Мы уже почти миновали преграду, когда Пепси засунул свою Кость за пазуху и, к моему ужасу, направился прямиком к последней паре голиафовых ног. Медленно вскарабкавшись по дырочкам, которыми был усеян носок Туфли, он добрался до верха, перехватывая шнурки и вставляя ноги в окантованные медью отверстия. А затем, как будто этого зрелища было недостаточно, чтобы заработать сердечный приступ, Пепси стал карабкаться по неровной отвесной стенке шерстяного носка. Я что есть сил щурилась, пытаясь побороть ощущение удручающей ясности. Когда захват сорвался и Пепси чуть не упал, я отвернулась… но ненадолго.
Хуже всего мне пришлось, когда Пепси вскарабкался на отворот штанины и исчез за краем. В это же мгновение все шесть Туфель полыхнули ослепительными вспышками. О боже! Ничего не видя, я завопила как оглашенная, зовя Пепси. Однако, когда зрение наконец вернулось ко мне, я увидела, что он уже соскакивает на землю, улыбаясь во весь рот.
- Зачем тебе это было нужно?
Подойдя, он крепко обнял меня - его макушка едва доставала мне до талии.
- Пока не могу сказать. Подожди немного.
И вот мы снова отправились в путь - как выяснилось, в последний раз. Элиот назвал бы это завершающей стадией волшебного поиска.
Мы сидели на валуне бутылочного стекла и разглядывали туман, мрачно клубящийся под нами. В настоящий момент слово "мрачно" являлось ключевым, так как по ту сторону частично скрытой долины находились Кафе "Дойчлянд", Джек Чили и тэ дэ и тэ пэ. Мы ждали, пока туман рассеется, так как несколько миль назад тропа стала петлять как безумная и резко пошла под уклон. Чего нам сейчас не хватало, так это подвернуть ногу и растянуть сухожилие.
Меня так и подмывало спросить Пепси, как он думает, что ждет нас при встрече с нашим… противником. Но затишье грозило стать одним из последних на долгое-долгое время. Так зачем все портить, задавая неуютные, зловещие вопросы, ответ на которые все равно прозвучит угрожающе? Например: "Пепси, как, по-твоему, он нас съест? Ножом и вилкой? Или, может, просто макнет головой в горчицу, словно сосиски по-венски?"
- Нет, мам, наверно, как-нибудь иначе. Он уже показал нам, на какие художества способен. Придумает что-нибудь новенькое.
- Теперь, значит, и ты можешь мои мысли читать? Он смущенно кивнул.
- И как часто вы этим занимаетесь, молодой человек?
- Только когда ты чем-нибудь огорчена или сильно напугана. Честное слово, мам.
- Хм-м. Спасибо, конечно, за заботу, но будь так любезен впредь от этого воздерживаться.
Я выдала ему последний из сэндвичей, полученных нами еще на лугу. Честно говоря, с моей стороны это было не такое уж самопожертвование, потому что я давным-давно не испытывала голода. Иногда, конечно, я питалась - но, убей бог, не помню, где и когда.
- Мам, пошли. Туман, похоже, рассеивается. Подобно любому ребенку, он откусывал от сэндвича на ходу - так, жуя, и нырнул в туман.
Нам понадобилось пройти какое-то расстояние, прежде чем мы наткнулись на первого из детей. Раньше их скрывал туман, качественно скрывал.
Вдоль тропинки, через каждую пару футов, были расставлены легкие светлые плетеные стулья. На стульях сидели дети. Лица одних были противоестественно искажены - или мать-природа постаралась не в лучшую свою минуту, или невменяемый хирург-садист: черные кровоподтеки, незатянувшиеся желто-коричневые шрамы - сплошная зона стихийного бедствия.
Другие выглядели жертвами несчастных случаев, уцелевшими по нелепой случайности, тогда как, будь на земле хоть толика милосердия, их мучениям давно пришел бы конец - сплошные окровавленные бинты. Некоторые из детей явно сидели на подпорках, поскольку, когда мы проходили мимо, они медленно заваливались набок.
Было абсолютно тихо. Не доносилось ни криков, ни стонов, ни плача. Но самое худшее - это мягкая белая туманная дымка, окружающая нас со всех сторон и скрывающая пейзаж, который мог бы смягчить непосредственность сцены.
Стискивая мою ладонь, Пепси вел меня сквозь этот ад розово-голубых пижам и окровавленных марлевых повязок… крошечные тельца, которым полагалось бы раскачиваться на качелях, играть в песочнице, кататься на детских велосипедах с тренировочными колесиками, прикрепленными для баланса к ступице заднего колеса.
- Кто эти дети?
- Наверно, мам, они из Кафе. Идем быстрее. "Выставка" все не кончалась, и в какой-то момент я поняла: еще один ребенок - и все, не выдержу, так что я закрыла глаза и доверилась Пепси. Но стоило зажмуриться, в уши мне ударил звук голосов, исполненных боли. Кто звал маму, кто - папу, кто просил воды. Кто звал брата, кто просил любимую игрушку, кто молил боль прекратиться. Дети все переживают гораздо острее - как же им должно быть больно. Я постоянно спотыкалась, но не могла заставить себя открыть глаза. Воображение стократно усиливало крики, однако куда хуже было бы, если бы я снова увидела их. Нет, только не это!
- Мам, туман рассеивается. Тропа появилась.
- Сколько еще?
- Не знаю. Впереди холм. Наверно, тот самый, на котором Кафе.
Очередной раз споткнувшись, я почувствовала, что земля под ногами пошла вверх. Я крепко сжала ладонь Пепси, он в ответ сжал мою.
- Мам, уже все. Откроешь глаза?
- Нет, с меня хватит.
Тропинка забирала вверх, и детские крики звучали в моих ушах громче и громче. Я ощущала силу притяжения, которое тянет нас назад. Как мне хотелось отдаться на ее волю! Вернуться на тысячу… на миллион миль, туда, где нет всего этого.
Опять нахлынули отвращение и страх, победой над которыми я так гордилась. Все тело начало болеть, словно какая-то зараза растеклась по венам. Какая глупость - боль появилась только потому, что я запаниковала. Я ненавидела свою панику, поскольку понимала, что она сильнее, - вот оттуда и боль. Меня начало трясти, даже волшебная ладошка сына в моей руке не помогала.
- Проклятье! Ну, черт побери!
Я напрягла все мышцы, потом расслабила, надеясь, что хоть это поможет. Не помогло. Пепси остановился.
- В чем дело? Что-нибудь не так?
Ответа не было. Пепси замер как вкопанный. Ладошка его совершенно обмякла; ничего не попишешь, пришлось открыть глаза.
До Кафе "Дойчлянд" - его я узнала сразу - еще идти и идти. Я даже сперва подумала, что Пепси остановил сам вид здания, но нет, дело было не в этом.
Возбужденная, но также испуганная близостью злополучного строения, я не сразу смогла отвести от Кафе глаза и обернуться к детям. Так вот почему остановился Пепси.
Со всех детских голов разом исчезли бинты, обнажив жуткие раны. Более того, все дети стали наодно лицо - это был Пепси Джеймс. Безглазый Пепси, в черных кровоподтеках и шрамах, или бледно-зеленый после избиения, или желтушный. Все они стали Пепси - страшные, чудовищные возможности смерти или почти смерти на любимом, по-прежнему узнаваемом лице.
Я возмутилась. Это уж слишком. На это у Чили нет никакого права. Нельзя так.
- Ах ты подонок! Пепси, пошли. Это ненастоящее. Не смотри, побежали скорее. Держи руку!
Мы понеслись со всех ног. Ничего не оставалось - только бежать к Кафе.
Футах в двадцати от здания мы перешли на шаг и наконец увидели, что нас ждет.
Нас ждали Мей и я. Я сжимала ее в объятиях, хотя и она, и я были мертвы. Мой лоб, руки и дочку пронзали блестящие стальные шипы. Один шип прорвал ткань брюк между ног, два прошли сквозь лодыжки. Один входил Мей в висок и дальше - мне в грудь. Нас можно было узнать, но лопнувшая сморщенная кожа придавала обеим совершенно непристойный, бесчеловечный вид.
- Ни за что! Нет!
Я выпустила руку Пепси, и меня вырвало.
- Пепси, используй Кость! - прохрипела я, отплевываясь. - Ради бога, Пепси, вытаскивай нас отсюда, пожалуйста!
Подняв голову, я увидела, что он уже стоит у входа в Кафе.
- Нет!
Но он был там, и я не могла помешать ему протянуть руку и нашарить за мертвыми спинами дверную ручку. Секундой позже дверь отворилась, увлекая наши с Мей тела по медленной скрипучей дуге.
- Мам, смотри!
Я ничего не видела, но меня звал мой сын, и я направилась к нему. Вслед за Пепси я переступила порог Кафе "Дойчлянд".
И оказалась на углу Девяностой стрит и Третьей авеню в Нью-Йорке! Моя улица - улица, где я жила с Дэнни и Мей в реальном мире. Я была потрясена и напугана ничуть не меньше, чем при виде изуродованных детей или лица Джека Чили во все небо.
- Пепси, ты знаешь, где мы?
Он повернулся ко мне, весь внимание:
- У твоего дома, да, мам?
- Но почему? - Я стиснула его плечо, наверное, слишком сильно. - Что здесь такое? Как это может быть? Что происходит?
- Потому что, мам, Джек Чили ждет нас у тебя дома.
У меня уже не было сил удивляться. Зябко поежившись, я подумала, как далеко может зайти Рондуа. Насколько ему дозволено вторгаться в явь, прежде чем он получит отпор и отправится восвояси? Способен ли сон пойти вразнос и все подмять под себя? Вправе ли он селиться, где только захочет? Или это я одна достигла точки, где любые законы, приличия и правила игры потеряли силу? Достигла грани, за которой все, что есть у меня в голове или в жизни, доступно любому, только налетай?
Не чувствуя под собой ног, я шла по улице вместе с сыном. Часов у меня не было, но, судя по ощущениям, стояла вторая половина дня. Солнце клонилось к зданиям на западе, ветерок не приносил ощущения свежести. Было очень тихо - ни шума, ни людей, ни признаков жизни. Это настолько не соответствовало порядку вещей, что я подумала: а может, это какая-нибудь другая Девяностая улица - порождение чьего-то изощренного, но ограниченного воображения? Обычно мой квартал бурлит жизнью и даже минутку не может посидеть спокойно, не то что помолчать. Больше всего происходящее напоминало декорации перед съемками, открытку с фотографией, которая выглядит вроде знакомо, но чем дольше вглядываешься, тем все неправильнее.
Пепси медленно шел вперед, неторопливо впитывая окружающее. Напряжение на его лице сменилось едва ли не восторженным трепетом - таким своего сына мне еще не приходилось видеть.
- Мам, а ты здесь еду покупаешь? Вопрос прозвучал скорее как жалоба.
- Да.
- А твоя машина тоже здесь стоит?
- Нет.
Дверь нашей парадной была открыта, и мы вошли. Еще одна серьезная ошибка: дверь всегда, абсолютно всегда запиралась.
Но знакомый запах однозначно подтверждал, что это наш дом. Дэнни любил говорить: так пахнет на автовокзале по утрам.
Дэнни… О мой Дэнни!
Я решительно направилась к лестнице, но Пепси удержал меня за руку и покачал головой:
Не спеши, мам. Я хочу посмотреть твой дом. Хочу все посмотреть.
Граффити на стене рядом с разбитыми почтовыми ящиками гласили: "Думаете, это круто? Позвоните Барри, он вам покажет кузькину мать!" А ниже другой рукой - приписка: "Барри, я звонил, но тебя не было дома".
На втором этаже я увидела дверь Элиота и подумала, а какова здесь его роль. И Дэнни. И Мей.
На следующем пролете, в десяти футах от собственной квартиры, я остановилась и прикусила губу. Почувствовала, что кожа у меня на макушке самопроизвольно оттягивается назад. Всем телом ощутила, как бьется мое сердце - под мышками, в горле, под коленками, в животе.
Пепси достиг последней ступеньки и, миновав меня, ступил на площадку.
- Мы пришли? Почему ты стоишь?
- Вот наша квартира, угловая.
Он подошел к двери и остановился, дожидаясь меня. Я прикоснулась к ручке. Теплая, словно только что на ней задержали ладонь, прежде чем войти. Легонько толкнула, и дверь широко распахнулась, издав на полпути металлический скрип, знакомый до последней ноты. Все было так знакомо - и в то же время всецело, от начала до конца, неверно.
Три шага через прихожую. Синий ковер - сюрприз, который Дэнни принес домой одним снежным вечером. Оттиск Роберта Манфорда со львами, на который я смотрела каждый день - так он мне нравился; одна из первых вещей, купленных мною после переезда в Нью-Йорк. Старый клетчатый зонтик Дэнни, никогда не раскрывающийся до конца, и мой зеленый резиновый плащ - бок о бок на деревянной вешалке. На полу, одна на другой, стояли зимние галоши Дэнни, черные и блестящие. Не удержавшись, я протянула руку и дотронулась до зонтика. Настоящий зонтик. Зонтик Дэнни. Я дома.
На кушетке в гостиной - в сером костюме с белой рубашкой и черным галстуком - сидел Джек Чили, на сей раз в натуральную величину. Лицо его озаряла улыбка.
- Добро пожаловать домой, миссис Джеймс. Негромкий мелодичный голос, первоначально звучавший с неба, был здесь совершенно неуместен.
- Вам не нравится мой голос, миссис Джеймс? Тогда как насчет чего-нибудь более простецкого? "Каллен, это песня".
В точности как Дэнни в нашу первую ночь.
- Нет? Что, в сексуальности мне тоже отказано? Никак нельзя? Сейчас, секунду, подумаю: "Да ладно тебе, Каллен, пусти его на растопку".
Элиот!
- Хватит! Это не ваши голоса! Притворяйтесь сколько угодно, но они не ваши.
- Милочка, все на свете мое. - Скромная улыбка. - Хорошо-хорошо, хватит так хватит. Пепси, не хочешь как следует осмотреться, пока не начали? Потом такой возможности может не представиться. Посмотри, посмотри, как живет твоя мамочка. А вон там кроватка твоей сестренки, там она спит.
- Хватит!
Но он обращался только к Пепси, как будто меня не было вовсе.
- Пепси, а как тебе эти шарики на простынке? Здорово, правда? А песик?. А кроватка-то, кроватка! Кому захочется расти, если спишь в такой кровати? Идеальное место для ребенка.
Пепси стиснул двумя руками верхнюю перекладину кроватки и печально, растерянно уставился на одеяльце.
- Каллен, почему бы тебе не сделать своему сыночку что-нибудь перекусить? Например, сэндвич с арахисовым маслом и джемом - его любимый. Разве ты не видишь, он же проголодался!
Пепси обошел комнату, впитывая все без остатка. Долго разглядывал нашу с Дэнни фотографию, провел ладонью по выпуску газеты Элиота, улыбнулся белому резиновому дракону, которого Мей оставила на полу. Когда он вышел в прихожую, я не последовала за ним. Я даже Джека Чили не боялась. Слишком много боли, чтоб еще и бояться. Чили и я сидели, каждый в своей тишине, слушая, как Пепси обходит квартиру.
Не забудь посмотреть фотографии на стенах в спальне! Там есть очень хорошая, с Дэнни, Мей и родителями твоей мамочки - с твоими бабушкой и дедушкой.
- Почему бы вам не оставить его в покое? Что вы замышляете?
- Я? Ровным счетом ничего. Теперь, Каллен, все зависит от вашего сына. - Он кивнул на соседнюю комнату.
- Что это значит?
- Не беспокойтесь. Как вам, кстати, мое творчество - со снами тех ребятишек? Правда, здорово? А как они вдруг превратились в Пепси?! Ну признайте же, признайте, это было эффектно - до полусмерти перепугались, верно? Прямо как в прошлый раз, помните?
Он вскинул руки, будто сдаваясь, и внезапно на полу между нами возникли мои родители. Вам когда-нибудь приходилось видеть серьезную автомобильную аварию, со смертельным исходом? Или эти немыслимые фотографии с места падения самолета, массовых убийств, из концлагерных рвов? Вот так и выглядели мои родители, лежа передо мной на полу, - новый подарок Джека Чили. Однако было ясно, что они вполне живы и всецело осознают, как над ними надругались.
Они стонали… и слегка подергивались.
Вот что я увидела на склоне холма по пути к Кафе "Дойчлянд" - в тот самый, первый раз на Рондуа, когда еще была маленькой девочкой. Вот почему я воспользовалась четвертой Костью Луны, чтобы спасти себя и родителей. Мне казалось, что я их спасаю…
Я зажмурилась:
- Ничего этого нет.
- А вот и неправда! Очень даже есть.
Пепси, вошедший в гостиную у меня за спиной, выкрикнул что-то короткое и неразборчивое.
Раздался громкий щелчок, и наступила полная тишина. Когда я открыла глаза, тел не было. Пепси подошел и положил сзади руки мне на плечи. Наклонив голову, я прижалась щекой к костяшкам его пальцев:
- Спасибо.
- Ах ты поганец! Ладно, ладно, приступим. Очевидно, Пепси, что Кости у тебя, иначе ты бы так не смог. Ну-ка, дай поглядеть. Все равно так положено.
Пепси присел на другой угол кушетки - обычно там сидел Дэнни, - пристроил свой рюкзачок на коленях и стал по одной вынимать Кости, медленно раскладывая на диванной подушке. Когда он закончил, их было пять. Пять? Я не верила своим глазам. Пятая? Откуда она взялась? Где же он нашел пятую Кость Луны? Я перевела взгляд с Костей на Пепси, потом на Джека Чили.
- Удивлена, мамочка Каллен? Вот так-то, не щелкай клювом. Твой малыш - тот еще фрукт!
- Мам, не слушай его. Просто я не мог сказать раньше, нельзя было. Это от Жарких Туфель. Помнишь, когда я забирался в штанину?
Я сумела только кивнуть, а потом чуть не рассмеялась. Да какая разница? Меня уже ничего не удивляло. Ни пятая Кость Луны, ни корчащиеся на полу родители, ни Джек Чили, удобно расположившийся на кушетке в моей гостиной.
Я поднялась и снова села - в любимое кресло Элиота, купленное мной на аукционе Армии Спасения и заново перетянутое тканью с узором пейсли. Из любопытства я опустила взгляд на подлокотник, проверить, на месте ли пятно, которое посадил Элиот, капнув шоколадным пломбиром. Пятно было на месте. Почему-то меня это обрадовало, и я накрыла его ладонью, словно оно принадлежало мне одной.
- Пепси, ты в курсе, что дальше?
- Нет.
Чили вздохнул:
- Так я и думал. Ладненько, значит, сейчас нам предстоит урок рондуанской истории. Слушай внимательно. Никто, кроме меня, всего этого не знает, потому что только я нашел другие пять Костей.
- Другие пять Костей? Откуда?