* * *
Письмо от Войцеха Ковновского к сестре в Гниезно.
"Во имя Святой Троицы, приветствую тебя, дорогая Данута, как и твоего уважаемого супруга!
Молюсь, чтобы Господь защитил вас и дозволил вам пережить эту жестокую зиму без какого-либо урона или вреда. Священник, который прочтет вам это письмо, несомненно проникнется духом миссии, что возложили на нас Папа и король Стефан, и, если понадобится, разъяснит, какая честь нам оказана. Я же со своей стороны, безмерно счастлив возможностью употребить все свои силы во славу Господа нашего и нашей матери Церкви.
Думаю, что из Московии личные письма будет посылать затруднительно, а посему это послание можно рассматривать как прощальное. Не отчаивайся, если пройдут годы до новой весточки от меня. Милостью Божией мы еще, полагаю, увидимся, а если нет, то разделим радость свидания на небесах.
Пока же я не могу представить себе никакой иной радости, чем служение Католической церкви во времена испытаний. Заблудшие души, обольщенные происками православия, жаждут найти очищение в лоне истинной веры. Я временами даже словно бы слышу, как они взывают ко мне. Опыт более ранних попыток слияния Польши с Русью непреложно свидетельствует, что очень многие русичи страстно стремятся к католицизму, и в этот раз мы оправдаем их надежды.
Мы отправимся на Русь вместе с уланским полком, что послужит надежной защитой от кишащих на восточных дорогах разбойников и прочих бандитов. Нам также разрешено взять с собой слуг. Вместе с нами тут проживает венгерский граф (или принц - иногда его называют и так), соотечественник короля Стефана, тоже причисленный к составу посольства. Мне сказали, что он алхимик. Я стал приглядываться, но пока ничего дьявольского в нем не заметил. Желание короля состоит в том, чтобы этот человек умягчил нрав властелина Московии прихотливыми подношениями. Духовным лицам негоже действовать таким образом, а потому это щекотливое поручение возложено на особу светского толка.
Ты ведь знаешь, Данута, я по натуре довольно скромен и не ропщу на свое не слишком высокое положение в церкви, но предприятие, какое замыслили его святейшество и наш король, сулит грандиозные перспективы. В случае, конечно, удачного его завершения, о чем я неустанно молюсь. Нет, я не ищу сана епископа, но, с другой стороны, и не вижу, почему такое продвижение невозможно, если зерна истинной веры, посеянные нами в Москве, дадут хорошие всходы. Мой духовник корит меня за гордыню. Я принимаю упрек, однако все-таки не считаю свои надежды необоснованными или надменными.
Да благословит Господь тебя и твое семейство, дорогая сестра, и да пошлет вышний промысел вам всем процветание.
С глубокой привязанностью и братской любовью,
отец Войцех Ковновский.
Собственноручно, в день Иоанна Крестителя,
21 января 1583 года.
Храм Святого Иосифа католической армянской общины".
ГЛАВА 3
Февраль пришел с ветром, с метелями, затягивая отправку посольства. Стефан Баторий перенес свою ставку поближе к русской границе, и теперь его донимали молодые пылкие шляхтичи, готовые незамедлительно выступить в путь.
- На наших лошадках дурно сказывается бесконечное ожидание. Они гложут стойки в стойлах, у них пухнут ноги! - обиженно восклицал граф Дариуш Зари, метавшийся по караульному помещению, как запертый в клетку тигр. - Их утомляют недвижность и теснота.
- Лошадей нельзя выводить из конюшен в такие метели, - раздраженно возразил Стефан. Он плохо выспался, у него ломило в висках. - Прикажи подмести помещение старого арсенала и выгуливай их там.
- Ха! - глумливо воскликнул Зари, тряхнув головой. - Что толку - гонять коней от стены к стене? Дворня умрет от хохота, а уланы - от скуки. - Он с вызывающим видом сложил на груди руки, показывая, что не страшится королевского гнева.
Развлечься графу не удалось. Дверь с шумом отворилась, и четверо мужчин в заиндевевших грязных плащах, спотыкаясь, вошли в пустующую караулку. Последний из них надсадно закашлялся, остальные принялись разоблачаться.
- Отец Казимир Погнер, - хмуро представился старший, брезгливо кривясь. Двое дворян в простом будничном платье не вызвали у него интереса. - Со мной отец Милан Краббе, отец Станислав Бродский и отец Додек Корнель. - Он огляделся, прикидывая, куда пристроить свой плащ. Его сотоварищи били себя руками по бедрам и притоптывали ногами, чтобы согреться.
- Вчера, кажется, прибыл кто-то еще? - с безразличным видом спросил Стефан у графа.
- Отец Эниоль Тимон и отец Вицус Феликено, - ответил незамедлительно тот. - Ломза и Ковновский в дороге. Будут здесь через день или два.
Отец Погнер поморщился.
- Им туговато придется, упаси их Господь.
- Да уж, - кивнул юный Дариуш, начиная осознавать, что Баторий, не слишком жаловавший монахов, решил сыграть с ними шутку. - Но зато с вами теперь все в порядке. Скажите, чего вам желательно? Представиться королю?
- Не помешало бы, - сухо подтвердил отец Погнер. От него исходил сильный запах сырой шерсти и мокрого снега. - После того как нас примет епископ.
Дариуш взглянул на Стефана, усердно натиравшего воском седло, перекинутое через спинку высокого кресла.
- А разве вам не следует поначалу увидеться с королем?
- Король - наш попечитель, и только. Конечно, как уроженцы Польши, мы почитаем его. Но служим церкви, - ответил иезуит, отметая небрежным жестом возможные возражения. - Поэтому перво-наперво нам надлежит склониться пред тем, кто выше нас саном. - Его тонкие губы дрогнули, изобразив подобие мрачной усмешки.
- Королю это может не понравиться, - заявил юный граф. - Ведь именно по его повелению вы отправляетесь в русские земли.
- Мы едем туда как носители истинной веры, - возразил отец Бродский, самый молодой из четверки. Он покосился на отца Погнера - словно бы в ожидании похвалы.
- Вот-вот, - кивнул тот и отрывисто бросил: - Где размещается иерарх?
На вопрос отозвался Стефан.
- В соседней деревне, достойные пастыри. В доме, что возле церкви. Его нетрудно найти. Но прежде не лучше ли вам обсушиться и подождать, когда стихнет метель?
Иезуит выпрямился.
- Нам некогда ждать. - Он посмотрел на спутников. - Надевайте плащи, мы уходим.
- К епископу можно отправить посыльного, - не отступался Стефан.
- Не думаю, что это уместно, - холодно возразил отец Погнер. Он перевел глаза на натужно покашливающего соседа. - Останьтесь тут, отец Краббе и спросите врача. Если, конечно, хотите окрепнуть к отъезду.
Отец Краббе перекрестился.
- Боже милостивый, - прошептал он на латыни и кашлянул снова. Ему было где-то под тридцать, но болезненная сутулость и землистый оттенок лица делали его старше.
- Отец Корнель, отец Бродский, ступайте за мной, - приказал отец Погнер и поинтересовался: - Кто доложит о нашем прибытии королю?
- Я, - сказал Стефан. - И незамедлительно, добрые пастыри, - добавил он, не скрывая иронии.
Но стрела прошла мимо, ибо те уже исчезали за дверью - хмурые, неприступные, один за одним.
Отец Краббе, пошатываясь, прошел к огню. Сутана на плечах его была совершенно мокра. Он помедлил мгновение, опершись о каменную каминную полку, затем преклонил колени и стал молиться. Было заметно, что его бьет озноб.
- Зари, немедленно разыщи графа Ракоци, - приказал Стефан Баторий и отошел от кресла, разом сбросив с себя личину полировщика седел.
Мгновенно сообразив, чего от него ожидают и внутренне веселясь, Зари опустился на колено и поцеловал Стефану руку.
- Будет исполнено, ваше величество, - произнес с придыханием он и стремглав выбежал из помещения.
Глаза отца Краббе округлились, лицо побледнело. Вмиг превратившись в коленопреклоненное изваяние, он испуганно прошептал:
- Государь?
Стефан медленно наклонил голову.
- Да восстановит Господь твои силы, достойный отец. Я - Стефан Баторий, а ты - Милан Краббе. Так, кажется, называл тебя отец Погнер? - Видя, что бедный монах не может оправиться от потрясения, он счел возможным продолжить: - Сожалею, что ты прихворнул. Не подобает людям, мне служащим, терпеть без надобности излишние муки. Поэтому я послал за алхимиком, что стоит всех местных врачей. Те только прижигают да мажут, а более ни на что не способны, но человек, какого я вызвал, разберет твою хворь.
- Простите моих спутников, государь, - взмолился обретший дар речи иезуит. - Никто из них не хотел нанести вам оскорбление. Просто отец Погнер вас не признал. - Он закрывал рот рукой, стремясь удержать кашель. - Истинно говорю, ваше величество, он не признал вас.
- Ну разумеется, - сухо сказал Стефан, вовсе не убежденный, что это действительно так. - Однако ему следовало бы знать, что его долг повиноваться в первую очередь мне, независимо от своих пристрастий и предпочтений.
- Ох, он все сознает, ваше величество… он повинится… - Монах снова закашлялся, впервые за долгое время мысленно возблагодарив свой недуг, давший ему возможность умолкнуть, не кончив фразы.
- Он сам поставил себя в неприятное положение, - отрезал король. Больная нога его вдруг заныла, и ему пришлось привалиться к каминной полке, чтобы дать ей передохнуть. - Впрочем, я ценю искренность в людях и приму его извинения. При условии что он и впрямь переменит свою точку зрения. Или ему придется настаивать на своем в каком-то другом месте. - Стефан потер ноющее бедро. - Зима никого не обходит. Мои люди тоже болеют. Нескольких даже пришлось отослать в монастырь.
- Слуги Господа вылечат их, - отозвался монах.
- Возможно. - Король поднял глаза и увидел юного графа. - Ну, - буркнул он, - почему ты один? - Глаза его потемнели.
- Ракоци сейчас явится, ваше величество, - произнес Зари с небрежным поклоном. - Он просит не гневаться на него за вынужденную заминку.
В другой ситуации Стефан вскипел бы, но запасы его раздражительности уже исчерпал проступок отца Погнера, и он ограничился тем, что спросил:
- Чем же он занят?
- Загружает печку. Ту, что походит на улей. - Юноша пренебрежительно фыркнул. - А слуга его промывает какие-то зеленые камешки. Если бросить их в кислоту, получится медь. - Он неодобрительно покачал головой. - Так они мне сказали.
- Ты поторопил их? - осведомился Стефан с легким оттенком неудовольствия.
- Я сказал, что прибыла новая группа иезуитов и что один из них болен. - Зари тряхнул головой, отчего его белокурые волосы разметались и легли веером на меховой воротник. - Он ответил, что прерывать процедуру нельзя. Иначе труды его будут напрасны.
- В таком случае, подождем, - спокойно сказал Стефан, хотя морщинка над его переносицей углубилась. - Надеюсь, не очень долго.
- Будьте уверены, - откликнулся Зари, картинно подвытащив свою саблю из ножен. - Не то я поговорю ним по-свойски.
- Лучше не суйся, - остерег фаворита Стефан. - Граф мигом тебя урезонит.
Юноша рассмеялся.
- Не думаю, государь. Графу за сорок, и одевается он как для танцев.
- Не суди о людях по внешности.
Король усмехнулся и покосился на иезуита. Тот пытался творить молитву, продолжая мучительно кашлять.
- Я солдат и сужу обо всем по-солдатски, - заявил заносчиво Зари, но тут же смолк, ибо в караулку вошел человек средних лет в отороченном мехом и серебром черном ментике поверх красного доломана. Легкой походкой приблизившись к королю, он склонился к его руке.
- Простите за опоздание, ваше величество, но мой атанор наконец разогрелся и я какое-то время не мог от него отойти. Зато через три дня, вы получите то, что хотели. Думаю, все пройдет хорошо. - Ракоци посмотрел на монаха. - Это ему нужна помощь?
- Ему. Слышите, как он кашляет? - Стефан Баторий отошел от камина и опустился в кресло. - Можно его как-либо поддержать? - спросил он, пытаясь расположиться так, чтобы нога меньше ныла.
Ракоци ответил не сразу. Он для начала склонил голову, прислушиваясь к свистящим хрипам, вырывающимся из груди отца Краббе, потом ощупал его лоб, шею, руки и лишь затем, выпрямляясь, сказал:
- Полагаю, да. Болезнь зашла далеко, однако есть способы справиться с ней. - Граф щелкнул пальцами, привлекая внимание иезуита. - Я приготовлю некое снадобье. Оно не из средств, одобренных церковью, но в нем нет ничего дьявольского. Смесь можно освятить для вящей уверенности. Вы согласитесь ее принимать?
Отец Краббе попытался вздохнуть поглубже, но лишь закашлялся и просипел еле слышно:
- Да, соглашусь.
- В таком случае можно надеяться, что вскоре вам полегчает, - сказал Ракоци и повернул голову к королю. - Горячее вино и постель - вот что ему сейчас нужно.
- Разумеется, - кивнул Стефан и дал знак Зари: - Ты слышал? Распорядись.
Тот театрально вздохнул и поклонился, карикатурно копируя недавний поклон Сен-Жермена.
- Еще его надо бы напоить крепким бульоном, - спокойно продолжил Ракоци, игнорируя выходку королевского фаворита. - Я загляну к поварам.
Зари скривился и двинулся к двери.
- Весь мир заполонили иезуиты, - пробормотал он, ничуть не таясь.
Ракоци вновь склонился к больному.
- Скажите, в груди у вас сильные боли?
- По временам, - ответил монах.
- Тяжесть? Стеснение? Ломота?
Отец Краббе кивнул.
- Отец Погнер говорит, что на меня давят мои прегрешения.
Ракоци покачал головой.
- Скорее наоборот. - Он не надеялся, что слова его будут восприняты, но все же сказал: - Угрызения усугубляют болезнь. Не кляните себя - и она перестанет терзать вас. - Его узкая маленькая рука вновь прикоснулась к шее иезуита. Пульс больного был слабым и учащенным. - Вам надо выспаться и поесть. Вы сильно утомлены прицепившейся к вам хворобой и, плюс к тому предельно истощены. Кто в таком состоянии погнал вас в дорогу? - Он вдруг догадался. - Отец Погнер?
- Он учит нас проявлять усердие и непреклонность на нашей стезе, - заявил, выпрямляясь, монах, и тут же зашелся в новом приступе кашля, не сводя с врачевателя измученных глаз, глубоко провалившихся и окруженных тенями. - Скажите по чести, ваше средство и впрямь способно помочь? Или вы лишь хотите облегчить мои муки? Если так, то оставьте это, прошу вас. Я смиренно приму свой удел, а вам не придется входить в напрасные траты.
Улыбка Ракоци была мимолетной.
- Ценю ваше мужество, добрый отец. Но, полагаю, у вас достаточно сил, чтобы не заставлять меня сожалеть о расходах. - Он похлопал недужного по плечу, затем встал и отошел к королевскому креслу, где, понизив голос, сказал: - Вскоре больной впадет в забытье. Ему необходим постоянный уход в ближайшие четверо суток.
- У него плохо с легкими? - с сомнением спросил Стефан.
- Да, - подтвердил Ракоци, - но он не умрет, если кто-нибудь будет рядом.
Стефан пожал плечами.
- Тут много монахов, которые…
- Ваше величество, - ровным тоном произнес Ракоци - так, словно прерывать сильных мира сего было для него делом самым обыкновенным, - монахи прекрасно способствуют переходу людей в иной мир, но этот человек еще жив и нуждается в помощи более материальной, чем звуки молитвенных песнопений.
Стефан в знак предостережения подался вперед.
- Граф, - укоризненно сказал он, - я ничего не слышал. А вы, в свою очередь, дайте мне слово впредь не произносить ничего подобного, если не ради спасения страждущего, то хотя бы ради себя. Ни ваше имя, ни титул не защитят вас, если иезуиты решат, что вы служите сатане.
Ракоци кивнул, принимая упрек, и его взгляд на мгновение затуманился.
- Ваша правда, ваше величество. Мне в свое время давали уроки.
Он припомнил рьяное рвение к благочестию доминиканца Савонаролы и неистовую разнузданность княжны Тамазрайши. Устремления католического аббата и индийской язычницы были диаметрально разными, но природой их гибельных для многих безумств являлось одно: фанатизм.
- Так ли? - усомнился король, но, вглядевшись в лицо соотечественника, прибавил: - Не забывайте об этих уроках, мой друг.
Ракоци жестом показал, что надеется удержать себя в рамках, а вслух осторожно сказал:
- Хватит двоих-троих слуг, сердобольных и расторопных. Что же до нынешней ночи, то мой Роджер присмотрит за ним.
Иезуит закашлялся снова, и Стефан заколебался.
- Вы уверены, что он выживет? На моей памяти это удавалось не многим.
- Он молод, силен, - возразил Ракоци. - Ему нужны только уход и тепло, с остальным я управлюсь. Сытная пища и отдых творят чудеса. - Он оглянулся и с озабоченным видом прибавил: - Хорошо бы заняться им прямо сейчас.
- Вижу, вы искренни в своем сострадании к ближнему, - протянул уважительно Стефан. - Ладно, поступайте как считаете правильным. Где же замешкался Зари? - Он снял с выступа на подлокотнике кресла небольшой колокольчик и требовательно позвонил. - Вы хотите сопроводить отца Краббе?
- Так было бы лучше всего. И, с вашего позволения, я прикажу Роджеру отобрать из вашей челяди троих человек для присмотра за ним.
Король милостиво кивнул.
Ракоци поклонился.
- Благодарю вас, ваше величество.
Он повернулся и пошел к отцу Краббе, чтобы помочь ему встать.
Тот моргнул несколько раз, прежде чем понял, что происходит, затем запротестовал. Негоже благородному господину служить подпоркой простому монаху, хотел заявить он, но вновь закашлялся, и протест его пропал втуне.
К тому времени, как трое иезуитов вернулись из деревеньки, больной уже лежал в теплой каморке, укрытый меховым одеялом, и Роджер поил его с ложки настоем, основой которого была хлебная плесень.
Войдя в помещение, отец Погнер был несколько удивлен тем, что пожилой дворянин все еще возится там с конской упряжью. Прежде чем обратиться к нему, он расстелил свой плащ перед огнем, потом неприязненно бросил:
- Что с отцом Краббе?
Стефан с нескрываемым интересом посмотрел на вошедших.
- Его осмотрели и уложили в постель, где он и будет теперь пребывать до полного исцеления.
- Молитвы и пост принесли бы ему больше пользы, - заявил недовольно иезуит, - ибо над нами в недугах и в радости властен один лишь Господь.
- Это, разумеется, так, но Писание учит нас искать разрешения мирского в миру. - В тоне Батория сквозила ирония, а глаза светились довольством. Он чувствовал себя много лучше, с тех пор как стал принимать рекомендованную графом настойку из анютиных глазок, почек ивы и дудника; нога его уже не болела, а лишь изредка поднывала.
- Человеку вашего положения простителен такой образ мыслей, - высокомерно произнес отец Погнер. - Кому поручены заботы о нашем товарище? Нам надо взглянуть на него. Чтобы одобрить его или отвергнуть.
- Я пошлю за ним, добрые пастыри.
Король потянулся к колокольчику, но был избавлен от беспокойства. Боковая дверь отворилась, и в караулку, служившую одновременно холлом, гостиной и королевской приемной, вступил Ференц Ракоци. Стремительно приблизившись к сюзерену, он против обыкновения не дежурно раскланялся, а опустился перед ним на колено, ибо заметил у огня толкотню и тут же сообразил, что к чему.
- Ваше величество, - сказал он достаточно громко. - Я оставил отца Краббе на попечение отца Митека, он исповедовался и теперь спит.