Лимузин, за которым мы ехали, замедлил ход, ища место для парковки. Он нас привел на южный берег, куда ездит веселиться отпускной народ. Бары и рестораны, два театра и комеди-клуб, все в стиле ар-деко, и украшены неоном, и среди них - то заведение, куда подъехал лимузин. Больше всего оно напоминало ярмарочный дом с призраками - наклонные могильные плиты, сложенные в название "НЕЖИТЬ-КЛУБ" на фасаде из фальшивого гранита, светящиеся скелеты, повисшие с балкона второго этажа, зеленые лампы, светом очерчивающие контуры здания.
Хотя многие бродячие кобели сидели по случаю Нового года в семейной будке на цепи, все же по тротуарам шел ровный поток женственных женщин, мужественных мужчин и великолепных мужчин, одетых женщинами. Наплевав на необычный холод, сидели за столами вдоль тротуаров бражники, радуясь компании, выпивке и радостному свету перемигивающихся лампочек на краях матерчатых зонтов над столами.
К нашему счастью, Лилиане и ее гориллам пришлось подождать, пока вышибала "Нежить-клуба" - этакий Франкенштейн двадцать первого века - пропустил их внутрь. Это дало нам необходимую фору, чтобы припарковать машину неподалеку на открытой стоянке. Выйдя из машины, мы смешались с толпой, держась к клубу настолько близко, насколько позволяла осторожность, пока не нашли темную дверь рядом с магазином деликатесов и стали изображать обнимающуюся парочку.
Я стояла в кругу рук Вайля, стараясь не отвлекаться. Мне открылся совершенно новый спектр цветов, но я не могла им наслаждаться. Ощущение - как у охранника в Лувре: хочется таращиться на "Мону Лизу", а нужно высматривать потенциальных похитителей. Как и ожидалось, небольшой и приятный побочный эффект был всего лишь первым мазком кисти из тех, которым предстояло сложиться в новую картину моей жизни. Второй только начал проявляться в виде закрадывающегося чувства огромного дисбаланса, но тут мой самоанализ прервал Вайль.
- Ты должна знать еще одну вещь. - Его голос прозвучал у меня в ухе громко, почти неприятно резко. - Я не убивал своих сыновей.
- Я похожа на легковерную дуру? Вайль, да я в половину не верю того, что говоришь ты, а ведь тебе я верю.
Только когда он выдохнул и привалился спиной к стене, я поняла, как он был напряжен. Несколько часов мы несли свою молчаливую вахту, мимо шли люди, не обращая на нас внимания. И наконец Вайль заговорил:
- Мне было около сорока. - Он говорил тихо, его подбородок был как раз на уровне моего носа. - Мальчики почти выросли, Ханци было пятнадцать лет, его брату Баду - тринадцать. - Имена детей он произнес так, как называют святых. - Лилиана подарила мне пятерых детей, но только Ханци и Баду выжили. И потому… мы их избаловали.
Он замолчал. Я почувствовала сердечную жалость к той паре, которой были когда-то он и Лилиана, безысходную грусть по умершим детям, отчаянную решимость сделать так, чтобы оставшиеся двое выжили.
И где-то на вершине этой боли у меня затряслись ребра. Такое чувство, что вот-вот я получу по-настоящему мрачный телефонный звонок. И хотя сейчас Вайль излагал мне трагическую историю своей жизни - потому что по какому-то извращенному вампирскому закону я имею право знать, - это ощущение - я точно знала - шло не от него.
- Они дичали прямо у меня на глазах, - говорил он. - И когда я набрался мужества их одернуть, было уже поздно. Они уже не только дразнили палками собак, но и окна били камнями. Когда как-то раз они въехали в лагерь на краденой телеге, я… я сорвался. Напустился на них, выпорол. И заставил вернуть телегу с извинениями.
Современная девушка во мне подумала недоуменно: Семья Вайля жила в лагере? Они на отелях экономили? И следующая мысль окатила меня волной стыда и смущения. Они же были цыгане!
- И что случилось?
- Крестьянин, у которого они украли телегу, застрелил их, не дав слова сказать.
- Ой, Вайль! - Я обняла его покрепче, и не только потому, что сердце мое разрывалось от сочувствия. Ощущение чего-то неправильного становилось все сильнее, и живущая во мне маленькая девочка страшно хотела вцепиться в плюшевого мишку. - Это ужасно!
Вайль издал какой-то горловой звук, первобытный признак горя - такой звук можно услышать от слонов, горюющих над костями погибших собратьев.
- Я хотел убить его, потому что себя убить не мог. Я считал его виноватым. Свою слабость, свою ненависть к себе я всю наваливал на него, и мне стало уже мало просто его застрелить. Я хотел, чтобы он умирал медленно, день за днем, неделю за неделей, если получится. Чтобы он погружался в ужас, как в трясину.
- И что… - Я осеклась, задохнулась этой безымянной жутью от рассказа Вайля. - Что ты сделал?
- Я стал этим ужасом. - Голос упал до шепота. - Это было легко. Мои родные… - он поморщился, - мой отец, дед с бабкой… ты теперь знаешь, что они обладали некоторыми… способностями? - Я кивнула. Кирилай согревал палец, как живой. - У меня никогда не было желания участвовать в их обрядах, но я всю жизнь наблюдал за этой работой. Снимали проклятия, спасали души. Я теперь просто начал делать наоборот.
- Как?
- Я взял три деревянных креста, оскверненных кровью убитых - это была кровь моих сыновей. Расположил треугольником и стал в середину. Вызвал потом нечистых духов, чтобы послали мне вампира.
- И?
- К моей мольбе снизошли. Но сперва этого вампира послали к моей жене.
- Я… ты прости меня.
- Это было давно, много жизней тому назад. Не за что просить прощения.
- Я прошу, но не в том смысле.
- А в каком?
- Я прошу прощения, что прерываю рассказ, который так трудно было начать. Но мы должны уйти. Немедленно.
Я схватила его за руку и потащила из темной ниши, на тротуар, под фонари и еще какие-то источники света, которые мое новое зрение восприняло, но не могло идентифицировать. Я отвела его на угол, где мы остановились лицом к светофору, и какой-то хеви-метал оркестр гремел из бара у нас за спиной.
- Что такое? - спросил Вайль, пока мы ждали просвета в потоке машин.
- Трудно описать. - Я сжала его руку, пытаясь не волноваться, отделить новые оттенки неона и орущую уличную музыку от рвущейся с цепи паники, требующей от меня куда-то бежать, выскакивая из собственной шкуры. - Вот эта песня, - сказала я наконец, - из "Ленерд Скинерд". Помнишь слова? "О-о, этот запах…"
- Да, - негромко ответил Вайль, сканируя глазами улицу, отмечая каждого прохожего, каждый дорожный знак, каждую парковую скамейку.
- Вот это оно и есть. Я чую этот запах, медленное погружение в немочь и беспомощность. И над всем этим - запах вампиров. Какая-то мерзость происходит там за "Нежить-клубом".
И я боюсь смотреть.
Но когда переключился светофор, мы двинулись. На полпути в переулке, гноящемся за всеми этими праздничными огнями и декорациями загрязненной раной, меня схватил кашель, и чем ближе мы подходили, тем сильнее от кашель переходил в удушье. Когда мы дошли до первой помойки, ощущение у меня было такое, будто меня заперли на жаре в автомобиле в обществе разлагающегося трупа. Возле трех побитых серебристых мусорных ящиков меня вывернуло, и дай бог, чтобы "Умберто" прогорел раньше, чем мне выпадет шанс съесть целую тарелку тамошних спагетти.
Я крепко зажмурилась - скорее рефлекторно от рвоты, чем от необходимости видеть в темноте, - а когда снова открыла глаза, переулок светился уже не просто зеленым, но приглушенно-желтым и кроваво-красным. Господи, да что это со мной?
Я разогнулась. Вайль меня поддержал, пока я оглядывалась. Рядом с переполненными ящиками собрались робкие кучки мусора - как первокурсницы на танцах. Выбоины с вонючей водой выделяли на асфальте тропу, по которой можно было бы пройти, только набравшись до бровей. Под ржавой пожарной лестницей привалилась к стене пара треногих стульев. А посреди всего этого стоял вампир, который, судя по внешности, жизнь свою провел, круша неандертальцев и побеждая в рукопашной мамонтов. Лицо его было почти не видно за длинными темными волосами и густой бородой. Широченные плечи загораживали девяносто процентов переулка. Но мужчина, лежащий у его ног, вполне был виден.
К упавшему наклонилась вампирша, схватившись за края разорванной рубашки, и подтаскивала его к оскаленным клыкам. Я вздохнула разочарованно, увидев, что волосы у нее короткие, курчавые и свои. Не Лилиана.
Миг растянулся в иную плоскость, где время застыло и можно было рассчитать следующий ход. Мое внимание сосредоточилось на упавшем - медленно моргающие мутные глаза и пропитанный кровью ворот свидетельствовали о нападении, которое он только что пережил.
Ох, этот запах…
Я вгляделась получше, пытаясь определить источник аромата.
Человек-гора нас заметил и заговорил по-русски. Тон был настороженный, но еще не угрожающий. Насколько он понимал, Вайль просто решил выскочить из клуба на полуночный перекус. Пока Вайль отвечал, я пыталась разгадать загадку этого несчастного, лежащего на замусоренной мостовой в квартале от места, где веселятся красивые люди Майами. Как сказала бы бабуля Мэй, он был недостойным.
Стоять рядом с ним - это было как брести по болотной воде. Если можете выделить запах червей в навозе, то это даст вам представление о его аромате. Но это не был запах тела или гнилого дыхания. Этот человек регулярно мылся и чистил зубы. Если не считать бледности, вполне подходящей анемичному гробовщику, вид у парня был отличный - мужик-фотомодель, слишком много мотавшийся туда-обратно на гостиничных лифтах.
Запах смерти вокруг тебя.
Он шевельнул губами, но не издал ни звука - только обозначил слово "спасите". И потерял сознание.
Я вытащила пистолет, положив палец на волшебную кнопку - так я ее назвала к восторгу Бергмана.
- Девушку мне, - сказала я в основном потому, что она выглядела, как бегунья, а у меня были весьма серьезные основания оставить дистанцию между мной и тем человеком, которого она укусила. Свободной рукой я переложила ключи от машины из своего кармана в карман Вайля. - Сделай мне одолжение: когда закончишь тут, этого человека отвези в больницу. Я не могу: если поеду с ним в одной машине, у меня голова лопнет.
Вайль кивнул, опираясь всем весом на трость. Они с человеком-горой мерили друг друга взглядами. Я нажала волшебную кнопку, и мой "вальтер" зажужжал, совершая превращение. Верхняя часть ствола открылась, обнажив тонкие деревянные болты не шире шампуров. По бокам ствола щелкнули, раскрываясь, металлические крылья, при этом один болт провалился в зарядную камеру, натянулась металлическая тетива, готовая послать болт почти так же быстро и верно, как пулю…
Вампирелла уставилась на меня с отвисшей челюстью.
- Ты не посмеешь!
- Посмею.
- Я ничего не нарушила! У меня есть право на еду! - закричала она, срываясь на визг, и вскочила, увлекая за собой жертву. Он заморгал, пытаясь всмотреться, оставил попытку и отключился снова. Пятно на рубашке стало шире - открылась рана на шее. Его запах дошел до меня - и у меня рука затряслась.
- Нет у тебя никаких прав, - ответила я, стараясь подавить волну тошноты. Но эта волна меня настигла, и от усилий не рыгнуть у меня слезы выступили на глазах. Сморгнув, я заговорила быстро, подняв арбалет: - А вот у меня есть права, и много. Среди них, кстати, право стрелять в вампиров с кровью недобровольных доноров на клыках.
Завопив от злости, она схватила этого человека и запустила в мою сторону. Тяжелый, как говяжья туша, он ударился об меня, и я рухнула, чувствуя, будто падение длится вечно, зная, что нет спасения от живой смерти, что заливает сейчас меня потопом желтого гноя. Беспорядочно отмахиваясь и вопя под бесформенной тяжестью, я ловила ртом воздух, будто и правда тону.
Мощным гулом на меня надвинулась чернота, и я впервые рванулась ей навстречу, радуясь, что она есть. Потом вес чужого тела с меня свалился, я вдохнула полную грудь свежего воздуха с чуть заметным запахом силы Вайля. Раненый лежал бесформенной грудой в двадцати футах от меня, а надо мной стоял Вайль, взмахами трости отгоняя огромного вампира. Я стала искать взглядом женщину, заставляя мозги включиться.
Вайль отодвинулся, я села. Голова была тяжелая и какая-то чумная. Потом я подобрала упавшую "Скорбь". Встала, заковыляла туда, куда должна была уйти Вампирелла. Только годы тренировки удерживали меня на ногах.
Где-то щелкнула, закрываясь, дверь. Мне пришлось сказать своему телу, чтобы оно к этой двери пошло: автоматизм отказал полностью. Сосредоточившись на ручке двери, я велела пальцам обхватить ее и потянуть.
Спертый и горячий воздух пульсировал ритмом латиноамериканского танца. Дверь за мной захлопнулась, я прыгнула вперед - внезапный прилив энергии сменил тошноту и бросил меня в толпу танцующих. Руку со "Скорбью" я сунула под жакет и пошла по следу, который оставила за собой моя дичь. Виляя среди бледных искательниц сильных ощущений и их бессмертных любовников, чувствуя, как оживаю снова, я с трудом отличала настоящих вампиров от притворщиков, а их много набилось на все три яруса танцпола "Нежить-клуба". Шкварчала и шипела, как бекон на сковородке, сдерживаемая сила, и я знала, что не одно скучающее богатое дитя сегодня на ней сгорит. Один уже сгорел, если вспомнить. Так и остался, наверное, лежать в переулке выброшенным креслом.
Кем он был? Что за безбожный ужас ползет по его жилам, испуская вонь, которая свалила меня, как боксера со стеклянной челюстью? Это не рак запустил в него когти? Вряд ли. Сотни людей сегодня попадались мне на пути, наверняка у многих организм борется с этой болезнью. Но у меня на радаре они не засветились.
Я заперла мысли об этой загадке в дальний ящик мозга, чтобы не отвлекало от работы, и двинулась к двери. Увидела Лилиану с ее гориллами, но они меня не заметили. Ассан беседовал со своим сообщником-вампиром, Айдином Стрейтом. Они стояли у нижней площадки лестницы с оранжевой кованой решеткой и смеялись, как будто только что нашли надежный способ вскрытия форта Нокс. Я миновала их, не выдав своего присутствия, пошла за Вампиреллой к выходной двери, а за ней меня встретил Франкенштейн.
- А ну-ка! - заревел он, когда я попыталась пройти мимо. - Что-то не помню, чтобы я тебя впускал!
- А от тебя совсем не пахнет Франкенштейном, - сказала я ему, приставив "Скорбь" к его груди и нажав на спуск. - Дракулой от тебя пахнет.
Тут меня окатила волна тошноты, но не такой сильной, как раньше. К счастью, след моей девушки уводил прочь от Кошмарного переулка. Я рванулась за ней на скорости, надеясь получить шанс на чистый выстрел. Но не получила.
Несколько кварталов мы бежали изо всех сил, уклоняясь от зевак и пешеходов, и вдруг она остановилась рядом с магазином ламп, на фоне витрины, и свет заиграл, заискрился на ее волосах. Вампирелла излучала уверенность, как голливудская звезда первой величины. Где-то по пути она успела взять себя в руки, и, осознав это, я застыла как вкопанная.
Женщина улыбнулась - и немедленно мне понравилась. Такое обаяние могло и ледник растопить. Эта вампирша, быть может, и есть источник глобального потепления - как я могла противиться столь необоримой симпатии? Хотя резкий всплеск ее силы и дал мне понять, что харизма у нее искусственная, я опустила "Скорбь", сопротивляясь желанию вообще бросить оружие.
- Тот человек, с кровью на рубашке, он кто? - спросила я, жалея, что не одета так же стильно, как эта красавица в ботинках до колен, короткой джинсовой юбке и шелковой красной блузке.
- Мой приятель, - ответила она. - Его зовут Дерек Стил.
Я кивнула.
- Ты знаешь, что он очень болен? Вероятно, смертельно.
Улыбка погасла у нее на губах - вместе с ней самой, похоже.
- Дурная кровь! - прошептала она. - Айдин, сволочь и гад, что ты со мной сделал?
Теперь я вспомнила, где ее видела. Она из той пары, что прилетела ночью на вертолете, Айдин назвал ее Светланой. Я должна была узнать ее и человека-гору сразу же, но не узнала из-за тошнотворного действия Дерека Стила. Ладно, оправдания - это для слабаков. Должна была, но не узнала. Разбитый "лексус", импульсивные поцелуи, погоня за вампирами - как-то этот момент выпал, а предаваться бесплодным сожалениям мне просто некогда. Зато вот у меня есть новая подруга.
- Я думала, все вампиры чуют дурную кровь.
- Я - нет. И Борис - нет, - сказала она мрачно.
- Значит, Айдин тебя подставил? Очевидно, ты оказалась жертвой его "финального эксперимента". Но ведь ты должна была только заболеть? В смысле, в конце концов выздороветь. - Мне и правда хотелось, чтобы ей не было плохо. - Давай рассуждать логически. Что-то ты для Айдина значишь, наверное. Не привез бы он тебя сюда, чтобы просто убить.
- Нет. Не для того мы приехали. - Ее голос упал до шепота. - Раптор привез нас сюда, чтобы предложить альянс между своим Трестом и нашим. Сила его все время растет, и у нас не было иного выбора, кроме как приехать. И выслушать. - Ее глаза молили меня войти в ее положение, я и вошла. А кто бы не вошел? - Но мы не могли согласиться на его условия, - договорила она.
- Условия? - спросила я, чувствуя себя виноватой, что перебила ход ее мыслей, но мне нужно было знать. - Альянс? Не понимаю. Что у вас есть такого, что его интересует?
Она пожала плечами и ответила просто:
- Москва.
А, вот что…
- Мы имели глупость полагать, что он отпустит нас с миром. Эдуард, очевидно, весь кипел, когда мы отвергли его условия. Но не показал этого ни разу.
- Раптора зовут Эдуард?
Она кивнула:
- Эдуард Самос.
Бинго!
- И он сейчас в Майами?
- Нет. Мы с ним виделись на борту его самолета. Сразу после переговоров он улетел.
- Вы знаете, где его главная контора?
- Нет.
- Да, мерзкая штучка этот Эдуард, - сочувственно сказала я.
Она кивнула - дернула головой вниз-вверх.
- Мне нужен авхар, - прошептала она.
Снова это слово. У меня были некоторые мысли, что оно значит, но она, кажется, может мне лучше его разъяснить.
- И что бы сделал для тебя авхар?
Снова вернулась ее улыбка, включенная на дальний свет, а клыки придавали ей вид более смертоносный, чем у разозленной байкерши.
- Будь у меня авхар… она была бы мне любимой спутницей. Она присмотрела бы за мной, если бы я заболела, защитила бы меня. Может быть, даже от меня самой.
Она шагнула ко мне.
- Ты могла бы быть моим авхаром. Я чувствую к тебе такую близость, и вот прямо сразу.
Райская музыка для ушей моих!
Я махнула рукой перед лицом, будто ветерок мог бы помочь мне сдержать слезы.
- Это для меня большая честь! - ответила я с таким чувством, будто меня только что наградили Почетной Медалью Конгресса. А ощущение ее силы у меня на коже было, как теплый водопад. - Но вряд ли от меня может быть польза.
- Вот как? - Она склонила голову набок, и ямочки на щеках сделали ее похожей на веселую дриаду. - А почему?
- Потому что мне нельзя доверять. Понимаешь, я вот чувствую близость к тебе, будто мы лучшие подруги. Но в прошлом году мою лучшую подругу убил вампир. Я думала, она умерла совсем, но она пришла ко мне на третью ночь после похорон. И хотя я любила ее как сестру, и очень была рада ее видеть, я когда-то давно, еще до ее обращения, ей дала слово. Это слово я не могла заставить себя нарушить. - Я подняла "Скорбь" и прицелилась. - И вот почему я ее убила.