Они вошли, Могги закрыла дверь и повернула в замке ключ. Испуг и возбуждение обеих женщин объяснялись, возможно, и тем, что они знали, в каком состоянии лежит наверху их бедная хозяйка. За ней присматривала Бетти; побывал Тул и, как я полагаю, дал больной опиум, поскольку она, раскрасневшись и посапывая, погрузилась в сон - путающую имитацию покоя. Однако прежде у нее были два припадка, а в промежутке она бессвязно бормотала и вскрикивала. Но, быть может, Могги и миссис Макан были напуганы не болезнью хозяйки, а визитом Мэри Мэтчуелл, оставившей столь ужасное свидетельство своего губительного могущества. Так или иначе, они предчувствовали, что отсутствие хозяина не сулит ничего доброго; о своих опасениях они не говорили вслух, но выдавали себя взглядами, а также тем, что подолгу прислушивались и молчали. Свет в кабинете Наттера привлек женщин, и они расположились там, принесли из кухни чайник, поставили его на полку в камин и начали прислушиваться к звукам из комнаты миссис Наттер, а также к шагам Наттера, пересекающего дворик; напрягая внимание, они только все больше волновались, а снаружи то и дело раздавалось постукивание по оконному стеклу. Я думаю, это был всего лишь побег розы, который вился по стене, цепляясь за колышки; от малейшего ветерка он раскачивался и стучал по стеклу, словно невидимые пальцы. Однако таким людям, как Могги и миссис Макан, при подобных обстоятельствах достаточно любого пустяка, чтобы затрястись как овечий хвост.
Внезапно из комнаты бедной миссис Наттер послышался душераздирающий вопль; обе женщины, побледнев, вскочили. Вдова Макан, которая как раз "прихлебывала" чай, застыла с чашкой в руке, а Могги, пораженная ужасом, забормотала молитву; до них доносились громкие крики, внезапные потоки слов и голос служанки, успокаивающей больную.
Бедная миссис Наттер неожиданно пробудилась от наркотического сна и своим отчаянным воплем напугала женщин внизу, в кабинете. Потом она вскрикнула:
- Где я? О! Ведьма… ведьма!
- О нет, дорогая мэм, - отозвалась Бетти, - тихонько, мэм, голубушка.
- Я схожу с ума.
- Нет, мэм, дорогая… будьте покойны… Это я, ваша бедная Бетти… Не бойтесь, мэм.
- О Бетти, держи меня… Не уходи… Я сошла с ума… Я ведь сошла с ума?
Затем, под утешающие речи Бетти, миссис Наттер разразилась потоком слез, и это, казалось, принесло ей некоторое облегчение. Бетти дала ей еще капель, она стала бормотать себе под нос и наконец заснула.
Прошло еще десять минут, и миссис Наттер снова с криком приподнялась.
- Это ее шаги… Ты где, Бетти? - громко спросила она, а когда Бетти подбежала к кровати, ухватилась за нее так крепко, что служанка едва не вскрикнула; миссис Наттер смотрела Бетти за спину. - Где Чарлз Наттер?.. Я видела, он говорил с тобой.
Потом бедная маленькая леди немного успокоилась; судя по ее обращенным вверх взглядам, стонам, по тому, как она заламывала руки, можно было предположить, что она молится; когда Бетти потихоньку открыла шкаф, чтобы достать свечу, ее несчастная госпожа вновь издала ужасный крик:
- Ты, ведьма! Ее голова не подходит… Тебе ее не спрятать. - И бедная женщина выпрыгнула из кровати, громко повторяя: - Чарлз, Чарлз, Чарлз!
Взволнованная и испуганная, Бетти завопила: "Могги!" - и попросила прибежавшую товарку посидеть ночью вместе с ней, потому что одной ей здесь не выдержать. И вот они несли ночное дежурство вдвоем, и чем дальше, тем больше сон миссис Наттер походил на естественный и тем реже она пробуждалась, а проснувшись, не впадала уже в такие пароксизмы ужаса. Но все же какое-то страшное видение ее иногда будило, и крик ее вызывал тогда у служанок дрожь; после этого она долгое время, казалось, ничего не слышала и не видела и только твердила испуганным служанкам:
- Слушайте, там стук… о!.. И дыхание за дверью… Задвинь засов, Бетти… Молитесь, девушки… это он. - А иногда: - Это она.
Таким образом и прошла та тягостная ночь; ближе к ее исходу задул ветер и уши бдящих наполнились печальными непонятными звуками.
Тем временем бедная миссис Стерк сидела в гостиной Дома у Кладбища, прислушивалась, гадала и усердно работала спицами. Час, когда должен был вернуться ее Барни, минул, и, немного подождав, она послала в казармы, потом в клуб, а под конец в Королевский Дом - справиться о мистере Стерке у полковницы Страффорд. В первый раз расспросы оказались бесполезны, во второй, поздно вечером, когда все уже готовились ко сну, - тоже. В домах постепенно гасли огни, закрылись двери "Феникса", спали слуги миссис Стерк, и весь городок притих и задремал. А бедная миссис Стерк все сидела в гостиной, и с каждой минутой ее волнение и страх росли.
Ее пропавший без вести солдат не нашелся, и Леонора час за часом, не сходя с места, прислушивалась. Но под окном не раздавалось ни единого звука, который бы даровал ей хотя бы малейшую надежду: ни размеренного звона копыт и огненного ржания лихого скакуна, ни голоса призрачного всадника, напевающего: "Хо-ло, хо-ла… жизнь моя, любовь моя!"
Бедная миссис Стерк! Она на несколько дюймов приподняла оконную раму, чтобы издалека различить топот копыт. Она забыла, что у ее мужа сегодня не было лошади и он должен был возвращаться пешком. Однако, проникая через узкое отверстие, ночной ветер издавал отвратительные звуки: то волчий вой, то рыдания; доносились они слабо, словно бы издалека, и в них чудились одновременно и отчаяние и насмешка.
Чтобы ободрить себя, миссис Стерк то и дело произносила вслух: "Как шумит ветер". После этого она шире открывала окно. Но свеча начинала мигать, пламя бешено прыгало, и растерянная леди боялась, что оно потухнет. Тогда она совсем закрывала окно, потому что не в силах была дольше выносить эти зловещие завывания.
Пошел третий час ночи, и у миссис Стерк возникло новое опасение: как бы Барни не рассердился, если вернется и обнаружит, что она не ложилась и ждет.
Поэтому она легла в постель, но не успокоилась, а принялась терзаться еще больше; в ее уме проносились догадки и различные страшные картины, пока за окном не послышались кукареканье раннего петуха и крик галки, которая, едва занялось утро, начала кругами носиться у самого карниза, показывая, что новый день со своими заботами уже пришел; Барни, однако, не возвращался.
В начале восьмого утра доктор Тул, за которым по пятам следовали Юнона, Цезарь, Дидона и Стервец, нанес полудружеский-полупрофессиональный визит в Мельницы.
Бедной маленькой миссис Наттер стало немного лучше - во всяком случае, не без помощи лекарств, она успокоилась. В меру своих возможностей ободрив больную, доктор побеседовал в холле с Могги: об исчезновении Наттера, о том, как миссис Макан видела его на берегу и с тех пор он вблизи дома не показывался. И тут Тулу пришла в голову мысль, которую он чуть было не высказал вслух, но сдержался и только спросил:
- Какая на нем была шляпа?
Могги ответила.
- А было на ней его имя или еще какая-нибудь пометка?
- Две большие буквы - Че и Эн.
- Понятно; а есть ли еще приметы, по которым ее можно узнать?
- Ну да; недавно - в прошлом месяце - я подшивала подкладку красным шелком, тогда и буквы запомнила.
- Ага; а ты уверена, что он надел именно эту шляпу?
- А как же, остальные-то вот, все на месте. - И Могги показала на шляпы, которые висели перед ними на крючках вешалки.
- Ну вот что, Могги, последи, чтобы хозяйка не унывала, подбадривай ее. Я сказал, что хозяин со вчерашнего вечера занимается делами с лордом Каслмэллардом, и ты ничего другого не говори, не беспокой ее и во всем потакай.
Тул быстрым шагом отправился обратно в город, зашел в казармы и спросил, нельзя ли повидать адъютанта, а также осмотреть шляпу, которую выловил у Кровавого моста капрал; и - клянусь Юпитером! - сердце у доктора подпрыгнуло и он почувствовал, что бледнеет: на шляпе обнаружились те самые буквы - ЧН - и неуклюжие стежки красными шелковыми нитками на подкладке.
Тул немедля удалился и нанял работника, чтобы тот в ближайший час обшарил дно реки.
Доктор Уолсингем, возвращаясь после утренней прогулки верхом к Островному мосту, застал этого искусника, вооружившегося канатами и большими баграми, на противоположном берегу за работой. Доктор - человек пытливого ума - никогда раньше не видел подобной процедуры и поэтому после недолгого размышления крикнул:
- Эй, любезный друг, что это вы там ловите?
- Управляющего имением, - ответствовал Айзек Уолтон.
- Управляющего имением? - не веря своим ушам, переспросил священник.
Мрачный удильщик не отозвался.
- Этот джентльмен здесь утонул? - не отступался доктор Уолсингем.
Человек на том берегу ограничился взглядом и кивком.
- Будьте любезны, а как его имя?
- Старый Наттер с Мельниц, - последовал ответ.
Священник издал горестное восклицание и уставился на равнодушного удильщика, который все время не вынимал изо рта трубки, почему и не был расположен к беседе. Доктору о многом еще хотелось спросить, но он воздержался, поскольку деревня была в двух шагах. При повороте на мост ему встретился Тул, который, прислонясь к его лошади, поведал всю печальную историю целиком.
Глава LII
О СТОПКЕ ГИНЕЙ И О ПИСТОЛЕТНОМ ВЫСТРЕЛЕ
Дейнджерфилд отправился в то утро на реку с удочкой и сетью, прихватив Айронза, своего рыболовного fidus Achates. Погода стояла подходящая, пасмурная, но Айронз был еще более неразговорчив, чем обычно, а язвительный рыбак не спускал глаз с потока и, казалось, пребывал в непостижимо благодушном настроении. Раз или два его очки разворачивались в сторону Айронза с циничным посверкиванием, словно Дейнджерфилд готовился отпустить одно из своих едких замечаний; но, оставив шутку (в чем бы она ни заключалась) при себе, он резко отворачивался и вновь сосредоточивал внимание на водяной ряби, мухе и скромных серых форельках.
Наконец Дейнджерфилд, с той же веселостью во взгляде, бросил через плечо:
- Вы помните Чарлза Арчера?
Айронза этот вопрос, казалось, ошеломил; клерк побледнел, опустил глаза и принялся молча рыться в куче снастей.
- Эй, Айронз! - настоятельно окликнул Дейнджерфилд, не давая ему увильнуть от ответа.
- Помню, - угрюмо отозвался Айронз, - хорошо помню, но лучше бы не помнил, и говорить о нем мне неохота - это все.
- Ладно, но Чарлз Арчер здесь, мы ведь его видели - не так ли? - и он, как и прежде, сущий дьявол, - сказал Дейнджерфилд и, не скрывая удовольствия, захихикал; он искоса рассматривал Айронза через очки и, судя по всему, упивался его замешательством. - А он видел вас - так он говорит - и догадывается, что вы видели его. А?
Дейнджерфилд захихикал еще более подчеркнуто; дразня собеседника обычными своими темными шуточками, он с веселым оскалом наблюдал, как тот мрачнеет и меняется в лице.
- Хорошо; допустим, я его видел, - произнес Айронз и угрюмо воззрился на Дейнджерфилда, смело отражая его насмешливый взгляд, - а если и он видел меня, то пусть; делить нам нечего, беседовать, похоже, не придется, копаться в прошлом мы не собираемся, а раз так, то кому какое дело? Вот что я об этом думаю.
- Вы правы, Айронз, совершенно правы; вы, я и Стерк - я говорю о докторе - парни не из пугливых, но Чарлза Арчера при всем том побаиваемся - так ведь?
- Побаиваемся ли, нет ли, но разговаривать с ним или о нем у меня нисколько нет охоты, - мрачно ответил клерк, темнея как туча.
- У меня тоже, но он здесь, вы же знаете, и он малый отчаянный - так что же тут поделаешь? - от души забавлялся Дейнджерфилд.
Клерк, все такой же бледный и мрачный, только бросил взгляд из-под опущенных век на леску Дейнджерфилда и заметил:
- Вы упустите муху, сэр.
- А? - отозвался Дейнджерфилд и подальше забросил наживку. - Каким бы он ни казался с виду (а я думаю, что знаю Чарлза Арчера неплохо), - продолжал Дейнджерфилд по-прежнему живо, - но он способен не моргнув глазом отделаться от любого из нас - вы ведь понимаете? - когда и как ему будет удобно. А доктор Стерк недавно отправил ему послание, в котором содержится что-то похожее на угрозу, и оно его рассердит. Если Чарлз Арчер решит, что угроза там имеется, то - будьте уверены - так или иначе со Стерком покончит; мне жаль доктора - я желал ему добра, - но если он садится играть в покер с дьяволом, то я не в силах ему помочь.
- Я не болтун и всегда, даже в подпитии, держу язык за зубами. Я человек мирный, на рожон не лезу, все, что мне нужно, - это жить спокойно, - поспешно вставил Айронз.
- Правильно, Айронз; моя выучка, я именно так и поступаю; и я никогда не упоминаю Чарлза по имени, разве что по необходимости, в разговоре с двумя-тремя людьми, которые с ним видятся, в точности как и вы; к людям такого рода я отношусь спокойно, благодаря чему и преуспеваю. Стерку следовало бы взять обратно свое послание. Будь я на месте Стерка, я бы не решился, пока Чарлз здесь, даже съесть яйцо или ягоду крыжовника или выпить стакан воды из этой вот реки - опасался бы отравы, черт возьми! А Стерк рассчитывает, отослав такое письмо, встретиться с ним и прогуляться вместе - как мы сейчас с вами. Видите это дерево?
Это был кряжистый тополь, в ярде от Айронза. При слове "дерево" Дейнджерфилд вскинул руку, и у Айронза заложило уши от резкого звука выстрела из карманного пистолета.
Заметив сквозь поднимающийся клуб дыма, как вздрогнул Айронз, Дейнджерфилд рассмеялся и произнес:
- Вот так же, не раздумывая, Чарлз засадит пулю прямо в сердце этому щенку и покажет под присягой, что оборонялся от грабителя.
Пуля вошла в самый центр ствола. Айронз, нахмурившись, искоса следил за собеседником, но ничего не ответил. Думаю, он разделял оценку, данную Дейнджерфилдом Чарлзу Арчеру.
- Однако нужно отдать Чарлзу должное, временами он способен на прекрасные поступки. Судите сами. Похоже, несколько месяцев назад он видел вас здесь, в городе, и вы его - тоже, и вы узнали друг друга; с тех пор вы его видели не раз, узнавали - и все же не произнесли ни слова. Ваше умонастроение ему понравилось, и он надеется, что вы примете вот это - по весу я заключаю, что тут завернута стопка гиней.
Пока длилась эта речь, на лице Айронза, угрюмо уставившегося на воду, отражались одновременно злость и испуг; губы его шевелились, словно он все время вел внутренний диалог с собеседником.
Когда Дейнджерфилд вложил в руку Айронза маленький сверток, клерк глядел настороженно; он взвесил сверточек в руках, словно готовясь отшвырнуть от себя этот воистину сатанинский дар. Однако расстаться с деньгами нелегко, и Айронз, с тем же трусливым и несчастным видом, положил деньги в карман панталон, отвесил неуверенный поклон и сказал:
- Вам известно, сэр, что я не просил ни фартинга.
- Он так и говорил, - отозвался Дейнджерфилд.
- И, - с проклятием добавил Айронз, - ни на шиллинг от него не рассчитывал.
- Он об этом знает. Теперь вам известно, зачем мне понадобилось упоминать Чарлза Арчера. Золото у вас, и с Чарлзом Арчером покончено. Надеюсь, еще долгое время у нас не будет повода о нем вспоминать, - закончил управляющий.
Тут, к радости Айронза, наступила долгая тишина. Дейнджерфилд молча удил на мушку. Рыба не клевала, но Дейнджерфилд не менял наживки. Казалось, ему не было дела до клева; может статься, он и не глядел на удочку. Когда протекло без пользы добрых двадцать минут, он внезапно сказал, как бы в дополнение к предыдущему:
- В отношении денег вам нужно будет вести себя осторожно - сто гиней не всегда достаются честным путем. Жена ваша пьет… Предположим, некий английский родственник оставил вам это золото в наследство… Ей лучше об этом не знать. Скажите так доктору Уолсингему и отдайте деньги (под секретом) ему на сохранение. Он согласится и никому не скажет… вот так вам следует поступить.
Вновь наступило долгое молчание; Дейнджерфилд всерьез постарался наловить форели, поймал полдюжины, и рыбалка ему наскучила; в сопровождении Айронза он неспешно направился домой, а там его ждали поразительные новости.
Глава LIII
КАКИМ ОБРАЗОМ ДОКТОРУ СТЕРКУ ДОВЕЛОСЬ ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ
Расставшись с Айронзом у моста, Дейнджерфилд, с удочкой на плече и корзинкой форели, шел через город, и по пути внимание его привлекла небольшая группа людей; сбившись в кучку у ворот казармы, почти напротив дома Стерка, они о чем-то оживленно беседовали.
С одного взгляда Дейнджерфилд различил высокую мрачную фигуру Оливера Лоу из Лукана, бывшего в те дни магистратом Дублинского графства, - человека весьма сурового и проницательного. Сидя на мышастом гунтере и сжимая в руке подхвостник, он склонялся к какому-то юному оборванцу, нечесаному и голоногому, и, казалось, настойчиво его о чем-то расспрашивал. Вокруг толпилось полдюжины деревенских зевак.
По каким-то неуловимым признакам угадывались волнение и ужас собравшихся. Дейнджерфилд ускорил шаги и подошел к толпе как раз в тот миг, когда из ворот выехал адъютант.
Приветствовав обоих, Дейнджерфилд спросил:
- Надеюсь, джентльмены, плохого ничего не произошло?
- Хирург убит, его нашли в парке! - отозвался Лоу.
- О… Стерк?
- Да, - подтвердил адъютант. - этот мальчуган говорит, что нашел его в Мясницком лесу.
- В Мясницком лесу?.. С какой стати его туда понесло? - воскликнул Дейнджерфилд.
- Если он возвращался из Дублина через парк, то это как раз прямая дорога, - заметил судья.
- О!.. Я думал, речь идет о лесе у владений лорда Маунтджоя. А когда это случилось?
- Уф!.. Вчера в полдень или полчаса назад, где-нибудь в этом промежутке, - ответил Лоу.
- Ничего не известно? Какая горестная весть для тех, напротив. - И Дейнджерфилд мрачно мотнул головой в сторону дома доктора.
Потом он, как и остальные, принялся расспрашивать мальчишку. Тот знал немного и повторял только, в который раз, все ту же историю. Он шел из города - нес чай, табак, пару башмаков и бутылку виски для старого мистера Трешема - и в зарослях ежевики внезапно наткнулся на тело. Доктора Стерка он ни с кем не мог спутать: тот был в униформе; вокруг кровь; мальчик не трогал тела, приблизился только на расстояние вытянутого мушкета, испугался, тем более что вокруг было пустынно, и бросился бежать прямиком к казарме, где и сообщил о своей находке.
Тут из ворот вышел со своими людьми сержант Блай; двое тащили носилки, на которых лежали матрас и покрывала. Солдаты построились и быстрым шагом двинулись через город в парк, адъютант - с ними. Мистер Лоу отправился следом; на тропинке парка им встретился вездесущий доктор Тул и присоединился к компании.
Дейнджерфилд шел вначале рядом с адъютантской лошадью, а потом сказал: