- Молчи и слушай. Творец Рондуа, кем бы он ни был, оказался честным малым. В любой момент времени существуют десять Костей Луны. Те пять, которые нашел ты, вместе зовутся Костями Дыма. Мои же - Костями Печати. И не спрашивай, что значат эти названия, потому что я не в курсе. Наверно, что-нибудь связанное с богами или Богом - короче, кто тут за главного. Но это лишь мое частное мнение. Как бы то ни было, есть два набора Костей, и всегда были. Все, что происходит на Рондуа, зависит только от того, какой набор найден.
- Погодите…
- Каллен, хватит перебивать. Уверяю, когда я закончу, у вас не останется вопросов. Итак, существуют два набора Костей, но чтобы проявилась их сила, кто-нибудь должен их найти. Давным-давно я нашел Кости Печати и с того времени правлю на Рондуа. С моими методами вы знакомы, но спорить о политике мы сейчас не будем, без толку. Я правлю так, как мне нравится… Если бы ты, Пепси, не нашел Кости Дыма, я бы оставался у власти еще в течение трех Миланов. Знаешь, сколько длится Милан?
Пепси кивнул; взгляд его был спокоен и внимателен.
- Хорошо. Так вот, нашедший пять Костей, тех или иных, правит в течение пяти Миланов. Затем необходимо пройти испытание, но об этом чуть позже… Однако то, что сделал ты, вносит определенные коррективы. В прошлом часто случалось так, что оба набора Костей находили одновременно или почти одновременно. Последними совпали Киган Мерль и Нильские Тени. Согласно закону, если такое произошло, оба должны сразу пройти испытание, и выживает только один. В тот раз победил Мерль и правил свои пять Миланов. Кстати, если вы не знали, Мерль был отцом мистера Трейси… После него наступил краткий период безвластия, а потом появился я. Должен сказать, что пять Костей Печати я нашел быстрее всех за всю историю Рондуа.
Довольный собой, Чили протянул руку к кушетке и взял четвертую Кость Луны - так безразлично отданную нам Дефацио, когда мы приплыли на его остров; похожую на бейсбольный мяч; использованную мной в прошлой жизни, чтобы спастись.
- То, что сказал вам Дефацио, не столь далеко от истины. Будучи правителем, вы в полном праве проводить свой курс и затевать большие перемены - но, увы, старые верования и те, кто их исповедует, умирают очень медленно. Как бы вы ни были умны и изобретательны, вам всегда придется бороться с кем-то, кто упорно не желает идти вашим путем, хоть кол на голове теши. В моем случае это были такие идиоты, как Трейси и Стастны Паненка, не говоря уж о Кипучем Пальце, который стар, как кремень, и так же упрям… Как только я не пытался их убеждать! Я приходил к ним как Джек Чили, как Алвин Вильямc, как Огненный Сэндвич… вы не поверите, в какие тяжкие мне приходилось пускаться, чтобы попробовать убедить их перейти на мою сторону!.. Из этого, дражайший мой Пепси, вовсе не следует, что если сегодня тебе повезет, то завтра ты не столкнешься ровно с теми же проблемами. Разве что тебе придется разбираться с моими сторонниками - а они, смею заверить, от своего не отступятся… Власть у тебя будет. Но если ты не примешься убивать всех и каждого, кто с тобой не согласен - а теоретически это в твоих силах, - тебе придется убеждать и уламывать… Жутко скучно, но без этого никак.
Слушая разглагольствования Чили, я немного расслабилась; можно было подумать, мы беседуем со старым правителем, который делится воспоминаниями о временах, когда занимал высокий пост. Разве что этот правитель по-прежнему находится у власти и, судя по тону, планирует там и остаться.
- Итак, ты находишь Кости, становишься правителем, и, если, пока ты у власти, никто не найдет другие пять Костей, тебе позволено править как заблагорассудится в течение пяти Миланов. Вот вся история Рондуа в нескольких фразах, пусть и длинных. Изложенная Джеком Чили, Алвином Вильямсом, Марцио, Огненным Сэндвичем и тэ дэ и тэ пэ.
- А что потом, после пяти Миланов?
- Ты проходишь испытание и погибаешь. Наступила долгая тишина - по ходу которой Чили разглядывал нас с непроницаемым выражением на лице/ лицах.
- Почему тогда это зовется испытанием? Обычно испытание можно пройти или не пройти.
- Каллен, какая ты несносная. Это не школа; пересдачи не будет, - издевательски отозвался он голосом Элиота. - И вообще, я давно мог бы тебя выгнать. Так что не наглей. Это называется испытанием, потому что так повелось, усвоила?
Но под угрозой находился мой сын, и я не могла молчать:
- Хорошо, даже если вы победили, жить вам всего пять Миланов. А сколько это?
- Не твое дело. Однажды у тебя был шанс, но теперь Рондуа для тебя - только сон. Мы же там живем. Пепси, ты нашел пять Костей Дыма и должен теперь пройти испытание. Я тоже… А еще ты должен понять, что, каким бы хорошим или плохим ты себя ни считал, предсказать, кто победит, невозможно. Все определяет случай. И я напуган ничуть не меньше тебя.
Наклонившись к нам, он растопырил ладони, и в них возникли два огромных пистолета. Размером с обувные коробки, иссиня-черные, отблескивающие смазкой.
- Выбирай.
Ни секунды не колеблясь, Пепси выбрал оружие. Для его ладошки пистолет был велик, так что держать пришлось двумя руками.
- Подождите!
Чили сверкнул глазами, и я осела в кресле.
- Ствол нужно вставить в рот, вот так… - Чили широко открыл рот и засунул туда ствол, так что спусковая скоба уперлась в нижнюю губу, а потом опять вынул, чтобы можно было говорить. - У тебя есть все причины не доверять мне, очень хорошо понимаю, так что начну я. Я спущу курок, и ты услышишь выстрел.
Но ничего не случится: решение не будет принято до тех пор, пока мы оба не выстрелим. Такова система, и если побеждаю я, то продолжаю править.
Сердце замерло у меня в груди, превратилось в лед.
- Пепси… Пепси, это обязательно?
- Да, мам. Обязательно. Мистер Трейси сказал, непременно будет что-то такое, иначе ничего не выйдет.
- Буквально минутку! - повернулась я к Чили. - Можно нам с ним вдвоем, совсем недолго?..
- Ну конечно, миссис Джеймс. Только кулачного боя не надо, как тогда облака.
Ну вылитый Алвин Вильямc. Встав, Чили обменялся взглядами с моим сыном, и я знала, что они абсолютно понимают друг друга, а мне на такое понимание нечего и рассчитывать. Чили вышел в кухню и отвернул кран - набрал стакан воды.
Я впилась взглядом в сына, словно тонула, и в предсмертное мгновение увидела всю нашу жизнь вместе. Сказать мне было нечего. Да и что тут скажешь? Какими словами можно выразить любовь? Словами, которые что-нибудь значат теперь, когда все сказано, сделано и почти уже позади…
Встав с кушетки, Пепси подошел, присел на корточки и положил голову мне на колени. Со всей нежностью, на какую была способна, я погладила его по голове. Волосы его были такими густыми и мягкими - словно у маленького мальчика, - взлохмаченными и мягкими, как во сне.
Смерть несет вовсе не печаль, а опустошение. Это-то и плохо. Большая черная дыра стремительно засасывает все твои чары, убеждения, смешные привычки, и внезапно понимаешь, что их больше нет, поскольку ты остался ни с чем.
Игруны, хохотуны, В шлемах, с галстуком вруны. Цып-цып-цып. Всегда любя Ты меня, а я - тебя.
Песня деревянных мышей. Единственное, что осталось у меня в этой новой пустоте, но сойдет и мышиная песня, голос еще не совсем пропал, так что я промурлыкала ее своему сыну Пепси.
Крепче вжавшись лбом в мои колени, он стискивал мне лодыжки, изо всех сил.
Деревянные мыши все выше и выше, А мышата и сыр из опилок - на крыше.
Он плакал, а я была его мама, вот и все. Только это мгновение нам и оставалось.
- Пепси, ты самый лучший. Я горжусь всем, что ты делал. Буду любить тебя всегда. А если потом что-нибудь есть, то буду любить тебя и после смерти. Понимаешь?
- Да, мам.
Чили беззвучно зашел к нам за спину. Громко рыгнул.
- Начнем, пожалуй.
Пепси стал подниматься, но запнулся о мою ногу и упал прямо на меня - я едва успела его поддержать.
- Вставай! Хватит тут возиться! Бери пистолет, и начинаем!
Голос Чили звучал необычно высоко. Это был чей-то другой голос - кого-то, кого я не знала. Чили тоже боялся.
Они сели на противоположные углы кушетки. Чили засунул ствол в рот и выжидающе замер. Пепси попытался сделать так же, но пистолет был слишком велик, и он закашлялся.
- Просто сунь в рот, глупый! Не обязательно так глубоко. Не трать время!
Пепси закрыл рот, сглотнул. Открыв рот, сделал, как велел Джек Чили.
- Как уже сказано, я буду первый.
У меня даже не было времени поглядеть. Грохот выстрела заполнил комнату без остатка.
Я резко повернула голову, и прогремел второй выстрел.
- Пепси! - выкрикнула я, остановив взгляд на Джеке Чили…
Который выглядел точно так же, как мгновением раньше.
8
Я проснулась. Проснулась дома. Я была дома, в реальном мире. Также я знала - моментально, инстинктивно, - что никогда больше не увижу Рондуа, что бы там ни произошло с моим сыном. Вот почему Чили позволил мне присутствовать, пока объяснял условия испытания: он тоже знал, что я больше не вернусь.
Отбросив одеяло, я метнулась прочь из комнаты, из кровати, отовсюду. В квартире было темно, хоть глаз выколи; только сквозь шторы пробивался свет фонарей. Я вбежала в гостиную, проверить, кто там - Пепси или Чили. Но там никого. Нет, не совсем…
- Ой!
Элиот, спавший на кушетке в гостиной со времени отъезда Дэнни, вскинулся и непонимающе воззрился на меня:
- Что такое? Каллен, в чем дело?
- Где ребенок? Где Мей?
- Господи, Каллен, что случилось? Что такое?
- Да где ребенок?!
- Баиньки, в кроватке. Успокойся ты! Что с тобой такое? Что-нибудь не так?
Одолев последние несколько шагов, я уткнулась взглядом в темную колыбель, моля, чтобы моя девочка - хотя бы она - была на месте, чтобы все было в порядке. Все нормально. Мей не спала и очень сердито смотрела на меня.
Выхватив ее из кроватки, я прижала малышку к своей пылающей груди. Мей расплакалась, но это было не важно. Важно, что она в порядке и ей ничего не грозит.
Прижимая дочь к себе, я оглядела комнату. На кушетке - только простыни и отвернутое одеяло, примятая подушка у подлокотника.
- Каллен, не будешь ли ты так добра сказать мне, в чем, черт побери, дело?
- Мне приснился рондуанский сон. По-моему, Пепси погиб. Я… не хочу говорить. Мне нужно немного походить, потом расскажу.
Элиот сел на кушетке и не сводил с меня глаз, пока я мерила шагами гостиную. На нем была красная фланелевая пижама, и волосы на голове стояли торчком. Мне вспомнилось прикосновение к волосам Пепси - это было только что. Я прибавила шагу.
В конце концов я опустила взгляд на Мей и увидела, что она заснула у меня на руках. Подойдя к кроватке, я осторожно уложила дочку и накрыла одеялом, которое совсем недавно трогал Пепси. Я не сводила с нее глаз. Мне обязательно было нужно знать, что она здесь, даже во сне.
Пересекла гостиную и специально села в кресло Элиота. На подлокотнике по-прежнему оставалось шоколадное пятно. Я чувствовала себя совершенно обессиленной.
- Кофе хочешь? Сейчас заварю, - произнес Элиот уже на полпути к кухне.
Я слушала, как он там возится, и вспоминала Джека Чили, пьющего воду из-под крана. Интересно, стакан так и остался в раковине?
- Каллен, без кофеина у вас не осталось. Сходить принести?
- Да нет, все нормально.
- Ладно тебе. Подожди секунду, я спущусь и принесу. У меня как раз есть твой любимый сорт, от "Дейли грайнд". Я быстро.
У двери он обернулся и громко спросил, не хочу ли я чего-нибудь еще. Я ничего не хотела; я хотела лишь узнать, как там мой сын. Со стороны двери донесся лязг многочисленных замков, и Элиот сказал, что, мол, сейчас - одна нога здесь, другая там.
Дверь с оглушительным грохотом ударилась о стену. Элиот ойкнул и вскинул руки - на площадке что-то происходило.
Затем послышался другой звук - звук резкого глухого удара, самый громкий в моей жизни.
Элиот неразборчиво буркнул и рухнул плашмя на площадку. Все произошло слишком быстро, чтобы я успела что-либо осознать. Я видела, как Элиот упал; видела, как из головы его выплеснулась кровавая радуга и запятнала пол.
Кто-то склонился над ним и размозжил ему голову. Раз, другой, третий. Каждый удар звучал глуше и мокрее.
Затем Алвин Вильямc вскочил с колен, и вот он уже у меня в квартире, втаскивает за собой Элиота.
Наконец я поняла, что происходит. Метнулась налево, к Мей, но Алвин Вильямc крикнул, чтобы я не двигалась. Захлопнул дверь ногой, и я увидела, что на нем новенькие белые кроссовки.
В правой руке Алвина была, кажется, монтировка, вся заляпанная кровью и чем-то еще.
- Не шевелитесь! Даже не думайте!
Он склонился над Элиотом и снова обрушил монтировку на его неподвижное тело. Выпрямившись, обтер инструмент ладонью, а ладонь - о штаны.
- Наника нонимасэ. Это по-японски. Означает: "Хотите выпить?" Теперь я знаю японский. Я учился!
Он переступил порог гостиной, и я вскинула руку, как с Вебером Грегстоном и цыганкой. Из моей ладони ударил фиолетовый дуговой разряд, замкнувшийся на монтировке, по которой побежали зеленые и золотые огоньки.
- Здорово! - воскликнул Вильямc, разглядывая их свечение.
Но это был просто свет, за ним не крылось никакой волшебной силы. Я вскинула другую руку. Опять ничего. Алвин сделал еще шаг. Монтировка светилась.
- Вы перестали мне писать! Я вам не нравлюсь! Я встала, потеряла равновесие, снова села. Он не сводил с меня глаз.
- Что тебе нужно, Алвин?
- Что? Мне нужно письмо! Вы должны написать мне письмо!
Вне себя от злости, он резко махнул монтировкой и зацепил торшер. Тот упал и погас. В комнате стало наполовину темнее, вдобавок подала голос Мей.
- Письмо? Хорошо, письмо так письмо. Вот, уже пишу: "Здравствуй, Алвин…"
- Нет, не так! Настоящее письмо, с марками. Из Японии. Аригато! На имя сегуна!
- Хорошо, Алвин, я должна взять бумагу. Бумага есть в спальне. Пройдем в спальню.
- Черт побери, как мне нужно это письмо! Почему у вас здесь нет бумаги?
В пяти футах от меня он сделал шаг к кроватке. Я повторила его движение:
- Не трогай ребенка? Ребенка только не трогай, Чили! Не смей его трогать!
Услышав это имя, Алвин явно растерялся и замер. В отчаянии я снова вскинула руку. Сработало же это с Вебером.
Опять зажегся разряд, на сей раз медленно и лениво. Над комнатой поплыла разноцветная радуга. Подняв руку, Вильямc собрал свет в ладонь. И проглотил.
Он сделал еще два шага к кроватке и теперь глядел прямо на нее. Однако я опередила Алвина и заслонила кроватку собой.
Монтировка продолжала светиться. Сквозь живот Алвина Вильямса тоже мерцал свет. Мой свет. Мое волшебство. Исчезли без остатка.
- Здравствуйте, миссис Джеймс. Помните меня? Искренне ваш, Алвин Вильямc.
Он поднял над головой светящуюся монтировку. Он хотел меня убить, так что я прыгнула как можно дальше от кроватки. Может, покончив со мной, он остановится…
Комнату сотряс грохот, словно взрыв бомбы, и на мгновение я подумала, что Алвин меня уже ударил, потому что в то же время ярко полыхнул белый свет.
Вильямc развернулся как пружина, не опуская монтировки.
Свет был повсюду, но звук стих. Только яркий белый свет и тишина.
Что-то с лязгом брякнулось о паркет. Алвин неразборчиво буркнул, дернулся и упал рядом со мной. Мертвое обезображенное лицо… Удар пришелся в самую середину, и лицо словно бы вмялось.
- Мам?
Из белого света выступил Пепси. Я потянулась к нему, но он мотнул головой. Касаться его было нельзя.
- Пепси, ты победил! Он кивнул и улыбнулся:
- Мам, это Мей? Так вот она какая…
Голос был его, только глуше и словно доносился из чудовищной дали.
Он подошел к сестре и уставился на нее сквозь прутья кроватки. Первую встречу моих детей я наблюдала на четвереньках.
Заметив Пепси, Мей вытянула ручку. Она открыла рот, закрыла и улыбнулась - по-моему, она знала, кто такой Пепси.
- Привет, Мей. Я закрыла глаза.
- Я люблю вас обоих. Пепси, Мей тебя видит. Точно знаю, она тебя видит. Я люблю вас обоих, и вот вы вместе.
Пепси вытянул мизинец и чуть-чуть не коснулся ладошки сестры.
- Мам, обещай, что всегда будешь петь ей о мышах.
- Обещаю.
Пепси ткнул пальцем в окно. Нью-йоркскую панораму сменила морда мистера Трейси. Он улыбался, как в старые добрые времена.
- Мам, всегда пой ей о мышах. И еще о паучьем клубе. Эта тоже хорошая.
В комнате вспыхнул свет. Сперва синий, как вода в бассейне, потом оранжевый, желтый, еще желтее, белый. Он стал таким ярким, что мне пришлось зажмуриться. Открыв глаза, я обнаружила, что и Пепси, и мистер Трейси бесследно исчезли.
Когда приехала полиция, я сидела в кресле с Мей на руках и монтировкой на мокрых коленях. Кровь просочилась сквозь хлопковую ночную рубашку на мои бедра. Ощущение было не из неприятных.
Алвин Вильямc сбежал из больницы два часа назад. В суматохе доктор Лейври совершенно забыл про меня. А когда вспомнил, то сразу позвонил в полицию. Но надо же было еще доехать…
Вильямc остановил такси, задушил водителя и украл его деньги, а также лапчатый лом из багажника.
Лом лапчатый. Так полицейский называл монтировку. Лом лапчатый. В кармане у Алвина остался ключ от нашей парадной. Он носился с ключом как с писаной торбой, и в больнице разрешили его оставить.
Я не позволила полицейским забрать у меня Мей или лом лапчатый. Тогда они забрали Элиота. А потом - Алвина. Но я не позволила им забрать Мей или лом лапчатый.
На вопрос, как мне удалось вырвать его у Алвина, я пожала плечами и сказала, что это не я, а Пепси.