- Ну, детей у нас пока нет, а потом - я ведь не русский. Мы не запираем своих женщин - не важно, замужних или незамужних - в домах, считая, что собственное здравомыслие обережет их лучше, чем стража. - Он коротко поклонился. - Князь, меня ожидает царь, и с моей стороны было бы нелюбезно опаздывать.
Василий не мог допустить, чтобы последнее слово не осталось за ним, к тому же он был возмущен.
- Их надо пороть - вот и все здравомыслие, пока не возьмутся за ум.
Что-то вспыхнуло в темных глазах венгра, но тут же потухло.
- Я буду иметь в виду это, князь. - Сказав так, он дал стражникам знак и направился к царской опочивальне.
Провожая противника взглядом, Василий внезапно подумал, что, если дошло бы до драки, ему от самоуверенного и хитрого венгра досталось бы много больше, чем тому от него.
Войдя в опочивальню, Ракоци перекрестился на образа и, согласно польскому этикету, встал на одно колено, ожидая, когда властелин всея Руси соизволит к нему обернуться. Но тот даже не шевельнулся и все так же внимательно глядел в окно.
- Государь, - наконец сказал Ракоци после длительной паузы, и царь Иван подскочил на месте, испустив испуганный крик.
- Фу, это ты, - пробормотал он, крестясь.
- Прибыл по твоему велению, государь, - откликнулся Ракоци, ощущая спиной взгляды стражников.
- По моему. Да, да, да, - согласился Иван и указал на окно. - Там лопарские колдуны.
- Я видел их, когда шел сюда, государь, - произнес Ракоци осторожно, пытаясь навскидку определить, в каком состоянии царь. - Они, похоже, греются у костра.
- Не греются, - возразил поспешно Иван. - Они смотрят в огонь, чтобы узнать, что мне уготовано.
Ракоци помедлил, соображая, какого ответа от него ожидают.
- А надо ли это знать? - спросил после паузы он.
- Обыкновенному смертному - нет, - ответил Иван и, задрав голову, поскреб подбородок. - Но я царь, и моя судьба - это судьба всего государства. Волей-неволей мне надобно ведать, что со мной станется, чтобы не кинуть Русь на иноверцев или татар.
Ракоци вслед за царем осенил себя крестным знамением, словно бы разделяя его тревогу.
- Истолкование знаков - трудная вещь. Эти люди… Они действительно могут заглядывать в будущее?
- Надеюсь, - сказал Иван и вдруг горько всхлипнул. - Я уже так измучился, что хватаюсь за все. - Он кашлянул. - Мне надобно знать свою участь. Господь милостив, однако митрополит не дает мне пойти по стезе вышнего промысла. Я вынужден обратиться к нехристям, раз уж наш главный церковник не знает, как снять пелену с моих глаз. Или не хочет. О, он великий упрямец, московский митрополит. Я мог бы объявить его патриархом, однако не стану, если он не склонится предо мной. Что думаешь, венгр, прав ли я?
- О, государь, на этот вопрос у меня нет ответа. - Ракоци опечаленно покачал головой. - Король, приславший меня сюда, католик. Высказав свое мнение, я его подведу.
- Странно, - сухо заметил Иван. - При чем тут король? - В глазах его появился лихорадочный блеск. - Ведь мы говорим о промысле Божьем?
- Я не настолько мудр, чтобы разбирать, чего Господь от нас хочет, - сказал тихо Ракоци, опуская глаза.
- С твоими-то самоцветами? - сварливо осведомился Иван. - Что-то ты скромен, алхимик. Камень - опора, а вера есть луч к сердцу каждого человека.
- Или так принято полагать, - заметил Ракоци, против воли припоминая разнообразных священнослужителей: вавилонских, египетских, римских, испанских, индийских, - считавших, что сердце его - открытая книга. Но читать в ней из них умел лишь один, самый первый, разделивший с ним кровь.
- Святотатственно в том сомневаться! - внезапно разгневавшись, крикнул Иван. Он вскинул жезл, но пошатнулся и, придя в изумление от собственной слабости, взволнованно зашептал: - Нет, я не должен вновь воздевать свою руку! Это грех, тяжкий грех.
Ракоци, видя, что царь близок к припадку, попытался его успокоить.
- Что минуло, то прошло, государь.
- Да, да, прошло, но что будет - загадка. - Иван повернулся к окну. Он с минуту прислушивался к заклинаниям лопарей, потом мрачно пообещал: - Если они собираются скакать там до ночи, то далее попляшут в аду.
Ракоци обеспокоенно передернул бровями.
- Ах, государь, - сказал укоризненно он, - яви этим людям свое снисхождение. Требуется огромное мужество, чтобы не отрываясь взирать на огонь.
- Верно, - прошептал Иван. - Да, да, да, да. - Он отер ладонью лицо, сгоняя бегущие слезы. - Они весьма искусные колдуны. Самые искусные в мире. Я щедро вознагражу их. Да, да.
Ракоци, знавший по опыту, какой бывает царева милость, поспешно заметил:
- То, что этим людям дали увидеть Москву и первого из властителей мира, само по себе вознаграждение, государь. Ничто другое теперь им просто не нужно. - Ибо не произведет большего впечатления, хотел он прибавить, но царь не дал ему говорить.
- Вот-вот! - вскричал он. - Совершенная правда! Тебе моя щедрость тоже не нужна. У тебя нет резона жить в моей воле.
- Если сбросить со счета сокровище, каким меня тут одарили, - быстро произнес Ракоци, вовремя сообразивший, куда клонит Иван. - Разве верная и ласковая супруга не стоит того, чтобы быть за нее в неоплатном долгу?
- Разумное рассуждение, - сказал Иван, успокаиваясь. - Русские женки куда лучше иных, даже если немного костлявы. - Он хохотнул и вдруг воззрился на стражников: - Эй, служивые, чего вам тут надобно? Ну-ка, ступайте за дверь.
Четверо стражников, недоуменно переглянувшись, в пояс поклонились царю и поспешили исполнить приказ. Тут со двора донеслись громкие крики, и Иван снова приник к окну, жадно всматриваясь в кружащихся по двору лопарей.
- Они вызнали что-то. Что же? Что?
Царь молчал несколько долгих минут, затем оглянулся и ткнул в Ракоци пальцем.
- Ты! - сказал он. - Ты разберешь, правдиво ли их гадание?
- Я? - озадаченно спросил Ракоци. - Но… Государь, наверняка у тебя есть люди, сведущие в дикарских обрядах. Не лучше ли дать подобное поручение им?
Иван усмехнулся.
- Я уже говорил, ты слишком скромен, и это можно понять. Изгнаннику, вечно зависящему от чьего-то расположения, заноситься не след. Но тебе ведомы тайны камней, а те дают прозорливость. - Он помотал головой, потом зашептал: - Я сам был прозорлив… до смерти Ивана. Камни говорили со мной, но ныне - молчат.
Ракоци сокрушенно развел руками.
- Я не владею таким даром. Сам посуди, разве могу я быть равным тебе, государь?
- Верно, да, это верно, - согласно закивал тот. - Но ты единственный, кому я могу довериться. И будешь единственным, кто услышит, о чем мне поведают колдуны.
Ракоци поклонился, решив все оставить как есть. В конце концов, предсказания прорицателей наверняка будут туманными, что даст ему простор для маневра.
- Если таково твое желание, государь, я попытаюсь что-нибудь сделать.
- Они скоро придут, - мрачно сказал Иван. - Я ведь почти не сплю, знаешь? Забываюсь на время, но спать не могу.
- Сон - благословение Божие, государь, - отозвался Ракоци, в три последние тысячелетия редко спавший долее двух часов кряду.
- Сон навевают ангелы, а мои ангелы теперь далеко. Их отпугнули мои прегрешения. - Иван усмехнулся. - Смерть - это сон ангелов, так говорит митрополит, и, если он прав, я засну еще до конца года. - Он оглядел двор. - Они гасят огонь.
За окном поднялась суета, послышались гортанные крики.
- Сейчас их приведут, - зашептал возбужденно Иван. - Ты открой дверь и встань за нею. Так, чтобы тебя не заметили. Пусть им будет свободнее. Колдуны недоверчивы и пугливы, им нужен простор.
Старший шаман пал царю в ноги, и тот удовлетворенно заулыбался, но Ракоци содрогнулся, почувствовав, что предсказание будет дурным.
- Мы глядели в костер, - объявил старик, не поднимаясь с пола.
- Я это знаю, - отмахнулся Иван. - Что вы там видели? Говори!
Колдун поежился.
- Царь, огонь нам сказал, что твой Бог призовет тебя на восемнадцатый день марта.
Золотую опочивальню охватило молчание. Колдуны перестали дышать, а царь застыл, словно охваченный льдом.
- Ты уверен? - спросил он наконец, затем поманил пальцем Ракоци. - Ну, венгр мой, что скажешь?
Ракоци покачал головой.
- Я не знаю, справедливо ли предсказание, однако уверен, что человек этот честен. Возможно, он не так что-то понял, но он не лжет, государь. - Узкая маленькая рука его легла на крылатый сапфир. - Клянусь в том сим камнем.
Иван одобрительно склонил голову набок.
- Я понял тебя. И готов верить этим кудесникам, но хочу, чтобы они еще раз провели свой обряд. Надобно убедиться, нет ли ошибки. - Он посмотрел на шамана. - Сейчас разложат новый костер. Вы опять посоветуетесь с огнем и вернетесь.
Лопарь поднял голову.
- Царь, если мы снова станем тревожить наших богов, они могут озлиться.
- Пусть, - заявил Иван. - Иначе разгневаюсь я. - Он хлопнул в ладоши и сказал вбежавшим в опочивальню стражникам: - Разожгите другой костер. И поскорее.
После секундного колебания стражники выскочили за дверь. Иван устремил взгляд на Ракоци.
- Теперь ты, - сказал он. - Ты спустишься вниз и присмотришь за колдунами. Чтобы в их деяниях не было даже намека на участие сатаны.
Не имело ни малейшего смысла уточнять, что это значит. Ракоци покорно склонил голову.
- Если таково желание государя, - пробормотал он, сам желая лишь одного: поскорее уйти.
- Да таково, - отрезал Иван и вдруг горестно всхлипнул. - Ты должен поддержать меня, венгр. Если бы ты только знал, как я одинок в своей муке. Мне горько чувствовать, что судьба моя решена. Мой сын ждет меня, он хочет содеять со мной то же самое, что содеял с ним я. - Затрясшись в судорожных рыданиях, царь привалился к стене.
Старший шаман внимательно посмотрел на него, потом перевел взгляд на Ракоци.
- Ты будешь за нами следить?
- Так мне приказано, - прозвучало в ответ.
Колдун вновь посмотрел на Ивана.
- Очень трудно разбирать знаки для этого человека. Можно запутаться. Слишком много всего.
- Не сомневаюсь, - сказал Ракоци и подошел к царю. Тот, забившись в угол, яростно грыз ногти, из-под которых уже выступала кровь.
- Он здесь, ты зришь ли? Он здесь! Он глядит на меня, он меня упрекает. Его череп расколот, а глаза полыхают как угли. Он ждет моей смерти, чтобы сбросить меня в ад. - Иван умолк и воззрился на колдуна, сосредоточенно разгребавшего воздух руками. - Эй, что ты делаешь?
- Отгоняю от тебя дьявольских духов, - пояснил, задыхаясь от усердия, тот.
- Стой, нехристь! - крикнул Иван. - Мой сын не дьявольский дух и тебе не подвластен. Один лишь Господь может его отозвать. - Он медленно выпрямился на дрожащих ногах и пожаловался: - Но Господь меня словно не слышит.
- Мы будем просить наших богов, - сказал кто-то из лопарей. - Быть может, они смогут что-нибудь сделать.
- Нет! - взвыл Иван. - Нет! Нет! Я запрещаю вам это! - Он шагнул к старшему колдуну. - Уйми своих волхователей, нехристь. Я не желаю, чтобы мой сын из-за вас лишился царствия Божия. Это мой грех удерживает его здесь, и Господь взыщет с меня за него полной мерой. Иван вознесется в рай, когда я пойду в ад. Горе тому, кто попытается встать у него на дороге!
Старший шаман покачал головой.
- Царь, - сказал он недоуменно, вставая с колен, - мы не хотим зла твоему сыну. Нет худа в том, что наши духи будут его охранять.
- Его охраняют ангелы, - пробурчал недовольно Иван, отворачиваясь к окну.
Ракоци облегченно вздохнул и пошарил за поясом. Там, где бояре обыкновенно прятали вилки и ложки, у него хранился небольшой пузырек. Раздумывая, не пришла ли пора предложить царю снадобье, он вдруг почувствовал, что кто-то тронул его за рукав.
- Я хочу помочь этому человеку, - сказал старик тихо. - Но скажи, чего же он хочет от нас?
- Боюсь, того, чего никто из нас дать ему не способен, - прошептал в ответ Ракоци, делая вид, что внимательно изучает лицо лопаря. - Он говорит что думает, государь, - сказал он обернувшемуся на его голос Ивану. - Ни от него, ни от его сотоварищей не исходит вреда.
Иван благожелательно покивал.
- Это хорошо, хорошо, - пробормотал он задумчиво и посмотрел на шамана: - Костер уже разгорелся, колдун.
Тот устало кивнул.
- Да. Мы уходим.
- Велю вам творить обряд с прилежанием, иначе вы спознаетесь с плетью, - напутствовал его с грозным видом Иван. Голос царя окреп, глаза прояснились и столь свирепо прищурились, что лопари, пришедшие в ужас, побежали, толкаясь, к дверям.
- Подожди, - рыкнул Иван, когда Ракоци двинулся следом. - Я хочу говорить с тобой с глазу на глаз.
- Я весь внимание, государь, - сказал настороженно Ракоци. Молниеносное прояснение рассудка безумца сулило так же мало хорошего, как и вспышки его необузданной ярости.
- Нельзя, чтобы эти кудесники зачаровали меня, - заявил Иван, пристукнув жезлом. - Следи за тем строго. Каждый, кто лелеет зломыслие, будет забит кнутами у Спасских ворот. - Он злобно ощерился, потом глаза его потеплели. - Встретишь Годунова, вели ему не говорить Федору о лопарях. Тот может узреть в них забаву.
- Да, государь. - Ракоци поклонился. - Я все исполню.
Исполнять, собственно, было нечего. Годунов еще загодя удалил царевича из Кремля, а от лопарских шаманов не исходило злой силы. Однако Ракоци спустился во двор и встал, приготовившись к долгому бдению, невдалеке от костра, жар которого превращал окружающий его снег в грязноватую слякоть.
Костры разводились еще не раз и пылали до поздней ночи, но предрекали они мятущемуся царю лишь одно: смерть на восемнадцатый день марта.
* * *
Письмо Бориса Годунова к сэру Джерому Горсею, написанное на латыни.
"Высокочтимому исполнителю воли Елизаветы Английской шлю мой привет!
К сожалению, я вынужден согласиться, что многие ваши наблюдения справедливы. Царю Ивану уже пятьдесят три, силы его, несмотря на наши молитвы, слабеют, а на царевича Федора надежда плохая, ибо он, безусловно, не сумеет управиться с государственными делами, когда придет срок. Он, если вообще останется жив, будет нуждаться в помощи, которую я надеюсь оказать ему, как его тесть. Кроме того, батюшка объявил, что намерен поручить пригляд за царевичем Никите Романову, и таким образом тот окажется под надзором сразу двоих сведущих в дипломатии и радеющих о процветании России бояр.
Что же касается недавнего казуса с царскими стражниками, то он вполне объясним. Федор Иванович в своем развитии больше ребенок, нежели зрелый муж, и потому полон детского любопытства. Он вовсе не собирался содеять что-то дурное, когда повелел раздеть этих стражников догола, ему просто хотелось сравнить себя с ними. Умысли он нечто сходное с вашими подозрениями, путь ему был бы один: в монастырь - тут и отец не помог бы. Православная церковь к этого рода прегрешениям очень строга. Не знаю, как там заведено у вас или у католиков, но у нас за такое бывает что и казнят. Но к простодушию суд всегда снисходителен, а царевич более чем простодушен. Он снедаем одной лишь страстию: трезвонить в колокола. Федор отнюдь не тянется к любострастным утехам и не предается им ни сам, ни с Ириной, моей сестрой, даже митрополит однажды: заметил, что наш царевич не запятнан плотскими вожделениями в той же степени, что и любой осиянный нимбом святой.
Далее хочу сообщить, что развитие торговых отношений с Англией представляется мне делом для России полезным и весьма перспективным. Вы ведь сами как-то сказали, что русские меха считаются самими превосходными в мире. Так почему бы нашим странам не извлечь из этого обоюдную выгоду? Поставка нашей пушнины на английские рынки сулит как вам, так и нам огромные барыши, и заверяю вас, что с моей стороны препон здесь не будет. Дело следует двигать. А поскольку Федору Ивановичу принимать решения самому затруднительно, то было бы не худо нам с вами заранее обговаривать все спорные пункты наших будущих соглашений, чтобы не выходило разлада при официальном их утверждении. Во всяком случае, давайте встретимся через неделю еще раз и разберем, что в первую голову важно для взаимного процветания наших стран. А пока примите совет: не ищите сейчас встречи с батюшкой. Он вряд ли вас примет, ибо его полностью обескуражило предсказание колдунов-лопарей. Царь убежден, что умрет на восемнадцатый день марта, и, поскольку до срока осталось чуть менее месяца, ищет утешения то в ласках супруги, то в неустанных молитвах, то в созерцании драгоценных камней.
Да будет милостив к вам Господь.
Борис Федорович Годунов".
ГЛАВА 3
Близилась полночь, когда Роджер вошел в алхимическую лабораторию, занимавшую чуть ли не половину верхнего этажа дома его господина. Там стояли два атанора; ближний к дверям тихо гудел, нагреваясь.
- Еще один камень? - осведомился Роджер, кивком головы указывая на тигль.
- Царю понадобился темный топаз. Но он не избавит его от мучений.
- Царя страшит предсказание колдунов? - спросил Роджер.
Ракоци сел к письменному столу и подтянул к себе стопку бумаги.
- Дело не в этом. Иван объят душевной агонией, отнимающей у него последние силы. - Взяв в руки угольный стерженек, он углубился в расчеты. Крупный топаз нуждался в большем количестве материалов, к тому же пропорции ингредиентов требовали корректировки.
- Он умрет? - спросил Роджер бесстрастно.
- Все умирают, - сказал Ракоци, потянувшись за новым листком. Он, как и его слуга, говорил на обиходной латыни. - Каждый - в свое время.
- В свое время, - повторил Роджер и надолго умолк. Его вполне устраивала царившая в помещении тишина, нарушаемая лишь завыванием зимнего ветра. Только когда хозяин оторвал глаза от бумаг, Роджер разрешил себе задать ему новый вопрос: - Вы провели тут весь вечер?
Ракоци усмехнулся.
- На деле, дружище, ты хочешь спросить, заглядывал ли я сегодня к супруге. Нет, не заглядывал. - Он помолчал и, не дождавшись ответа, продолжил: - После венчания я посетил ее покои лишь раз, чтобы убедиться, все ли в порядке. Но она была холодна. Признаться, я тем не огорчился, ибо решил, что смогу навещать ее по ночам, однако… - Темные глаза его помрачнели. - Когда в ней начинало разгораться желание, она почему-то пугалась и просыпалась. И пару раз чуть было меня не увидела, так что я оставил попытки. - Он удрученно махнул рукой.
- Что же она о вас думает? - пробормотал Роджер, явно обеспокоенный щекотливостью ситуации, уничижающей его господина.
- Вернее, о моей сдержанности? Я не знаю, - ответил Ракоци, помолчав.
- Прискорбно, - уронил Роджер. Ветер за окнами взвыл, что-то заскрежетало, и он невольно покосился на ставни. - Не развести ли огонь?
- Пока не стоит, - сказал Ракоци, затем спокойным тоном добавил: - Конечно, прискорбно. Как для меня, так и для нее. - Он встал с табурета и принялся расхаживать перед тиглями, тщательно оправляя фланелевый черный халат. - Я ведь как-никак дал клятву хранить этой женщине верность. - Взгляд его упал на большой высокий сундук. - Сколько у нас их осталось?