* * *
Отряд лэрда Тальтиу приближался к Армагу. Дорога шла мимо священной рощи. Среди деревьев возвышался Кром-Круах в окружении двенадцати идолов, посвящённых богам Улады.
Кейд натянул поводья, конь перешёл на медленный шаг и остановился. Лэрд спешился, его примеру последовали и остальные воины.
Затем он углубился в священную рощу, дабы вознести молитву богам: воссоединить его с Дейдре. А, обращаясь к Балору, – прощения за то, что не смог полюбить прекрасную Этлин.
Показался холм Белого поля, на котором возвышался Армаг. Кейд никогда не бывал в этих краях, но был наслышан о городе друидов. Армаг представлялся ему чем-то таинственным, окутанным дымкой, сквозь которую проступают очертания башни оллама.
В действительности, Армаг оказался крепостью, окружённой деревянной стеной, за которой, виднелись три броха, а в центре, как и воображал Кейд, – башня, словно стрела, устремившаяся в небо. Несомненно, в ней жил оллам.
Отряд лэрда беспрепятственно вошёл в крепость.
Слуги оллама проводили лэрда Тальтиу в ту самую стрельчатую башню, стремительно вздымающуюся из земли, и теряющуюся в облаках серого зимнего неба.
Хоть Имболк и считался началом весны, но был таковым лишь формально. В это время года над Армагом обычно шёл влажный снег, облака низко нависали над башнями, земля набухала от сырости, которая, перемежаясь с морозами, создавала совершенно невозможные препятствия для дальних прогулок и поездок.
Оллам приветствовал гостя и распорядился предоставить его людям постель и сытную еду. На самом деле Катбад не забыл о пылком молодом лэрде из долины Маг-Слехт, так импульсивно увлёкшимся его дочерью. Теперь же убедился в его самых серьёзных намерениях.
Оллам долго расспрашивал гостя о Таре. Кейду пришлось рассказать то, что в Эргиал знают все: Фиона уединилась в Донинброке, поближе к дочери; Ингел получил владения лэрда Маона, Моргауза ведёт себя в Таре, как королева.
Катбад терпеливо выслушивал неторопливый рассказ Кейда, мрачнея с каждым его словом. Гость заметил это.
– Оллам, я утомил тебя своими разговорами?
– Нет, нет… Не беспокойся… Я должен знать о Таре всё. Боюсь, что события развиваются не лучшим образом.
– Да, к сожалению. Так думают многие в Эргиал. От Ингела нельзя жать ничего хорошего, а король только и знает, что предаётся охоте.
Катбад вздохнул.
– Вряд ли боги будут милостивы к людям, которые живут в противоречии сами с собой. Жертвы, принесённые Сайман, не дадут желаемого. Мы уповает к богам, но сами разрушаем порой и хрупкое равновесие. – Катбад отвлёкся от горестных мыслей: – Поговорим о другом. Ведь ты приехал по поводу моей дочери? Не так ли?
– Истинно так, оллам. Я желаю взять её в жёны.
Оллам перевёл взгляд на окно, занавешенное шпалерой, которая слегка колыхалась от ветра.
– Дейдре исполнилось пятнадцать. Она вполне созрела для замужества. Не скрою, всё это время, после Саймана, дочь ждала тебя. Однажды я уже противился замужеству одной из дочерей, Элвы. Но она не смирилась с моим решением и навсегда покинула Уладу со своим избранником. Я же не хочу потерять Дейдре, она слишком дорога мне и всё, что у меня осталось в жизни. Ты получишь моё согласие. Но обещай: если в Эргиал будет неспокойно, ты отправишь Дейдре в Армаг.
Кейд не ожидал, что оллам так быстро даст своё согласие.
– Я обещаю.
– А теперь отдыхай. Вечером я устрою пир в честь твоего прибытия. Ты сможешь увидеться с Дейдре уже как жених.
* * *
Вечером в зале для пира собрались почти все обитатели Армага. Оллам восседал на почётном месте за столом, справа от него – Дейдре, сияя от счастья. На её шее виднелся серебряный торквес со вставками из горного хрусталя, который преподнёс жених в знак любви. Рядом с девушкой – лэрд Тальтиу, и его свита. По левую руку от хозяина Армага расположились друиды, в том числе Мойриот и Мангор.
Здесь в зале, на большой жаровне, готовилась туша дикого кабана, распространяя аппетитный аромат трав, используемых в качестве приправы. На длинном столе виднелся карригин, несколько блюд с запечённой в мёде лососиной, жареный гусь, хлеб, что было непозволительной роскошью в это время года, и многочисленные кувшины с вином и элем.
Виночерпий по очереди обходил гостей и наполнял из различных кувшинов хмельными напитками их чаши. Кравчий, убедившись в том, что мясо вепря уже достаточно прожарилось, тут же ловко нарезал его длинным отточенным ножом, укладывал на блюда, а слуги подавали их на стол.
Пожилой бард и два его молодых помощника расположились на длинной скамье, специально предназначенной для музыкантов. Бард поставил на колени небольшую арфу, тронул длинными пальцами её струны. Она издала нежный трепетный звук.
Бард откашлялся и неторопливым речитативом начал свою песню. Помощники аккомпанировали ему на свирелях.
Кейд, не скрывая своих чувств, взирал на прекрасную юную невесту. Гости наслаждались сытной едой, пением барда и, конечно, красотой влюблённой пары. Мойриот, отведав небольшой кусочек жареного гуся и, отпив из чаши вина, совершенно потеряла аппетит. Она припомнила долину Маг-Слехт и встретившегося ей лэрда Тальтиу в канун отъезда оллама.
Женщина испытывала некоторую досаду и сожаление, что молодой пылкий лэрд не внял её предостережениям и, наконец, была уверена: Кейд забыл про подаренный ему амулет.
Мойриот смотрела на молодую пару – безусловно, жених и невеста прекрасно подходили друг другу, если бы… Если бы не злополучный гейс, тяготевший над лэрдом.
Мойриот чувствовала себя несколько виноватой: снять такой гейс с Кейда она практически не в силах. Она не знала: как лучше ей поступить? Рассказать обо всём олламу, иди же промолчать? Но неужели оллам и сам ничего не чувствует и не видит?
Противоречивые чувства нахлынули на Мойриот, в ее душе происходила ожесточённая борьба. Мангор заметил, что Мойриот чем-то обеспокоена.
– Что с тобой? Тебе не нравится жених? Впрочем, мне тоже… – признался друид.
Женщина вздрогнула: неужели и Мангор чувствует, то же, что и она?
– Нельзя сказать, что лэрд мне не нравится. Просто… Мне, кажется, что с ним не всё в порядке.
Она многозначительно посмотрела на друида. Тот кивнул в ответ, соглашаясь со сказанным ею.
– Необходимо поговорить с олламом и поделиться с ним своими опасениями.
Мойриот колебалась, не зная, что ответить.
– Да, мы должны это сделать. – Наконец решилась она.
Мангор и Мойриот дождались, когда оллам поднимется из-за стола, и проследовали за ним. Катбад немного устал и хотел удалиться с пира в свои покои пораньше, предоставив гостям возможность повеселиться.
– Оллам! – окликнул его Мангор.
Катбад остановился и внимательно посмотрел на друидов.
– Я знаю, что вы намериваетесь сказать мне. Я всё вижу и всё знаю. Но мы не можем идти против воли богов: таково предназначение моей дочери.
Мангор и Мойриот переглянулись.
– Но оллам… – попыталась возразить женщина.
Катбад поднял руку, прерывая её.
– Не трать лишних слов, Мойриот. Я безгранично доверяю тебе. Надеюсь, что это взаимно…
Мойриот поклонилась.
– Оллам, я никогда не ставила под сомнения твои поступки. Я не в праве этого делать.
– Это вселяет уверенность в том, что у меня – верные помощники. И теперь я прошу: верьте мне. Увы, лэрду не избежать своей судьбы… Дейдре же придётся пережить многое, но она исполнит то, ради чего пришла в этот мир.
* * *
Наступил праздник Имболк. Кортеж оллама, сопровождаемый многочисленными повозками друидов и гостей, прибывших на церемонию, устремился в святилище. Дейдре ехала в крытой повозке отца, лэрд Тальтиу и его люди следовали в сопровождении.
Священная роща, укрытая подтаявшим снегом, выглядела достаточно мрачно. Вот уже несколько дней солнце не проглядывало сквозь плотную завесу облачности, низвергавшую на землю отвратительную морось.
Друиды и гости кутались в тёплые плащи. Оллам не любил Имболк, в преддверии праздника вот уже много лет подряд разыгрывалась непогода, и у него начинали болеть ноги и спина.
Но, то поделать: Катбад не мог отказаться от священного ритуала, ведь с минуты на минуту из Эмайн-Махи должен прибыть король.
Время шло, но королевский кортеж не появлялся. Катбад снова сел в повозку и укрылся меховой накидкой, ноги нещадно ныли.
Дейдре и Кейд мирно прогуливались по окраине рощи, оживлённо беседуя. Гости с завистью смотрели на молодую пару, уж им непогода была не почём. Жених и невеста были совершенно поглощены друг другом, время для них летело незаметно, они даже не заметили длительного и тягостного ожидания короля Конхобара.
Наконец на дороге, идущей со стороны Эмайн-Махи появился всадник. Гости и друиды оживились: неужели кортеж короля? Но их чаяния оказались напрасными. Всадник оказался королевским гонцом, которым передал, что королева Фодла, наконец, разрешилась от тяжёлого бремени двойняшками, мальчиками.
Для короля, да и для всей Улады сие известие стало столь желанным, что в Эмайн-Махе устроили по этому поводу праздник, в том числе и приуроченный к Имболку.
Катбад не осуждал короля за то, что он остался рядом с женой, ещё не оправившейся от тяжёлых родов. В его памяти всплыли события трёхлетней давности, когда он пытался устроить судьбу своей племянницы Фодлы, ставшей в последствии королевой Ульстер-Улады. Наконец, его надежды оправдались: Фодла дала королевству наследников, причём сразу двоих.
Катбад не задумывался над тем, что новорожденных двое и о том: как в будущем наследники будут делить власть? По опыту он знал: один из близнецов рождался, как правило, слабым и редко доживал хотя бы до следующего года.
Оллам, умиротворённый полученным известием, вошёл в медионеметон. Его помощники ударили в тимпаны: священный обряд жертвоприношения начался. На сей раз в жертву богам приготовили барана.
Катбад сотворил молитву богине Дану и её мужу Дагде:
– Приветствую вас, духи стихий по всем четырём сторонам света! Приветствую вас, Богиня Дану и её мужа, всесильного Дагду! Я стою между мирами, окружённый любовью и силой. Это праздник света в середине зимы. Весна – не за горами, семя вот-вот взойдёт. Великие Боги, я взываю к вам! Я почитаю вас и знаю, что я един со всеми созданиями на земле и на небе. Моя родня – деревья, травы в полях, животные и камни в морях и на Священных холмах. Воды и песок состоят из вас, и я состою из вас, а вы – из меня. Я взываю к вам, дабы вы исполнили моё желание. Позвольте мне возрадоваться моему единству со всеми созданиями и позвольте мне любить жизнь, которая изливается из Богини Дану и её мужа, Дагды.
Оллам прервал молитву, Мойриот подала ему жертвенный нож. Кровь животного обрызгала серый подтаявший снег и заструилась в жертвенную чашу. Оллам и друиды омыли в крови руки…
Затем появился Мангор, в руках он держал чашу, наполненную овечьим молоком. Обрызгав жертвенный камень и саму жертву молоком, друид подошёл к изваяниям Дану и Дагды, вылив его остатки к подножью каменных богов, он произнёс:
– Когда мужчина и женщина соединяются во благо обоих, плоды их союза продолжают жизнь. Пусть земля будет плодородной, и пусть её щедрость распространиться на все королевства Эрин.
Спустя несколько дней, оллам скрепил брачный союз Дейдре и лэрда Тальтиу в медионеметоне около изваяния бога любви Энгуса. Свадебный пир прошёл в Армаге скромно и вскоре молодожёны направились в родовой замок Тальтиу.
Дейдре выглядела счастливой. Женщины, собиравшие её в дальний путь, сгорали от зависти: не каждой выпадает такая удача выйти замуж по любви. Многим женщинам это чувство и вовсе неведомо.
Катбад долго смотрел из окна своей стрельчатой башни на дорогу, ведущую к Эмайн-Маха. Ещё долго он мог различить удаляющийся кортеж лэрда, увозящий его дочь.
Оллам тяжело вздохнул: правильно ли он истолковал видение? Стоило ли ему соглашаться на этот брак? Увидит ли он Дейдре хотя бы раз перед смертью? Теперь уже было поздно что-либо менять…
Кортеж лэрда миновал Эмайн-Маху, где ещё продолжались празднества по поводу рождения королевских наследников. Кейд посоветовался с женой: стоит ли им присоединиться к сему веселью? Но, рассудив, что вскоре дороги и вовсе развезёт от весенней слякоти, молодожёны поспешили в путь.
Глава 6
Кортеж лэрда ступил на земли Эргиала, когда снег уже начал таять и солнце приятно пригревало. Дейдре, облачённая в красный плащ, подарок мужа, разомлела от усталости и чрезмерно тёплого одеяния. Она откинула шпалеры на окнах повозки, надеясь увидеть Тальтиу.
И, наконец, вдалеке появились долгожданные очертания замка. Дейдре оживилась, близость нового жилища придало сил. Ей хотелось поскорее достичь своего нового родового гнезда, переодеться и прилечь отдохнуть.
Лэрд, также утомлённый длительной дорогой, отправил в замок одного из своих людей, дабы тот приказал слугам готовиться к встрече с молодой госпожой. Сам же кортеж, состоявший из повозки Дейдре и ещё двух повозок с приданным и двумя пожилыми служанками, двигался неспешно по разбухшей весенней дороге.
И вот настал тот момент, которого госпожа Дейдре ждала с нетерпением и волнением: кортеж приблизился к Тальтиу и начал медленно взбираться по крутому серпантину дороги, ведущему непосредственно к замку, стоящему на прибрежной скале. Дейдре впервые увидела море, оно показалось ей тёмно-серым и холодным. Его ледяные брызги разбивались о подножие скалы.
Кортеж миновал замковые ворота и проследовал во внутренний двор. К повозке молодой госпожи тотчас подбежали несколько молоденьких служанок.
– Добро пожаловать, госпожа! Мы поводим вас в специально приготовленные покои. Мы будем с радостью исполнять все ваши пожелания и приказы… – тараторили они без умолку.
Дейдре понравилась такая предупредительность, и она вышла из повозки. Лэрд уже отдавал приказания по поводу приданного. Слуги неспешно начали его разгружать.
Служанки проводили госпожу в покои, убранные по такому поводу с особенной тщательностью, и тут же предложили ей принять травяную ванную – лучшее средство от усталости.
Дейдре осмотрелась: покои ей понравились. По внешнему виду они мало чем отличались от тех, в которых она прожила почти всю жизнь в Армаге. Единственным отличием были дорогие тканевые драпировки на стенах, которые скрывали каменную кладку и придавали помещению некоторую утончённость и дополнительный уют.
В комнату вошли две пожилые служанки, прибывшие с Дейдре из Армага. Затем люди лэрда внесли сундуки с одеждой.
Пока пожилые служанки помогали госпоже раздеться, молодые словоохотливые девушки готовили травяную ванную. Наконец, Дейдре осталась в нижней рубахе и прямо в ней погрузилась в горячую воду с ароматом мяты, по телу разлилось приятное тепло. Она задремала.
Пожилые женщины ревностно охраняли покой своей госпожи от местных болтливых служанок, которым не терпелось задать леди множество вопросов об Уладе, Армаге, великом олламе, короле Конхобаре и его молодой жене.
* * *
Жизнь в Тальтиу текла своим чередом, Дейдре привыкала к своему новому статусу, ничего не нарушало покой молодой чети.
Ничего… Пока до короля Конайре не дошло известие о женитьбе лэрда Тальтиу. Он выказал изумление по поводу того, что лэрд до сих пор не представил молодую жену ко двору Тары.
Моргауза, ревностно охранявшая ложе своего бывшего возлюбленного, и иногда присылавшая девушек из своей свиты, дабы удовлетворить прихоти короля, проявила крайнее беспокойство. Её насторожил настойчивый интерес короля, проявляемый к леди Тальтиу.
В довершении всего в Тару из Дублина прибыл некий торговец, всячески превозносящий красоту молодой леди. Слухи о красоте Дейдре достигли короля. Он в очередной раз выказал возмущение, сетуя на то, что лэрды прячут своих красивых жён по замкам, словно жадные лепреконы свои сокровища, а он, несчастный, лишён возможности любоваться истинной женской красотой в стенах Тары.
Моргауза после таких слов и вовсе потеряла покой, она понимала, что Конайре непременно отправит гонца с приказом лэрду Тальтиу явиться в Тару вместе с молодой женой. Не прошло и нескольких дней, как её опасения оправдались.
Бывшая наложница прекрасно знала лэрда Тальтиу и надеялась, что он сумеет воспротивиться желанию короля: оставить Дейдре при дворе Тары, а самому удалиться обратно в замок.