И боги услышали молитвы друидов и приняли принесённые жертвы: фоморы отступили и перестали терзать прекрасное тело Эрин. Но теперь… Силы зла появились вновь. Они спускаются с предгорьев Уиклоу, забирают девушек и женщин, мужчин же беспощадно убивают, безнаказанно скрываясь в Долине смерти.
Катбад почувствовал холод и поправил шерстяную накидку, укрывавшую ноги. Мойриот, Мангор и Дейдре хранили молчание, понимая, что оллама одолевают воспоминания…
Невольно Катбад перевёл взгляд на окно: в морозной дымке появилась Тара. Он тяжело вздохнул…
Священный город приближался. Он перевёл взгляд на своих помощников, Мойриот и Мангора, – в их силе он не сомневался.
Внезапно Мангор произнёс:
– Тара наполняет магической силой и вдыхает жизнь.
Тара – обиталище древних богов, ушедших в Страну юности.
Тара пропитана кровью врагов.
Тара – сердце Эрин.
И всё это – Тара!
Катбад улыбнулся.
– Эти строки родились у тебя только что? – поинтересовался он у друида.
– Да, оллам. Мою душу переполняют чувства.
– Чувства… Они тоже не дают мне покоя… – признался оллам. – Если в Таре воцарится хаос, то он охватит все близлежащие королевства. И Дану отвернётся от Эрин.
Кортеж оллама проследовал через городские ворота. На рыночной площади, которую он пересекал, собралось множество горожан и жителей окрестных селений, мечтавших взглянуть на оллама и его свиту.
Люди буквально обступили повозку Катбада. Ему ничего не оставалось делать, как выйти, и под всеобщий возглас восторга, прямо на площади воздать молитву, дабы зима прошла благополучно, а грядущая весна выдалась тёплой.
Рядом с олламом стояли Мойриот и Мангор. Жители Тары с трепетом взирали на молодого друида – будущего приемника оллама, и женщину – ту самую, которая может спрятать Эрин под невидимым покровом тумана. Дейдре не стала покидать повозку, а наблюдала за происходящим изнутри. Она испытывала гордость за отца, могущественного оллама Ульстер-Улады.
Наконец восторг горожан несколько поубавился, оллам и его спутники сели в повозку и направились к королевскому замку.
Конайре, облачённый в богатый красный плащ, расшитый золотой нитью, при всех регалиях королевской власти: короне Тары и посохе Теи, в окружении семьи, советников и верховного друида Эогана, встречал долгожданных гостей. Конайре вознёс слова благодарности Катбаду за то, что он принял приглашение и прибыл в Тару.
Оллам же ответил королю словами Мангора: Тара наполняет магической силой и вдыхает жизнь. Тара – обиталище древних богов, ушедших в Страну юности.
В это время Мойриот внимательно наблюдала за королевской семьёй. Одного взгляда ей было достаточно, дабы понять, что королева Фиона, – женщина с изломанной судьбой, – и статный мужчина в тёмно-синем плаще, что стоял подле неё – любовники. Что Ингел Одноглазый, бастард, таит в себе злобу и ненависть… Что королевские дочери – безвольные существа… Что лэрд из королевской свиты слишком пристально смотрит на Дейдре… Их встреча может стать роковой.
А оллам в это время продолжал говорить: Тара пропитана кровью врагов. Тара – сердце Эрин.
Мойриот ощутила, как некая невидимая тяжесть легла на плечи. В какой-то миг ей показалось, что замок окрасился в тёмно-красный цвет и Тара, действительно, пропитана кровью…
Глава 2
Я – жестокий вепрь
Накануне Самайна кортежи короля и оллама направились в долину Маг-Слехт, дабы осуществить все надлежащие приготовления к празднику.
В долине разбили шатры так, что королевский оказался посередине, остальные же: оллама и его свиты, королевы Фионы и её дочерей, а также прислуги, нескольких лэрдов, и, наконец, друида Эогана – вокруг него.
День выдался холодным. Пар валил от лошадей и от дыхания людей. Земля, скованная морозом, потрескивала под ногами.
Оллам, предвидя холод на Сайман, отправляясь в Тару, приказал взять тёплый шатёр: его верхний слой – из плотного домотканого холста, затем – меховая подбивка и, наконец, с внутренней стороны – шерстяная ткань приятного небесно-голубого цвета, расшитая огамическими письменами.
Посередине шатра стояла большая жаровня, угли для которой приносились с догоравшего костра.
Обустроившись, оллам изъявил желание отдохнуть и собраться с мыслями перед ответственной миссией. Мангор решил не покидать своего учителя, оставшись в шатре. Дейдре, укутавшись в тёплый плащ на лисьем меху, откинула полог шатра и отправилась подышать свежим морозным воздухом.
Она окинула взором лагерь из пёстрых шатров, выросший в долине Маг-Слехт. Отчего-то эта картина напомнила ей торговую площадь в Эмайн-Маха, усыпанную балаганчиками бродячих актёров. Дейдре улыбнулась своим же мыслям, которые вовсе не соответствовали предстоящему мероприятию, от которого, по мнению многих, зависела дальнейшая судьба Тары и Эрин.
Дейдре повернула в сторону фиднемед. Её древние кряжистые дубы, вероятно, ещё помнили древних богов, населявших Эрин. Девушка накинула капюшон, мороз усиливался.
Дейдре прошлась по окраине рощи, поодаль, в глубине виднелся древний неметон. Немного постояв, она решилась, войти в святилище.
Круглый жертвенный камень в центре неметона почернел от крови, пролитой на него за сотни лет. Дейдре присела около него, не удержалась и провела рукой по шершавой поверхности камня. Тело пронзила дрожь…
Девушка невольно отпрянула от камня и резко встала.
– Я тоже люблю приходить сюда… Побыть наедине со своими мыслями. Этот камень умеет говорить.
Дейдре вздрогнула и повернулась на голос. Перед ней стоял молодой мужчина, явно из свиты короля.
– Неужели? Я ничего не слышала… – ответила она, немного растерявшись.
– Давай, послушаем вместе. – Предложил незнакомец.
Дейдре почувствовала, что её щёки краснеют, и вовсе не от холода – просто незнакомец был молод и очень привлекателен.
Незнакомец взял Дейдре за руку.
– Лучше вот так, – сказал он, увлекая девушку за собой, присаживаясь на корточки около камня. Она не сопротивлялась, осознавая, что незнакомец ей нравится. – Теперь положи на него руку, так же, как ты делала…
Дейдре снова подчинилась и замерла. Неожиданно воздух наполнили едва различимые звуки: блеяние ягнят, мычание коров и быков, и, наконец, предсмертные человеческие крики.
Девушке стало не по себе. Она хотела одёрнуть руку, но мужчина крепко держал её.
– Слышала? – тихо спросил он.
– Здесь приносили в жертву пиктов? – ответила она вопросом на вопрос.
– Да. Я даже помню этот день, мне тогда было лет семь-восемь. Сюда привели несколько сотен пленных, а может и больше. Их головы хранятся в одиноком кромлехе.
– Я хотела бы посмотреть на него. – Робко сказала Дейдре.
– Идём…
Незнакомец увлёк девушку в глубину фиднемеда. По дороге, она поймала себя на мысли, что пошла бы с этим мужчиной куда угодно. Ей стало неловко: а если отец узнает о её прогулке с незнакомцем? Что он скажет?
Но сейчас Дейдре было всё равно. Она просто шла за ним…
– Вот он, кромлех. – Сказал незнакомец.
Перед Дейдре стоял высокий камень. В его поверхности, выщербленной от времени, было проделано множество ниш, в которых хранились головы… Это были головы тех самых пиктов, принесённых в жертву много лет назад.
Дейдре, не удержалась, протянула руку и дотронулась до одного из черепов. Ей казалось, что некая сила пронзит её за дерзость, но она ощутила лишь гладкую холодную поверхность черепа.
– Я не посмел бы дотронуться до него. – Признался незнакомец и, словно опомнившись, добавил: – Прости, я не представился: Кейд, лэрд Тальтиу.
– Меня зовут…
– Дейдре… Я знаю, что тебя зовут Дейдре. В Таре только и говорили все эти дни, что о прибытии оллама, его приемнике, женщине-друиде и о тебе. – Признался Кейд.
Девушка немного смутилась.
– И что же про меня говорили?
– Что ты красива и нежна, как утренний рассвет.
Дейдре снова покраснела.
– Идём. – Кейд потянул ей руку. – Иначе наше отсутствие породит множество кривотолков.
Дейдре удивилась.
– Почему?
– При королевском дворе всегда много говорят… Кто – из зависти, кто – из злобы, кто – просто, чтобы привлечь к себе внимание. А разве ты живёшь не при дворе короля Конайре?
– Нет. Я живу в Армаге.
– Армаг… Я слышал, что он – вроде Тары, только – в Уладе.
Девушка кивнула.
– Да. И недалеко о Армага также есть священная роща, в ней – неметон. Мой отец совершает там ритуальные жертвоприношения и воздаёт молитву богам. Только вот человеческие жертвы давно не приносились, Улада много лет ни с кем не воюет.
– Это из-за оллама.
Дейдре удивлённо вскинула брови.
– Из-за моего отца? Почему?
– Его могущество слишком велико. Увы, верховный друид Эоган, не обладает и малой толикой. Иногда мне кажется…
Девушка встрепенулась.
– Что? Говори, я никому не скажу.
– Мне кажется, что Эоган – скорее придворный, нежели – друид. Он говорит то, что хочет слышать король.
* * *
Мойриот вошла в медионеметон, который располагался на одном из пологих холмов долины. Посередине него во всей своей зловещей красе возвышался Кром-Кройх. Мойриот много раз слышала о каменном идоле, появившемся ещё во времена древних богов. Теперь он стоял перед ней… Или она – перед ним?..
Она закрыла глаза и на мгновение представила, как в присутствии Дану и Дагды происходят жертвоприношения, и не только ягнят и быков…
Женщина сложила руки на груди и замерла. Что чувствовали Боги в тот момент, когда головы их врагов скатывались с жертвенного камня? Чувство удовлетворения? Сознания собственной силы? Сколько лет зловещий Кром-Кройх, которым пугают детей, стоит в святилище? Тысячу лет? А может быть больше?
Мойриот охватило волнение и сознание собственной ничтожности. Она отрыла глаза: в какой-то момент ей показалось, что каменное изваяние древних обитателей Эрин смотрит на неё пустотой своих глазниц.
Женщина склонилась перед ним на колени, зашуршала трава, покрытая тонким слоем изморози. Неожиданно до её слуха донеслись едва различимые голоса.
Мойриот не придала этому ни малейшего значения: в этот вечер священная долина была переполнена людьми. Она, не торопясь, поднялась с земли, отряхнула от снега и заиндевевших листьев подол плаща, направившись к выходу из медионеметона.
– Не в первый раз выполняю подобные поручения… – говорил один из голосов. Он явно принадлежал мужчине.
– Я надеюсь на тебя… Если не справишься – тебя схватят и я не смогу помочь. Ты понимаешь, что тебя ждёт? – спрашивал второй голос. Мойриот он показался знакомым… Где-то она его уже слышала… Но где? Вероятнее всего, в замке Конайре. Но кому он принадлежал?
– Я хотел бы получить награду сейчас. – Снова заговорил некто.
– Хорошо. Вот возьми…
– Сто кумалов?!
– Да… Если всё пройдёт благополучно, получишь столько же. В эту ночь решается судьба королевства.
Мойриот почувствовала, что её руки стали влажными о волнения и возмущения: только что она стала свидетельницей заговора. Но против кого?..
Голоса стихли и пропали, женщина услышала удаляющиеся шаги.
– Неужели они хотят убить короля? Но кому это надо? – она быстро перебрала в памяти всех придворных. – Фиона! Больше некому! Но у неё должен быть помощник! Советник Мак Алистер! Это он! Но второй голос явно принадлежал наёмнику? Вряд ли его увидишь среди королевской свиты… – размышляла она. – Он может нанести удар в любой момент! Что же делать?..
Первым порывом было: пойти к олламу всё ему рассказать. Но что он сможет сделать: обвинить прилюдно Мак Алистера в заговоре? Конечно, Катбаду поверят – все знают о его даре предвидения. А, если это не советник Мак Алистер? И она ошиблась?
Затем она решительно направилась к королевскому шатру, рядом с ним располагались шатры королевы Фионы и Ингела.
Мойриот встала между ними и прислушалась к своему внутреннему голосу. Но он отчего-то безмолвствовал…
Неожиданно из своего шатра появился Ингел. Увидев Мойриот, он подошёл к ней.
– А это ты, женщина-друид! В королевском замке не было времени поговорить с тобой. Прошу, окажи такое одолжение: зайди в шатёр!
Ингел откинул полог, жестом приглашая Мойриот войти. Женщина не колебалась: вероятно, так было угодно судьбе! Она прекрасно помнила: накануне Самайна возможно многое.
Она вошла, её тотчас обдало теплом, исходящим от жаровни.
– Приветствую, тебя Мойриот! – сказала Моргауза.
Гостья кивнула в ответ. Моргауза пригласила её присесть около жаровни. Мойриот поднесла замёрзшие руки к тлеющим углям, пальцы почувствовали живительное тепло. Оно начало разливаться по всему телу…
Моргауза и Ингел многозначительно переглянулись.
– Мой сын хотел бы узнать свою судьбу. – Сказала Моргауза.
– Накануне Саймана – это очень опасно. – Пояснила гостья.
– Пусть так! – воскликнул бастард. – Но в Эргиал ни один друид не скажет мне правды! Напротив, сейчас самый подходящий момент.
Мойриот усмехнулась.
– Хорошо. Если тебя не пугает канун Саймана. Я предскажу тебе судьбу.
Она достала небольшой кожаный мешочек и высыпала его содержимое прямо на одну из волчьих шкур, набросанных вокруг жаровни. Ингел внимательно смотрел на кости с огамическими письменами.
– Ты уверена, что эти кости скажут правду? – засомневался он.
– Да. Они ещё ни разу не ошиблись. – Заверила Мойриот. – Дайте мне чашу…
Она сложила кости в чашу, придерживая её сверху рукой, описала чашей полукруг перед собой, затем прошептала заклинание, и… кости снова оказались на волчьей шкуре. Но теперь по ним читалась судьба.
Мойриот внимательно рассматривала огамические знаки, что были вырезаны на костях. Наконец она взглянула на Ингела.
– Ты уверен, что хочешь узнать свою судьбу?
– Да! – с нетерпением воскликнул бастард.
– Так вот: у тебя нет судьбы!
Ингел и Моргауза замерли, в их глазах читался ужас.
Первой очнулась Моргауза.
– Что ты говоришь?! Как это может быть!
– Такова воля богов. – Коротко пояснила Мойриот. – Я лишь передаю её.
Моргауза вскрикнула и побледнела. Ингел застыл, словно изваяние Кром-Кройха. Его единственный здоровый глаз светился ненавистью.
– Значит, кто-то хочет моей смерти?! – воскликнул он. – Что ж! Я буду во всеоружии! А кто именно, ты можешь сказать?
Мойриот догадалась, что разговор около медионеметона имеет к смерти Ингела непосредственное отношение, а отнюдь не к королю.
– Нет, кости об этом не говорят…
* * *
Приближалась полночь. Костры в долине Маг-Слехт вспыхнули с новой силой. Оллам, король Конайре, их свиты вышли из шатров, направившись в медионеметон.
Катбад, облачённый в белые ритуальные одежды и белый шерстяной плащ, подбитый волчьим мехом, возглавлял процессию. Замыкали её слуги, которые вели жертвенных быков. Один из них предназначался для ритуала, проводимого олламом, два других – Эоганом и присутствующими друидами.
Наконец они поднялись на холм. Вокруг святилища горели костры.
Дейдре ощутила некоторую робость, в отблесках пламени увидев каменного идола, она невольно поискала глазами в королевской свите лэрда Тальтиу. Как ни странно, он стоял недалеко от неё. Их взгляды встретились.
Девушка призывно на него посмотрела, и этого было достаточно – Кейд немедленно подошёл к ней и взял за руку.
– Мне страшно… – шёпотом призналась она.
– Не бойся. Я – рядом.
Девушка успокоилась, близость Кейда придало ей сил, и они вслед за олламом, королём и друидами ступили на территорию святилища.
Оллам подошёл к идолу, рядом с каменным изваянием лежал плоский круглый жертвенный камень. На нём были высечены изображения животных, вероятно, тех, которых в течение многих веков здесь приносили в жертву.
Затем к камню приблизились друиды, встав полукругом так, что Катбад оказался в центре. Он возвёл руки к идолу и произнёс:
– Обращаюсь к тебе, великий Кром-Кройх, и тебе, могущественный Балор! Молю о дозволении ступить в святилище и принести вам щедрые дары!
Оллам замолк, ожидая знака, который непременно подаст либо идол, либо повелитель Подземного мира, тем самым, подтверждая своё согласие. Воцарилась полная тишина. Было слышно, как потрескивают поленья в многочисленных кострах, освещающих холм и медионеметон.
Дейдре с силой сжала руку Кейда. Лэрд, видя, что девушка слишком напряжена, придвинулся к ней почти вплотную, так, что она ощутила его дыхание. На миг Дейдре забыла, что находится в долине Маг-Слехт, в медионеметоне. Ей показалось – вокруг никого нет: только она и Кейд, лэрд Тальтиу.
Внезапно мёртвую тишину нарушил крик совы. Все вздрогнули…
– А вот и знак Балора! – удовлетворённо произнёс оллам. – Он принимает наши дары!
Слуги подвели быка к жертвенному камню. Несчастное животное, обречённое на гибель не сопротивлялось, вело себя вяло, ибо перед священным действом его напоили специальным снадобьем. Бык мутным взором смотрел на Катбада. Животное подвели к жертвенному камню…
– Повалите его и свяжите ноги! – приказал оллам. Слуги тотчас бросились исполнять его повеление.
Бык спокойно опустился на холодный камень, его инстинкт самосохранения был притуплён. Животное не чувствовало опасности. Слуги связали ему передние и задние ноги, всё было готово для свершения жертвенного ритуала.
Друиды взяли тимпаны и начали выбивать чёткий отлаженный ритм. Присутствующие замерли в ожидании священного действа…
Мойриот поднесла олламу серебряный нож в форме полумесяца. Он благоговейно взял его и произнёс: