2
Вечером этого злополучного дня мы с мамой сидели в кабинете детского врача.
Желтовато-фиолетовые круги под его глазами лучше всех учебных пособий и научно-популярных фильмов доказывали простую научную истину о том, что неправильный опохмел приводит к неконтролируемому запою.
Сей гиппократ микрорайонного розлива начал беседу с нами с более чем странного пассажа:
- Каждый высококвалифицированный специалист достоин того материального достатка, которым соответствует его способностям и прилагаемым к труду способностям.
То есть такое начало было странным для меня - десятилетней девчушки. А вот маму столь замысловатое изречение эскулапа (наверняка домашняя заготовка) ничуть не удивило.
Она достала из сумочки конверт с деньгами и положила на стол перед бескорыстным бойцом с коварным зеленым змием и бесстрашным борцом с отечественной системы бесплатной медицины.
Трясущимися с бодуна лапками врач быстренько сгреб конверт в ящик стола и, удовлетворенно хлюпнув носом, изрек:
- Маленькие деньги всегда стоят большого труда.
После этого медикус вышел из кабинета.
- Мама, а чему дядю доктора так колбасит? - спросила я у матери.
- А кого сейчас не колбасит? - ответила вопросом на вопрос мать, и я заподозрила, что в роду у нас были евреи…
Через пять минут врач вернулся - раскрасневшийся, помолодевший лет на сто и пахнущий дешевым коньяком.
- Значит, Мика, ты настаиваешь, что зомби существуют? - не стал ходить вдоль и около темы врач, усаживаясь в кресло.
- Я не Мика, а Ника, и ни на чем не настаиваю, - заявила я. - Хотите ничего не знать о зомби, не знайте. И можете даже не носить с собой микстуру от них. Только не жалуйтесь, когда покусают. Я Вас предупредила, и теперь моя совесть чиста.
- Ты всем рассказываешь про зомби? - спросил меня врач.
- Нет, конечно, - фыркнула я. - Я же не сумасшедшая. Это попы в церкви могут спокойно говорить, что черти и бесы повсюду шныряют. Их в дурку не упекут, потому что Конституция религию защищает. А вот я, чтобы про зомби рассказывать, должна сначала культ соответствующий организовать и зарегистрировать его, а потом уже трепаться о том, что кругом зомби и весь мир в опасности.
Эскулап рассмеялся и задал странный для российской медицины вопрос:
- Слушай, Ника, а кто, по-твоему, Бог?
- Человек, который может то, чего другие не могут, - ответила я. - Непонятно, почему он до сих пор не утопил в Москве-реке всех нехороших дядек и не сжег всех зомбиков планеты в Митинском крематории.
- Ты сильно боишься их? - поинтересовался у меня непутевый коллега старика Гиппократа.
- Очень, - призналась я и пустила слезу.
- Доктор, ее можно вылечить? - мать обняла меня и с надеждой посмотрела на врача.
- Вполне! - легкомысленно обнадежил маму этот шарлатан. - Главное, чтобы девочка находилась под наблюдением школьного медика.
- Но он же не психиатр! - заподозрила неладное мама.
- Да он, скорее всего, даже и не врач-то толком, - сдал с потрохами всех школьных медиков страны любитель паленого коньяка и вымогатель незаслуженных взяток. - Сами знаете, кто в школу идет работать. Явно не соискатели нобилевских наград. Но пригляд - дело нужное. Это завсегда пригодится.
- А что будет, если про фобию Ники узнают в школе? - забеспокоилась мама.
- Никто ничего не узнает, гарантирую, - заверил нас медикус. - Есть такое понятие, как врачебная тайна.
3
Этот спившийся халтурщик, которому я не доверила бы лечить даже насморк, врал нам не просто как сивый мерин, а как сивый мерин, проработавший лет десять в селе баптистских начетчиков подо Львовом.
Запомните, сестрицы: нет такого понятия, как врачебная тайна!
Сию нехитрую истину я испытала на собственной тонкочувствительной шкурке уже через неделю после нашего с мамой визита к детскому врачу.
Я сидела тихо за партой в классе, чьи были стены увешаны портретами известных русских писателей и поэтов, и, никого не трогая, ждала начала урока литературы.
И тут ко мне подошло трое придурков-одноклассников, которые стали гнобить меня и называть "больной на голову" и "дурой, верящей в зомби".
- Ничего я не больная! - обиделась я. - А зомби существуют!
Придурки расхохотались надо мной и стали корчить мне рожи и изображать оживших покойников.
Вдруг мне вспомнились мои сны про луг и вылезающих из-под земли зомби-одноклассников. И мне тут же стало казаться, будто наехавшие на меня придурки и в самом деле - сначала медленно и еле заметно, а потом уже все более и более быстро и явно - превращаются в ходячих мертвецов (ну там трупные пятна, длинные клыки, налитые кровью глазищи и все такое).
Я заорала так, что в классе задрожали стекла и со шкафа упал глобус, а потом вскочила на ноги и бросилась к выходу из класса, расталкивая одноклассников, ошалело глядящих то на меня, то на катящийся по полу глобус…
Неделю я была в совершенно невменяемом состоянии. Ну а потом, типа, отошла. Правда, школу пришлось сменить. На старую же у меня не хватало смелости даже посмотреть. Мне чудилось, будто над ней клубится мгла, а из ее окон слышатся стоны боли и крики отчаянья.
Впрочем, и в новой школе мне пришлось немало претерпеть за мою веру в зомби… Но об этом чуток попозжее. А сейчас, сестрицы, поговорим о странностях любви…
Часть II. Зомби почти не виден
Глава 1. Шум-гам, толпы дебилов
1
Не думайте, сестрицы, что я какая-то там зайчишка-трусишка. И пожалуйста, не считайте меня, паникершей! Наоборот, я человечек смелый. Порой героический. А иногда и вовсе отмороженный.
Но так вот вышло, что после того злосчастного киносеанса в детстве я - уже вовсю взрослая мадмуазель - панически боюсь зомби. Да знаю я, знаю, что их нет. А все равно боюсь.
Не подумайте также о том, будто я все эти годы даже лапкой не повела, чтобы отделаться от проклятой фобии. Я много чего делала, чтобы преодолеть свои страхи: ходила по психиатрам и экстрасенсам, прыгала с парашютом, ездила к шаманам и ламаистам, занималась рукопашкой, два года вместе с моим парнем - Толиком из Бибирево - изучала фехтование и стрельбу из разного оружия в клубе исторической реконструкции "Кольчужник"…
Кстати, о Толике. Приготовьтесь, сестрицы, я вам сейчас по секрету (знаю, вы у меня не из болтливых) расскажу сногсшибательную историю моего с ним знакомства. "Ромео и Джульетта" просто отдыхают. Старик Шекспир удавился бы от нервного расстройства, узнав, насколько моя история круче его слезливо-сопливой пьесы.
2
Началось все с того, что мои подруги - Нинель (в миру Нинка Курочкина) и Элизабет (в миру Лизка Турчак) - потащили меня в культовый ночной клуб "Опупелка".
Я по таким заведениям ходить не люблю - шум-гам, толпы впавших в детство престарелых дебилов на каждом шагу, цены на снедь и бухло выше крыши, а из всех развлечений: корчи какого-нибудь эпилептика на танцполе, массовая драка у бара и падение обдолбанного в хлам диджея со своего насеста.
Оно мне надо? Да я лучше… лучше книжку посчитаю.
Чтобы завлечь меня в это гнездо разврата мои подружки-хитрюшки предварительно опоили меня (и себя за компанию) каким-то импортным шнапсом, пахнущим растворенной в синильной кислоте мясной плесенью.
Как я оказалась на обстреливаемым лучами стробоскопа танцполе не помню Наверное, предводимые фейсконтрольщиком охранники вместо того, чтобы отогнать нас от "Опупелки" шокерами, занесли сюда меня с подругами на своих плечах.
Слава Богу, на этом полу мы оказались не в лежачем положении, а лихо отплясывая на нем какой-то похожий на капоэйру феерический канкан под песню… Названия ее не помню. Помню только, что ее чирикало лицо непонятного пола и национальности, и в припеве были такие слова: "А я так тебэ люблу, что отдамыся за еду!"
Кстати, о еде. Жрать хотелось зверски. Но бабок у нас хватало только на пиво и дешевые коктейли, а принесенные в ридикюльчиках конфеты слопала Нинель (ну вот кто она после этого!?). На нервной почве, как она сказала.
И как назло, сегодня никто до нас не домогался, и раскрутить каких-либо пьяных филантропов на жратву не имелось никакой возможности.
Нет, была пара хачиков, положивших на меня и Элизабет глаз, но мы связываться с джигитами мы не рискнули даже столь поддатом состоянии. Впрочем, на замену нам к детям гор тут же подкатили две жирные шалавы, профессиональным взглядом оценившие кредитоспособность гостей с Юга и признавшие ее вполне удовлетворительной для себя.
Глава 2. До утра было еще далеко
1
Натанцевавшись до упаду, мы с девчонками обессилено рухнули на кожаные диваны у оккупированного нами столика.
И тут к нам подвалили какие-то крутаны. Они пять минут парили наши мозги какой-то ботвой про музыкальные стили.
Мои подружки-лицемерки дружно кивали этой ботве в такт: мол, мы тоже тащимся от хауса, транса, хард-дэнса и прочего голимого эмбиента.
А потом крутаны увели с собой Нинель и Элизабет. И осталась одна. Совершенно одна. Одна в этом вертепе!
Впрочем, надо признать, что мои подружки попали под разводилово: мол, если вы не лесбиянки, то едем к нам в общагу. Нинель заорала, что с детства даже в один горшок с лесбиянками писать брезговала, а Элизабет начала что-то лопотать про свою гоячую любовь к мужскому полу.
Оставшись в одиночестве, я стала возмущаться бросившими меня на произвол судьбы подругами. И даже обозвала их "курвами". За дело обозвала. Ибо в таких местах, как "Опупелка", нам, сестрицы, следует вести себя, будто мы - разведгруппа на чужой стороне фронта. Тихо пришли, незаметно сделали свое дело и скрытно ушли, соблюдая правило: сама погибай, а подругу выручай.
Я решила за такую подставу жестоко обидеться на подруг и не разговаривать с ними целых три дня. Блин, ведь договаривались же: вместе приходим - вместе уходим. Так нет же, как только поманили этих вертихвосток, так сразу и свалили. Ну и что, что их развели, как дешевых лахудр. Так ведь надо же и пьяные мозги иногда включать.
Мне это напомнило потрясающий эксперимент моих британских коллег - психологов из Англии. Они по приколу, строя из себя крутых, типа, хакеров, намылили в разные шараги одну хитрую мессагу. Дескать, братва, я ваш сисадмин. Хотите, чтоб у вас все летало и ничего не висло, давайте пароли, зайду с удаленки и завтра ваши жестянки станут работать в сто раз мощнее.
Мессагу ту послала на хрен только четверть адресатов. Остальное стадо послушно сдало пароли от корпоративных компов глумливым экспериментаторам.
Думаете, что эти островитяне просто тупы, как бочка из-под виски? Ни фига! Фишка была в том, что в письме ставился ультиматум, если, мол, вы продвнутые юзеры, отдавайте пароль сразу, если ни фига не копенгагите в компах (иначе говоря, дебилы), то ждите, сосунки, когда усталый сисадмин к вам лично причапает, чтобы сделать такую элементарную штуку.
А кто ж согласится с тем, что он дебил?.. Гм, вообще-то, четверть согласилась. Может, они сделали сие не из-за соблюдения техники безопасности, а просто признавая свою тупорылость? В результате, команда тупых выиграла у команды "гением" в сухую.
2
Но вернемся в прокуренную "Опупелку" (где, кстати, всюду висят плакаты "Не курить!", "Курение запрещено!" и "За курение штраф - 1500 рублей").
Оставшись одна, я почувствовала на себе множество нехороших взглядов и решила, что наступил стратегически важный момент любой войсковой операции - передислокация на заранее приготовленные позиции, то есть домой.
Зря ухмыляетесь, сестрицы. Между прочим, в Москве давно уже насчет ночных вояжей одиноких дам неспокойно. Несколько девчонок были похищены прямо на выходе из фитнесс-клубов, торговых центров и таких вот высокопробных вертепов, как эта "Опупелка".
Сценарий охотников за живым товаром прост. Барышня выходит из заведения. К ней подъезжает тачка. Из нее выскакивают мордовороты. Они хватают барышню, суют ее на заднее сиденье тачки и уезжают.
Самое ужасное даже не то, что тех барышень никто больше не видел. А то, что полицаи не рискнули всерьез расследовать ни один такой случай, наводит на определенные мысли о публике, от одного упоминания о которой ссутся в штаны столичные архаровцы даже с генеральскими погонами.
Вот так. А Нинель и Элизабет меня бросили прямо в руки бродящих где-то неподалеку коварных маньяков и честных работорговцев. И теперь, чтобы не попасть в лапы живодеров, мне придется оставаться в ночном клубе до утра, поскольку на такси баблосов не имеется (все ушло на пропой!).
Увы, до утра было еще далеко. И надо было что-то делать.
Самый простой вариант не умереть здесь с тоски - упасть кому-либо на хвост, ужраться на халяву в дребадан и проспать до утра на здешнем диване - мне не нравился. На мой взгляд, сестрицы, такой способ убийства времени унизителен для настоящей леди.
К сожалению, иного выхода из ситуации моя пьяная голова придумать была не в состоянии. Оставалось только тоскливо ждать принца на белом коне, который прискачет сюда и увезет меня в замок, где в освещенном тусклым светом факелов зале, среди манекенов в рыцарских латах и гроздьями развешенного по стенам оружия угрюмые карлики в шутовских колпаках с бубенчиками жарят на вертеле свежеприконченного ударом копья вепря, сочащегося жиром?
3
И тут ко мне за столик подсел, нет, не подсел, а, словно ангел, сошел с неба (да, именно так!) сквозь пелену стоящего в моих глазах тумана, мой спаситель - русоволосый парень лет двадцати пяти на вид (как потом оказалось - тридцати) в скромном, но стильном прикиде.
Лицо парня я поначалу даже как-то и не разглядела. А вот идущую от него ауру надежности, уверенности и доброты я восприняла сразу, несмотря на довольное мутное состояние мозга. Наверное, уловила оное другими частями тела.
Парня звали Толик, а меня… ну а уж меня-то вы, сестрицы, и так знаете, как облупленную.
Чем мы с ним парили друг другу мозги, когда знакомились, хоть убейте, не помню. В кладовых моего сознания осталось лишь то, что, несколько минут потрепавшись о какой-то мути, мы перешли с грохочущего дискаря в тихий лаунж.
Там в уютном кабачке Толик накормил меня от пуза всякой всячиной, чем снискал мое расположение, которое не смог завоевать даже если бы смог пропеть все куплеты российского гимна.
Глава 3. Отдамся за еду!
1
Так что, сестрицы, все-таки в дебильных словах: "А я так тебэ люблу, что отдамыся за еду!", - имеется некая сермяжная правда, скрывающая многотысячелетней древности тайну власти женщин-домохозяек над мужчинами-земледельцами и мужчин-кочевников над гаремными женщинами. Кто кому подкладывает хавчик в миску, тот в доме и хозяин, несмотря на "Домострой", "Стоглав" и целых 12 томов поучений "Великих Миней Четьих".
Поскольку я весь день не ела, то, набросившись на еду, испытала прилив вдохновения. А где ж тогда, скажите мне, находится самое лучшее место для проявления у голодного оратора его риторических способностей, если не в пахнущем жрачкой и наполненном звяканьем ложек-вилок кабачке? Правильно, сестрицы, - больше нигде.
Еще никогда я так не блистала остроумием и не была столь обворожительной, как во время этого праздника живота. И была готова не только выступать перед всем российским народом, но и вести его на баррикады. Из всего народа передо мной находился лишь Толик. И поэтому именно на него обрушились все сто процентов силы моей разбушевавшейся харизмы.
Мне даже казалось, будто я раздвоилась. Одна половина меня бессовестно хомячила из тарелок разный хавчик, а другая упивалась собственной крутизной.
И красотой я упивалась тоже. А чего ей не упиваться-то, коли все при мне?
Гибкая фигурка со стройными ножками в ажурных чулках, есть? Есть: фигурка - одна штука, ножке - две штуки.
А прямая спина, у меня есть? Есть! Она у меня прямая, как шпала на железной дороге Москва-Казань, и легко выдерживает тридцатикилограммовую штангу, с которой я раз по 20 приседаю на фитнессе.
А еще у меня имелись в наличии в описываемый момент высокая, но скромная антисиликоновая грудь и изящные музыкальные руки византийской принцессы. О них я, когда не могла найти осоловевшим взглядом салфетницу, с аристократическим шиком вытирала локоны своих иссиня-черных, словно аравийская нефть волос, мило улыбаясь при этом в меру накрашенными губами и обнажая безукоризненные (всего-то четыре кариеса за всю жизнь) белоснежные зубы.
Видимо, моя харизма настолько сильно шарахнула по залу, что из его темных углов к нашему столику стали выползать какие-то опухшие пузаны. Уверена, сестрицы, вы, как и я, терпеть не можете беременных мужиков, особенно на восьмом-девятом месяце беременности.
Нет, я не имею ничего против толстяков. Если хочешь умереть от сердечного приступа или диабетической комы - флаг тебе в руки и скипидар в задницу. Но я терпеть не могу, когда мужики гордятся этим своим уродством. Мол, смотрите, салаги, какой у меня здоровый живот, вам такой наедать еще лет сто понадобится…
Толику тоже не нравились беременные мужики. Поэтому он в весьма вежливой форме, почти не матерясь, посылал пузанов туда, куда положено посылать в таких случаях в соответствии с пятым и седьмым законами Заратустры.
А одного из незванцев отшила я лично (а не надо, когда я голодна, становиться на одну линию между мной и жрачкой). Полностью соответствующим ситуации тоном я закрутила заковыристую словесную байду.
В сокращенном виде суть ее состояла в том, что не стоит брызгать слюнями мне в тарелку. Однако закрутила я эту байду настолько высокопарным и мудреным стилем, что распутать этот змеиный клубок ехидных фраз до конца так и не смогла.
Но и этого оказалось достаточно, чтобы ошарашенный моей речью хмырь отвалил от нашего столика, потрясенно бормоча трехэтажные комплименты в мой адрес.
Вот с этого момента моя память работает намного лучше. И я помню, не только, о чем мы с Толиком беседовали, но и том, чего ела. Не забывая глуповато улыбаться (мужикам это офигенно нравится) и спрашивать о разных приключившихся с собеседником историях (это тоже мужикам офигенно нравится), я лихо орудовала ложкой, вилкой, щипцами, лопаточкой и ножом. Ну и зубами, конечно.