- Это не помешает ей быть выбранной, - сказал Шейн. - Глупых людей постоянно избирают. Это Америка. Мы любим несерьезных. И сумасшедших.
- Я предпочитаю думать о нас лучше, - сказала Клэр, - Но да. Ты прав.
Он предложил лучшие пять, и она нехотя согласилась, а потом они разделили плакаты между собой. Они были тяжелее, чем Клэр представляла себе, и она немного нагнулась от их веса. Шейн, не спрашивая, перераспределил их, взяв остальные, и подмигнул Еве.
- Хочешь пойти?
- Кто-то должен работать здесь, - сказала она. - Я полагаю, моя очередь. Снова.
- Удачи с дневной работой.
- Лентяй!
- И горжусь этим, наемный раб.
Выйдя на тротуар, Шейн жонглировал плотными картонками, пока Клэр не догнала его со своим рюкзаком, покоившимся на плече.
- Ты взяла степлер?
- Взяла, - сказала она. Рассматриваемый степлер был гигантской, старой промышленной вещью, сделанной из тяжелой стали, которой, вероятно, они могли бы залатать автомобиль, если бы таковой был. - Также взяла кое-какие подставки, если нужно будет установить плакат где-нибудь на газоне.
- Как, скажем, на этом? - Шейн с тоской посмотрел на передний двор Стеклянного Дома, и Клэр громко рассмеялась. Она открыла рюкзак и вручила ему упаковку подставок (забавно, но они не предназначались для вывесок). Он вбил подставку в землю и прикрепил плакат к ней; они отступили назад, чтобы полюбоваться эффектом. - Красиво.
Ева открыла окно гостиной и подозрительно посмотрела.
- Эй! Вы, сумасшедшие дети, что вы делаете?
- Ты забыла сказать "Убирайтесь с моего газона!" - отозвался Шейн.
- О нет, ты не поставишь эту штуку там!
- Расслабься. Я использовал твою любимую фотку, - Шейн сказал Клэр, когда она застегнула свой рюкзак, - Мы должны сделать движущуюся мишень.
Вывеска первых трех плакатов прошла без инцидентов. Четвертый они собирались расположить на телефонном столбе в очень редком для Морганвилля торговом районе; Клэр как раз прикрепляла знак, когда услышала визг тормозов на улице, а потом рев автомобильного гудка. Она обернулась и увидела ярко-красный кабриолет и размытое пятно из-за того, что водитель пулей выпрыгнул. Действительно впечатляющим казался тот факт, что Моника могла сохранить равновесие на таких каблуках, да еще и двигаясь так быстро.
- Что, черт возьми, ты делаешь? - спросила она, оттолкнув Клэр в сторону, чтобы подойти к ярким неоновым вывескам, которые немного развевались на ветру. Ее лицо потемнело. Оно не было злым, просто…пустым. - Что это?
- А на что это похоже? - спросил Шейн. Он взял у Клэр степлер и закончил прикреплять постер к столбу, затем неуклюже покрутил его в руках как шестизарядный револьвер и отошел на несколько шагов, чтобы восхититься эффектом. - Похоже, что ты выдвинута на пост мэра.
Блестящие губы Моники разомкнулись, и она просто… смотрела. Как будто не могла придумать, что сказать. Подожди, подумала Клэр и приготовила себя к неизбежной атаке. Моника собиралась достичь критически термоядерного предела, и она намеревалась отойти на минимально безопасное расстояние прежде, чем та взорвется.
Но вместо этого мягкая, радостная улыбка появилась на губах Моники, и она сказала:
- Подожди минутку. Это ты сделал?
- Клэр сделала, - сказал Шейн. - Я просто невероятно удивительный графический дизайнер. Кроме того глава комитета развлечений. Каждой кампании нужен один из них.
- Это… невероятно, - сказала Моника. - Я не знаю… ладно, хорошо, никто, наверное, не проголосует за меня. Я имею ввиду, я не Ричард. Я не старалась изо всех сил быть ответственной или что-то в этом роде.
- Ты Моррелл, - сказал Шейн. - Большинство людей думают, что это у тебя в крови. Три поколения мэров в семье, верно?
- Ну, они не правы.
- Мы это знаем, - весело сказал Шейн. - Но, эй, ты станешь классным наполнителем для кресла, и ты любишь хорошие фотосессии с журналистами, будучи фанаткой самой себя, - у него исчезла всякая улыбка и легкомыслие, которые были прежде. - Всё это будет с одним условием, - сказал он. - Ты будешь делать то, что хорошо для людей. А не то, что прикажут вампы.
Моника выгнула одну хорошо выщипанную бровь.
- Ты тормозишь, Коллинз. Я не буду делать то, что ты скажешь. Это ты будешь делать то, что скажу я. В конце концов я буду единственной, у кого на двери предположительно будет табличка.
- Пока ты не танцуешь как марионетка в руках вампов, мне на самом деле плевать, - сказал Шейн. - Но насчет того, чтобы делать то, что ты говоришь… Угу. Удачи с этим.
Внимание Моники вернулось к плакату, и ее глаза сузились.
- Погоди секунду. Это одно из моих фото на Фейсбуке?
- Возможно.
- Хмм, - она склонила голову на бок и поджала губы. - Мог бы выбрать лучше.
- Ты всегда говорила, что у тебя нет плохих фотографий, - сказал он с непроницаемым лицом.
- Верно, - на ее лице медленно расцвела злая улыбка. - Тогда ладно. Только пока мне не придется за что-то платить или показываться на большом количестве встреч. О, и убедись, что люди знают, что меня можно подкупить.
- По рукам.
Она секунду смотрела на него, затем на Клэр.
- Что именно вы делаете? И даже не делайте вид, будто просто участвуете в этом, потому что в основном вы думаете обо мне не так.
- Мы нет, - сказала Клэр. - Не волнуйся об этом. Тебя это не касается. Всё, что тебя касается - это действовать на благо людей. Притворись, что это конкурс на популярность, потому что отчасти так и есть.
- Ты не выиграешь в конкурсе популярности будучи хорошей, - сказала Моника. - Ты выиграешь, если заставишь людей бояться голосовать против тебя. Учтите это.
Она подошла к своему незаконно припаркованному автомобилю, забралась внутрь и уехала. Клэр покачала головой, наблюдая, как красный кабриолет, взвизгнув шинами, скрылся за углом, и сказала:
- Только Моника может думать, что "Голосуйте за меня, или я переломаю вам ноги" - достойный лозунг для кампании.
- В Морганвилле это возможно.
Они обклеили еще десять остановок, прежде чем перекусить. Реакция изменялась от места к месту, где они просили разместить плакаты, от смеха к испугу, а на последней остановке к настоящей ярости.
Клэр никогда не видела никого, кто с таким энтузиазмом разрывал бы плотный картон, но в химчистке в четвертом квартале явно не было фанатов Моррелл.
- Что это за парень был там в химчистке, убежавший таким обозленным? - спросила она Шейна, пока они поедали свой завтрак, состоящий из буррито, за качающимся металлическим столиком. Снаружи было еще достаточно прохладно, чтобы чувствовать себя комфортно, хотя мухи и комары (новые нежелательные посетители, оставшиеся после водянистых драугов) уже на лету атаковали их закуски. Они мудро держали свои безалкогольные напитки закрытыми.
- Он? Его зовут Уилльям Бэйтист. Мы привыкли называть его Билли Бэйтс. Я думаю, что Моника, возможно, поцеловала его однажды в младших классах. Если быть честным, то она поцеловала большинство тех, кто оставался на одном месте достаточно долго. Билли из тех парней, которые злостно сопротивлялись. Не любит Морреллов еще с давних времен.
- Я полагаю, не все могут быть "за", - сказала Клэр.
- Я думаю, нам повезет, если она получит голоса из-за террора и апатии, - сказал Шейн. - У нас есть еще десять попыток во второй половине дня. Ты продержишься?
- Конечно, - сказала Клэр. - В любом случае, сегодня у меня свободный день. Хотя, если ты не возражаешь, мы могли бы зайти в лабораторию? Просто чтобы проверить Мирнина?
Шейн был не в восторге, но он пожал плечами и, вероятно, решил, что это небольшая цена за то, что она весь день его.
- Мы просто должны сделать это до наступления темноты, - сказал он. - Я не преданный кампании сотрудник. Особенно для Моники.
Город казался спокойным и вернувшимся к нормальной жизни, и звуки строительства были повсюду - пилы, шлифовальные машины, молотки. Все это звучало трудолюбивым и позитивным. Так же существовал более высокий уровень признаков Покровителей, они были видны в окнах многих магазинов или, по крайней мере, у стоек, и она увидела, что жители Морганвилля носят браслеты с символами их Покровителя. Морганвилль был на обратном пути… но к чему? Не к тому городу, где раньше были драуги. Может быть, это был поворотный момент всего пути к тому, что было в самом начале, к вампирскому железному контролю.
Нет, если у нас есть, чем ответить на это, подумала она и помогла Шейну прикрепить плакат на телефонном столбе за пределами Точки Сбора. Они отступили, чтобы полюбоваться своей работой, и Клэр заметила, что кто-то стоял в тени навеса рядом с ней. Она не почувствовала его приближения, но вдруг Оливер оказался просто… там.
Он был солидным и устрашающим, хотя и был одет в то, что, как думала Клэр, было его хорошей-хиппи-маскировкой - серебристые волосы, собранные в конский хвост, темная футболка, джинсы и длинный галстук, а так же фартук с логотипом Точки Сбора. Он пах кофе, теплый и радушный аромат, хотя при этом он был холоден, как мрамор.
Он смотрел на плакат со странным, отсутствующим выражением.
- Я вижу, - сказал он наконец, - вы все потеряли разум.
- Нет, - сказал Шейн и бросил степлер в воздух, демонстрируя браваду и глупость; он мог потерять палец, если тот упадет. - Мы нашли свое призвание. Мы активисты. И, эй, Моника достойно выглядит на плакатах. Это все, что вам действительно нужно в кандидатах, верно?
Шейн получил свирепый взгляд, и Клэр почувствовала жар, исходивший от него.
- Не испытывай меня, мальчик, - сказал Оливер бархатно-мягко. - Я не тот, с кем вы можете играть в игры. Я был слишком нежен с вами, я позволял тебе и твоим друзьям бунтовать. Больше нет. Считай, это закончилось.
Шейн поднял брови.
- Почему?
Потому что я так сказал был очевидным ответом, но Оливер слабо улыбнулся и сказал:
- Это против правил.
Их постер был не единственным на столбе; там были листовки потерянных животных, пропавших без вести людей, новых групп (вероятно плохих), играющих в Точке Сбора в выходные, дешевой страховки, услуги няни… Клэр сказала:
- У тебя никогда раньше не было проблем с этим.
- А теперь есть, - Оливер вышел на солнце, и хотя его кожа стала розоветь там, где солнечный свет попадал на нее, он начал срывать всё со столба, не обращая внимания на повреждения. Его ногти оставляли выбоины с полдюйма глубиной на деревянной поверхности. Он разорвал плакат с Моникой пополам, как салфетку, бросил на землю и подтолкнул обратно к Шейну. - А теперь ты еще и мусоришь. Подними это.
Шейн не сдвинулся с места. Он не говорил. Он просто стоял там со степлером в руке, и это выглядело… опасно.
- Подними это, или я арестую тебя, - сказал Оливер. - Вас обоих. И на этот раз никто не придет, чтобы спасти вас. Если Ева попытается, то присоединится к вам.
- Майкл…
- Я могу справиться с Майклом Глассом, - слова Оливера остановили слова, которые хотел сказать Шейн, в то время как он отступил в тень. От всей его кожи исходил слабый дымок, но он прекратился, как только Оливер ушел с солнца, ожоги исчезли почти так же быстро. С другой стороны, жар в его глазах определенно был устрашающим. - Подними. Это.
Шейн все еще не двигался, и Клэр со смертельным ужасом почувствовала, что он и не собирается, поэтому она сделала это сама. Она наклонилась, собрала плакат и другую измельченную бумагу, отошла и выкинула в урну, стоящую рядом с входом в Точку Сбора. И все, пожалуй, было хорошо, за исключением того, что Оливер промурлыкал:
- Хорошая девочка, - будто бы она его персональный питомец, а Шейн…
Шейн ударил его.
Вампир никак не мог заметить его приближения, так как он пристально смотрел на Клэр, наслаждаясь этим маленьким моментом триумфа; кулак Шейна попал ему в челюсть, и сила удара была достаточно сильной, чтобы Оливер фактически пошатнулся прежде, чем со сверхъестественной скоростью развернуться и прыгнуть на ее парня так быстро, будто бы его запустили из катапульты. Когда Шейн попытался оттолкнуть его, Оливер схватил его руку и с силой вывернул в обратную сторону. Шейн замер.
- Ничего не сломано, - сказал Оливер, - но на полдюйма от этого. Так что, пожалуйста, сделай это снова, мальчик. Я сломаю каждую твою кость, несколько за раз, и ты будешь умолять, чтобы я прекратил…
Он резко остановился, потому что Клэр заставила его замолчать, просто приставив острие серебряного ножа к его спине, как раз над тем местом, где должно было находиться его сердце.
- Отпусти, - сказала она. - Я убрала мусор, как ты сказал. Мы квиты.
На самом деле это было не так, и она знала об этом даже прежде, чем он потрудился бы об этом сказать, но Оливер молча отпустил руку Шейна. Клэр отступила, все еще держа нож наготове, в то время как Шейн сильно оттолкнул Оливера назад и поднял степлер с того места, где тот лежал на тротуаре.
- Ты должен нам за плакат, - сказал Шейн. - Они стоили мне пять долларов за штуку. Взамен буду ждать бесплатный напиток.
- Я тоже, - сказал Оливер, - из вены, в следующий раз я поймаю любого из вас при менее… видимых обстоятельствах, - он показал зубы и зашел обратно в кафе.
- Я думаю, это означает, что Моника может не рассчитывать на его голос, - сказал Шейн. Это прозвучало как шутка, но он дрожал, сжимая степлер слишком сильно. Он знал, как и Клэр, что они только что пересекли какую-то черту. Может быть, навсегда.
- Зачем? - спросила она его немного жалобно. - Зачем ты сделал это?
- Никто не смеет говорить тебе, что делать, - сказал Шейн. - Даже он.
Он обвил руку вокруг ее плеч, поднял остальные плакаты, и они двинулись к следующей остановке.
Придя на следующую остановку, чтобы прикрепить плакат с Моникой, Клэр и Шейн обнаружили, что кто-то так же вешает свои объявления: серьезного вида пожилая женщина и молодой человек, наверное ее сын. Он был ростом с Шейна, но худой как шнур. Он кивнул Клэр, как если бы знал ее (а она не думала, что они когда-либо встречались), потом сосредоточил свой взгляд на Шейне.
- Эй, мужик, - сказал он и протянул руку. - Что случилось?
- Ничего особенного. Как сам?
- Хорошо, хорошо. Ты помнишь мою маму, Флору Рэмос, верно?
- Миссис Рэмос, конечно, я помню буррито, которые вы делали Энрике в начальной школе, - сказал он. - Он имел обычай торговаться ими со мной за M&Ms. Я всегда соглашался на сделку; вот насколько хороши они были.
- Ты отдавал свои буррито, Рике? - сказала миссис Рэмос и подняла брови на сына. Он развел руки и пожал плечами.
- Ты давала их мне каждый день, - сказал он. - Так что, да.
- Они были восхитительны, - сказал Шейн. - Эй, он получал прибыль. Он разрезал их пополам и торговал каждым по-отдельности.
- Энрике.
- Я был предпринимателем, мама, - Энрике одарил ее сокрушительной улыбкой. - Что, теперь ты хочешь мои M&Ms? - в ответ она вручила ему маленький исписанный листок бумаги, а он прикрепил его на телефонный столб, когда она показала ему место.
В листовке говорилось "Капитана Откровенного в мэры", и большой знак вопроса красовался там, где должно было быть фото. Лозунг призывал голосовать за человека. Вот и все.
- Что за черт? - спросил Шейн и указал на пустое изображение. - Миссис Рэмос, Капитан Откровенный уехал из города. Вы не можете призывать людей голосовать за кого-то, кого здесь нет.
- Может быть, пустое место лучше, чем заполненное другим бесполезным подхалимом, - сказала она, казалось, дружественным тоном, но ее глаза внезапно стали холодными и темными. - Я видела эти плакаты с Моррелл. Как ты, из всех людей, можешь поддерживать такое, Шейн? Я знаю, что злая ведьма сделала с тобой и твоей семьей!
- Это не… - Шейн отступил назад, нахмурившись. - Это не то, чем кажется. Слушайте, Монику можно назвать по-разному, но подхалим? Никогда не замечал. Она вероятнее будет носить сапоги и пинать ими всех. Она не слабая. И нам нужен кто-то на этом свете, кто встанет против вампиров за нас.
Гнев вспыхнул на морщинистом лице миссис Рэмос.
- Она является частью рака, который поедает этот город. Она и вся ее семья отвратительны! Я благодарю Бога, что ее отец и брат умерли…
- Погодите секунду, - прервал Шейн на этот раз серьезным голосом, что означало, что он сейчас не собирался отступать. - Ричард Моррелл был хорошим человеком. Он пытался. Не…
- Он был испорченным человеком из испорченной семьи, - теперь ее голос стал жестче, такой же непреклонный, как и каменная отстраненность в глазах. - Достаточно. Я закончила разговор с тобой.
Клэр попробовала другой подход. Эмоции явно не действовали в этом случае.
- Но они не позволят вам вписать того, кто даже не существует!
- Капитан Откровенный существует, - сказала Флора. - Он всегда был и будет. Пока он не появится снова, я буду за него.
- Вы, - сказала Клэр. - Вы новый Капитан Откровенный?
Теперь Энрике успокоился, а когда он не улыбался и не был дружелюбным, то выглядел немного опасно.
- Что? У тебя проблемы с этим? Моя мама не достаточно хороша для тебя?
- Нет, я просто… - Клэр не знала, как закончить.
Шейн закончил.
- Чувак, она твоя мама. Она участвовала в продаже домашней выпечки. Она готовила печенье. Как она станет Капитаном Откровенным?
- Как любая мать не хочет противостоять злу, которое здесь живет? - сказала Флора. - Я воспитала детей в этом городе. Энрике, Гектор, Донна и Летиция. Ты скажи мне, Шейн. Скажи, что случилось с тремя моими детьми.
Он просто молча смотрел на нее в течение нескольких секунд, а затем продолжил:
- В этом не был кто-либо виноват. Это был несчастный случай.
- Это они так сказали.
Клэр прочистила горло и почувствовала - как всегда - будто бы что-то заполнило ее, и тут она стояла в центре сцены, переполненная напряженностью и не понимала ничего из этого.
- Эээ, извините, но… что произошло?
Миссис Рэмос не ответила, и Шейн, похоже, теперь тоже не хотел, так как задел за живое. Таким образом, Энрике в конце концов вздохнул и погрузился в рассказ.
- Моя сестра Донна была за рулем, - сказал он. - Ей было семнадцать, только что получила свои права. Она подвозила моего брата Гектора на работу - ему было девятнадцать - и мою сестру Летти в школу. Была середина зимы, немного льда, как обычно бывает. Черный лед, который не заметен. Она никогда не ездила по нему прежде. Они врезались в столб. - Он не закончил историю, но Клэр догадалась, чем это кончилось: похоронами. Ее догадки подтвердились, когда она покосилась на Шейна. Он был тихим, с непроницаемым взглядом всегда, когда люди говорили об их погибших друзьях и родственниках; он через столько из этого прошел сам, потерял свою сестру, потом маму и в конце своего отца. Он всегда казался защищенным от эмоций, даже когда они исходили от других людей.
- Это не все, - сказала Флора Рэмос, подавляя гнев, который заставлял волосы на затылке Клэр шевелиться. - Мои дети были там, лежали в боли и одиночестве, и они забрали их жизни. Я знаю, что они сделали.
- Мама, это был несчастный случай. Они истекли кровью; ты знаешь, что сказали доктора.