего стоило спускаться вниз, зачем?