- Не покидай меня, Лауро.
- О, Деметриче! - Он крепко обнял ее и шепнул: - Помнишь охотничий домик?
Она печально улыбнулась.
- Как я могу его позабыть? Я помню все. И крошечную комнатку с нашей кроватью. И балкон, на котором мы завтракали каждое утро. Мне бы очень хотелось вновь там оказаться.
- И мне, дорогая, и мне! Я никогда не забуду, какими сладкими были твои губы. Дай мне поцеловать их еще раз!
Он наклонился к ее лицу. Она ответила на поцелуй, потом, охваченная отчаянием, вырвалась из объятий. Ее затрясло.
- Санта Мария! Что же мне делать?
Лоренцо недоуменно нахмурился.
- Что делать? Да ничего. Я с тобой и всегда о тебе позабочусь. Разве ты сомневаешься в этом?
- Нет. Я знаю, ты очень добр. - Она отвернулась и стала смотреть в окно. - Надо же. В каких-то три дня все занесло снегом.
- Да. - Он помолчал, потом осторожно приблизился к ней. - Деметриче! Послушай! Не мучай себя. Не надо грустить. Пожалуйста. Ты меня удручаешь.
Она медленно повернулась к нему.
- Ох, Лауро!
Ей пришлось прикусить губу, чтобы сдержать рыдание.
- Да, - мягко произнес он - Да, я все знаю. Мне тоже сейчас тяжело. - Он взял ее под руку и отвел от окна. - Но у нас есть еще время. Не много, но есть. Я обещаю, что не оставлю тебя без поддержки.
Деметриче позволила усадить себя на скамью и, когда Лоренцо сел рядом, судорожно обхватила его руками.
- Помнишь то утро, когда мы гуляли по рассветному лесу? Я продала бы душу, чтобы вернуться в то время.
- Деметриче, - пробормотал он виновато - Твоя душа стоит много дороже. Она слишком чиста и слишком прекрасна.
- Значит, ты тоже хотел бы вернуться туда? - Голос ее звучал делано безразлично.
- Больше, чем ты себе представляешь. Если бы не… обстоятельства, я никогда бы не расстался с тобой.
- Лауро! Ох, Лауро! Прошу тебя…
Она сжала руки, тщетно подыскивая нужные слова.
- О чем же ты просишь? - тихо спросил он, прерывая тягостное молчание.
- Живи! Я хочу, чтобы ты жил!
Деметриче почувствовала, что силы ее на исходе. Она закрыла лицо руками и побежала к дверям. Ему вовсе незачем видеть, как она плачет.
- Деметриче, постой. Не мучай меня. Остановись и послушай… Мне надо тебе что-то сказать.
Он слишком устал, чтобы бежать за ней следом. В груди его начинало закипать раздражение.
Она стояла, зажав рот руками, чтобы заглушить стоны, рвущиеся из глубины ее существа.
- Я не вынесу этого.
- Ты должна. Ты мне нужна.
Лоренцо неотрывно смотрел на нее, и этот магнетический взгляд понемногу ее успокоил.
- Мне больше не на кого положиться - Он обвел библиотеку рукой. - Я собирал эти книги всю свою жизнь. Кто сохранит их, кто о них позаботится? Пьеро? Для него они мало что значат. Аньоло? Возможно, но лишь до тех пор, пока его внимание не отвлечется чем-то другим. Марсилио? Он старше меня. Пико? Но он постоянно в разъездах. Его манит Рим, у него свои интересы. Ты, Деметриче, только ты способна отнестись ко всему этому точно так же, как я. Ты знаешь, что эти книги не просто бумага, что это часть моей жизни, и очень важная часть. Ты сбережешь их.
- Но я не смогу остаться здесь, если ты… - Она запнулась, ее взгляд заметался по книжным полкам.
- Тогда поселись где хочешь. Кому во Флоренции ты доверяешь? Кто тебе нравится? У кого тебе бы хотелось жить?
Он легко задавал эти вопросы, даже чуть улыбаясь.
Но…
- Деметриче! - Его окрик резко прозвучал в царящей вокруг тишине, отозвавшись болью в ее сердце. - У меня мало сил. Я прошу тебя мне помочь. Если ты не хочешь, скажи о том прямо.
Лицо Лоренцо сделалось непреклонным. Деметриче кивнула, словно что-то в себе пересиливая, затем медленно подошла к недвижно сидящему на скамейке мужчине и опустилась на пол возле его ног.
- Что я должна делать?
- Тебе нужно найти человека, который позаботился бы о тебе. Причем вовсе не обязательно выходить за него замуж… если, конечно, ты этого не захочешь сама. Ты можешь стать домоправительницей в чьем-нибудь доме. А можешь пойти в помощницы к кому-нибудь из ученых людей. Новое дело, новые знания помогут тебе забыться. Время хорошо лечит душевные раны - Он положил руку ей на плечо. - Скажи мне, кто тебе по душе, и я подумаю, что можно сделать.
- Я не знаю. Может быть, мне остаться с Пьеро?… - Она представила себе старшего сына Лоренцо и покачала головой. - Нет. Вряд ли.
В комнате уже стало темно, пламя камина позолотило их лица и руки.
- Да. Тебе не ужиться с ним, когда я… уйду.
Она мучительно размышляла, перебирая в уме всех мало-мальски известных ей флорентийцев.
- Ракоци! - вырвалось вдруг у нее.
- Франческо? - Медичи задумался. - Что ж, я поговорю с ним. Возможно, он согласится. Он хороший друг, лучше многих. И многому научит тебя.
Деметриче нахмурилась. Теперь, когда имя было названо, ее одолели сомнения.
- Ты думаешь, это удобно? Ведь он - чужеземец.
- Это в каком-то смысле даже неплохо. Он тебе нравится?
Деметриче принялась водить пальцем по полу, выписывая замысловатый незримый узор.
- Не знаю. Он всегда очень внимателен и почтительно со мной обращается, однако иногда в нем проглядывает что-то пугающее. Но не отталкивающее, а притягательное. Таковы мои ощущения, и ничего большего я сказать не могу.
- Да, загадка в нем есть. И скорее всего, не одна. Но он, как ты заметила, очень учтив, честен и, без сомнения, широко образован. Кстати, ты сможешь брать у него уроки турецкого языка.
- Он знает турецкий? - спросила Деметриче рассеянно. Она уже думала совсем о другом. Лоренцо тоже о чем-то задумался и пропустил вопрос мимо ушей.
- Скажи, если бы я стал просто Лауро, а не Медичи - с таким же лицом, но уже без богатства и власти, - ты все равно бы любила меня?
Он смотрел на огонь, но Деметриче почувствовала, что рука, лежащая на ее плече, напряглась.
Молодая женщина вскинула голову, оглядывая впалые щеки Медичи, сломанный нос, неровный, бугристый лоб. Этот человек не понимает, что говорит. С ним может случиться все, что угодно, но он никогда не станет каким-то Лауро. Впрочем, в ответе ее не было колебаний.
- Конечно!
Он вздохнул с облегчением и опустил руку.
- Бедняжка Кларисса. Ей никогда не нравилось здесь. Она постоянно помнила, что происходит из римских Орсини, и с трудом мирилась с жизнью в глуши.
- Жена Пьеро тоже из семьи Орсини, - напомнила ему Деметриче.
- Это другое. Пьеро не любит Флоренцию. Кларисса не возражала против моих любовниц, но притерпеться к Флоренции все-таки не смогла. Она умерла несчастливой, и в этом моя вина. Что ж, тут ничего не поделаешь. - Он с трудом поднялся со скамейки - Прости меня, дорогая, но я должен идти. Мне надо беречь силы. Ты не представляешь, как это утомительно - беречь свои силы!
Деметриче быстро вскочила на ноги.
- Ты очень мучаешься, Лауро?
Он обернулся, глядя на нее с высоты своего немалого роста.
- Нет, не очень. Когда начинаются боли, я принимаю лекарство. По рекомендации твоего Ракоци. Оно хорошо помогает.
Ей почудилась горечь в его словах, она в изнеможении закрыла глаза.
Лоренцо нежно обнял ее.
- Нет-нет, дорогая. Ты не должна так убиваться! Благословляю тебя на новую жизнь - человеку нужны перемены. Но все-таки вспоминай обо мне… иногда.
- Господи, помоги мне! - прошептала она, отшатнувшись от него, как слепая, и даже не шелохнулась, когда дверь закрылась, но пальцы ее с удвоенной силой вцепились в край письменного стола.
Немного позже она вызвала к себе младшего дворцового распорядителя Серджио. Тот немало был удивлен, узнав, что его намереваются использовать в роли посыльного.
- Как прикажете, донна. Куда доставить письмо?
Он подумал, что на улице холодно, а его накидка не по сезону тонка.
- В палаццо да Сан-Джермано. Франческо Ракоци.
Глаза Деметриче были сухи, руки совсем не дрожали. Она одарила Серджио мягкой улыбкой, присовокупив к письму две золотые монетки.
- В палаццо да Сан-Джермано. Вручить Ракоци, - повторил он, опуская монеты в карман. Собственно, накидка его не так уж плоха, в конце концов, под нее можно надеть что-нибудь шерстяное.
* * *
Письмо Джан-Карло Казимира ди Алерико Чиркандо к Франческо Ракоци да Сан-Джермано.
Другу и учителю Франческо Ракоци да Сан-Джермано во Флоренции Джан-Карло шлет свои искренние приветствия.
Ваш бывший работник и в какой-то мере мой тезка Карло плывет сейчас в Лондон. Он пробыл у нас с неделю, и, как вы велели, я неотступно за ним наблюдал. Язык его не развязался даже после обильного возлияния. Он представился как Рикардо и откликался на это имя, правда, что называется, через раз.
Я пытался разговорить его, но безуспешно. Он ничего не выбалтывает и стоит на своем, утверждая на чистейшем флорентийском наречии, что едет из родимой Мантуи в Англию, где ему обещал дать подзаработать какой-то кузен. Вот мое заключение: Карло-Рикардо туповат, но надежен. Вы можете не опасаться подвоха с его стороны.
Мне также известно от Кола Галлизо, что другой ваш работник, по имени Лодовико, оставил Геную и направляется в Лиссабон. У меня пока нет известий от Дитриха Вундерманна из Вены, но я совершенно уверен, что вашего третьего подопечного отправят куда надобно, когда спадут холода.
Хочу еще сообщить, что я позволил себе снестись с Кельном и заказать там печатный пресс. Старая догаресса проявляет большой интерес к этому механизму. Получив от нее письмо, вы поймете, почему это так.
Ваш дом несколько пострадал от последнего шторма. Впрочем, восстановительные работы идут полным ходом, и здание вскоре приобретет первоначальный вид. Больше всего урона нанесено восточному фасаду, крыша тоже повреждена, но фундамент, разумеется, в полной сохранности. В подвалах не обнаружено ни капли воды.
Ваше письмо от 20 октября содержит совет озаботиться закупкой сандала. Я нашел торговца, по фамилии - грека, но по виду - совершенного египтянина. Он назвался Дариосом Кириллие, у него прекрасный товар и подходящие цены, а еще он хвалится, что знает рецепты смешения красок. Впрочем, если вы пожелаете, я поищу другого поставщика.
Радужное стекло, которое вы нам послали, в дороге не пострадало. Я преподнес его дожу с вашими поздравлениями. Все местные стеклодувы пришли в изумление и ходят за мной по пятам.
На том заканчиваю. Ночью намечается празднество, я должен проинструктировать слуг. Будьте уверены в нашей постоянной готовности неукоснительно следовать вашим распоряжениям.
Нижайше прошу простить мне возможные упущения, буде они обнаружатся вами.
Джан-Карло Казимир ди Алерико Чиркандо
Венеция, день святого Николая,
6 декабря 1491 года
ГЛАВА 10
Донна Эстасия швырнула отделанную серебром щетку через всю комнату и вызывающе усмехнулась.
- Но я еще не закончил, беллина, - сказал Ракоци, неспешно пропуская меж пальцев волну ее роскошных каштановых волос.
- Сойдет и так, - отмахнулась Эстасия, хмурясь. Раздражаясь, она теряла часть своей привлекательности. Ее большие карие глаза делались злыми, в уголках рта появлялись сварливые складки. - Ты никогда не снимаешь одежду. Я ни разу не видела тебя обнаженным.
- Да?
Он принялся заплетать ей косу.
- Перестань! - Она сердито тряхнула головой, и ее волосы вновь рассыпались по плечам. Очень медленно и демонстративно женщина застегнула верхнюю пуговку своего пеньюара.
Ракоци откинулся на подушки.
- Ну хорошо, Эстасия. В чем же я виноват?
- Ты никогда не идешь мне навстречу.
Надутый вид донны вызвал у него желание ее поддразнить.
- Вот как? А почему это происходит? - Лицо его было спокойно и безмятежно, и вместе с тем в нем читалось странное сожаление. - Не потому ли, что во время наших свиданий мы только и делаем, что предаемся восторгам плотской любви?
- Мы ничему такому не предаемся! - Она просверлила его бешеным взглядом, - Ты… ты просто издеваешься надо мной!
- Донна не получает того, что желает? - спросил он, улыбаясь, но глаза его погрустнели.
- Ты прекрасно знаешь, что получаю. И даже больше, чем с кем-либо. Но этого недостаточно! - Она отвернулась к туалетному столику и стала нервно переставлять какие-то баночки. - Может быть, ты и вправду не евнух, но я не верю тебе. Ты даже не позволяешь дотронуться до себя… там… в том месте. - Эстасия покраснела. - Почему я должна все это говорить?
- Я предупредил обо всем еще до того, как мы стали встречаться. Тебя это устраивало. Что же изменилось сейчас? - Он потянулся и взял ее за руку. - Эстасия, ты же знаешь… Я не могу быть другим.
Она раздраженно вырвалась.
- Ты даже и не пытаешься.
Он лениво придвинулся к ней.
- Подумай, беллина, с кем еще ты получишь такое? Ты остаешься целомудренной и в то же время…
- Я не хочу быть целомудренной! - вскричала она. - Я хочу наслаждаться. Ты обращаешься с моим телом как с чем-то священным, словно боишься его осквернить. Но я - вдова и знаю, что мне нужно. Сделай меня грешницей! - Она извернулась, как кошка, и прильнула к его руке. - Ну же, Франческо! Пожалуйста! Прямо сейчас! Если ты - мужчина, поступи как мужчина!
- Девочка, ты же помнишь, что я сказал тебе в первую нашу ночь?
Эстасия помрачнела и отстранилась.
- Да, помню. Ты постоянно напоминаешь о том. Но я не сообразила, о чем идет речь. Ты обещал любить меня по-иному. Как я могла угадать, что это значит?
- Ты все поняла и на все согласилась. - Он указал на небольшое венецианское зеркало, стоявшее среди притираний. - Посмотри в него. И скажи мне, что ты там видишь.
- Не валяй дурака!
- Прошу тебя, посмотри в свое зеркало и скажи, что ты видишь.
Сердито озираясь, она придвинулась к зеркалу, мельком взглянула в него и отвернулась.
- Что ты там видела? - В его глазах зажглись странные огоньки. - Скажи, Эстасия. Ну же!
- Себя, разумеется!
- И что еще?
- Перестань, Франческо! Не пытайся водить меня за нос! Я хочу всего тебя! Целиком!
- Что еще ты видела в зеркале?
Его голос насторожил ее.
- Эту комнату. Что, по-твоему, еще я должна была увидеть?
- А меня? - Он ждал ответа.
- Тебя?
Краска сошла с лица донны, и она тихо произнесла:
- Нет, тебя я не видела.
Он мягким, осторожным движением коснулся ее щеки.
- Милая, вот тебе доказательство. Я не такой, как ты. Все, что я могу дать тебе, я даю!
- Но ты не любишь меня.
- Люблю… но по-своему!
Она покачала головой.
- Нет, не любишь. Не сгораешь от страсти, не считаешь минуты до встречи, не ловишь меня на улицах, не топчешься под окном…
Он невесело рассмеялся.
- Это не входило в наш договор. Эстасия, окажи мне честь и побудь с минуту правдивой. Я делаю все, что обещал, разве не так?
Она фыркнула.
- Да.
- Благодарю, - сказал он без тени иронии. - Послушай меня, беллина. - Он выждал, пока она на него не взглянула. - Я ведь стараюсь тебе угодить. Ты хочешь проводить ночи на ложе, изволь. Захочешь коротать время за дружескими беседами, я буду доволен и этим.
- В самом деле? А как же быть с твоими желаниями?
- Я не столь ненасытен.
Она зло усмехнулась.
- А что, если я вообще тебе откажу? Что ты будешь тогда делать?
Ему сделалось скучно.
- У меня не будет больших затруднений.
- Пройдет какое-то время, прежде чем ты найдешь мне замену.
Эстасия торжествовала, самодовольная усмешка светилась в ее глазах.
- Ты в самом деле так думаешь? - спросил он, поднимая брови. - Что ж, если я действительно тебя не устраиваю, жестоко с моей стороны занимать твое время. Я, пожалуй, пойду.
Она ухватилась за край его черного одеяния.
- Я не отпускала тебя.
В комнате сделалось очень тихо. Несколько свечей, освещавших комнату, шипя, догорали, холодный ветер стучал в окно. Франческо Ракоци, не двигаясь, ждал. Эстасия соскочила с постели и встала с ним рядом.
- Ну почему ты такой колючий?
- Я? - Он покачал головой. - Нет. Совсем нет. Просто мне надоело играть в эти игры. Ты говоришь, что любишь меня, и бранишься, когда я рядом. Пойми, я давно без сочувствия отношусь к женским капризам. Ты хочешь устраивать сцены? Изволь, но в таком случае возьми себе кого-то другого. - Ракоци смолк, изучая ее лицо. - Одно твое слово, и я уйду. И навсегда позабуду дорогу к этому дому.
У нее вырвался нервный смешок.
- Кто сказал, что я тебя прогоняю? Я лишь добиваюсь новых свидетельств твоей любви. Ведь женщинам это так важно. Однажды ты мне поставил условия, и я согласилась с ними. Но отношения развиваются. - Эстасия соблазнительно потянулась. - Ладно, довольно пустой болтовни. Давай мириться, Франческо.
Наблюдая, как она стаскивает с себя пеньюар, он уже знал, что порвет с ней.
- Возможно, тебе нужны новые ощущения?
Подрагивая то ли от холода, то ли от нетерпения, Эстасия непонимающе пробормотала:
- Новые ощущения?
Она стояла перед ним совсем голая - в дымном мареве, идущем от догоравших свечей.
- Разве ты желаешь не этого? - Он придвинулся и взял ее за руки. - Мы могли бы что-нибудь изменить. Я, по крайней мере, мог бы попробовать. Просто ты всегда казалась такой довольной…
- Ох, - она захихикала, - даже не знаю, ведь до сих пор ты не…
Он прервал ее:
- Об этом давай помолчим. И подумаем, как усовершенствовать остальное.