Зайдя в универсам, он надел очки в потертой роговой оправе и стал совершенно на себя не похож - скорее, Кларк Кент, только рыжий.
Он поймал мой удивленный взгляд:
- Знаете, откуда у меня эти очки? Ужасные, точно? Их носил мой дед. Золи Дейл. Правда, все в нашей семье звали его Золи Дейл Неграмотный, потому что он не умел читать. Кошмарное прозвище, правда?
- Откуда они у вас?
- Это самое интересное. Когда я последний раз видел деда, он лежал с раком желудка и сказал мне, чтобы после его смерти я взял очки и поменял стекла под свои диоптрии. "Тогда, внучек, они наверстают все, что не могли прочесть раньше".
Изображая дедушку, Вебер с точностью воспроизвел южный акцент.
Коляску мы оставили у дверей, и Вебер усадил Мей в магазинную тележку. Производя все эти привычные пустяковые действия с кем-то настолько знаменитым, я чувствовала себя крайне странно. Ненадолго мне почудилось, будто мы снимаемся в кино, словно где-то в стороне стрекочет камера, окруженная съемочной группой. "Дубль первый - Каллен и Вебер в универсаме. Мотор!"
Он пощекотал Мей под подбородком. Ее это совсем не впечатлило, и она продолжала взирать на него с холодным безразличием.
Вебер толкал тележку, а я шла рядом, сверялась со списком и украдкой поглядывала на него, когда мне казалось, что он смотрит в другую сторону. Прежде чем Вебер заговорил, мы успели загрузиться молоком и детским питанием.
- Каллен, я обязательно должен был вас найти. Вы никогда не чувствовали, что вас кто-то с ума сводит? Кто вы такая?
- Елена Троянская. Вебер, вы это о чем?
- Да, блин, о том, что это прямо наваждение какое-то! Нечасто женщина поднимает на меня руку, а такого, чтоб мне потом захотелось опять с ней увидеться, вообще не бывало.
- Вебер, я замужем. У меня есть моя Мей, как вы сами прекрасно видите, так что поберегите красноречие, пригодится еще. Вдобавок вы знамениты, и у вас репутация оч-чень таинственного типа. Какая женщина устоит? Более романтического сочетания не придумаешь.
Вы-то устояли. И вообще, какая к черту романтика, если вы даете мне отлуп в универсаме? - Он оглянулся. - Между луковым соусом и маисовыми чипсами. Кстати, забыл спросить, где это вы научились карате? Помните, как шарахнули меня? Грудь потом целый час болела.
Ни хрена себе, да это ж Вебер Грегстон! Панк с кусачками для ногтей в качестве серег схватил Вебера за плечо. Мне было любопытно, как Вебер выйдет из этой ситуации. Однако потом я испугалась, что он может запросто взять и послать парнишку в нокаут.
Я ошиблась. Вебер лишь выставил руку для пожатия:
- Точно. Привет-привет.
- Да пошел ты! Твой новый фильм - полное дерьмо. Что, никто из этих долбаных критиков не говорил тебе такого, а?
Лицо Вебера сделалось непроницаемым, и я осознала, что напряженно замерла.
- Значит, у вас на них зуб. Ничего не попишешь. До скорых встреч.
- А это, что ли, женушка? Ни хрена себе, великий-могучий Вебер Грегстон в универсаме! А где газированное какао, мистер режиссер? Как насчет семейного обеда из лапши, ближним планом?
Я подумала, что Вебер сейчас зашвырнет его в стеллаж мороженых полуфабрикатов, но вместо этого режиссер вдруг принялся корчить рожи. Задвигал ртом, высунул язык, до красноты натер лоб. Это надо было видеть.
Панк пришел в замешательство. Он явно ожидал море крови и кучи костей, а вместо этого Вебер Грегстон кривлялся перед ним как безумный.
Что еще хуже (и смешнее), Вебер стал пихать его грудью и выкрикивать названия городов, не прекращая в то же время корчить рожи.
- Детройт! Луисвилл! Шмяк.
- Грегстон, ты чего?
- Финикс! Бойсе! Шмяк. Шмяк.
Парень метнул на меня взгляд, сердитый и беззащитный.
- Че это с ним?
- Хьюстон! - Шмяк. - Шривпорт! - Шмяк.
- Псих ненормальный! Снимать не умеет, да еще крыша поехала!
Панк отступил и врезался в стеллаж картофельных чипсов; судя по тому, как воинственно он подобрал с пола пакетик, могла последовать дуэль на чипсах, но он счел за лучшее ретироваться.
- Псих! Ненормальный! - выкрикнул парень и быстрым шагом удалился по проходу, опасливо косясь на нас через плечо.
Когда тот скрылся, Вебер тряхнул головой и опустил взгляд на Мей. Представление ей понравилось, и она не сводила с Вебера глаз. Он улыбнулся и высунул язык; она отозвалась воркованием.
- На чем я остановился?
- И часто с вами так?
- Только сразу после выхода фильма. Тогда в газетах печатают мою фотографию и… - Он пожал плечами. - Каллен, так что мне с вами делать, а?
Я остановилась и посмотрела ему прямо в глаза:
- Если я такая чаровница, почему в прошлый раз вы вели себя как форменная свинья?
- Потому что я и есть свинья, а люди меня иногда просто пугают. Вы мне понравились, и я не сразу понял, с кем имею дело. Обычная глупая игра. Кто его знает. Послушайте, Каллен, вообще-то у меня плохая память на лица. Но после нашей встречи я только о вас и думаю. Сколько мы виделись, полчаса? И знаете, что самое странное? Все это началось после того, как вы меня шарахнули. Когда вы только пришли, я подумал: экая красоту ля, ну, где наша не пропадала. Но после того, как вы мне врезали, это стало каким-то наваждением прямо. Чистая правда!
Мы продолжили наш путь в молчании, и я нашла по списку остальные продукты. У кассы Вебер попытался заплатить, но я ему не позволила.
На улице мы вдруг встали как вкопанные и принялись внимательно разглядывать друг друга. Каллен, это же Вебер Грегстон, знаменитый кинорежиссер. И он от тебя без ума. Что скажешь?
- Вы действительно обзванивали по справочнику всех Джеймсов?
- Всех подряд - вы оказались семнадцатыми. Можете проверить. Мне понадобилось три дня, только чтобы собраться с духом и взяться за телефон.
Снова пауза; потом я протянула руку и поправила ему воротничок:
- Вебер, я крайне польщена, но ничего не выйдет. Я люблю своего мужа и не хотела бы терять его и то, что у нас наконец есть. Понимаете, о чем я? - Он улыбнулся, кивнул и опустил взгляд. - Слишком большого труда все это стоило, чтобы теперь рисковать. Наверное, в глубине души я бы все отдала, чтобы встречаться с вами, но не могу. Не буду.
- Совсем без шансов? Может, в кино как-нибудь выберемся или еще куда?..
Он сам уже не понимал, что говорит, - именно это тронуло меня глубже всего. В результате ирония последней фразы прошла почти незамеченной. Но потом он широко улыбнулся и коснулся моего предплечья.
- Говорят, новый фильм Вебера Грегстона - полное дерьмо. Сами только что слышали. Может, сходим?
Момент прошел, и мы снова выбрались на твердую почву.
- Не-е, я уже смотрела, одиннадцать раз. - Я скользнула взглядом по его куртке. - Замечательная у вас куртка. Не надо только так оттягивать карманы, испортите. - Я встретила его взгляд. На лице Вебера мелькнула улыбка и тут же исчезла. - Нет, Вебер, ни малейшего шанса. Спасибо, что составили нам компанию. Мей тоже понравилось - она целую неделю так не хихикала. Корчить рожи у вас получается куда уморительнее, чем у меня.
Он поцеловал кончики своих пальцев и прикоснулся ими к моему лбу:
- До встречи. Господи, нет, лучше и не думать.
Я проводила взглядом его удаляющуюся спину, потом глубоко вздохнула и закатила глаза. Королева на день.
- Посылка для Джеймсов.
Я отщелкнула все замки и впустила в прихожую почтальона "Юнайтед парсел сервис". Пакет был большой и коричневый, адресован мне. Ни обратного адреса, ни эмблемы магазина. Сюрприз от Дэнни или от родителей?
Развернув оберточную бумагу и увидев, что там, я охнула и так и села. Кожаная куртка от Джанни Версаче, точно такая же, как у Вебера. Из материала того же, что и наши сны. Предел мечтаний. Новая, с иголочки, и сказочно пахнущая - даже сквозь упаковку, - как может пахнуть только новая нарядная одежда.
- Ай да Вебер. Ну дает!
День уже перевалил за середину, и снова шел снег. Я подумала: где, интересно, сейчас Вебер - тоже смотрит на нью-йоркский снегопад или сидит в далекой Флориде под апельсиновым деревом?
Куртка оказалась на размер больше, но мне это понравилось. Я вспомнила, как в старшем классе носила свитер моего тогдашнего приятеля - с монограммой школы, за спортивные успехи. Я походила по комнате, руки в карманы, шик-блеск. Показалась Мей, но ту гораздо больше интересовал ее мобиль. Наконец я вдоволь попозировала перед зеркалом в ванной комнате.
Во внутреннем нагрудном кармане я обнаружила конверт. Понимая, от кого это, и гадая, что там может быть, я распечатала конверт, но далеко не сразу набралась духа извлечь письмо и прочесть.
- Сначала Пепси и мистер Трейси, а теперь еще и Вебер Грегстон. Господи боже!
Почерк оказался неожиданно мелким и аккуратным, как у студента-отличника. Это было стихотворение; я улыбнулась и коснулась губ.
Дэниел Марк Эпстайн
НОЧНОЙ МЕДАЛЬОН
Моя женщина проницательней новых истин,
аккуратное нулевое отверстие в толстом стекле.
Для зимы она слишком крепкий орешек,
да и лету явно не по зубам.
Слишком знойная для пляжа, она обращает
золотой песок под собой в белый кварц.
Ей, гордячке, зеркалом служит лунный диск.
Когда отвернется, лицо ее вижу сквозь фрамугу небес,
а когда босиком к моему изголовью
она подходит, держа свечу,
по сердечной глади скользит резвый эльф.
Пылкая свечка, впитай без остатка измены моего ума.
Она молода, и я хочу наполнить ее моим миром.
Каллен!
Теперь мы близнецы. Если не будешь носить куртку убью. Только карманы не оттягивай… Еще тут мой адрес и телефон во Флориде. И ключ от моего дома в Ремзенберге. Это около Вестгемптона, на Лонг-Айленде. Там очень красиво; еще чуть-чуть, и было бы слишком. Дом стоит на заливе, аккурат посредине птичьего заказника. Предыдущие владельцы прозвали дом "Карнавальной маской", и ему это подходит. Мне всегда легче, когда я там, правда, последнее время меня туда нечасто заносит. Адрес см. ниже. Какие-то сплошные адреса сегодня. Пожалуйста, заезжайте туда, когда захотите. Я буду очень рад, зная, что вы там. И не забудьте оставить в раковине грязные стаканы, чтобы я знал, что вы заходили. Серьезно!
Не знаю, как вы, а что касается меня, между нами ничего еще не кончено. Какое там! Кулачок у вас, должно быть, воистину чудодейственный, потому что я все время только о вас и думаю. Даже сейчас.
А вот какой ответ я написала во Флориду:
Вебер, огромное спасибо за самую красивую в мире куртку. Ничего похожего у меня в жизни не было. Не знаю, что и сказать, кроме того, что обещаю как следует о ней заботиться. Такой любезности я не заслуживаю. Сомневаюсь, что когда-нибудь навещу вашу "Карнавальную маску", но будет приятно прицепить этот ключ к своим.
Я перечитала записку раз двадцать, каждый раз меняя пунктуацию. Потом выбросила ее в мусорное ведро и пошла готовить обед.
Мы с Дэнни поссорились. Типичная для середины зимы ссора: когда нечем побороть скуку, остается действовать друг другу на нервы. Дэнни был в чем-то прав, и я тоже. Какая разница? В конце концов я величественно удалилась:
- Все, я иду спать!
К счастью, я уложила Мей за полчаса до того, как мы затеяли фейерверк. И к счастью, ванная сообщалась со спальней, так что мне не пришлось терять лицо и снова сталкиваться с моим благоверным по пути к умывальнику. Было всего девять часов, но мне оставалось только попытаться заснуть.
Сон начался в пустом зале, который напомнил мне балетную репетиционную. В центре стояли невзрачно одетые женщины среднего возраста числом, наверно, под двадцать; все они держали одинаковые длинные зеленые шарфы и с хореографической синхронностью выписывали ими по полу медленные извивы. На конце каждого шарфа полыхал огонь, но пламя не разрасталось и не поглощало шелк - только сыпало искрами, как бикфордов шнур.
Женщины безучастно смотрели на меня. Было душно, пахло застарелым потом и дымом. Шарфы горели странным, неестественным цветом.
Ты здесь больше не живешь! Твое имя Джеймс! - произнесли они в один голос, и от их непреклонного унисона мне стало не по себе. - У тебя нет права на Кости. Ты нездешняя!
Они двинулись ко мне, волоча за собой извивающиеся шарфы. Свирепые хвосты.
- Останешься здесь, и твоя Мей сгорит. Как шелковая. Шарфик-невеличка.
Наши сны сродни тому бардаку, что устраивают дети на кухне, когда некому на них прикрикнуть. Кетчуп, яйцо-другое, шоколадный соус - и в миксер.
Где там пророщенная пшеница? И ух ты, гляди, банка устриц! Туда же! Немного яви, немного грез, куча вообще бог знает чего, и вуаля! Добро пожаловать на ночной сеанс. Но с появлением Рондуа все стало куда более отчетливо, связно, а иногда и пугающе.
Я проснулась. Всего второй раз во сне возникали пересечения с миром яви, но в обоих случаях речь шла о Мей.
Как можно тише я выскользнула из-под одеяла и прошла в гостиную. Над кроваткой почему-то горела лампочка, и Мей лежала на спине, сна ни в одном глазу. Было, наверно, три утра.
- Привет, мам.
- Мей?
Пять месяцев от роду, а уже говорит. ~~ Да, мам, я тебя ждала.
Стиснув перекладину кроватки, я уставилась на Мей. Мам, иди посмотри на свое лицо. Это все те женщины. Я их боюсь. Они жгутся.
В следующий момент я уже стояла перед зеркалом ванной, уставившись на свое новое лицо. Лоб и щеки, подбородок - все было изрисовано цветными спиралями и кругами, синими крапинками, тут же скакала черная лошадка… Я даже потрогала себя - убедиться, что мне не мерещится. Кожа, словно в подтверждение метаморфозы, была гладкой и слизистой. Под моими недоверчивыми соскальзывающими пальцами лошадка над правым глазом безнадежно размазалась. Фиолетовый круг превратился в конус, а синий…
Я проснулась, и на этот раз мир был свой, родной: спина Дэнни, изогнутая, теплая и знакомая до мелочей, подушка под моей головой, мерзкий писк итальянского электронного будильника.
- Боже правый! Опять вы?
Почтальон с явным отвращением посмотрел на меня и вручил очередную телеграмму:
- Миссис, это моя работа. Вы там что, в лотерею выиграли?
Это был его четвертый за сегодня визит. Три предыдущие телеграммы были от Вебера Грегстона, и все гласили: "Сегодня скучаю без вас больше, чем вообще считал возможным. Пожалуйста, врежьте мне еще раз".
Двумя неделями раньше я получила от него пачку открыток из Флориды, где он искал место для съемок нового фильма. Зачем-то он потратил уик-энд на железнодорожные разъезды по всему штату. Высаживаясь чуть ли не на каждой станции подряд, он посылал мне открытки из мест с такими названиями, как Де-Фьюниак-Спрингс, Корнби-Сеттлмент, Мари-Эстер.
Я вернулась в гостиную и помахала Элиоту свежей телеграммой. Тот заскочил в середине дня на чай с кексом.
- Еще одна?! Каллен, ты попадешь в журнал "Интервью": "Кто же она - загадочная возлюбленная загадочного Грегстона?" Здорово!
- Ну хватит! Элиот, зачем он это все?
- Я бы сказал, что он пытается заставить тебя сдаться, но очень романтически. На твоем месте я бы капитулировал уже после кожаной куртки. Теперь же, по-моему, его привлекает твое упорство. Ты ему отвечала?
- Ни слова.
- А он тебе звонил? И хватит жадничать, отрежь мне кусок побольше. Ты всегда такая скряга.
- После универсама больше не звонил. Спасибо, хватит с меня телеграмм. Элиот, что с ним такое? Он что, бабник-ударник? Как это можно, первый раз вести себя как свинья, потом - паинька паинькой? Он не шизанутый?
- Каллен, я специально навел справки. По-моему, он просто очень стеснителен и зажат. Его же домогаются все кому не лень, а самый простой выход - забиться в угол и огрызаться. Поверь, среди киношников такое встречается сплошь и рядом. Я разузнал довольно интересные вещи. Несколько лет он жил с писательницей по имени Ленор Конрой. Говорят, она ушла к другому, но с Вебером они расстались довольно мирно. Женщины, которые хорошо его знают, все говорят, по сути, одно и то же: на него можно положиться, он очень заботлив и вообще хороший друг… Каллен, я вот о чем думал. Помнишь, он говорил, что это наваждение появилось у него только после того, как ты его шарахнула? Не хотелось бы тебя пугать, но как ты Думаешь, не могла ты… передать ему немного Рондуа?
- Здорово, Элиот! Вот спасибо! Как будто и без того проблем мало! Теперь я буду думать, что стала колдуньей!
Элиот откусил кусок кекса и пожал плечами:
- Это же так, предположение.
- Ну да, но что, если оно верное?
Хлопнула входная дверь, и Дэнни громко провозгласил, что он дома. Мы с Элиотом быстро переглянулись, словно застигнутые врасплох родителями за чем-нибудь запретным. Собственно, так оно и было. Дэнни ничего не знал о Вебере Грегстоне, фиолетовой молнии, сне о женщинах с пламенеющими шарфами. Элиот смел телеграммы с кофейного столика, а я сунула в карман ту, что держала в руках.
Войдя, Дэнни плюхнулся на диван, потеснив нас. Он меня, конечно, напугал, но я все равно была рада его видеть. Рядом с ним я всегда ощущала явный подъем духа.
- Здравствуйте, дети! Сколько кусков кекса уже досталось Элиоту? Калли, у меня для тебя одна интересная новость. Тебе этот полицейский не звонил еще? Флоссманн, что ли.
- Флоссманн?! Я его помню, он расспрашивал меня после того, как Алвин Вильямc взялся за топор. А зачем ему звонить?
- Может, мне уйти? - поднялся Элиот. Дэнни мотнул головой и знаком показал Элиоту, чтобы тот садился обратно.
- Да нет. На самом деле все довольно интересно. Главное, Каллен, не забегать вперед. Так вот, сегодня утром мне позвонил этот твой Флоссманн и сказал, что Алвин Вильямc добивается разрешения писать тебе.
- Маленький Мясник хочет мне писать? Это еще зачем?
- Каллен, как тебе повезло! Мне вот Маленький Мясник почему-то не пишет!
- Замолчи, Элиот! Дэн, почему Алвин Вильямc хочет мне писать?