Томас Тул".
Доктор шлепнул сверху большую печать со своим гербом и сунул готовую записку в руки Кэтти, в голове которой, под дорожным капюшоном, роилось множество самых нелепых предположений и ужасных образов. Изнывающая от любопытства служанка помчалась вдоль темной улицы, то попадая в полосу света, который пробивался из-за ставня, то ловя бодрящее треньканье клавикордов или слабо слышные отрывки разговора и смех внутри, за окнами. Наконец, по Дублинской дороге она достигла ворот Королевского Дома. Парадная дверь этого гостеприимного жилища стояла открытой, и красноватый поток света падал на серую лошадь, седло и волынку; все это принадлежало мистеру Лоу, который, собираясь спуститься с крыльца, обменивался на пороге прощальным рукопожатием с радушным полковником.
Кэтти поспела как раз вовремя, и магистрат Лоу, в сапогах, сюртуке и накидке с капюшоном, шагнул обратно к двери, вскрыл печать и ясными холодными глазами пробежал карандашные строки, написанные Тулом; потом он сунул записку в карман кафтана; под благословения пьяного дворецкого, которому дал полкроны, взобрался на своего серого скакуна и припустил резвым галопом; через две с небольшим минуты магистрат (вместе со своим слугой, который следовал за ним) уже стоял у дверей Стерка.
Мур, цирюльник, functus officio, сидел в холле, сложив в карман свои бритвы, и ожидал вознаграждения, а тем временем с удовольствием принюхивался к стакану, из которого только что пил виски за здоровье и долголетие хозяина - да благословит его Господь - и всего семейства.
В коридоре мистера Лоу встретил доктор Тул, в ожидаемом акте страшного признания взявший на себя роль распорядителя; он с поклоном повел судью наверх, шепотом знакомя его с обстановкой; Диллона Тул упомянул с извинениями как личность непрезентабельную. Тул решил по возможности оттеснить его на второй план.
Доктора Диллона, веселого после удачно выполненной работы, мистер Лоу встретил в верхнем коридоре. Надо сказать, что у этого джентльмена начисто отсутствовала деликатность по отношению к коллегам и он не стеснялся поносить на чем свет стоит своих отсутствующих собратьев по скальпелю и пинцету, когда обнаруживал их ошибки и промахи.
- Ваш слуга, сэр, - сказал он, потирая свои большие красные руки и улыбаясь влажными губами. - Вы видите, что я сделал. Доктор Пелл - не хирург, не лучше этого… - он собрался сказать "Тула", но вовремя сменил предмет сравнения, - этого подсвечника! Подумать только, что Пеллу ни разу не пришло в голову взглянуть на затылок больного, а ведь его нашли лежащим на спине… хорошо, что мистер Дейнджерфилд наткнулся на меня… хотя скажу… почему бы мне этого не сказать… сдавливание мозга, участок размером в шиллинг на затылке… кусочек кости, знаете, над мозжечком… с помощью трепанации я освободил мозг.
- А обратился к вам мистер Дейнджерфилд? - спросил Лоу, которого с каждым часом все больше восхищал этот деловитый цинический персонаж.
- Да, это он… ей-богу. Он обещал мне пять сотен гиней, если больной заговорит. Что не по уму этим надутым ослам, то сплошь и рядом доступно людям сообразительным. Уф! Он прослышал о беспутном малом, у которого в черепной коробке кое-что имеется, пришел ко мне… и я сделал дело… Черный Диллон сделал… - ха-ха! - не в пример всем этим. Уф!
Доктор Диллон знал, что коллеги смотрят на него свысока, и, поскольку все были против него, выступал один против всех.
Стерк полусидел, откинувшись на подушки; он узнал Лоу и при встрече проявил признаки радости. Он выглядел очень бледным и осунувшимся, говорил тихо.
- Возьмите перо и чернила, - распорядился он.
И то и другое вместе с бумагой было готово.
- Без вас он не хотел говорить, - прошептал Тул; он казался взбудораженным, чувствовал себя неловко и был рад случаю прервать молчание.
- Не разрешайте ему говорить слишком долго. Пяти минут довольно, - сказал доктор Диллон. - Дайте ему еще ложку вина… И где мистер Дейнджерфилд?
- Сэр, он действительно, как вы сказали, посулил вам гонорар в пять… э? - спросил Тул, не сумевший сдержать любопытства с некоторой примесью раздражения.
- Пять сотен гиней… ха-ха-ха! Ей-богу, сэр, ну и потеха.
- Щедрое вознаграждение, и предложенное радетелем об общественном благе. За это все мы у него в долгу! И у вас, сэр, также. Мне говорили, сэр, что он рано ложится. Сегодня вы с ним уже не увидитесь. Но если он что-нибудь обещал, считайте, что это уже выполнено; на его честь можно смело положиться.
- Завтра в девять утра, доктор Диллон, вы можете застать мистера Дейнджерфилда за письмами и бумагами в гостиной, где он завтракает, - добавил Тул; он опасался, что после сегодняшнего успеха этот сомнительной репутации дикарь сделается светилом медицины, а потому обходился с ним более уважительно, чем раньше, хотя и был болезненно задет чудовищным размером его гонорара.
- Быстрый расчет, знаете ли… - сказал Диллон, опуская крышку футляра с инструментами. - Хотя, может быть, и лучше, как вы говорите, повидать его завтра; богачи часто бывают раздражительны… ха-ха! На два слова, доктор Тул. - И он поманил коллегу за ближайший к двери угол; там он стал говорить что-то ему на ухо, сопровождая шепот неловкими смешками, и Тул, очень красный и мрачный, с явным недоверием ссудил ему две гинеи. - Вот что еще… пусть не дают ему много бульона… куриный бульон слишком крепкий… пожалуйста, мисс, разбавьте его водой… и смотрите, сегодня ничего больше не давайте… только полрюмки кларета, если доктор Тул не распорядится иначе.
Доктор Диллон попрощался, и огненные скакуны, пожирая звонкими копытами дорогу, повлекли его к Дублину, где он мысленно посвятил две гинеи Тула языческим божествам, которым приносились этой ночью жертвы в старом Сент-Колумбкилле.
- Лучше сразу оформим ваше заявление как показания под присягой, - сказал Лоу, устраиваясь за письменным столом у постели.
Он взял перо и бросил взгляд на суровые, осунувшиеся черты воскресшего доктора, который был вызван из "пещер мертвых и врат мрака", дабы открыть страшную тайну и хладным перстом указать на неведомого убийцу.
- Рассказывайте как можно короче, сэр, и не торопитесь, - произнес Тул, держа руку на запястье больного.
Стерк смотрел подавленно и испуганно, словно приговоренный в руках палача.
- Это проклятый негодяй… Чарлз Арчер… запишите… это был подлый удар… сэр, я убит… наверное.
Затем наступила пауза.
- Дайте мне ложку вина… я возвращался из города в сумерках… сегодня вечером.
- Нет, сэр, вы уже некоторое время лежите здесь без сознания.
- А! И как долго?
- Не важно, сэр, не сейчас. Скажите только, в котором часу ночи это произошло.
Стерк издал низкий стон.
- Я умираю? - спросил он.
- Нет, сэр, слава Богу… ничего подобного, - ответил Тул.
- Трещина? - спросил Стерк слабым голосом.
- Ну… да… что-то в этом роде… верно… в общем, трещина; но заживление идет очень хорошо, сэр.
- Колотые… или огнестрельные раны где-нибудь есть? - задал вопрос Стерк.
- Ничего такого, клянусь честью.
- Как вы думаете… у меня есть шанс?
На мертвенно-бледном лбу Стерка от волнения и страха выступила испарина.
- Шанс? - подхватил Тул ободряющим тоном. - Ну да, думаю, что есть, сэр… ха-ха! Но, знаете, вам нельзя утомляться, а мы надеемся, сэр, через недолгое время поставить вас на ноги.
- Я очень плох… задето зрение, - простонал Стерк.
- Послушайте, сэр, вы утомляете себя, и совершенно зря. Вы в надежных руках, сэр… все пойдет хорошо… как мы ожидаем… Пелл был у вас дважды.
- Хм! Пелл… это хорошо.
- И вы прекрасно продвигаетесь, сэр, особенно сегодня.
- Доктор, скажите честно, у меня есть шанс?
- Есть, сэр… безусловно… да… честью клянусь.
- Слава Богу! - простонал Стерк, возводя глаза к небу и простирая трясущиеся руки.
- Но постарайтесь не испортить дела… вам нельзя утомляться, - заметил Тул.
- Но, сэр, сэр… прошу прощения, доктор Тул… у нас не совсем обычный случай. Показания доктора Стерка могут стать вдвойне ценными в глазах закона, если он будет знать точно, какой опасности подвергается. А теперь, доктор Стерк, постарайтесь излишне не волноваться, - сказал Лоу.
- Нет, сэр… не опасайтесь… я не очень волнуюсь, - заверил Стерк.
- Доктор Тул, - продолжил Лоу, - придется нарушить заведенный у медиков порядок; скажите доктору Стерку откровенно все, что вы думаете.
- Ну… э… - Доктор Тул откашлялся и замолк в нерешительности.
- Скажите ему, сэр, что думаете вы с доктором Диллоном. Со мной доктор Диллон говорил очень откровенно.
- Мне не нравится его пульс, сэр. Мне кажется, лучше вам его не волновать, - пробормотал Тул и выругался.
- Неопределенность и нервное напряжение еще хуже, - сказал Лоу. - Сэр, доктор Тул описал вам обстоятельства с оптимистической стороны. Однако, принося свидетельство под присягой, необходимо знать и другую их сторону.
- Да, конечно… совершенно верно… продолжайте, - проговорил Стерк чуть слышно.
- Вам известно, - начал Тул, сердито пофыркивая, - вам известно, что мы, врачи, всегда стремимся сделать все возможное; но вам нужно иметь в виду, что с трещинами… двумя трещинами… на макушке и с оперированным затылком, сразу после трепанации, вам, разумеется, есть чего опасаться.
- Понимаю, сэр, - Стерк говорил совершенно спокойно, но лицом сделался страшно похож на покойника, - все, что я хочу знать, это сколько я еще проживу.
- Вы можете поправиться, сэр… это возможно… но, конечно… это возможно… шанс есть; но дело может обернуться и иначе, - сказал Тул, беря понюшку.
- Ясно, сэр… этого довольно. - Наступила пауза. - Я хотел бы причаститься и почитать молитвы со священником… Господи, помилуй мя… и мое завещание… всего несколько слов… не думаю, что у меня много осталось, но есть документ на право распоряжения имуществом… страховка на шестьсот фунтов, облигация… я устал.
- Вот, примите это. - Тул дал ему шесть ложек разведенного водой кларета, и больной, судя по виду, немного ожил. - У вас нет необходимости спешить… клянусь честью, доктор Стерк, - сказал Тул. - Полежите немного спокойно, вы очень разволновались, сэр, - пульс учащенный; для такой тревоги нет причин, клятвенно вас заверяю… скорее всего вы поправитесь, это вполне вероятно.
Продолжая говорить, Тул накапал что-то в рюмку из склянки - нюхательную соль или эфир, трудно сказать, но, когда доктор Стерк проглотил лекарство, воздух наполнился своеобразным ароматом.
Наступила тишина, Тул держал больного за запястье. Некоторое время Стерк был, казалось, на грани обморока, который в данном случае весьма походил бы на смерть.
- Есть здесь бутылка с кларетом? - осведомился Тул несколько нетерпеливо, потому что пульс Стерка выкидывал коленца, подскакивая и замирая в пляске смерти.
- Чего вы хотели, сэр? - спросила служанка.
- Вина, женщина… сию минуту. - Доктор притопнул ногой.
Схватив бутылку, он в тот же миг наполовину наполнил стакан и стал вливать ложку за ложкой в белые раскрытые губы Стерка.
Лоу выглядел очень встревоженным; он, как и Тул, ожидал чудовищных разоблачений, хотя каждый из них подозревал, что их содержание вполне можно предугадать.
- Дайте ему еще, - распорядился Тул, сжимая пальцами запястье больного и заглядывая ему в лицо. - Да не бойтесь вы, черт… еще, больше… больше!
И так постепенно в доктора Королевской ирландской артиллерии влилось дыхание жизни, пусть прерывистое и трепещущее; он несколько раз глубоко вздохнул и пошевелил губами. Некоторое время он лежал тихо, а потом заговорил.
- Перо, сэр… пишите, - произнес он. - Он встретил меня в Мясницком лесу и сказал, что собирается в город и там заночует. - Стерк страшно застонал. - Он стал говорить о делах… повернул назад и немного прошелся вместе со мной. Я не ждал, что его там увижу… он был откровенен… и вел честный разговор. Мы не спешили. Он шел на шаг впереди меня, засунув руки в карманы, и глядел в небо; потом резко обернулся… я не знал… мне и в голову не приходило опасаться… и нанес мне удар чем-то, что было у него в руке. Он вытянулся, чтобы ударить, - стал на цыпочки… все произошло так быстро, у меня не хватило времени… я не видел, чем он замахнулся; это походило на короткий кусок каната.
- Чарлз Арчер? Вы его знаете, доктор Тул? - спросил Лоу.
Тул помотал головой.
- Чарлз Арчер, - повторил Лоу, - где живет этот Чарлз Арчер? - и сделал знак Тулу, чтобы тот молчал (Тул как раз собрался заговорить).
- Здесь… здесь в городе… в Чейплизоде, немного выше по реке, под… под… вымышленным именем, - отозвался Стерк.
И когда он произнес имя, Лоу с Тулом молча обменялись пристальным мрачным взглядом, который был поистине страшен.
Глава LXXXIX
НЕКИЙ ИСПОЛНИТЕЛЬ ПОТЧУЕТ ОБЩЕСТВО ГОРЕСТНОЙ БАЛЛАДОЙ, ПРИВЕДШЕЙ МИСТЕРА АЙРОНЗА В ЗАМЕТНОЕ ВОЛНЕНИЕ
Похоже, мистер Дейнджерфилд до тонкостей разобрался в характере Зикиела Айронза. Приходский клерк всерьез преисполнился решимости сделать отважный шаг, на какой толкал его достопочтенный джентльмен. По натуре своей Айронз не отличался расторопностью. Стоило какой-то одной мысли засесть у него в голове - и для другой места там уже не оставалось. Из боязливости он подолгу строил каверзы втихомолку, однако раздразненное до определенной степени малодушие могло зажечь его яростью и подвигнуть, доведенного до крайности, на самые отчаянные поступки.
От калитки Медного Замка, где состоялась его беседа с мистером Дейнджерфилдом, Айронз направился к деревне. Принятие присяги он отложил до восьми утра: мера эта и без того явно запоздала во всех отношениях, но была необходима для дачи показаний viva voce, когда клерка, наряду с прочими свидетелями, вызовут на допрос в преддверии судебного процесса по делу Чарлза Наттера. Узловатыми пальцами Айронз стискивал в кармане серебряную монету, полученную им от мистера Пола Дейнджерфилда, и всю дорогу прошагал с каменным лицом, выражавшим мрачную сосредоточенность, и ни разу не поглядел по сторонам.
По старой привычке ноги Айронза, завернувшего за угол, привели его к дверям "Дома Лосося"; через улицу, почти напротив "заведения", сквозь раскидистые ветви мерцали огни в окнах "Феникса". Айронзу не без внутреннего содрогания припомнились Мельницы; потом мысли его скользнули, не задерживаясь, мимо Медного Замка. Он осмотрелся вокруг. За мостом, под кровлей Вязов, царило благоговейно-целомудренное безмолвие смерти. Видневшийся слева дом из серого камня таил в себе доктора Стерка - свидетеля с опечатанными устами, жертву загадочных происков Чарлза Арчера; далее простиралось кладбище с мирной церквушкой, в склепе которой покоился безымянный гроб. Все окружавшее Айронза ничуть не радовало и не вселяло в душу даже слабого утешения. Айронз злобно сдавил монету - сувенир Дейнджерфилда - и заскрежетал зубами.
- Меня словно со всех сторон обложили. Поскорей бы выпутаться! - измученно пробормотал он и перешагнул порог трактира.
Внутри ничего особенного не происходило. Три приятеля - поставщики Смитфилда или какие-то иные торговцы - шумно толковали за выпивкой о ценах и вероятной прибыли; еще один дородный малый, с трубкой в зубах, потягивал у огня пунш из большого стакана.
- Ох, вы ли это, мистер Айронз, да вас ли я вижу? - засуетилась хозяйка. - Где ж это вы пропадали так долго?
- Дела, миссис Моллой, дела.
- А вон ваше место у очага, мистер Айронз, поджидает вас - чуть не месяц пустует, а то и больше… Вечер-то какой выдался студеный! Мы уж ломали себе голову, ломали - куда это вы запропастились? Давненько же вы к нам не заглядывали.
- Благодарствуйте, мэм. Трубку мне и стакан пунша.
Айронз никогда не бывал особенно речист, и в его лапидарности миссис Моллой не усмотрела ничего необычного. Она живо протерла тряпкой столик; Айронз уселся за ним, поставив ногу на решетку очага, и, опершись локтем на колено, неспешно раскурил трубку.
Со стороны могло показаться, что Айронза охватила задумчивость, однако отсутствующее выражение лица и рассеянный взгляд свидетельствовали скорее о гнетущей его исподволь тяжкой меланхолии. Ход мыслей клерка обычно не отличался связностью или отчетливостью; мрачная апатия, зачастую его одолевавшая, внешне проявлялась мало; изредка, правда, он позволял себе зловещие выходки, но, как правило, сохранял угрюмую скованность.
Компания за соседним столом потребовала еще выпивки; тучный джентльмен, расположившийся напротив Айронза, выколотив трубку, вмешался в общий разговор, который сделался еще более отвлеченным и беспорядочным, однако Айронз слушал его вполуха. Любопытство одолевает праздных; душа, отягощенная заботами, поглощена собой. И все же приходский клерк выказал признаки внимания, когда один из пирующих - добродушный, но огорченный на вид джентльмен в парике соломенного цвета, полнолицый и багровощекий, - сунув руку в карман плисового кафтана и откинувшись на спинку стула, затянул унылый напев, весьма смахивающий на псалом. Айронз бросил взгляд на певца и отхлебнул еще глоток: зазвучавшая баллада - неуклюжая, с хромающими рифмами - обладала для клерка неизъяснимой, хотя и раздражающей притягательностью. Начало было таким:
Поблизости от Баллимуни,
В темном лесу глухом,
Попутчик старого Тима Руни
Зарезал его ножом.Кошелек взял, шляпу и шарф,
И молитвенник прихватил,
И по лесу, будто свирепый дикарь,
За ноги труп волочил.Мертвеца он в тинистый ров спихнул -
На четыре фута в ил,
Грудой камней труп закидал
И глиною завалил.
Тут менестрель сделал паузу и надолго припал к пивной кружке. Айронз беспокойно и с явным неодобрением покосился на него через плечо, однако увидел только широкое дно сосуда. Клерку ничего не оставалось, как слушать продолжение, которое не замедлило последовать:
"Лежи, Тим Руни, лежи, старина, -
Из трясины тебе уж никак не встать:
До Второго пришествия, с топкого дна,
Ты не будешь мне досаждать".Отправился в Драмгул, в трактир зашел,
Устроился у огонька.
Глядь, рядышком - призрак:
"Ты, Шеймас, осел!
Не скрыться тебе от дружка.
Тут клерк выпрямился во весь рост и впился испытующим взглядом в певца, который вновь счел необходимым промочить горло. Глаза Айронза пылали гневом, но ни о чем не подозревающий солист возобновил свое повествование:
Твоя тайна восстанет из мрака болот,
Под камнями ей не улежать.
За тобою всюду она пойдет,
Будет холодом в ухо дышать.За молитвой, на танцах, утром и днем,
На поминках, на ярмарке, за игрой,
При уходе твоем и возврате твоем
До смертного часа я буду с тобой.
- Долго это еще будет продолжаться? - возопил Айронз.
Мучимый жаждой вокалист в алом плисовом кафтане в очередной раз, как он выразился, "прочищал свисток", однако один из его сотрапезников откликнулся без особой учтивости:
- По мне, пускай хоть до утра, а коли тебе, приятель, оно не по нраву - дверь вот она, у тебя перед носом.