* * *
Стратонов вошел в университетскую амбулаторию.
На пороге он оглянулся, чтобы проверить, идет ли за ним Пинт, но нигде не заметил странного мужика в застиранной защитной футболке и с трехцветным псом на поводке.
"Идиотство! Что за дурацкие игры? И почему я только в них играю?".
Он преодолел маленький лестничный пролет в пять ступенек и оказался на первом этаже.
Регистратура размещалась прямо напротив входа. За толстенным мутным стеклом с полукруглым окошечком сидела потная тетка с редкими огненно-рыжими волосами и обмахивалась сложенным из бумаги веером.
– Добрый день… – начал было Стратонов.
– Все специалисты – в отпуску. Будут в сентябре. К стоматологу – по предварительной записи, – неохотной скороговоркой ответила тетка и отвернулась, давая понять, что все возможные темы для беседы уже исчерпаны.
Евгений отодвинул полу пиджака, достал заветное удостоверение и развернул перед теткой.
– Я из милиции. Оперуполномоченный Стратонов Евгений Александрович.
Тетка приподнялась со стула и прижалась лицом к стеклу, внимательно разглядывая удостоверение.
Стратонов в ответ тоже прижал корочки к стеклу – со своей стороны – и мило улыбнулся. Настолько мило, насколько это позволяло его нынешнее настроение. А оно было, признаться честно, ни к черту.
Тетка отпрянула и тяжело опустилась на стул.
– Милицию никто не вызывал, – настороженно сказала она.
Веер в ее руке сделал два неуверенных взмаха и снова задвигался, набирая обороты.
– А милицию и не нужно звать, – понизив голос, сказал Стратонов. – Она сама приходит, если вдруг возникает такая необходимость.
Тетка ойкнула и тряхнула головой. Огненно-рыжие кустики на ее голове отправили в атмосферу целую россыпь искр; Стратонову показалось, что ее волосы вспыхнули ярким пламенем.
– Чего вам надо? – спросила она.
– Чего мне надо – я получу, – в тон ей ответил Стратонов. – А ваша задача – оказать мне всяческое содействие.
Тетка поджала губы и замолчала. Стратонов счел это добрым знаком.
Он достал блокнот и открыл на той странице, где был список из двенадцати девушек.
– Будьте любезны, – подчеркнуто вежливо сказал он, – покажите мне, пожалуйста, медицинские карты следующих девушек. Шилова Алена, Уртаева Мадина, Якубова Джемма, Соснина Ольга…
– В алфавитном порядке, – потребовала тетка.
Стратонов глубоко вздохнул и пять раз провел языком по небу. После чего он вырвал из блокнота листок и переписал фамилии в алфавитном порядке.
– Вот. Пожалуйста.
Тетка вздохнула – еще глубже, чем он; она словно решила устроить небольшое соревнование – встала со стула и заковыляла между стеллажами. Евгений отметил, что ноги ее туго забинтованы эластичными бинтами.
Через пять минут она положила перед ним жиденькую стопку из двенадцати медицинских карт.
– Только далеко не уносите. Посмотрите, что вам нужно, и верните взад, – сказала она.
Стратонов кивнул.
Он открыл первую карту и стал просматривать записи, сделанные разными почерками и разными оттенками синей пасты. Пока нужное слово нигде не находилось.
Окулист ставил цифры и что-то писал про глазное дно. Оториноларинголог отписывался стандартным: "Жалоб нет. ЛОР-органы – без изменений". Терапевт сообщал про артериальное давление и детские инфекции. Хирург также был немногословен. Наконец он дошел до гинеколога.
Гинеколог писал перьевой ручкой – ярко-синими чернилами. Его запись была короткой, но… Самое главное – в ней присутствовало нужное слово.
VIRGO!
Стратонов опешил. Он уже мысленно окрестил Пинта блаженным и сам не знал, зачем идет у него на поводу, но…
Все было так, как он предсказал. Все совпадало.
Он отложил раскрытую карту и взял другую.
Пролистал терапевта, не уделил должного внимания окулисту и прямо-таки пренебрег оториноларингологом, чтоб ему сгореть за такое длинное название! Он искал запись гинеколога, сделанную ярко-синими чернилами.
VIRGO!
Евгений просмотрел все двенадцать карт и везде нашел предсказанное Пинтом слово.
"Откуда он знает? И, черт возьми, что это означает?".
Он просунул карты обратно в окошечко.
– Благодарю вас. Вы очень помогли следствию, – он направился к выходу, но на полпути развернулся и снова подошел к окошку. – Я обязательно упомяну вас в своем рапорте, – сказал он и, с трудом сдерживая смех, бросился на улицу.
Ему не терпелось задать Пинту несколько вопросов.
* * *
Трехцветная собачка ("пес! Кобель", – подумал Стратонов; в этом не оставалось никаких сомнений), подняв заднюю лапу, деловито описывала столб с указателями: "Амбулатория", "Спорткомплекс", "Столовая", "Общежитие № 4" и так далее.
Забыв предостережение Пинта, Евгений ринулся к нему.
– Послушайте, Оскар… Карлович. Откуда вы это узнали? И что означает "virgo"?
Пинт что-то процедил сквозь зубы (что-то, не слишком вежливое и даже не слишком пристойное, как показалось Стратонову) и, резко развернувшись, быстро пошел прочь.
– Да постойте же! – воскликнул Евгений.
– Я вас предупредил – ни в коем случае не подходите. Нас не должны видеть вместе.
– Ладно, ладно… Вы только скажите, что значит "virgo"?
Пинт, не отвечая, шел вперед.
Стратонов тремя большими скачками нагнал блаженного ясновидца и схватил его за плечо.
– Да в конце-то концов! Что вы мне тут концерты устраиваете? Почему нас не должны видеть вместе? То вы сами набиваетесь мне в помощники, а то – бегаете от меня, как девочка! Что случилось? Какие проблемы?
Пинт остановился. Он посмотрел Стратонову прямо в глаза и медленно, отчеканивая каждое слово, произнес.
– Этой ночью я убил человека.
Некоторое время он стоял, по-прежнему не сводя с ошеломленного опера глаз.
– Вы бы все равно узнали об этом. А сейчас… Если вы попробуете меня задержать… – он говорил тихо и спокойно, но Стратонов без труда уловил в его голосе скрытую угрозу. – Лучше даже не пытайтесь.
Евгений убрал руку с его плеча.
– Кого? – против воли вырвалось у него.
– Хранителя, – был ответ.
Стратонов стоял, медленно переваривая услышанное.
– Я не хотел, – сказал Пинт. Это звучало, как оправдание, но он и не думал оправдываться. Во всяком случае, Стратонов не услышал в его интонации даже оттенка раскаяния. – Он проник в мою квартиру и пытался меня убить. Я не видел другого выхода.
– Хранителя библиотеки? – Стратонов опять представил себе сгорбленного старичка в очках-лупах.
– Да… Пошли, Джек! – Пинт снова двинулся вперед.
На ходу он обернулся и как бы нехотя бросил:
– "Virgo" – это девственница. Они все – девственницы, и это – самое важное.
* * *
Он шел вперед, не зная, зачем и куда. Нет, в общих чертах его планы рисовались достаточно ясно: уберечь ТЕТРАДЬ и вернуть Майю. Правда, Пинт сознавал, что эти планы довольно противоречивы. Чтобы сохранить сверток, ему следовало держаться подальше от Горной Долины. Чтобы вернуть Майю, ему нужно было немедленно отправляться туда.
Ну что ж? По крайней мере, и в том, и в другом случае он должен во что бы то ни стало оставаться на свободе.
Его признание Стратонову явилось неожиданностью для него самого, однако… Рано или поздно о трупе, лежащем в его квартире, стало бы известно. В самом деле, не рубить же его на части топором и не выносить на помойку?!
Стандартная – шесть штук – полоска фотографий размером три на четыре. Вот она, та самая мина, на которой он подорвался. Шесть Лизиных фотографий.
По странной – или злой – иронии Судьбы, нынешние события тоже оказались так или иначе связаны с фотографиями – точно такими же, три на четыре.
Что это? Совпадение? Или еще один ЗНАК?
Пинт не знал. Он был всего лишь КНИЖНИКОМ, а книжник – это не тот, кто знает ответы. Скорее, это тот, кто правильно формулирует и задает вопросы.
Пинт, сам того не подозревая, шел по направлению к железнодорожному вокзалу. Денег все равно не было, но ведь надо было куда-нибудь идти?
Когда он обернулся, то увидел Стратонова, неотступно следовавшего за ним по другой стороне улицы. "Вот ведь привязался, а? Чего он от меня хочет?".
Он усмехнулся – настолько глупо звучал этот вопрос. Чего же еще мог хотеть Стратонов, кроме как задержать и обезвредить опасного преступника?
Пинт свернул в переулок и побежал. Добежав до угла дома, он повернул еще раз и бросился в проходной двор.
Он слышал дробный топот шагов за спиной.
* * *
Стратонов увидел, как мужчина в линялой защитной футболке и с трехцветным псом на поводке ("самый странный тип из всех, кого мне приходилось встречать!") ускоряет шаг и скрывается за углом.
Евгений тоже прибавил шагу.
Пинт свернул в проходной двор, но Стратонова это не смутило. Он знал эту часть Александрийска, как свои пять пальцев; когда-то, в детстве, он провел здесь много времени, играя с приятелями в "войну" и в "двенадцать палочек".
Проходной двор вел в следующий, затем – еще в один, который, по счастью, заканчивался тупиком, а именно – множеством гаражей, обнесенных высокой стеной из бетонных плит.
Евгений распахнул на бегу полы пиджака и расстегнул узкий ремешок, фиксировавший пистолет в кобуре. Теперь он мог выхватить оружие одним быстрым движением, передвинуть большим пальцем флажок предохранителя, и… Да только он все равно не стал бы стрелять в Пинта. А в кого тогда? В собаку?
Он толкал длинными худыми ногами мягкий от набиравшей силу жары асфальт и мчался, мчался вперед…
– Постойте! – воскликнул Стратонов. – Да остановитесь же!
Он пробежал последнюю арку и оказался на большом пустыре, заставленном сваренными из толстых листов железа гаражами.
– Оскар Карлович! Я просто хочу с вами поговорить.
Стратонов повернул за крайний гараж и увидел Пинта. Тот стоял и исподлобья смотрел на него.
Стратонов отдышался и подошел ближе. Теперь их разделяли три-четыре шага, но ни тот, ни другой мужчина не собирались сокращать это расстояние.
Некоторое время они молчали, внимательно оглядывая друг друга. Наконец Стратонов решился.
– Как это случилось?
Пинт пожал плечами.
– Как это случилось? – переспросил он. – Знаете, я подозреваю, что толком ничего не смогу объяснить. Это кажется – так просто, а на самом деле… Я не знаю. Я просто защищался. Этот человек хотел меня убить.
Евгений аккуратно подыскивал правильный вопрос – тот, который подсказал бы Пинту, что он – на его стороне. Настолько, насколько это возможно.
– Вы сказали, он сам проник в вашу квартиру?
– Да, ночью.
– Но… зачем? Ведь должна быть какая-то причина?
Пинт усмехнулся. Причина была. Она – эта самая причина – лежала у него на животе, за поясом джинсов.
– Да. Полагаю, он искал кое-что. Кое-что такое, что мне нельзя отдавать. Никому и никогда.
– И что же это? – осторожно, словно ступал по тонкому льду, спросил Стратонов.
– Да так… Не стоит говорить об этом.
Стратонов понял, что совершил ошибку. Если он будет давить, то Пинт замкнется и откажется продолжать разговор.
– Хорошо… Оскар Карлович. Не хотите рассказывать – не надо. Но вы понимаете, что рассказать все равно придется? Рано или поздно вам зададут этот вопрос…
– Кто, хотел бы я знать? – с вызовом сказал Пинт.
– Следователь. Вы же не думаете, что сможете…
– Я как раз именно это и думаю. Вы надеетесь меня задержать? Напрасно.
Стратонов понял, что, быть может, он не так уж и неправ.
Между ними было всего три шага. Только три. Учитывая то, что случилось совсем недавно, в кустах перед библиотекой, его шансы вытащить пистолет быстрее, чем Пинт преодолеет это расстояние, казались не такими уж и большими. Скорее всего, Пинт скрутит его в два счета – стоит ему только потянуться к кобуре. Значит, надо было действовать по-другому.
– Но… Оскар Карлович, – попробовал возразить Стратонов. – Ведь вы не можете так это оставить?
– Я защищался, – отрезал Пинт. – У него в руке был огромный нож, и, если бы я вовремя не увернулся, мы бы сейчас с вами не разговаривали.
– Но, согласитесь, это выглядит как-то… сомнительно.
– Возможно. Однако… У меня нет времени на разбирательства. Поэтому я и не сообщил в милицию. Сейчас надо думать о другом – о пропавших девушках.
Стратонов насторожился.
– Вам известно об этом что-то еще?
Пинт посмотрел на Евгения с выражением некоторого превосходства.
– А вы разве не видите? Я – единственный, кому хоть что-то об этом известно.
Стратонов был вынужден признать правоту его слов. Евгений согласно кивнул.
– Тогда, может, вы знаете, зачем их похитили?
– Наверняка сказать не могу, но… Мне кажется, тут все очень просто. Объяснение лежит на поверхности.
– Не поделитесь?
Правая бровь Пинта взлетела вверх и выгнулась крутой дугой.
– Это только догадки. Их еще нужно подтвердить.
– Ладно. Вы сказали, что знаете, где их искать. Да? Знаете? После истории с фотографиями, после этой записи в истории болезни… "Девственница"! – Стратонов фыркнул. – Я готов вам поверить.
– Понимаете ли, Евгений… Тут есть одна проблема. Я знаю, где искать девушек. И я хочу этим заняться. Но, рассказав об этом вам, я раскрою все свои карты. Вы – то есть милиция – будете знать, где искать меня.
– Логично. Так вы что же, собираетесь всю оставшуюся жизнь скрываться?
– Ну… Не вижу в этом большой трагедии. Я и так – вне социума. Антиобщественный элемент, выражаясь канцелярским языком. Нигде не работаю, живу какой-то непонятной жизнью… Я хочу найти Майю. И помочь остальным. А прочее, поверьте – не так уж и важно.
– Оскар Карлович! А может, прекратим играть в прятки? Я не спорю, ситуация очень сложная. То, что случилось… В корне все меняет. Но… Может, будет лучше вам все-таки сдаться? Прежде всего – для пропавших?
– Не знаю. Я так не думаю. Если бы я был на сто процентов убежден, что вы поверите моим словам… Даже не столько вы, сколько ваши коллеги… Поверите и сможете их найти…
Стратонов не мог не согласиться с ним. Смешно было бы даже предположить, что Климов или Блинников смогут принять Пинта всерьез.
– Ну так давайте вместе искать выход. Вы мне помогли, теперь я хочу помочь вам.
– Каким образом?
– Ну, например… Для начала я хотел бы осмотреть вашу квартиру. Вы говорите, нападавший был с ножом?
– Да.
– Значит, на оружии должны быть его отпечатки. Мы постараемся представить все, как необходимую самооборону…
– Представить? Именно так все и было!
– Да, конечно. Не горячитесь. Мне кажется…
– Меня все равно посадят – до выяснения всех обстоятельств дела. А это означает – потерянное время. Потерянное – прежде всего для них. Вы, кстати, не курите?
Когда-то Стратонов курил. Но недолго и быстро бросил. Однако сейчас он сильно пожалел, что в кармане у него не лежит пачка сигарет.
Он – совершенно машинально – хотел похлопать себя по карманам. Обычный жест – мол, сигарет нет. Но он вовремя сообразил, что любые размахивания руками Пинт может расценить по-своему.
Приходилось признать: для этого человека на карте стояло очень многое. И он не собирался сдаваться и вообще не собирался менять свою точку зрения. Стратонову не удалось его убедить. Но надо было зацепиться за последнюю возможность.
– Оскар Карлович! Вы понимаете, что побег будет означать автоматическое призание своей вины? Если вы сейчас сбежите, никто уже не будет выяснять, что и почему. Надеяться на понимание со стороны следователя не придется, судья тоже не станет с вами церемониться… В общем…
– Евгений! Но ведь другого выхода нет: ни у меня, ни у несчастных девушек.
– Да, да… – Стратонов покивал головой. Похоже, он ничем не мог помочь Пинту. И все же… – Я не знаю, как мне поступить. Я должен вас задержать. Но я не стану этого делать. Вы правы. Очень жаль, что все так получилось. Я хочу вам помочь… Правда, хочу, но не знаю, чем. Скажите, соседи у вас – хорошие люди?
Неожиданный вопрос привел Пинта в состояние легкого замешательства.
– Да, неплохие… А при чем здесь это?
– Трупный запах почти не выветривается. Когда ваш "именинник" протухнет, соседи обратятся в милицию, но будет поздно.
– "Именинник"?
– Профессиональный жаргон. Не обращайте внимания. Давайте сделаем так: мы все-таки навестим вашу квартиру, посмотрим, что к чему, затем вы напишете, как все было, запечаете свое письменное признание в конверт и бросите в почтовый ящик. А потом поезжайте на все четыре стороны. У вас будут ровно сутки форы, и я обещаю, что не стану преследовать вас. Не стану закрывать вокзалы и выезды из города, словом, буду бездействовать.
– Хороший вариант, – усмехнулся Пинт. – Только почему вам так не терпится попасть в мою квартиру? Я ведь могу все написать и без вас?
Стратонов покачал головой.
– Я помогу вам сделать это правильно. Понимаете, о чем я говорю?
– Попытка оправдаться?
– Конечно.
– Евгений… – Пинт помедлил. – Вы… не обманете меня?
– Здесь, – Стратонов осторожно… медленно ткнул пальцем в подмышку. – Лежит пистолет. Я обещаю, что не буду делать попыток достать его.
Пинт долго смотрел ему в глаза. Затем решился.
– Я вам верю. Пойдемте.