С другой стороны стола точно в таком же развороте сидел подтянутый старик в светлосерой паре. Этот же старик в точно такой же позе сидел тут и на прошлой милонге. А в понедельник он, как и все, спасался от дыма в холле. На вид ему было не менее семидесяти пяти, но скорее всего, и больше, если учесть определенную моложавость. Костя ни разу не видел, чтобы этот человек танцевал. На сей раз прославленное Ксенией любопытство действительно взбудоражило воображение. Зачем приходит сюда этот человек? Может, вспоминает молодость. В конце сороковых ведь еще танцевали танго по клубам и на домашних вечеринках? А может, он берет уроки и еще надеется пуститься в пляс наравне со всеми. К нему в понедельник несколько раз подходила жена Валентина. Может, он родственник Измайловых или друг семьи? Костя стал придумывать, как бы начать беседу. Старик, видно, заметил внимание к себе незнакомца. Приветливо улыбнулся и произнес несколько слов на непонятном языке. Так он аргентинец, вот в чем дело!
Костя улыбнулся в ответ, виновато развел руками, спросил без большой надежды на успех:
– Вы говорите по-английски?
Как ни странно, аргентинец просветлел лицом и дал утвердительный ответ, после чего немедленно перехватил инициативу и, ни капельки не стесняясь, задал интересовавший Костю вопрос:
– Почему вы не танцуете?
Подмывало сказать: "А вы?" Но Костя вежливо информировал, что не умеет танцевать танго и приходит сюда просто для того, чтобы побыть со своей девушкой.
– Где же она? – лукаво удивился старик.
– Она танцует с другими, – вновь огорченно развел руками Константин, и оба собеседника рассмеялись.
– Карлос, – представился собеседник.
Костя назвал себя, и они обменялись рукопожатиями.
– А сами что же не учитесь? – не отставал Карлос.
– Если честно, – сказал Константин, который порядком устал оправдываться перед всеми любопытствующими своей занятостью, – мне не нравится этот танец. Я жду, когда моя любимая захочет заняться чем-нибудь другим.
Старик ответил на откровенность взглядом, полным живейшего сочувствия.
– Понимаю, – сказал он. – А есть надежда?
– Она обещала попробовать, как только закончится фестиваль, – сообщил Костя, осознавая, что его ответы несколько двусмысленны, и решил перейти в наступление: – Но вы-то наверняка танцор. Отчего же сидите, если уж приехали в такую даль только для того, чтобы поучаствовать в фестивале?
Как всегда, заговорив на чужом языке, он почувствовал себя раскованнее, чем в беседах, облеченных в родимую речь.
– А моя любимая покинула меня навсегда, – легко откликнулся аргентинец, – и я больше не вижу смысла танцевать с другими. Мне отрадно смотреть, как это делает молодежь.
– Простите за мой бестактный вопрос, – попросил Костя.
– Что же в нем бестактного?..
– Вы профессиональный танцор, верно?
– Мы с Клаудией выступали в шоу-программах.
– Не тошно видеть, как ковыряются неумехи и портят красоту танца?
– Ерунда! Танго – социальный танец. Он не для внешней красоты. Важно, сколь совершенно ты это делаешь, если ты выступаешь перед публикой. Если нет – это только для двоих. Я замечаю настоящие пары – когда мужчина и женщина не просто танцуют вместе, а влюблены, или они супруги, но все еще любят друг друга. Тебе нужно вот такое танго, – внезапно обратился он к Косте. – Плевать, как это выглядит, главное, чтобы ты и она были вместе! Веришь, со стороны это смотрится очень красиво, даже если люди делают всего лишь простые шаги!
Костя слушал затаив дыхание. Аргентинец говорил о совсем другом танце, не знакомом ему ни по рассказам Ксении, вечно озабоченной, достаточно ли она хорошо научилась, чтобы танцевать с действительно классными партнерами, ни по личным наблюдениям. О простом, незатейливом танце бабушек и дедушек. Вновь повеяло атмосферой сельских клубов и праздничных вечеринок тридцатых– сороковых, которую Костя знал лишь по кинофильмам да по рассказам стариков. Люди танцевали просто для того, чтобы получать удовольствие от танца и друг от друга. А сейчас они непрерывно мучаются, потому что амбициозные преподаватели внушили им, что они непременно должны выпендриться перед другими!
– Посмотри вот на этих, – предложил собеседник.
Пара, на которую он указал, как раз проходила мимо столика. Костя их шапочно знал. У обоих – запоминающиеся, не совсем обычные имена. Она – Карина, а он, кажется, Рудольф. Полненькие, средних лет, приветливые и улыбчивые. Костя пригляделся. Они не делали сложных движений. Рудольф вел свою супругу на дорожки шагов, подставлял ей простейшую подножку, и она аккуратненько переступала; время от времени отступал на шаг назад, Карина мягко валилась на него, нежно прижималась пышной грудью, плавно обводила свободной ногой широкую дугу по паркету. Когда мужу удавалось повести ее на нечто увлекательное, Карина с улыбкой заглядывала ему в глаза и что-то говорила.
– Сравни с этой парой, – потребовал Карлос, – совсем другое настроение!
Худощавый, резковатый в движениях Валентин Измайлов – хозяин клуба – вел стройную женщину неопределенного возраста. Женщина была в джинсах, танцевальных кроссовках и без следов косметики на лице; Измайлов – в брюках с подтяжками и светлой рубашке. Макушка женщины чуть возвышалась над головой Валентина. Оба танцевали умело и на хорошей скорости.
– Такое впечатление, что они выполняют привычную механическую работу, – сообщил Костя о своих наблюдениях, – будто на заводе у станка!
– То-то и оно! А мальчик и девочка за ними – разве не прелесть?
Костя не успел толком понять, о ком говорит аргентинец. Тихий, на грани слышимости, звон, который уже в течение некоторого времени заставлял его беспокойно поеживаться, превратился в тонкий и резкий протяжный крик, смолк. Костя вздрогнул. Краем глаза он уловил странное движение у стены слева и оглянулся. Силуэты на картинах Сергея Травкина, показалось, только что двигались! У Кости все застыло внутри. Да, именно так! Силуэты на картинах секунду назад пребывали в движении. А секунду назад с лица тангеры на портрете исчезла улыбка. Костя отчетливо чувствовал, как на голове шевелятся волосы.
Он в смятении обернулся к старику, ища у того поддержки, – и неожиданно нашел.
– Мне нравится московский фестиваль, – невозмутимо сообщил аргентинец, – но у вас отвратительная звуковоспроизводящая аппаратура!
Костя с облегчением перевел дух, а Карлос продолжал как ни в чем не бывало рассуждать о своих наблюдениях:
– Правда, сейчас вон на ту пару я тоже не налюбуюсь, хотя это две женщины и я даже не хочу догадываться, кто они друг другу!
Костя проследил направление руки Карлоса. Немолодая, несколько маскулинная Анна водила… очевидно, все-таки девушку, старательно подчеркнувшую в своем облике стиль унисекс: подростковая фигура, волосы то ли коротко стрижены, то ли все убраны под бейсболку, бесформенные штаны со множеством карманов и растянутая черная футболка с надписью "Vita-tango-vita". Анна в своих прямых брюках мужского покроя, блузке в продольную полоску, напоминающей мужскую рубашку, и в мужских танцевальных ботинках – и та выглядела женственнее. А ее партнершу не спасали даже шпильки.
Костя удивился: чем же аргентинскому ветерану танго-движения так глянулась эта пара? Он некоторое время наблюдал. Обе полуженщины, как он их мысленно окрестил, танцевали великолепно. Однако выглядели все-таки неестественно и вызывали у Кости отвращение.
– Они похожи на двух тангеро давних лет, – поделился аргентинец, будто прочитав его мысли. – Ты слышал, что на заре танго мужчины танцевали друг с другом?
– Приходилось слышать. А где же любовь?
– Приглядись! Тут любовь – совсем другого рода! Они любят друг друга, потому что любят танец, и танец любит их. Посмотри, как им привольно в этих сложнейших фигурах! Не отвлекайся, только смотри!
Аргентинец погрузился в созерцание. Костя попытался последовать его примеру, но тут сердце радостно прыгнуло, он увидел движение сбоку от себя: подошла Ксения.
– Горжусь тобой! – сказала она. – Ты так запросто болтаешь с самим Карлосом Хусто!
Ксения косилась на старика с благоговением и опаской.
– Пойдем отсюда: не будем мешать ему любоваться танцующими!
– Он, наверное, смотрит на все, что тут творится, довольно критично?
– Нет. Я тебе потом расскажу. Сначала переварю все, что от него услышал.
– Ого! Очень интересно!
– Как твоя подопечная?
– Представляешь, девочка испугалась, что может быть причиной всех случившихся несчастий!
– Каким же образом?
– Нехорошо подумала – был повод – об одном, потом о другом, потом о третьем. Вроде как порчу навела.
– Такое возможно?
– Сам знаешь, что в принципе возможно. Но в ее случае слабовато как-то. Почему раньше она никого не гробила пачками, если ей для этого достаточно пустячного повода?
– Может, с тетей Любой посоветоваться?
– Она же на Гоа до девятнадцатого. На всякий случай я дала телефон.
– Эсэмэс послать!
– Странно! Ты как-то принял эту историю слишком всерьез! Мне она показалась скорее курьезной.
– Тебе виднее!
– Тоже еще нашел ясновидицу!
– Андрей собирается порвать пакет милонгеро и драпать с фестиваля! – тихо и без предисловий сообщил только что подошедший к ним Рогов.
– Так сильно стрессанул?
– Что такое "пакет милонгеро"?
Ксения и Костя задали свои вопросы одновременно. Виталий ответил обоим:
– Пакет милонгеро – это оплата всех уроков и милонг фестиваля со скидкой. Довольно выгодно, если собираешься ходить на все подряд. Но Андрюхе стало плевать на деньги. Он считает, что дело нечисто. Третий день подряд – третья смерть участника фестиваля.
– Виталий, а сам ты что думаешь? – поинтересовался Костя, но услышать ответ ему привелось значительно позже.
Подбежала Наташа с совершенно ошалевшими глазами. Выкрикнула:
– Анатолий умер!
– Кто?
– Юшко! Девочки ему позвонили на сотовый, когда я рассказала про вчерашнее. Что он видел Николая уводящим девушку в кабинет. Даша дозвонилась. Трубку взял кто-то из родственников. Она говорит, мужчина. Наверное, отчим. Сказал, что ночью… все случилось.
– Да что "все"? Отчего он умер?!
– Сердце. Инфаркт.
– Такой молодой! Чуть за сорок!
– Четвертый! – весомо произнес Рогов.
Костя подумал, что делать в этом подвале с жарко пылающим камином и неуместными в свете последних событий новогодними украшениями больше нечего. Народ посудачит еще с полчаса и начнет расходиться. Не танцевать же, в самом деле, когда столько несчастий! Однако в курсе событий были пока далеко не все. Музыка продолжала звучать. Правда, никто уже не приглашал к участию в обещанных на сегодня шуточных конкурсах. Но пары замысловато кружились по залу. Нелюбопытных – тех, кто, не обращая внимания на встревоженные лица шушукающихся по углам, продолжали приглашать друг друга на танец, – оказалось довольно много.
– Я домой. Кто со мной? – объявил Рогов.
– Мы тоже сейчас поедем, да, Костя? – тихо откликнулась Ксения.
– Я с тобой, Виталик! – сообщила Наташа. – Забери меня из этого чумного барака!
– Чума расползается по городу, ты не находишь? – отозвался Виталий.
Костя заметил изумленный взгляд Ксении: та, очевидно, не ожидала от любимого партнера столь тонкого и изящного замечания.
– Не пугай меня, забери!
– Разумеется!
– Вот видишь, – наклонилась Ксения к Наташе, когда Рогов зашагал в раздевалку. – Ты ведь не держала обиду на Толю?
– Похоже, что я обижаюсь на всех подряд, – ответила та задумчиво. – Пойдем!
Пятница.
Вдвоем
Ах, Рио-Рита! Как высоко плывешь ты над теми,
Чьи тела зарыты, чьи дела забыты,
Чья душа разлетелась как дым.
И. Богушевская. Рио-Рита
Как же не хотелось просыпаться! Едва свет начинал брезжить за полуоткрывшимися веками, она переворачивалась на другой бок, закрывалась одеялом до самой макушки и опять погружалась в блаженное забытье. В конце концов организм отказался долее пребывать в состоянии покоя. Она медленно перевернулась на спину, нежась, выпростала руки из-под одеяла и потянулась, не открывая глаз. Теплый покой родной постели, обволакивающий белый свет снежного дня за окном – блаженство! В следующий миг в сознание ворвались четыре покойника, а с ними – непрощенные обиды, неясная вина, страх за собственное будущее, ужас перед самой собой.
Наташа вскочила с кровати, бодрая, но совершенно смятенная: как же теперь быть?!
Ксения вчера уверяла ее – и довольно убедительно! – что она не может иметь отношения к смертям знакомых тангеро, даже если к каждому из этих мужчин она имела свой счет. Во-первых, если Коренев и Рома сильно обидели Наташу, то этого никак не скажешь о бедном безобидном Николае, который всего лишь плохо повел ее в танце. Во-вторых, если Наташа обладает неким тайным свойством сживать со свету тех, кто ей не угодил, это проявилось бы значительно раньше. Что такого особенного случилось с ней перед началом фестиваля, что открыло зловещий дар? Наташа успокоилась. Но потом – Юшко. Как же она вчера злилась на Юшко за его злоязычие, готовность сказать гадость о каждом и каждой, за цинизм!
Он успел заявить, что Данила Хохлов – преподаватель школы "Виваттанго!", упражнявшийся рядом с ними, не сумел ничему толком научиться даже у Измайлова, знающего два прихлопа и три притопа. Он и название школы-то своей скопировал у Измайлова, причем крайне неудачно, ибо в "Витатанго", тем более в сокращенном "Витанго", есть красота звучания, хотя нет глубокого смысла, а в "Виваттанго!" отсутствует и то и другое. Тяжеловесно и прямолинейно!
Затем сообщил, что ни одна из присутствующих на уроке партнерш не сумела встать в крест так, как учит аргентинец, и что беднягу жалко: ему приходится возиться с редкостными убожествами.
Потом рассказал, как этот аргентинец, когда делали общее фото гостей фестиваля, из кожи лез вон и растолкал всех локтями, чтобы встать рядом с послом своей страны…
Наташины аккуратненькие, красивые ушки вяли и сворачивались в трубочку.
В раздевалке перед уходом Ксения коротко бросила:
– Сердечные заболевания очень характерны для циников. Вспомни, на скольких еще людей ты злишься куда сильнее, а те живут припеваючи, и брось казниться!
Наташа снова успокоилась и, пока Виталий вез ее до дому, возбужденно рассказывала тому, как в битком набитую раздевалку Карина – такая пышненькая, но подвижная, которая ходит на занятия вместе со своим совершенно неуклюжим супругом, – вбросила предположение, что каждого из четырех мужчин коснулась Черная Тангера. Когда Карину стали наперебой спрашивать, кто это такая, та смущенно объяснила, что это – как в детской страшилке: Черная Рука, Черная Простыня. И что она это придумала просто так, по ассоциации.
А теперь, после долгой и сладкой утренней неги, Наташа сообразила со всей ясностью утреннего сознания, что давным-давно не злилась и не обижалась вообще ни на кого. Последние года полтора все складывалось так чудесно! Удобная, стабильная работа, успехи в танго, интерес многих партнеров, уважение и доверие учениц танцевальной школы. Уютный, комфортно обжитый мирок зашатался, когда Коренев отказался назначить ее своей официальной помощницей в обучении начинающих, а рухнул, когда Рома прекратил короткий роман с ней так же внезапно, как начал. Остальные персонажи вызывали жгучее раздражение только потому, что Наташа не знала, куда деваться от горечи и стыда, но не рисковала предъявить претензии обидчикам.
Еще она не могла решить, как быть с пакетом милонгеро. Наплевать и забыть, не ходить больше на фестивальные мероприятия? Но ведь это ничего не исправит и не прояснит!
Она могла себе позволить раз в недельку при необходимости пропустить работу. Все, что понадобится, можно сделать и переслать по электронной почте, а проконсультировать – по телефону. Заранее запланировала, что в пятницу останется дома: набраться сил перед ударным фестивальным уик-эндом. Контрастный душ, маска на лицо, кофе со сливками и обезжиренными, но все равно по-мучному вредными пирожными – день любви к себе! Наташа старалась насладиться каждой секундой неторопливого утра и ни о чем в это время не думать. Как ни странно, расслабленному долгим сном сознанию это удавалось.
Кофейный ритуал сменился утренним ритуалом включения компьютера. На работе, видимо, пока все шло своим чередом: к Наташе вопросов не было.
Самостоятельно принимать решение не хотелось. Она взялась за мобильник.
– Виталечка, ты на работе?
Спокойное, вальяжное:
– Да.
– Можешь разговаривать?
– Знаешь, чем я сейчас занимаюсь? Пытаюсь посмотреть в Интернете расписание на сегодняшний вечер.
– А я вот подумываю бросить весь этот фестиваль. Пакета милонгеро жалко, но, как говаривает одна моя подруга, когда ей подают в ресторане что-нибудь невкусное: "Что ж, за свои деньги еще и давиться?!"
– И отказывается платить?
– Платит, но не ест.
– Нет, мы все съедим. Я намерен разобраться со всем этим безобразием. Иначе нам скоро в Москве танго вовсе не танцевать!
– Ты прав. С чего я решила, что проблемы ограничатся фестивалем? Виталик, а что, если бросить танго и жить спокойно?
– Я не собираюсь бросать!
– Виталик, какой же ты упрямый! Неужели не боишься?
– Я пока не понял, чего надо бояться. Если пойму, может, и испугаюсь. Ты вот чего испугалась, Наташ? Мрут-то мужчины!
– Себя, – честно призналась она и услышала, как нелепо и смешно звучит ее сомнение со стороны, но решила договорить: – Вдруг я еще на кого-нибудь разозлюсь, обижусь, а он…
– Так. Наташа, определись, пожалуйста, ты на меня последнее время ни за что не в обиде?
Наташа честно задумалась.
– Вроде нет.
– Нет? Точно? Не злилась на меня по какому-нибудь такому тонкому женскому поводу?
Умеет Рогов рассмешить!
– Нет, точно!
– Магию, колдовство, ворожбу всякую не практикуешь?
– Только над компьютерными программами.
– Тогда продолжаем разговор. Поверь, в нашей теплой танго-компании есть щучки куда злее тебя. С некоторыми отдельными личностями тебе просто не тягаться! Так что выбрось из головы глупости и приходи. Надо посмотреть шоу, надо развеяться. Будем надеяться, что все неприятности уже закончились!
– Случайность? Веришь в простое совпадение?
– Не знаю, но очень хочу разобраться.
– Я приду, но разбираться ни в чем не хочу. Постараюсь тихонько отсидеться и генерить только добрые чувства к каждому встречному. Хотя бы для того, чтобы потом не было мучительно стыдно…
Она замолчала, сообразив, какую страшную мысль озвучила.
– Приходи, – подвел итог Рогов. – Там видно будет!
Слегка ободрившаяся Наташа тем не менее не выпустила из рук телефона.
– Ксюш, у тебя пакет?
– Свят-свят-свят! Нет, конечно. Я же на уроки почти не хожу. Смысла нет. Это на твоем уровне имеет смысл, а мне до него семь верст и все лесом!
– На милонгу с шоу пойдешь?
– Надо идти.
– Что значит "надо"?
– Лениться вредно.
Разговор с обычно контактной Ксенией почему-то не клеился. Наташа решилась на откровенность:
– Тебя не отпугивают, не отвращают последние события?
Царева на секунду задумалась.