Ракоци с мягкой усмешкой смотрел на Эстасию, нагнетая в ней страсть и подводя ее к завершающему моменту. В пиковый миг, обозначенный чередой сладостных спазмов, лицо женщины сделалось благостным, как у монахини, охваченной религиозным экстазом.
Когда она успокоилась, он спросил:
- Ты все еще думаешь, что я - евнух?
Внимательно поглядев на него, она осторожно сказала:
- Я не знаю. Но я возненавижу и прокляну нашу связь, если узнаю, что существует женщина, с которой ты развлекаешься в манере, привычной для большинства известных мне мужчин.
Он отвел с ее лица волну тяжелых каштановых волос.
- Знай, дорогая, что со времен своей молодости я не касался женщин в манере, которая так беспокоит тебя. А это было давно. Очень давно.
- Ты ведь не старый.
- Не старый?
Он пошарил в изголовье кровати и набросил на нее простыню.
- По крайней мере, не старше Лоренцо. А ему чуть более сорока.
Она подтянула под щеку подушку.
- Я гораздо старше его.
Глаза Эстасии начинали слипаться.
- Правда? - сонно пробомотала она.
Он улыбнулся.
- Спи, дорогая. Небо светлеет.
Ракоци поднялся и погасил свечи. Мягкий белесый сумрак висел за окном. Скоро в полях затенькают птицы.
- Ты ведь не бросишь меня, Франческо? Скажи, что придешь опять.
Он покачал головой. Даже объятая сном, Эстасия не оставляла попыток накинуть на него свои путы.
- Если ты этого хочешь.
- Да, я хочу… очень хочу…
Ее голос прервался. Окно бесшумно раскрылось.
И через секунду закрылось опять.
Спаленку спящей донны окутала тишина.
* * *
Письмо Лоренцо ди Пьеро де Медичи монаху-августинцу фра Мариано.
Преподобному фра Мариано, брату ордена святого Августина, Лоренцо Медичи шлет свои наилучшие пожелания.
Как человек, пользующийся большим уважением в городе и являющийся оплотом веры в глазах истинных христиан, вы, несомненно, отнесетесь с сердечным сочувствием к этому письму, являющемуся искренним выражением моей глубочайшей признательности.
Инцидент, имевший место десятого числа сего месяца на пьяцца ди Санта-Мария Новелла, делает всех флорентийцев вашими должниками.
Оставаясь верным сыном святой церкви, я глубоко опечален тем, что оголтелая кучка чрезмерно фанатичных доминиканцев принялась подстрекать своих прихожан к уличным столкновениям.
То, что вы в столь опасной обстановке обратились к людям с увещевающими речами, красноречиво свидетельствует о вашем преданном служении как Господу нашему, так и Флоренции, да упасет ее Пречистая Дева от новых смут.
Я прошу вас не беспокоиться о душевном моем состоянии. Приговор, вынесенный мне доминиканцем Савонаролой, нимало меня не смущает. Не в его власти знать, когда наступит мой час. Разумеется, я смертен, как и каждый из нас, но предпочитаю полагаться в этом вопросе на волю Божию и вовсе не склонен прислушиваться к мнению Джироламо Савонаролы.
Ваши молитвы о моем здравии придают мне новые силы и помогают в одолении недомогания, так мучившего меня в недавнее время. Сейчас я почти оправился, но, правду сказать, не вполне, а посему приношу извинения за нетвердость руки, усугубившуюся еще и тем, что я только что закончил сонет, а эта форма стиха, как вы знаете, требует от поэта усилий.
С глубоким смирением и с искренней признательностью остаюсь вашим почитателем и должником.
Лоренцо Медичи
Флоренция,
день святых Козимо и Дамиана,
27 сентября 1491 года
ГЛАВА 5
Поднимаясь по парадной лестнице, Руджиеро остановился, чтобы посмотреть, как столяры укрепляют последнюю резную панель. Свет, идущий от ламп с отражателями из полированного металла, придавал дереву благородный медный оттенок.
- Превосходно! Патрон будет доволен! - Руджиеро провел по панелям рукой и украдкой надавил на одну из них, чтобы убедиться, что дверь, спрятанная под нею, не откроется от простого нажима.
Теобальдо, главный среди столяров, подошел к нему и встал рядом.
- Твой господин очень щедр. Если мы закончим все к Рождеству, каждому из нас обещана премия в четыре флорина. Золотом! - Он рассмеялся, - Ради этого мы готовы обшить и лоджию.
- В ней еще нужно сделать беседку, - напомнил ему Руджиеро, пряча улыбку. - Хозяин на вас надеется.
- Он может полностью на нас положиться.
Теобальдо покосился на коричневое холщовое рубище домоправителя, подпоясанное широким ремнем. Он недолюбливал чужеземцев и потому прибавил:
- В других краях вам не удалось бы построиться так скоро и хорошо. Но мы во Флоренции, а в мире нет лучших искусников, чем флорентийцы.
Руджиеро, видевший храмы Китая и Бирмы, кивнул.
- Согласен.
Впрочем, Теобальдо сделалось неловко от своего хвастовства, и он после паузы счел нужным сказать:
- Вообще-то, не всякий хозяин бывает столь щедр.
- Не всякий, - снова кивнул Руджиеро. - Я служу ему много лет и готов служить еще долгие годы.
Это было уже чересчур. Теобальдо презирал раболепие. Он скривился и качнул головой.
- Твой хозяин - человек необычный, никто не спорит. Однако я, например, никому не позволил бы собой помыкать.
Раздвинув губы в дерзкой усмешке, столяр ждал, что скажет слуга.
- Ты меня неправильно понял, - медленно произнес Руджиеро. - Патрону вовсе не нужно мной помыкать. Я сам охотно ему подчиняюсь.
Домоправитель повернулся на каблуках и зашагал вверх по лестнице. Он улыбался, он знал, что рабочие за его спиной тут же начнут шушукаться о странностях чужеземцев.
На верхней площадке Руджиеро остановился. Острый взгляд его обнаружил несколько недоделок. Вот тебе и искусные мастера. Он уже хотел подозвать к себе Теобальдо, но отвлекся, заслышав в глубине анфилады неотделанных комнат визгливые звуки пилы, и, вспомнив, зачем поднимался на этот этаж, решительно зашагал в ту сторону.
- А, это ты, Руджиеро, - по-свойски окликнул его Гаспаро Туччи, откладывая в сторону деревянную колотушку. - Ну вот и славно. Есть повод прерваться. А то стучим, стучим целый день.
Джузеппе, весело улыбнувшись, тоже положил свой молоток.
- Ночь, похоже, будет холодной.
- А твой хозяин куда-то понесся! - ухмыльнулся Гаспаро. - В черной накидке, в белом камзоле! Уж не к зазнобе ли, а?
Руджиеро проигнорировал легкомысленный тон, каким был задан вопрос, и ответил вполне серьезно:
- Он пошел к Федерико Козза. Тот дает постояльцам обед.
- А, старый алхимик! - Гаспаро расхохотался. - Помнится, я что-то строил и у него. Он такой же придира, как и твой патрон, Руджиеро, а в остальном неплохой человек.
Сменив тон, мастер добавил:
- Значит, синьор Ракоци обедает на постоялом дворе? Это по-флорентийски. Лоренцо когда-то и сам задавал такие обеды и не гнушался посидеть с простыми людьми. У него многие столовались. Сейчас, правда, этого нет…
Лодовико презрительно фыркнул.
- Обеды, братания! Ракоци лезет из кожи, стараясь выглядеть флорентийцем. Я слышал, он даже раздает нищим одежду…
- По совету Медичи, - сказал Руджиеро, внимательно изучая лицо Лодовико. - Впрочем, он поступал так и раньше. И что тут плохого, я не пойму.
Карло, сняв рабочие рукавицы, хлопнул напарника по спине.
- Ты просто голоден, Лодовико.
Он обратился к Руджиеро:
- Ты ведь знаешь, как это бывает. Голодный всегда злой.
Лодовико, смекнув, что совершил оплошность, ухватился за спасительную подсказку.
- Да, у меня и впрямь подводит живот. - Он искательно улыбнулся. - Я просто позавидовал нашему господину, а ничего плохого сказать не хотел.
Гаспаро добавил:
- С голодухи и турок готов покреститься! - Он покосился на грубо сколоченные деревянные козлы и толкнул их ногой - Не сегодня завтра мы перейдем в последнюю комнату. Вот только настелем здесь пол. А остальное доделают столяры. Жаль. Нам работалось тут неплохо!
Джузеппе вздохнул.
- Да, - согласился он и простодушно признался: - Мне нигде еще так не нравилось, могу точно сказать!
Гаспаро вдруг подумалось, что Руджиеро к ним подошел неспроста.
- Довольно пустой болтовни, - сказал он, напустив на себя озабоченность. - Руджиеро, дружище. Ты, кажется, хочешь нам что-то сказать? Ну так выкладывай, не стесняйся.
Руджиеро медленно обошел комнату, ожидая, когда в ней установится абсолютная тишина.
- Среди вас нет семейных людей, - заговорил он наконец, - но дело свое вы знаете. Кроме того, мне известно, что мой хозяин очень вас ценит.
Рабочие переглянулись, ощутив некоторую неловкость. Уж больно торжественным тоном произносилась эта, в общем-то, заурядная похвала.
- Мой господин щедр, но готов проявить еще большую щедрость. Если вы согласитесь оказать ему пару услуг.
- Каких? - спросил Лодовико, прищурившись.
- Немного терпения.
Руджиеро выдержал паузу, потом принялся пояснять:
- Во-первых, вам следует кое-что сделать и тут же об этом забыть, и в этом случае сумма выплаты каждому будет увеличена вдвое. - Эти слова вызвали у рабочих громкие возгласы удивления. - А во-вторых, по завершении стройки вам надлежит навсегда покинуть Флоренцию. Каждому, куда бы он ни отправился, предоставят возможность устроиться на хорошо оплачиваемую работу, плюс к тому на обустройство выдадут неплохой куш в размере годового дохода.
- Покинуть Флоренцию? - грозно вопросил Гаспаро. Гнев боролся в нем с изумлением, - Покинуть Флоренцию? Что это за бред?
- Это не бред, - холодно проговорил Руджиеро. - Это непременное условие моего господина.
Карло ничего не хотел говорить, но, поскольку остальные молчали, ему волей-неволей пришлось задать волновавший его вопрос:
- Годовой доход - это сколько? И кто поручится, что нас не обманут?
- Карло! - вскинул брови Гаспаро. - Ты что, согласен уехать?
Карло неловко пожал плечами.
- Как тут правильно было сказано, у меня нет семьи. Если мне подыщут работу и на первое время хорошо обеспечат, я, пожалуй, уеду. Я хороший мастер, меня всюду возьмут.
Он старался не смотреть на Гаспаро.
- Я никогда не бывал в других городах. Вся моя жизнь протекала в тени дворца Синьории.
- И чтобы выползти из этой тени, ты готов продать родину? - прогремел Гаспаро. - Смотри, Карло, как бы тебе…
Но Руджиеро прервал его гневную речь:
- Уймись, Гаспаро. Каждый волен сам заботиться о себе!
- Ты! - обрушился Гаспаро на Руджиеро, давая своей ярости выход. - Ты, похоже, не понимаешь, с кем говоришь! Если твой патрон полагает, что я покину Флоренцию, значит, он действительно сумасшедший, а еще полный глупец! Неужели он думает, что может меня подкупить?
- Нет, - сказал Руджиеро мягко. - Он вовсе не думает так.
Этот ответ обезоружил Гаспаро. Он ошеломленно захлопал глазами.
- Но… что же тогда?
- Одному из вас необходимо остаться здесь. Мой господин поручил мне просить об этом тебя. Он верит в твою надежность, Гаспаро!
- А я? Почему я должен ему доверять? Где гарантии, что никто тут не будет обманут?
Руджиеро вежливо улыбнулся. Ему стал надоедать этот крикун. Работает он хорошо, но мозги у него шевелятся плохо. Там, где надо немного подумать, нет резона вопить.
- Мой господин никогда не нарушает данного слова. Подумайте, обманул ли он вас в чем-нибудь?
- И все же сам он говорить с нами не стал, - сказал Лодовико. - Почему он поручил это дело тебе?
Рабочие зашумели. Предложения вроде бы нравились, но каждый опасался подвоха. Карло хмыкнул:
- А вдруг он возьмет и уедет? Как мы тогда получим обещанное? Где и когда?
Руджиеро поморщился. Вопрос был попросту глупым.
- Не беспокойтесь, с вами произведут полный расчет. Кроме того, у моего господина есть конторы в Венеции, в Вене, в Париже, как и во многих других городах. Деньги вы сможете получить где захотите. Главное, поскорее решайте, согласны вы или нет. В конце концов, мы ведь можем найти и кого-нибудь посговорчивее. Просто вас патрон уже знает и думает, что вы не подведете его.
Воцарилось молчание. Новый поворот беседы требовал размышлений. Гаспаро уже без прежнего пыла спросил:
- Но почему ты сам так уверен в нем, Руджиеро? Не часто встречаешь слуг, всецело доверяющих господам.
Руджиеро подошел к проему окна и, высунувшись наружу, внимательно оглядел двор. Убедившись, что там никого нет, он, понизив голос, обратился к рабочим:
- Я расскажу вам одну историю. О не повинном ни в чем человеке, попавшем в беду. Это был беглый раб, прятавшийся в заброшенной каменоломне. Там его, окровавленного и избитого, обнаружил мой господин. У него не было никаких причин верить словам беглеца, но господин ему все же поверил. Он взял раба в дом, подвергая себя немалой опасности, потому что того обвиняли в совершенном не им злодеянии и укрывателю преступника грозила если не смерть, то тюрьма. Однако мой господин не устрашился, ибо он понимал, что правда восторжествует, что беглец будет оправдан, а его мучителям воздадут по заслугам.
Обычная сдержанность покинула Руджиеро, он резко повернулся к окну.
- Если мой господин сделал так много для незнакомого ему человека, как он может обмануть тех, с кем заключил договор?
- А кто рассказал тебе эту историю? Сам патрон или беглец? - спросил Лодовико, ткнув локтем Джузеппе.
Руджиеро ответил не сразу.
- Это случилось в Риме. Раб прятался много дней, истекая кровью и не имея еды. Он уже умирал, но хозяин вернул его к жизни. Тем беглецом, как вы уже поняли, был я.
После этих слов притих даже Гаспаро. Рим - город таинственный. О нем ходят всякие слухи. То, что рассказал Руджиеро, вполне могло там произойти.
- Что ж, - сказал он, помолчав, - такое, пожалуй, не выдумать. Я верю тебе.
Он грозно взглянул на товарищей, готовый оборвать всякого, кто посмеет ему перечить. Но никому это и в голову не приходило. Рассказ впечатлил всех.
- Что до меня, то мне, пожалуй, подходят ваши условия, - пробормотал Джузеппе, потирая ребро. Локоть у этого Лодовико твердый как камень. Не надо было ему стоять рядом с ним.
- Мне тоже. - Карло вышел вперед. - У меня есть двоюродный брат, моряк. Он много рассказывал о Лондоне и об Англии. Мне бы хотелось поехать туда.
Упоминание о дальней стране воодушевило Джузеппе. Он широко ухмыльнулся.
- Я слышал, что женщины Польши прекрасны, как лилии.
- Тогда поезжай в Краков, - сказал Руджиеро, и некое подобие улыбки появилось на его губах. - О женщинах я судить не берусь, но в этот город нельзя не влюбиться.
- Погодите, - возразил Гаспаро, - еще ничего ведь не решено!
Лодовико пожал плечами.
- Почему же не решено? Джузеппе поедет в Краков, Карло - в Лондон, а я… я выберу Лиссабон, если тебя это устроит.
Португалия - морская страна, а морские пути короче, чем сухопутные. Так что оттуда всегда можно вернуться, если в том возникнет нужда.
Гаспаро вздохнул.
- Ну хорошо. Если все согласны, согласен и я.
Он серьезно взглянул на Руджиеро.
- Ты берешься все это уладить?
- Конечно!
- Тогда больше не о чем говорить. Выкладывай, что нужно сделать. - Гаспаро нахмурился. - Только учти, против законов церкви, республики и нашей гильдии мы не пойдем.
- Никто ничего подобного вам не предложит.
Руджиеро оглядел всех рабочих поочередно и удовлетворенно кивнул.
- Вы умные люди. И конечно, заметили, что палаццо спланировано не так, как обычно планируются такие дворцы.
Возражений не поступило, мастера согласно кивали, ожидая, что им скажут еще.
- На то есть свои резоны, о которых сейчас нет смысла упоминать. Что же касается нашего соглашения, то вам предстоит оборудовать несколько потайных комнат. Здесь - за резными панелями - и еще на конюшне. Их надо закончить как можно скорее, так хочет хозяин.
- Каково назначение этих комнат? - осведомился Гаспаро. - Мы не хотим неприятностей.
- Здесь нет ничего противозаконного, - заявил Руджиеро. - Просто мой господин - алхимик. Его ремесло не терпит публичности. Уединение - главное, к чему он стремится. Кроме того, многие опыты довольно опасны, их следует проводить подальше от посторонних, чтобы не причинить кому-либо вреда.
Глаза Лодовико блеснули. Услышанное сулило выгоду. Только надо сообразить - что лучше? Вымогать понемногу деньги у Ракоци или, разоблачив врага Флорентийской республики, получить хороший куш от властей?
- Хорошо-хорошо, - сказал он нетерпеливо. - Когда мы начнем?
- Завтра, - коротко ответил Руджиеро. - Но прежде следует сделать еще кое-что.
- Что же? - спросил подозрительно Гаспаро.
- Дать клятву. Поклянитесь своими бессмертными душами, что ни один человек от вас не узнает о том, что вы здесь делали. Этого требует наш договор.
Рабочие, перекрестившись, послушно повторили слова клятвы. Замешкался лишь Лодовико - впрочем, он тоже, склонив голову, что-то пробормотал.
Руджиеро резко хлопнул в ладоши, и через несколько секунд рядом с ним возник Иоахим Бранко. В своем длинном широкополом одеянии он походил на птицу с обвисшими крыльями.
- Где документ? - спросил Руджиеро.
- Здесь. - Португальский алхимик вытащил из складок одежды пергамент зловещего вида. - Тут все написано и скреплено печатью да Сан-Джермано.
Руджиеро взглянул на рабочих.
- Кто из вас умеет читать?
Момент был щекотливый; наконец, после некоторого молчания, Гаспаро сказал:
- Я… немного, но я не знаю латыни.
- Это написано на твоем родном языке.
Руджиеро взял документ.
- Я громко прочту его вслух, а ты, Гаспаро, стоя рядом со мной, будешь следить, чтобы не было никакого обмана. Мой господин распорядился проделать все именно так.
Текст документа включал в себя клятву и был достаточно длинным, однако содержание его не вызвало ни у кого возражений. Всех, похоже, устраивал толково составленный договор.
- Ну вот, - сказал Руджиеро. - Теперь осталось скрепить его кровью, и сделка будет завершена.
Строители оторопели, на лицах их отразилось смятение. Гаспаро с трудом разлепил губы.
- Зачем? - выдохнул он.
Иоахим Бранко заносчиво посмотрел на рабочих. Он собрался было пуститься в пространные пояснения, но Руджиеро знаком велел ему помолчать.
- На то есть причины, - сказал он спокойно - Мой господин просит вас сделать так.
- Вы должны объясниться, - заявил Лодовико. - Иначе я сочту это условие вашей блажью. Зачем нужна кровь там, где достаточно и чернил?
Гаспаро счел нужным поддержать Лодовико.
- Мы уже поклялись спасением наших душ, что будем молчать. Разве этого недостаточно? Есть ли у человека еще что-нибудь дороже его бессмертной души?
Руджиеро кивнул.
- Разумеется, нет. Но мой господин не настолько вас знает. Что, если ваши души уже погрязли в смертных грехах? Зачем вам тогда заботиться о соблюдении клятвы? Кровь - дело другое. Она свяжет вас обетом молчания покрепче, чем что-то еще!
Карло грубо отрезал: