Как выяснилось, холл сообщался с довольно просторным помещением, в одной из каменных стен которого зиял проход, тускло освещенный изнутри. Когда мы приблизились к нему, то увидели ведущую вниз лестницу, вырубленную в скале. Не теряя времени, мы начали спускаться и, преодолев сорок или пятьдесят ступенек, оказались в огромной пещере, дальний конец которой был погружен во тьму. Слабый свет проникал сюда через несколько неравномерно расположенных в стенах узких щелей. По всей вероятности, это были трещины в скалах. Рядом с каждой такой трещиной находился ставень, который с помощью висящей рядом веревки могли быстро закрыть. Звук нескончаемых ударов волн, несколько приглушенный, доносился откуда-то снизу. Мистер Трелони продолжил свой рассказ.
- Это место я выбрал для "великого эксперимента", потому что оно удовлетворяет тем условиям, которые я посчитал первостепенными для успеха. Здесь, в каменной пещере, мы так же изолированы от внешнего мира, как царица Тера в своей усыпальнице в Долине Мага. Если наш опыт окажется удачным, то современная наука обогатится ценнейшими сведениями из древнего мира, достижениями давно исчезнувших цивилизаций, которые, возможно, изменят, в том числе и практическую деятельность людей. Если же мы потерпим неудачу, то даже знание о нашей попытке умрет вместе с нами. Для этого и всего иного, что может случиться, мне кажется, мы вполне готовы!
Он замолчал, и в наступившей тишине мы склонили головы, торжественно с ним соглашаясь. Абель Трелони возобновил свою речь, теперь уже с некоторой поспешностью:
- Если кто-нибудь из вас сомневается или, как оказалось, неправильно представлял свою задачу, ради бога, скажите это сейчас! Еще не слишком поздно, и можно уйти отсюда без промедления!
Мистер Трелони снова сделал паузу и внимательно посмотрел на каждого из нас. Мы тоже переглянулись, но никто не дрогнул и не опустил глаза. Что касается меня самого, то, если в глубине моей души и имелись какие-либо сомнения, один только взгляд на Маргарет мгновенно их рассеял. Ее лицо выражало бесстрашие, силу воли и божественное спокойствие.
Отец моей возлюбленной глубоко вздохнул и более решительным тоном продолжил:
- Эта пещера, как и все остальные помещения в доме, освещается электричеством. Чтобы сохранить в тайне свою деятельность, мы не должны подключаться к общей электромагистрали. Однако здесь имеется кабель, который можно подсоединить к проводке в холле.
Говоря это, он начал подниматься по лестнице, затем вблизи от входа в пещеру взял кабель и подсоединил к выключателю в стене. Под каменным сводом вспыхнуло несколько ламп, и я разглядел укрепленный в стене ворот со множеством всевозможных блоков. Словно отвечая на мой вопрос, мистер Трелони воодушевленно произнес:
- Да, это новинка фирмы "Симптон". Я установил эту систему с определенной целью, зная, что придется опускать вниз огромные тяжести. Не желая посвящать посторонних в наши тайны, я составил систему блоков, с которыми при необходимости мог бы управиться в одиночку.
Мы сразу принялись за работу и, прежде чем наступила ночь, разместили на местах, указанных хозяином дома, все саркофаги и другие нужные ему предметы, привезенные с собой. Это был необычный и одновременно жуткий процесс перемещения удивительных памятников прошедших веков в подземную пещеру, которая своей архитектурой, современнейшей техникой и электрическим освещением теперь объединяла и старый, и новый миры. Чем больше углублялся я в работу, тем большее восхищение и признательность вызывал во мне мистер Трелони продуманностью всех деталей и точностью организации.
Не могу не признаться в том, что сильно испугался, когда Сильвио, которого в пещеру принесла на руках его хозяйка, вскочил, когда начали распаковывать саркофаг кота, и набросился на него с такой же яростью, как и прежде. Инцидент позволил увидеть Маргарет с неожиданной стороны, и сердце мое болезненно сжалось, как от удара. Девушка до этого момента стояла совершенно спокойно, опершись на саркофаг, в состоянии некоторой отрешенности, которое теперь часто посещало ее, но, увидев неистовую атаку Сильвио, казалось, сама поддалась приступу неудержимого гнева. Глаза моей возлюбленной сверкнули, а губы искривились в жестоком, недобром выражении - впервые на моей памяти ее лицо так изменилось. Она сделала несколько шагов к Сильвио, как если бы собралась вмешаться в атаку. Но я тоже выступил вперед, и, встретившись со мной взглядом, Маргарет остановилась. Сила ее гнева заставила меня затаить дыхание; я инстинктивно поднял руку, чтобы протереть глаза - настолько нереальным казалось мне происходящее. Заметив мой жест, девушка мгновенно успокоилась, а на лице ее появилось удивление. Со всей присущей ей грацией и красотой она наклонилась и подняла Сильвио, так же как это происходило и прежде в подобных ситуациях, и теперь держала кота на руках, лаская и успокаивая его, как будто имела дело с маленьким расшалившимся ребенком.
Эта сцена навела меня на грустные и беспокойные мысли. Маргарет по неизвестным причинам начала изменяться, и мне ничего не оставалось делать, как только молиться, чтобы это тревожащее меня явление прошло поскорее. Более чем когда-либо раньше я мечтал в этот момент, чтобы наш эксперимент скорее благополучно закончился.
Когда работа в соответствии с планом мистера Трелони была завершена, он дождался, пока наше внимание будет сосредоточено на его особе, и начал говорить:
- Все готово. Нам осталось дождаться определенного времени, чтобы приступить к нашему "великому эксперименту".
Некоторое время мы дружно молчали. Первым заговорил доктор Уинчестер:
- Что за определенное время? О чем идет речь?
Мистер Трелони сразу же ответил:
- После долгих размышлений по этому поводу я решил, что этот день - 31 июля.
- Могу ли я спросить, почему назначена именно эта дата?
- Царица Тера во многом руководствовалась мистицизмом, чему имеется не одно свидетельство, поэтому мне показалось естественным, что она должна была выбрать период правления соответствующего бога. Четвертый месяц сезона наводнений управлялся богом Хепри, олицетворявшим бога солнца Ра, когда речь идет о восходе светила, тем самым ассоциируя восход с пробуждением. Так как этот месяц начинается с нашего 25 июля, его седьмой день приходится на 31 июля, поэтому можете быть уверены, что правительница не выбрала бы никакой другой день, кроме седьмого.
Итак, нас отделяло два дня от главного события, ради которого мы прибыли сюда. Мы прожили их без особых проблем. В доме поддерживался безукоризненный порядок. Предусмотрительность мистера Трелони, приготовившего для нас отдельные комнаты, сделала участие слуг ненужным; мы также были обеспечены солидным запасом еды.
Глава XVII
СОМНЕНИЯ И ОПАСЕНИЯ
История века представляет собой не что иное, как бесконечное повторение истории часа, а история человеческой жизни - многократно повторенная история момента. Ангел, записывающий историю мира в Великую Книгу, не пользуется чернилами всех оттенков радуги; ему достаточно света и тьмы. Все события и явления, все мысли и эмоции, сомнения, надежды, страхи, а также намерения и желания вплоть до самых низменных складываются в итоге из противоположных элементов.
Если бы у кого-то возникло желание записать полную и правдивую историю прожитой жизни, где нашлось место всему, что может выпасть на долю потомка Адама, его вполне могло бы удовлетворить то, что я испытал в течение сорока восьми часов. Разумеется, записывающему понадобился бы свет солнца и глубина тени, с помощью которых всегда можно выразить Небо и Ад, так как высочайшее Небо есть Вера, а сомнение отделяет один шаг от зияющей тьмы Ада.
Конечно, в те два дня бывали моменты, когда, осознавая всю прелесть Маргарет и ее любовь ко мне, я находил в себе силы избавиться от своих сомнений - как рассеивается иногда утренний туман перед восходом солнца. Но чаша весов почти все это время склонялась в пользу мрачных мыслей и ощущений.
Определенный Абелем Трелони день стремительно приближался, и меня охватило чувство неизбежного конца. Исходом, возможно, станет жизнь или смерть одного из нас, но к этому мы все уже были готовы. Этическая сторона эксперимента, основанного на религиозных поверьях, меня не волновала, так как этот опыт не затрагивал моих интересов. Что касается причин и исходов, то они не только не были в моей власти, но вообще находились за пределами моего понимания. Сомнения в успехе "великого эксперимента" были такими же, какие сопровождают любую деятельность, преследующую великие возможности. Для меня, чья профессиональная жизнь протекала в сфере интеллектуальных сражений, такая форма сомнения была скорее стимулом к борьбе, чем средством устрашения. Что же тогда вызывало тревогу, превращаясь в душевную боль, на чем сосредоточивались мои мысли?
Я начал сомневаться в Маргарет!
Вокруг чего сосредоточивались мои сомнения - вокруг ее любви, или честности, или доброты?.. Разумеется, нет. Она сама их вызвала, потому что изменилась.
Временами в течение прошедших нескольких дней я едва узнавал ее. Неужели передо мной та самая девушка, которую я встретил на пикнике и затем помогал ей охранять сраженного странным недугом отца? Тогда, даже в минуты печали, страха или беспокойства, она была сама жизнь, и забота, и спокойное достоинство. Теперь же Маргарет почти всегда держалась отстраненно, иногда пребывала в противоречивом настроении, словно ее разум, а также естество больше не принадлежали ей. Вплоть до времени, когда мы уехали из Лондона, в моей душе все время присутствовало чувство безопасности, пришедшее вместе с осознанием, что наша любовь взаимна. Но теперь я не знал, была ли рядом со мной моя Маргарет - прежняя Маргарет… Эту девушку я едва понимал, ход ее мыслей создавал между нами невидимую преграду.
Порой Маргарет словно просыпалась и говорила мне нежные и приятные слова, которые я часто слышал от нее прежде, - и все же в такие моменты она казалась мне наиболее непохожей на себя. Это выглядело так, как если бы она повторяла их словно попугай или под чью-то диктовку, подобно человеку, который умеет говорить и играть свою роль, но не имеет собственных мыслей. Постепенно я начал возводить между нами барьер, потому что более не мог разговаривать с ней легко и свободно. Полагаю, Маргарет тоже почувствовала это, так как начала избегать меня. Ранее она изыскивала всякую возможность быть со мной, точно так же, как я всегда стремился к ней; а теперь любая попытка одного из нас избежать встречи, уйти от общения причиняла новую боль нам обоим. Час за часом мы все больше отдалялись друг от друга. Если бы не ряд моментов, когда прежняя Маргарет возвращалась ко мне, полная привычного очарования, не знаю, что могло бы произойти. Но к счастью, подобное возвращение как бы давало новый старт нашим отношениям и сохраняло мою любовь к ней.
Я отдал бы весь мир за возможность поделиться с кем-нибудь своими сомнениями, но это было невозможно. Кому я мог довериться? Как мог я говорить о своих сомнениях по поводу Маргарет с кем-нибудь, даже с ее отцом? Мне оставалось только страдать - и надеяться.
Весь день в доме царила странная тишина. Каждый из нас был занят собственными мыслями, и это ощущалось даже в разговорах во время завтрака и обеда. Вечером я вышел прогуляться - в одиночестве. Сначала я попросил Маргарет присоединиться ко мне. Но девушка пребывала в безразлично-апатичном настроении, и, надо сказать, очарование ее молчаливого присутствия на меня уже не действовало. Рассердившись на самого себя и пытаясь охладить возникшее раздражение, я мерил шагами площадку перед воротами.
Прекрасный вид на море, тишина, нарушаемая лишь ударами волн, доносившимися снизу, и хриплыми вскриками чаек, то и дело взмывавших к серым небесам, придали моим мыслям спокойное течение. И все равно они постоянно возвращались к одной теме - к сомнениям, которые истомили меня. Бессознательно я обнаружил, что задаю себе вопрос, на который не могу найти ответа. Тем не менее здесь, в одиночестве, под влиянием морской стихии и мрачных скал, мой разум вновь заработал четко, в привычном ему ритме, продиктованном моей жизнью, и я начал трезво анализировать факты, тревожащие меня.
Точкой отсчета стало следующее: Маргарет изменилась - каким образом и под влиянием каких сил? Было ли это связано с ее характером, умом или продиктовано ее природой? Ведь физический облик оставался прежним. Я начал группировать все сведения, относящиеся к ней, начиная с самого рождения, обстоятельства которого были более чем странными.
Итак, согласно утверждению Юджина Корбека, рождение Маргарет стоило жизни ее матери и произошло тогда, когда ее отец со своим другом пребывали в трансе в гробнице в районе Асуана. Это состояние предположительно было вызвано женщиной - мумифицированной, но сохранившей, как мы имели разные поводы убедиться в этом даже до эксперимента, свое астральное тело, которым она могла распоряжаться по собственной воле. Таким образом, царица не испытывала затруднений с перемещениями в пространстве, и огромное расстояние между Лондоном и Асуаном превращалось в ничто. А та власть, которую колдуны использовали в некромантии, была направлена на мертвую женщину и ее ребенка, возможно тоже мертвого.
Мертвый ребенок! Допустимо ли, чтобы ребенок был мертв, а потом вернулся к жизни? Значит, в него вселился оживляющий дух - душа? Ка мертвой царицы и ее кху в состоянии были оживить то, что она выбрала. В таком случае Маргарет вообще могла быть не личностью, а просто вместилищем астрального тела царицы Теры, подчиняющимся ее воле!
Каждая клетка моего существа протестовала против такого вывода. Как мог я верить в то, что не было никакой Маргарет вообще, а рядом со мной оказалось тело, использованное в собственных целях женщиной, умершей сорок веков назад!.. Мои умозаключения завершились тем, что я отказался следовать логике.
По крайней мере, у меня была Маргарет!
Вновь логический маятник качнулся назад. Ребенок не был мертв, а если это так, имели ли колдовские чары вообще какое-нибудь отношение к ее рождению? Было очевидно (это я также знал от Корбека), что существовало странное сходство между Маргарет и дошедшими до нас изображениями царицы Теры. Как такое могло случиться? Речь не шла о воспроизведении, например, какого-то родимого пятна, которое запечатлелось в памяти ее матери, ведь миссис Трелони никогда не видела ни одного портрета царицы Теры. Даже ее отец не сталкивался с изображениями правительницы, пока не нашел усыпальницу всего за несколько дней до рождения дочери. От этого вопроса мне не удавалось так легко избавиться, как от предыдущего. Сомнение приняло облик непроходимого мрака, в котором, не подчиняясь никакому закону, изредка мерцали крошечные точки света, что, казалось, продлевало существование этой темноты.
Оставалась возможность, почерпнутая из оккультной науки. Она заключалась в том, что существовал какой-то способ, который давал возможность мумифицированной царице заменять собою Маргарет. Эта точка зрения не могла быть отброшена с легкостью. Теперь, когда мое внимание было сосредоточено на ней, в памяти всплывало слишком много подозрительных обстоятельств, подтверждавших такую возможность. Все странные и непонятные события, которые переполнили нашу жизнь в течение нескольких последних дней, сначала перемешались у меня в голове, но аналитический характер ума, свойственный человеку моей профессии, заставил их выстроиться в нужном порядке. Теперь мне было легче управлять собой и сделать какие-то обобщения, произвести некоторую мыслительную работу, хотя она носила довольно печальный характер, так как могла оказаться направленной против Маргарет.
Но ведь цель этого разбирательства - сама Маргарет! Я думал о ней и сражался за нее, а работая в потемках, мог причинить ей вред. Моим главным оружием ее защиты должна стать правда. Мне необходимо было многое узнать и понять; тогда я смог бы начать действовать - разумеется, имея целостную концепцию и факты. Расположенные по порядку, они выглядели следующим образом. Во-первых, странное сходство царицы Теры и Маргарет, родившейся в другой стране спустя тысячи лет и за тысячу миль от Египта, тем более что ее мать не имела ни малейшего представления о внешности египтянки. Во-вторых, исчезновение из моей комнаты книги Ван Хайна, в которой я прочел описание семизвездного рубина. В-третьих, светильники были обнаружены в комнате Маргарет. Тера - ее астральное тело - могла открыть дверь комнаты Корбека в отеле и запереть ее снова, после того как ушла оттуда с лампами. Таким же образом она могла воспользоваться окном и оставить светильники в доме мистера Трелони. В-четвертых, подозрения детектива и доктора. В-пятых, бывали ситуации, когда Маргарет предсказывала с абсолютной точностью развязку, как будто она знала о намерениях царицы. В-шестых, ее предположение о том, где находится рубин, который потерял ее отец. Когда я вспомнил этот эпизод, то единственным выводом, к которому я пришел, была необходимость всегда исходить из того, что теория об астральной сущности царицы верна.
Очевидно, беспокоясь о том, чтобы все прошло хорошо по пути из Лондона в Киллион, царица Тера сама похитила драгоценный камень-талисман, считая его необходимым для охраны путешествия. Затем каким-то мистическим способом она через Маргарет помогла найти рубин. И наконец, странное двойное существование, которое Маргарет вела в последнее время, - оно казалось следствием того, что произошло раньше.
Двойное существование! Это действительно было выводом, который преодолевал все противоречия, согласовывая их. Если и вправду Маргарет не свободно действовала, а вынуждена была говорить или вести себя в соответствии с получаемыми указаниями, или если ее существо могло быть заменено другим без вероятности, что кто-нибудь это заметит, тогда все остальное оказывалось возможным и зависело от свойств души той личности, которая направляла таким образом ее действия. Если царица Тера была справедлива, добра и чиста… а если нет? Ужас этой мысли не мог быть выражен словами, и я скрипел зубами в бессильной ярости, воображая леденящие душу последствия.