- Очень хорошо. - Заметив вспышку неуправляемой ярости в глазах отца Погнера, Стефан Баторий внутренне усмехнулся.
Отец Корнель перекрестился.
- Спаси нас, Господь!
Отец Бродский уставился на сидящего дворянина.
- Так вы - государь? - вырвалось у него.
- Милостью Господа, - серьезно ответил Стефан, испытывая немалое удовлетворение. Если бы в столь сильное замешательство ввергалась при нем и польская шляхта, ему нечего было бы больше желать. - А вот человек, взявший под опеку вашего сотоварища. Граф Сен-Жермен, из рода Ракоци. Он, как и я, венгр. - Король жестом велел Ракоци встать по правую руку от кресла, выказывая ему таким образом уважение, каким редко баловал своих приближенных.
- Досточтимые пастыри, - сказал Ракоци, приветствуя иезуитов поклоном, в котором не было и намека на какую-либо искательность.
Отцы Бродский и Корнель ответили полупоклонами, отец Погнер остался недвижен.
- Ваше родовое имя не кажется мне незнакомым, - процедил после паузы он.
- Я принадлежу к более древней ветви рода, чем та, чье имя ношу, - счел нужным пояснить Ракоци, - но все же весьма приятно, что твоих родичей помнят. - Он сопроводил эти слова самой обезоруживающей из арсенала своих улыбок.
Отец Погнер неприязненно поджал губы и проворчал:
- Только глупцы кичатся мирским положением. - Он обратил взор на короля, невозмутимо продолжившего полировку седла. - Надеюсь, ваше величество не в обиде на нас. Здесь почему-то никто не сказал нам, кто вы, а рассыпаться в любезностях и деликатничать мы не привыкли.
Стефан отложил седло и выпрямился.
- Очень жаль, добрые пастыри, - бросил с неодобрением он. - Вам бы не помешали уроки любезного обхождения, ведь вы едете ко двору, где невежливости не потерпят. Царь Иван строг, и даже намек на какое-то неуважение может стоить обидчику головы.
Отец Бродский, спохватившись, упал на колено.
- Ваше величество, лишь наше невежество ответственно за нашу непочтительность к вам. Никто ведь из нас никогда не видел вас ранее. И к тому же ваша одежда, - он выразительно посмотрел на толстую поношенную куртку Батория, - не могла ничего нам сказать. Произошло недоразумение, безмерно нас удручающее, но, возможно, вы согласитесь его извинить.
Стефан благосклонно кивнул:
- Так-то лучше. Вы успокоили меня, отец Бродский. А то я уже стал опасаться, что и впрямь возлагаю столь важную миссию на каких-то невежд.
Последние слова назначались отцу Погнеру, но отозвался на них отец Корнель. Становясь на колено подле отца Бродского, он заявил:
- Государь! Мы готовы служить вашему величеству в любом вам желательном качестве, нам следует лишь разъяснить, каким оно должно быть, чтобы мы не терялись в догадках и не поставили под угрозу ваш план.
Отец Погнер, мрачно косясь на товарищей, также счел нужным склониться перед королем.
- Мы не хотели оскорбить вас, ваше величество, - проскрипел он с большой неохотой.
- Я и не чувствую себя оскорбленным, - усмехнулся Баторий, - но впредь советую вам быть осмотрительнее. - Он взялся за колокольчик. - Вы, полагаю, изголодались в дороге. Ужин уже состоялся, но на кухне должно было что-то остаться. Повара ждут в буфетной. Вас проводят туда. - Он помолчал и с невинным видом прибавил: - Если только вам не захочется навестить поначалу больного.
Глаза отца Погнера сверкнули.
- Разумеется, ваше величество, - поднимаясь на ноги, пробормотал он. - Мы окропим его святой водой и устроим бдение возле ложа.
Лица отца Бродского и отца Корнеля вытянулись. Первый облизнул губы, второй неприметно вздохнул.
Ракоци обменялся с Баторием взглядом.
- Отцу Краббе надо бы выспаться, - сказал он, адресуясь к отцу Погнеру. - Не лучше ли вам отложить свой визит?
- Самое для него сейчас лучшее - присоединиться к нашим молитвам о спасении его грешной души и сохранении бренного тела, уповая на волю Господню, - возразил резко тот. Длинные руки его были скрещены на груди, уголки губ спесиво кривились.
- В руках отца Краббе сейчас четки, на подушке молитвенник, а Господь уже проявил свою волю, ниспослав ему целительный сон, через который ангел-хранитель восстанавливает его силы. Благоразумно ли останавливать ангела в этих трудах?
- Вы, я гляжу, изрядный теолог, - восхитился, внутренне закипая, отец Погнер. - Что очень странно для человека, не имеющего духовного звания.
- В детстве меня готовили к посвящению, - сказал Ракоци, ничуть не греша против истины. Правда, даже воспоминания о культе, исповедовать который ему предстояло, развеялись еще до строительства вавилонских садов.
Впервые в тоне отца Погнера проскользнула тень некоего уважения.
- Но что же тогда помешало вам стать духовным лицом?
И вновь ответ был правдив.
- Мне пришлось встать на защиту отечества. К несчастью, захватчики нас одолели. - Это были не турки, но уточнения не понадобились.
- Прискорбно, прискорбно, - пробормотал отец Погнер. Он какое-то время сверлил собеседника взглядом, потом объявил: - И все же вам следовало предпочесть служение Господу интересам семьи. Враги попирают земли мирян, но Церковь все крепнет.
- Меня вел зов крови, - ответствовал Ракоци со странной полуулыбкой. Он выдержал осуждающий взгляд иезуита, потом повернулся к королю: - Если ваше величество во мне более не нуждается…
- Ступайте, Ракоци, - сказал ласково Стефан. - Мы поговорим с вами позже.
- Да, государь. - Ракоци поклонился. - Ваша снисходительность не имеет границ.
* * *
Депеша одного из польских географов своему государю.
"Всемилостивейшему Стефану Баторию, волею Господа королю Польши, шлет приветы Павел Энецкий, его преданнейший слуга!
Я тут потолковал с торговцами мехом, проезжавшими мимо нас из Московии. Они сообщили, что дорога тяжелая, но пригодная для путешествий без опасения где-либо застрять. Их проводник прибавил, что речная вода в этот год стоит высоко и потому путникам при пересечении рек благоразумнее уповать на переправы, чем на мосты, ибо те ненадежны.
У меня также был разговор с коннозаводчиком, тот готов отобрать для вашей миссии две дюжины самых сильных молодых лошадей. Он назвал разумную сумму, и мы ударили по рукам. Думаю, ваши уланы будут довольны. Что касается сроков, то, скорее всего, посольский кортеж доберется до нас за семнадцать или даже четырнадцать дней, если, конечно, прекратятся дожди. Дорога от Минска к Смоленску идет через болота.
Должен предупредить, что московские вести не радуют. Царь Иван, говорят, совсем плох и в своих мыслях гоним убиенным царевичем. В таком состоянии он легко может похерить любой заключенный с ним ранее договор. Послам вашего величества придется трудненько. Впрочем, на то они и послы.
Мы же со своей стороны стараемся собирать все мало-мальски важные сведения о городах и селах Руси и постоянно вносим изменения в имеющиеся у нас карты. Но что находится за Московией, по-прежнему остается неведомым, как мы ни тщимся это узнать. Ученых людей, могущих нам помочь, тут очень мало, поэтому я с удовольствием побеседую с вашим алхимиком, когда кортеж остановится в наших местах. Судя по вашим рекомендациям, он человек образованный и много где побывал.
До сей поры, ваше величество, Господь благоволил к вам. Мы молимся, чтобы так было и дальше, а карты храним в тайниках, недоступных стороннему глазу. Будьте уверены, никакая сила не вынудит нас передать их кому-то. Вы часто говаривали, что знающий побеждает, - мы хорошо помним эти слова. И надеемся, что волей Господней вами будут укрощены и русские, и ливонцы, и прочие супостаты, и даже вся оттоманская мощь.
Позвольте еще раз заверить вас в моей преданности и постоянной готовности повиноваться всем вашим распоряжениям.
Павел Донецкий.
Библиотека Анатолия Гришакова, Смоленск.
16 апреля 1583 года".
ГЛАВА 4
- Почему мы встали? - требовательно спросил отец Погнер, как только граф Зари велел уланам остановиться. Те тут же окружили кортеж плотным кольцом, приготовившись к отражению возможной атаки. Мулы, тащившие на себе багаж миссии, явно обрадовались передышке.
- Потому что мы уже не на польской земле, - ответил граф с плохо скрываемым раздражением. - Теперь мы простые путники на чужой стороне.
- Мы эмиссары польского короля и слуги его святейшества Папы, - заявил возмущенно иезуит. - Мы не враги, а послы, приглашенные ко двору.
- Русские могут посмотреть на это иначе, - спокойно заметил Ракоци и, толкнув своего серого, подъехал вместе с Зари к уланам. Роджер и отец Краббе последовали за ним. - Как бы там ни было, становится поздно. Есть ли поблизости какое-нибудь село?
- Была деревушка, но ее пару лет как спалили, - сказал неохотно Зари. Щеголеватый венгр-изгнанник был другом его сюзерена, но лично ему доверия не внушал.
- И там не осталось строений, где можно укрыться?
- Нет. - Зари ощущал неловкость, всегда возникавшую в нем в присутствии этого странного человека. - Стычка была нешуточной, все сгорело дотла.
- Понимаю, - кивнул Ракоци и дал знак слуге: - Роджер, думаю, нам придется отправиться в небольшую разведку.
Роджер - молчаливый синеглазый и светловолосый мужчина среднего возраста - восседал на высоком гнедом жеребце с таким видом, словно не провел в седле целый день, а совершил небольшой предобеденный моцион. Предложение ничуть не смутило его.
- Прекрасно, хозяин. Но хорошо бы сменить лошадей. Они изрядно устали.
- Разумеется, - сказал Ракоци. - Нет никакой причины их мучить. - Он повернулся к Зари: - Граф, вы не хотите послать с нами кого-нибудь из улан?
Зари вздрогнул.
- Я… распоряжусь, - сказал он с заминкой.
- Возьмите меня, - попросил отец Краббе. - Я продержусь еще пару часов, пока не запротестует седалище. - Он хохотнул, довольный тем, что его смех подхватил кое-кто из солдат, без особой симпатии относившихся к наездникам в длинных сутанах. Их мимолетное одобрение добавило ему уверенности в себе.
Ракоци на секунду задумался.
- Если отец Погнер не возражает, я вас возьму.
Лицо отца Краббе разочарованно вытянулось.
- Отец Погнер не отвечает за патрульные вылазки.
- Зато он старший в группе духовных лиц, - возразил веско Зари. - Он должен дать свое разрешение, иначе я вас не отпущу.
- Он разрешит, - сказал отец Краббе, поворачивая коня и толкая его каблуками. - Я тут же вернусь.
- Он запретит. - Зари посмотрел на соседа. - Отцу Погнеру не по нраву привязанность отца Краббе к вам.
- Знаю, - откликнулся опечаленно Ракоци. - Он считает его попытки выразить мне благодарность чрезмерными. И, как ни странно, я с ним согласен.
- Отец Погнер невзлюбил вас потому, что не имеет над вами власти. Он рассчитывал тут главенствовать, и вы для него - гвоздь в подошве. Впрочем, все это, мне кажется, запланировано. И знаете кем? Королем. - Зари слегка выгнул тонкую бровь и покосился на собеседника. - Вы удивлены?
- Тем, что вы мне сказали, или тем, что решились это сказать? - спокойно уточнил тот, но не стал дожидаться ответа. - Нет, не удивлен. Но ваша наблюдательность впечатляет. Противоречия внутри миссии существуют, и они еще обострятся. - В темных глазах его блеснула ирония. - Приготовьтесь, отец Погнер вот-вот кинется и на вас.
- Я давно готов к этому, - сказал Зари, хотя был озадачен. Он намеревался сказать что-то еще, но тут к ним на вороной длинноногой Фурии подъехал отец Ковновский.
- Отец Погнер велел мне присоединиться к разведке, - с явной гордостью сообщил он. - Наш духовник полагает, что отец Краббе пока еще недостаточно крепок.
- Ему виднее, - сказал Ракоци. - В таком случае прихватите с собой хлеба и сыра и запаситесь водой. - Он посмотрел на Зари. - Буду признателен, если вы отрядите с нами человека поопытнее. До заката всего три часа. - Его взгляд обратился к Роджеру. - Возьмешь три фонаря со сменными фитилями и три пары смоляных факелов.
Роджер спешился и с достоинством поклонился, а молодой Зари, ощутив укол ревности, решил дать понять, кто тут есть кто.
- Вам следует поторопиться, ибо мы вовсе не собираемся ночевать на дороге.
- Разумеется, - спокойно откликнулся Ракоци и с невозмутимым видом прибавил: - Не сочтите за труд на время моего отсутствия выделить троих улан для охраны повозок. На двух из них находится весьма ценный для меня груз.
Зари мог возразить, что обоз и так охраняется, но ему не хотелось терять союзника в будущих сварах с иезуитами.
- Конечно, - покладисто кивнул он.
Словно заглянув в его мысли, Ракоци улыбнулся.
- Вы очень любезны, граф.
Отец Ковновский вслушивался в разговор двух дворян с одобрением, ибо не чувствовал в нем подводных камней. Свешиваясь с седла, он сообщил:
- Я возьму хлеб и сыр. - Как и большинство сотоварищей, он не знал, как ему следует обращаться к алхимику, и потому говорил с ним почтительно, но избегал его как-либо называть.
- Превосходно, - откликнулся Ракоци. Он уже стоял на земле, оглядывая вороную кобылу. - Фурия, вижу, еще не устала.
- Да, - сказал Роджер. - Ее зануздали недавно. Вам оставить это седло?
- Оставь, но поменяй подушку. Боюсь, эта слишком примялась. - Ракоци знаком отпустил Роджера и еще раз оценивающе глянул на Фурию. Та была его собственностью, как и девять других лошадей, не считая четверки мулов. Солидная прибавка к четвероногому снаряжению экспедиции, но Ракоци заявил, что сам обеспечит своим животным и корм, и уход, чем положил конец всем протестам.
Отец Ковновский меж тем наседал на графа Зари.
- Нам нужны деньги, - втолковывал напористо он. - Мы не в Польше, тут нам придется платить за ночлег и услуги. И уж, наверное, немало, а церковные средства скудны. Вы должны выделить часть проездных на расходы.
Ракоци внимательно посмотрел на иезуита.
- У меня есть золото, - сказал он.
Такой оборот дела заметно обескуражил святого отца, но он попытался и здесь соблюсти свои интересы.
- Я мог бы принять его на хранение. Ведь расплачиваться благоразумнее кому-нибудь одному, и лучше, если это будет лицо духовного звания.
- Прошу прощения, благочестивый отец, - возразил Ракоци, слегка поклонившись - в этих краях духовенство живет небогато, и блеск золота в ваших руках может заставить людей заподозрить, что вы вовсе не тот, за кого себя выдаете.
Отец Ковновский захлопал глазами, но сдаться не пожелал.
- Но еще более подозрительным может показаться им то, что квартирьером отряда солдат является человек невоенный. Подумайте сами, как они это воспримут.
- Как должное, - невозмутимо парировал Ракоци. - Иноземцам прощаются странности, если их поведение не вызывает тревоги. Нам лишь не следует раздражать местных жителей и давать им пищу для кривотолков, иначе мы далеко не уедем и возложенная на нас миссия окажется под угрозой.
Граф Зари расхохотался.
- Вы правы, Ракоци. Риск должен быть минимальным. Это не шутка - провалить поручение короля.
- Мы преуспеем, - буркнул сквозь зубы иезуит.
- Будем надеяться, - сказал Ракоци и поклонился. - Я схожу к лошадям и вскоре вернусь.
Он большими шагами двинулся прочь, предоставив отцу Ковновскому и графу Зари возможность либо продолжить спор, либо разъехаться в разные стороны и заняться своими делами.
После полуторачасовых блужданий по раскисшим проселкам маленький поисковый отряд наконец выбрался к монастырю, окруженному редкими избами. В последних лучах заходящего солнца стены обители отливали золотом, а крыши сельца казались покрытыми чешуйчатой медью. Семеро женщин, одетые буднично, но в нарядных цветастых платках, толклись возле колодца. Заметив на кромке леса движение, они словно по команде застыли, со страхом взирая на направлявшихся к ним верховых, освещавших себе дорогу зажженными фонарями. Самая молодая из них, испуганно вскрикнув, подхватила с лавки младенца, но не решилась бежать.
- Стойте, - приказал спутникам Ракоци, - и не прикасайтесь к оружию. - Он бросил поводья и положил руки на луку седла. Убедившись, что его соседи сделали то же самое, Ракоци крикнул:
- Добрые женщины, мы вам не сделаем зла. - Он произнес это по-польски, затем по-русски, надеясь, что его смогут понять, ибо практически не говорил по-литовски.
- Ха! Все солдаты так говорят! - ответила пожилая селянка. Она смачно сплюнула и перекрестилась - размашисто, в православной манере, потом вновь замерла. Ее польский говор был редким, но Ракоци его знал.
- Здесь только один солдат, - сказал он. - А с ним мой слуга и священник.
- Где-то есть и другие, - отозвалась мрачно селянка. - Разве в такой богатой одежде ты сунулся бы сюда без солдат?
Молодка с младенцем метнулась в сторону и скрылась за избами. Ракоци неприметно вздохнул.
- Мы посланы королем Польши Стефаном к царю Ивану - в Москву. Восемь священников и команда улан.
- Уланы - это солдаты, - сказала женщина с осуждением.
- Да, - подтвердил торопливо Ракоци. - Их двадцать шесть. Вас тут наверняка больше. А есть ведь еще и монахи, живущие в монастыре.
- Нас сорок семь, - заявила женщина, что-то в уме подсчитав. - Наши мужчины в поле, но они скоро вернутся. У них есть вилы, цепы, они пустят их в ход. Монахи тоже хорошие воины.
Ракоци покачал головой.
- Мы не хотим воевать. Нам нужен ночлег. На две ночи. Мы очень устали. И хорошо заплатим за пищу и кров.
- Чем заплатите? - спросила самая рослая женщина. Голос у нее был хриплый и сильный, как у рыночных зазывал.
- Золотом. - Ракоци вынул из поясной сумки монету. - Вот, поглядите. - Он швырнул золотой к ногам женщин, тот угодил в лужицу, подняв фонтанчики брызг.
Пожилая крестьянка подобрала монету и, осмотрев, прикусила ее, после чего прошептала что-то своей рослой товарке.
Та, сдвинув брови, задумалась, затем сказала:
- Две монеты с каждого человека - вот наше слово. - Пошевелив губами, она прибавила: - За каждую ночь. - В лице ее промелькнула растерянность, ибо запрос был чудовищным и мог разгневать важного господина.
- Договорились, - кивнул Ракоци, прежде чем отец Ковновский успел открыть рот. - У вас уже есть один золотой. Я дам вам сейчас еще девятнадцать. Всего будет двадцать монет. Это задаток. Вам его передаст мой слуга. - Властным жестом Ракоци приказал Роджеру спешиться, а сам стал отсчитывать деньги. - Смотрите внимательно, - крикнул он женщинам, но те и так, сбившись в плотную кучку, не сводили глаз с его рук. - Видите? Мой человек берет у меня монеты и сейчас отнесет их к вам.
Роджер стал шаг за шагом продвигаться к колодцу.
- Эй, - крикнула пожилая крестьянка, - не вздумай взяться за меч!
Роджер энергично потряс головой, показывая, что ничего такого делать не собирается. Приблизившись к женщинам, он высыпал золотые на лавку.
- Пересчитайте их! - крикнул Ракоци и, когда золотые были разобраны, продолжил переговоры: - Я и сержант сейчас поедем за остальными людьми. Здесь останутся мой слуга и святой отец. С ними вы сможете обсудить, как разумнее разместить нас в вашей деревне, чтобы никого не обидеть и не стеснить.
Отец Ковновский сверкнул глазами.