* * *
А мебель дешевая, шаткая, как только держала толстопузых. Уполномоченный поглядывал из окна на Федота, ставившего для сержанта стул в тени дерева. Нельзя дальше тянуть, пора в село идти. Бутерброд булыжникам распирал нутро. Никак не избежать сухомятки при такой работе.
Он достал из портфеля коробочку с пилюлями, выкатил одну на ладонь.
Колодезная вода, согревшись, отдавала тухлинкой. Сержант уселся, сказал что-то Федоту, и тот бегом бросился за угол. Ретивый. Уполномоченный поднялся. Желудок после пилюли привычно занемел, даря два часа передышки. Диету советуют доктора. Диету…
Сержант обернулся на шаги.
- Отдохнем, Игорь Иванович? Сейчас Федот второй стул принесет, посидим в холодке, а?
- В село идти надо, народ организовывать, - хотел же сразу, да пока то, се… И сержант советовал не торопиться.
- Воля твоя, Игорь Иванович. А то посидим. Приятно, знаешь, в тени…
- Мне сопровождающий нужен.
- А саперов попроси, пусть динамитом разбудят председателя. Полдня мы тут, а он не чешется.
- Саперы не годятся.
- Ладно, Федота бери, - сжалился сержант. - Ему двигаться полезно. Вот и он, сердешный. Федя, поступаешь в распоряжение товарища Пышкова.
- Тогда отправляемся, - накатило. В теле легкость, энергия струилась по жилам. Любил Игорь Иванович себя такого - решительного, уверенного, скорого на подъем.
- Пешком? - поморщился Федот.
- Что лошадь тревожить, возня одна, - уполномоченный упруго зашагал к воротам.
- Винтовку возьми, - тихо приказал сержант. Федот забежал в дом, а потом едва догнал уполномоченного на полпути. Правда, пути - четверть версты всего, спустился с пригорка, и вот оно, село.
* * *
Оцинкованный ящик аккуратно лег на полку. Окошечко чулана крохотное, в ладонь, в солнечном луче пылинок выплясывала уйма. Старшина сдержал дыхание - как такую гадость в себя пускать.
- Ты дерюжку сверху положи, - заглянул в дверь лейтенант. - Без детонатора она не опасней манной каши, но пусть не видят. Забоятся.
Старшина вышел в коридор, и лишь тогда вздохнул полной грудью. Экономия бесполезная, одна морока. Не стал лейтенант всю взрывчатку закладывать, мол, хватит половины. Возись теперь. Кабы харчишки сэкономить, да, за них много чего получить можно. Постараемся.
* * *
- Изба-читальня. Тут и смотреть нечего, - Федот пошел было дальше, но уполномоченный удержал. - Зайдем, посмотрим. Шаткий стол, несколько газет, брошюрки. - "Каждому колхознику в руки - книгу!" - прочитал Федот плакат на стене. Бородатый мужик с умильной улыбкой раскрывал толстенный том на фоне золотой стены хлебов.
На тумбочке в углу - граммофон.
- Шикарно живут! - подскочил к нему Федот, крутанул рукоять. - Пружина лопнула. Какую граммофонию сломали… - разочарованно протянул он.
- Газеты несвежие, - уполномоченный склонился над столом.
- Ну, а так? - Федот пальцем раскрутил диск, положил на пластинку адаптер. Голос, визгливый, игрушечный, перешел в певучий женский и, забасив, умолк.
- А мы его эдак! - он закрутил диск в обратную сторону.
Отрывистая тарабарщина ревела из трубы, а он слушал, склонив голову на бок, пока диск не остановился.
- Журнал политинформаций три недели не ведется, - Игорь Иванович захлопнул амбарную книгу. - Попрятались все, что ли? Непонятно.
- Так уж и попрятались, - Федот поднял за уголок брошюрку. - "Агротехнические указания по возделыванию сахарной свеклы". Надо же. И свекла без указаний не растет.
- Где же все?
Федот разжал пальцы, и брошюра с шелестом упала на пол.
- Где, где… Там, - он, не оборачиваясь, вышел.
* * *
Солнце согревало и нежило. Лейтенант потянулся, изгоняя остатки промозглого сумрака церковного подвала. Какая могучая конструкция! Он усмехнулся, вспоминая желание уполномоченного - до основания! Тонны и тонны нужны взрывчатки.
Он подошел к стоящему у ворот чекисту.
- Благостно как! - улыбнулся ему сержант. - Заколдованное сонное царство. Не жалко грохотом будить?
Над крытыми соломой крышами - ни дымка. Покой.
- Так осторожно, хирургически. По новой методе. Чик - и готово.
- Методе… - протянул сержант. - Много осталось делать?
- Чуток.
Безоблачное пустое небо колпаком огородило весь остальной мир. Безмолвие висело над храмом, неслышно звенящее безмолвие.
- Надо закругляться, - лейтенант повернулся, но хлесткий звук выстрела остановил его. Так теплилось, что минует, а - нет.
- Спокойно, лейтенант.
Второй выстрел.
- Вот и они, - сержант показал на две фигурки, торопливо взбиравшиеся по дороге от села к церкви. - Как чешут, голубчики.
И в самом деле - минуты через три уполномоченный и Федот заходили во двор.
- По какому случаю расход патронов? - без любопытства, скучающе спросил сержант.
- Пришлось суку кулацкую пристрелить. Бросилась на меня, убить хотела, - Федот показал на царапину на шее.
- Отыскал-таки, ходок. Никак без этого не можешь? Я тебя предупреждал.
- Нет, нет, - отдышавшись, вмешался уполномоченный. - Совсем не то. Безлюдным село оказалось. В конторе - никого, прошли по избам - нет людей. В одной только сидит женщина и что-то грызет. Мы подошли - рука детская. Сырая! А она, женщина эта, завыла и на товарища Федота кинулась. Кусается, царапается. Еле отбились, а она не унимается. Вот и пришлось стрелять.
- Точно так и было, товарищ сержант, - солдат засучил рукав. - До крови прокусила, видите?
- Спрячь, верю, верю. Отмечу, пострадал, - чекист повернулся к лейтенанту. - Ерунда какая, а приравнивается к ранению.
- Может, она бешеная, - Федот опустил рукав, обиженно потупился.
- Значит, никого в конторе, - не обращая больше на солдата внимания, заключил чекист.
- Ни в конторе, ни в председательском доме. И вообще, животины - никакой, даже кур нет. Мы и на конюшню заглянули, и на ферму… - уполномоченный развел руками.
- Понятно. Ты, Федот, не скучай. Авось выживешь, в приказе отметят, в старости внукам рассказывать будешь, как крови своей ради них не жалел, борясь с нечистью, - чекист говорил, не скрывая скуки.
- Может, сейчас и кончим? - предложил лейтенант. - Что зря время терять?
- По плану мероприятие проводится точно в девятнадцать пятьдесят, перед закатом, - заволновался уполномоченный. - Есть четкие предписания, отступления недопустимы.
- Не будем, не будем отступать. Верно, лейтенант? Отступления вообще не наша метода. Подождем до вечера.
* * *
Действительно, куда спешить? В городскую сутолоку, пыль да жару?
Лейтенант посмотрел вниз. Отсюда, с колокольни мир казался добрым и чистым. Он пересчитал строчки. Одиннадцать. Для поэмы маловато.
- И командир огненновзорный, - забормотал он, - огненновзорный…
В прохладной высоте писалось легко и приятно, он намеренно тянул, продлевая удовольствие, представляя стихи напечатанными на белых листах окружной газеты. Редко выдавались такие свободные, такие прозрачные минуты.
- Повел отряд дорогой горной! - вписал он в заветный блокнот и, уже не сдерживаясь, выплеснул на бумагу долго приберегаемые слова.
* * *
- Иван, гляди, что нашел! - Федот стоял на крыльце, держа в руке большой резиновый мяч, двуцветный, красный с синим.
Иван отжал портянку, пристроил на ветку куста.
- Кончай стирать, портомой!
- Лейтенант любит, чтобы чисто было. Не переносит грубого запаха, два раза на дню портянки меняет, - он вылил мыльную воду под дерево.
- Становись в гол, - Федот положил мяч перед собой.
- Да ну его, - Иван с ведром пошел к колодцу.
- Нога - пушка! - Федот разбежался, ударил. Мяч пролетел над воротами, звонко упал на землю и, подпрыгивая, покатился по дороге вниз, в село.
* * *
- Конь не свинья, конь чистоту понимает, - возница огладил лошадь, понюхал ладонь.
- Платоныч, а ты конскую колбасу ешь? - Иван тряпкой водил по дверце брички.
- Глупый ты человек. Разные вещи путаешь. Одно - конь, совсем другое - колбаса, - возница критически осмотрел бричку, отобрал у Ивана тряпку. - Грязь размазываешь. Работу любовью делать надо, без нее труд пустой, что вот эта конюшня.
- Конюшня-то причем, Платоныч?
- В ней кони должны стоять, тогда будет конюшня. А тут духу лошадиного нет, сарай сараем. Кабы не свой овес, голодные бы остались, - Платон ворчал себе под нос, а серая поверхность брички становилась после его тряпки иссиня-черной, и солнце отражалось в этой местами облупившейся синеве.
* * *
Уполномоченный поднял глаза на коротенький строй. Шесть человек всего - без него. А в инструкции акцентируется - мероприятие проводится в присутствии всех жителей населенного пункта, обязательно выступление актива, ударников, пионеров. Нагреть могут - не обеспечил, поди, оправдывайся - никого нет.
Он снова уткнулся в текст:
- Выкорчевывание корней реакционного духовенства, товарищи, несомненный признак нашего движения вперед. Народу чужды культовые строения, взамен них он обретает клубы, стадионы, дворцы культуры. Мы все, как один, с радостью и без сожаления расстаемся с пережитками прошлого ради новой, светлой жизни! - он не сдержался, кашлянул в кулак. - У меня все.
- Ура! - негромко уронил чекист.
- Старшина, приступайте, - лейтенант смотрел на тусклое багровое солнце, садившееся далеко за селом. Здесь, у ограды, снаружи, светило казалось чужим, отличным от дневного, теплого и милого. В стороне, на кладбище уже пал вечер, солнечные лучи едва доставали верхушки крестов.
- Отчего это кладбища всегда около церквей стоят? - вполголоса спросил Иван.
- Попам под боком все иметь хочется, чтобы далеко не ходить, - снисходительно объяснил Федот. - а нашему попику вообще подфартило, в своем погребе устроился.
- Разве его не похоронят?
- Кто? - сплюнул Федот.
Старшина вернулся, коротко доложил:
- Готово!
- Укрыться! - скомандовал лейтенант и, подавая пример, присел на корточки у ограды.
Иван ждал. В прошлый раз бабахнуло - ого! Ушехлопов парочку зацепило, хоть и стояли неблизко.
Дрогнула земля, миг спустя прошуршало поверху. И все? Иван распрямился. Столб пыли, алый от закатного солнца, стоял над церковью. Купол - исчез.
- Получилось, - лейтенант сиял. - Точно и аккуратно, можно в центре города проводить.
- Получилось, - согласился чекист. - Идем?
- Пусть пыль осядет.
Низкий, поземный звук шершаво ожал сердце Ивана. Не звук, а тряс просто.
- Что это? - и уполномоченный поежился нездорово.
- На канонаду похоже, когда большие калибры говорят, - старшина вопросительно смотрел на лейтенанта.
- Гроза, - беспечно махнул рукой Федот.
- Думаю, соседи голос подают, - задумчиво, не по-армейски ответил лейтенант. - Герасимов в Усмани сработал. Игорь Иванович, мы ведь не одни сегодня взрываем?
- Нет, по плану мероприятие проходит в пяти точках области.
- И время одно, верно?
- Да, девятнадцать пятьдесят, - согласился уполномоченный. - Но до ближайшей точки километров сорок.
- При взрывах такое бывает, - пояснил лейтенант.
Иван посмотрел себе на грудь. Вот оно какое, сердце, оказывается. Сейчас-то билось неощутимо, но память о наждачном прикосновении оставалась.
- Земеля, не отставай, - позвал Федот. - Чего понурился?
И правда, чего? Даже не заметил, что все ушли. солнце - и то закатилось. Он поспешил за остальными.
* * *
- Похоже, вправду гроза собирается, - Иван отложил топор. - Весь день небо ясное, а как ночь - ни звездочки.
- Что тебе в звездочках, - старшина костер раскладывал мудреный, фасонистый. - Без них забот хватает.
- Вот, на разжог пригодится, - Федот скинул кину книг наземь. - Налетай, подешевело. Велено употребить.
- Раз велено, исполним, - старшина выдрал листы, скомкал в шарики.
- Приготовили? - уполномоченному не терпелось.
- Только спичку поднести, - шарики пристроены меж наколотых щепок.
- Превосходно.
Важность момента наполняла Игоря Ивановича достоинством и степенностью. Ступал он мерно, тяжело, на пятку, каменные ступени крыльца чуть не прогибались под ним.
- Посветим ночке, - он присел у костра. Упрямые спички ломались одна за другой. - Дрянь поганая, - а челюсти свело от гнева.
- Возьмите мои, товарищ уполномоченный, - протянул коробок старшина.
Загорелась бумага, от нее - щепочки, а там и весь костер занялся.
- Какой огонь, - восхитился Иван. - Цирк!
В цирке он бывал дважды, водили взводом, и понравилось ему - очень.
Словно ящерки огненные заскакали - красные, зеленые, голубые. Языки пламени изгибались причудливо в дуги, спирали. Умельцем оказался старшина.
Здорово, - воскликнул с крыльца лейтенант. - Степан Власьевич, выйди, посмотри, бенгальский огонь, а не костер!
Басовый, тягучий звон морской волной качнул Игоря Ивановича и унесся в ночь. Откуда он? Колокола по весне поснимали, нет их. Он оглянулся.
- Потерял что, Игорь Иванович? - сержант пытался прикурить от костра.
- Звон. Слышали?
- Нет. Какой звон?
Уполномоченный посмотрел на лейтенанта. Уши помоложе.
Тот покачал головой: - Никакого звона.
- Помстилось, - отступился уполномоченный.
Они стояли у костра, расцвеченные его отблесками.
- Это соли металлов, - прервал молчание лейтенант. - Они в состав красок входят, отсюда и цвет пламени.
- Красиво, - одобрил сержант.
Иван зачарованно смотрел, как пламя лизнуло темную поверхность и с легким шипением расползлось веером. Блеснули печальные глаза - и исчезли в огне.
Дым, едкий и кислый, заставил отшатнуться. Федот зашелся в кашле.
- Не нравится? Ступай, - разрешил сержант.
Наконец, огонь устоялся, потерял разноцветье.
- Выгорела краска, - с легкой грустью сказал лейтенант.
- Гореть дерево долго будет, - оценивающе прикинул старшина, - такие уж дровишки. Топор где попало оставлять не след, - он подобрал его.
А уполномоченный все прислушивался, вертел головой, но звона не было - лишь надсадный кашель Федота беспокоил из темноты.
* * *
- Хватит, - Игорь Иванович помахал листом бумаги. - Остальное в городе допишу, - он спрятал бумагу в бювар, завинтил крышку походной чернильницы.
- Переставь лампу на окно. И ставни прикрой, - попросил сержант.
- Не душно будет? - уполномоченный отодвинул портфель.
- Переможемся. С открытым мы как в тире, любой лишенец подстрелить может, - сержант расставлял на столе еду: круг копченой колбасы, вареная картошка, сало, лук, малосольные огурцы, яйца и, последнее - высокая бутыль мутного первача. - Кушать надо в безопасной обстановке.
- И я захватил, - уполномоченный поставил бутылку поменьше.
- Рыковка? Градус, конечно, слабоват, но сгодится.
- А вот и мы, - лейтенант вошел в комнату, в руках - стопочка тарелок, стаканы, под мышкой зажата связка свечей. - Мобилизовал на кухне.
- Наливай, лейтенант, общество доверяет, - чекист содрал шкурку с колбасы.
- Стаканчик граненый, наган вороненый, горилка чиста, как слеза, - напевая вполголоса, лейтенант раскупорил бутылку. Уполномоченный изучал свечи.
- Обгрызенные какие-то. И зубы не крысиные, человеческие, - он вставил одну в подсвечник.
- Садись, Иваныч, - позвал сержант. стакан застыл в его руке. - За успешное окончание мероприятия… какое оно в списке-то? Два дробь одиннадцать!
* * *
Тяжелый пласт штукатурки, весь вечер отчаянно цеплявшийся за истерзанный взрывом камень, оторвался и полетел вниз. в падении он развернулся и, ударившись плашмя о пол, раскололся на сотни маленьких кусочков.
Иван вздрогнул. Зябко. Шумит, и шумит. Он покосился на церковь. Сыплется помаленьку. Это ничего, пожалуй. К лучшему. В сон клонить не будет.
Он представил себе кастрюлю борща - наваристого, густого, воткнешь ложку - стоит.
Отгоняя видение, Иван бодро зашагал вдоль фасада: двадцать шесть шагов - кругом, двадцать шесть шагов - кругом, и размытая тень его в несильном пламени костра скользила по стене дома, припадая к окном и неохотно отрываясь от них.
* * *
Хохот из командирской комнаты заставил старшину приоткрыть глаза. Гуляют начальники, угомониться не могут. Пусть себе гуляют.
Он повернулся на бок, натянул на голову одеяло, отгораживаясь от прошедшего дня. Тепло разливалось по телу, баюкало.
Федот долго смотрел на спящего старшину, потом смахнул крошки со стола, прикрутил фитиль рампы и, положив голову на руки, задремал.