Глава ХХ. Благовония
Роберту Кеану казалось, что поезд никогда не доедет от порта до Чаринг-Кросс. Он непрерывно ерзал, смотрел то на отца, с которым делил купе, то на пролетающий за окнами пейзаж с видами на плантации хмеля. Доктор, хотя и не выказывал подобных признаков волнения, был ничуть не менее напряжен.
Словно в горячечном бреду, в страшной спешке они покинули Каир, направляясь домой: было настоящей пыткой узнать, что пока они искали злокозненного и беспощадного врага в Египте, он, тайно вернувшись в Лондон, плел паутину заклинаний вокруг любимых ими людей.
В погоне за Энтони Феррарой, воплощением адского порока, доктор Кеан бросил свою практику и отправился из Англии в Египет. Теперь он торопился вернуться - пока злодея искали в самых странных и потаенных уголках этой загадочной земли, Феррара творил свои темные деяния в Лондоне!
Снова и снова перечитывал Роберт письмо, вызвавшее их домой, точно королевский приказ. Его прислала Майра Дюкен. Одна строчка, подобно разрыву бомбы, изменила все их планы, окончательно лишив покоя.
В глазах Роберта Кеана вселенная сосредоточилась в Майре; для него она являлась единственным существом в мире, к которому Феррара не должен даже прикоснуться. Но теперь он знал, что Энтони был рядом с ней, и не сомневался, что в этот самый момент негодяй использует Темное Искусство, чтобы разрушить ее тело и разум - и, возможно, саму ее душу.
Он опять вынул из кармана потрепанный конверт и перечитал зловещую фразу - прочитанная впервые, она погасила в его глазах свет египетского солнца: "Вы удивитесь, узнав, что Энтони снова в Лондоне и постоянно навещает меня. Совсем как в старые добрые времена…"
Роберт поднял покрасневшие от усталости глаза и заметил, что отец наблюдает за ним.
- Спокойнее, мальчик мой, - предупредил доктор. - Твое волнение не принесет ничего хорошего ни нам, ни Майре. Ты только окончательно расшатаешь нервную систему, а нам понадобится много сил перед лицом предстоящей опасности. Ты сам приближаешь очередной срыв. Да, я знаю, что положение сложное, но, ради всех нас, держи себя в руках.
- Я пытаюсь, сэр, - натянуто ответил Роберт.
Доктор кивнул, побарабанив пальцами по колену.
- Мы должны действовать осмотрительно, - продолжал он. - Я и не знал, что Джеймс Сондерсон предложил Майре вернуться в Лондон. Думал, что она будет в Шотландии, далеко от этой зловещей круговерти. Если бы я мог хотя бы предположить, что Сондерсон приедет в Лондон, я бы заранее сделал соответствующие распоряжения.
- Конечно, сэр, я знаю. Но это было невозможно предусмотреть.
Доктор покачал головой.
- Подумать только - мы прочесываем весь Египет от Порт-Саида до Асуана, а этот потешается над нами в Лондоне! - сказал он. - Видимо, он уехал из страны сразу после событий в Медуме, одно Небо знает как. Письмо пришло три недели назад?
Роберт кивнул:
- Многое могло произойти с тех пор! Слишком многое!
- Не будь так пессимистичен. Джеймс Сондерсон надежный человек. Даже Энтони Ферраре вряд ли удастся обвести его вокруг пальца.
- Но Майра пишет, что Феррара - частый гость в их доме.
- А Сондерсон - шотландец! - хмуро улыбнувшись, ответил доктор. - Доверься его опыту, Роб. С ним Майре ничего не угрожает.
- Дай Бог!
Они смолкли и не произнесли ни слова, пока поезд, точно по расписанию, не прибыл на вокзал Чаринг-Кросс. Там, охваченные общей тревогой, отец и сын первыми вышли с платформы. Их уже ожидал автомобиль, и через пять минут после прибытия Кеанов затянул бурный поток лондонского движения - они ехали в дом Джеймса Сондерсона.
Добираться пришлось до Дулвич-Коммон, удаленного от всех маршрутов городского транспорта старомодного района, где они увидели беспорядочно построенное здание бывшей фермы с красной черепичной крышей. Машина подъехала к воротам; из них навстречу вышел сам Сондерсон, ширококостный кареглазый шотландец с неопрятными и длинными седыми волосами. Рядом с ним стояла Майра Дюкен. На миг ее щеки вспыхнули румянцем, но тотчас же поблекли.
В самом деле, ее бледность внушала опасения. Когда Роберт, выскочив из автомобиля, взял ее руки в свои и посмотрел девушке в глаза, ему показалось, что она словно истаяла. Сердце молодого человека дрогнуло, а по жилам разлился холод: Майра будто не принадлежала миру людей, а начала растворяться в мире духов. Приятно было заметить огонек в ее нежных глазах, но хрупкость, полупрозрачность тела испугали Кеана.
Он знал, что не должен показывать свой страх и, повернувшись к мистеру Сондерсону, тепло пожал протянутую руку. После все четверо прошли через низкое крыльцо в дом.
В холле их ожидала мисс Сондерсон, типичная шотландская домохозяйка; она приветливо улыбалась, но когда Роберт поздоровался с ней, что-то неожиданно заставило его остановиться.
Доктор Кеан тоже застыл в дверях: ноздри его трепетали, ясные серые глаза напряженно осматривали помещение - он вглядывался в тени.
От миссис Сондерсон не укрылось неожиданное замешательство гостей.
- Что-то не так? - взволнованно спросила она.
Майра, стоявшая рядом, тоже испугалась. Доктор, стряхнув нахлынувшее наваждение, выдавил смешок и, похлопав сына по плечу, воскликнул:
- Мальчик мой, проснись! Знаю, что хорошо вернуться домой, в Англию, но поспать успеешь после обеда!
Роберт заставил себя улыбнуться в ответ, и вскоре все забыли про их необычное поведение.
- Как же замечательно, что вы, только приехав, сразу заглянули к нам, - сказала Майра, когда они зашли в столовую. - Должно быть, вас заждались на Хаф-Мун-стрит, доктор Кеан?
- Конечно, мы первым делом направились к вам, - вставил Роберт, сделав ударение на последнем слове.
Майра потупилась и поспешила сменить тему.
Никто не упоминал об Энтони Ферраре, и ни доктор, ни Роберт не заговаривали о нем. Обед прошел спокойно: застольная беседа так и не коснулась того, что привело гостей в дом Сондерсона.
Кеанам удалось остаться наедине только через час. С опаской оглядевшись, отец заговорил о том, что занимало все его мысли с тех пор, как они ступили в дом.
- Ты это заметил, Роб? - прошептал он.
- О да! Я чуть не задохнулся!
Брюс мрачно кивнул:
- Весь дом этим пропах, все комнаты. К запаху уже привыкли и явно его не замечают, но когда только заходишь с улицы, со свежего воздуха…
- Пахнет отвратительно, мерзко - безбожно!
- Да, мы знаем, это нечистый запах, - тихо продолжал отец, - по собственному опыту знаем. Он предвещал смерть сэра Майкла. Он предвещал смерть… другого человека.
- Если Бог существует, как он допускает подобное?
- Это тайные благовония Древнего Египта, - зашептал доктор Кеан, поглядывая на открытую дверь. - Это запах Черной Магии, которая, по всем законам природы, должна была быть похоронена в гробницах древних кудесников и забыта навсегда. Только двое из живущих сегодня знают, что это за запах и понимают его тайный смысл, и только один человек осмелился изготовить эти благовония и воспользоваться ими…
- Энтони Феррара…
- Мы не сомневались, что он бывает здесь, мальчик мой, а теперь еще узнали, что он накладывает свои чары. Что- то подсказывает мне - конец нашей схватки близок. Да пребудет с нами победа.
Глава XXI. Маг
Хаф-Мун-стрит купалась в лучах тропического солнца. Доктор Кеан, сцепив руки за спиной, смотрел в окно. Он повернулся к сыну, прислонившемуся в книжному шкафу в глубине большой комнаты.
- Жарко, как в Египте, Роб, - сказал он.
Молодой человек кивнул.
- Энтони Феррара, кажется, привозит погоду с собой, - ответил он. - Впервые я столкнулся с его дьявольскими чарами во время чудовищной грозы. В Египте его сопровождал хамсин. А теперь, - он показал рукой в сторону окна, - Египет пришел в Лондон.
- Действительно, Египет пришел в Лондон, - пробормотал отец. - Джермин тоже считает, что волнуемся мы не без причины.
- Вы думаете, что завещание…
- Энтони Феррара получит все, если Майра…
- Вы считаете, что негодяю достанется ее доля, если она…
- Если она умрет? Именно.
Роберт начал ходить по комнате, сжимая и разжимая кулаки. В последнее время он был больше похож на собственную тень, но сейчас на его щеках вновь горел румянец и глаза лихорадочно блестели.
- Бог свидетель, - вдруг воскликнул он, - ситуация становится невыносимой. Чума не столь опасна, как тот, кто вернулся в Лондон. Забудем о личном - даже думать не смею об этом! - что мы знаем о действиях Феррары? Они ужасают. Мы хорошо осведомлены о его многочисленных жертвах. Если считать смерть его приемного отца, сэра Майкла, первой в цепочке преступлений, то мы можем с уверенностью назвать еще три бедные души, отправлен-
ные в вечность Темным Искусством этого страшного негодяя…
- Да, - подтвердил доктор Кеан.
- Он покушался на вас, покушался на меня. Мы выжили только благодаря знаниям, - он показал на ряд книг в угловом стеллаже, - которые вы собирали и хранили в течение долгих лет. Перед лицом науки, перед лицом современного скептицизма, перед лицом веры в Господа милосердного, Энтони Феррара определенно является…
- Он является тем, кого наши невежественные предки называли магом, - спокойно перебил сына Кеан. - В Средние века его объявили бы колдуном. Сегодня мало кто знает, что это означает, но я знаю, а вскоре узнают все. А пока он распростер свою тень над известным нам домом.
Роберт потряс кулаками в воздухе. Некоторым этот жест показался бы мелодраматичным, но так он выражал свои душевные страдания.
- Как же так, сэр! - воскликнул он. - Неужели нам осталось только беспомощно ждать, ничего не предпринимая? Кем бы он ни был, он остается человеком, а у нас в арсенале есть пули, есть ножи, есть сотни ядов!
- Это верно, - ответил доктор Кеан, наблюдая за сыном и пытаясь умерить его растущее возбуждение собственным спокойствием. - Я готов пойти на все, лишь бы раздавить Энтони Феррару, как скорпиона. Но где его искать?
Роберт застонал, опустился в большое, обитое красное кожей кресло и закрыл лицо руками.
- Наше положение сводит с ума, - продолжал Кеан- старший. - Мы знаем, что Феррара вхож в дом мистера Сондерсона; мы знаем, что он потешается над нашими безуспешными попытками поймать его. Нелепость положения усугубляется тем, что Сондерсон не знает правды, да и не тот он человек, чтобы понять такое; по сути дела, мы ничего не можем рассказать ни ему, ни, тем более, Майре. В итоге те, кого мы защищаем, непроизвольно действуют против нас и себя.
- А этот запах! - вспомнил Роберт. - Эти чертовы благовония, пропитавшие весь дом Сондерсона! Мы же знаем, зачем они - знаем, зачем!
- Роб, я понимаю это лучше тебя. Мистическое использование ароматов сегодня не в чести, но по собственному опыту нам известно, что они продолжают так использоваться. В пирамиде в Медуме Энтони Феррара осмелился
- как только Бог не покарал его за это! - изготовить определенные благовония. Их часто смешивали в далеком прошлом, и, очевидно, один из герметично запечатанных сосудов с ними попал в руки Феррары. Я почувствовал тот же зловещий аромат в его лондонской квартире. Если бы до этого ты спросил меня, можно ли в наше время найти эти благовония, я бы уверенно сказал нет - и ошибся бы. У Феррары они были. Он все использовал и отправился в Медум, чтобы пополнить запас.
Роберт напряженно слушал.
- И это вновь заставляет меня затронуть тему, которую мы уже обсуждали, сэр, - сказал он. - Как я понял, вы с покойным сэром Майклом проникли в темные тайны Египта гораздо глубже, чем кто-либо еще в наши дни. В то же время, Энтони Феррара, почти мальчишка, постиг тайны искусства, до понимания которых вам, человеку, посвятившему их изучению много лет, еще очень далеко. Как это расценивать, сэр?
Доктор Кеан вновь сцепил руки в замок за спиной и отошел к окну.
- Он не обычный смертный, - продолжал сын. - Он наделен сверхъестественной силой - и сверхъестественным коварством. Вы утверждаете, и не стоит этого отрицать, что он был просто усыновлен покойным сэром Майклом. Вот мы на пороге последнего сражения - я это чувствую - и спрашиваю опять: кто такой Энтони Феррара?
Все это время доктор Кеан ходил кругами перед Робом
- серые глаза светились решимостью.
- Существует препятствие, - начал он, - мешающее мне ответить на твой вопрос. Хотя тебе и пришлось заглянуть за завесу ужасной тайны, ты вряд ли мне поверишь, но я все же надеюсь в скором времени открыть тебе тайну происхождения Энтони Феррары.
Роберт стукнул кулаком по подлокотнику.
- Иногда мне кажется, что кто-то из нас сошел с ума, - сказал он. - Что все это значит? Что нам делать? Как поступить?
- Наблюдать, Роб. Привлечь на свою сторону Сондер- сона нам не удастся, он думает только о разведении орхидей, посвящая этому все свое время. В обыденных делах я полностью ему доверяю, но в таких, как это… - ученый пожал плечами.
- А нельзя ли подсказать ему причину, любую, кроме истинной, по которой ему придется отказать Ферраре от дома?
- Но так мы можем лишиться последнего шанса на успех.
- Сэр, - в ярости вскричал Роберт, - все сводится к одному: мы используем Майру в качестве приманки!
- Чтобы спасти ее, Роб, просто чтобы спасти ее, - отрезал доктор.
- Она и так болеет, такая бледная, измученная, - стенал молодой человек. - А какие круги под глазами! Мне даже больно об этом думать.
- Когда он в последний раз был у них?
- По-видимому, дней десять назад. Я уверен, что он знает о нашем возращении! Он не появится там опять, сэр. Но он сможет дотянуться до нее другими способами: разве он не повелевает целой армией теней? А мистер Сондерсон ни о чем не подозревает. Майра принимает негодяя за брата! Пока она ни словом не обмолвилась о нем. Думаю…
Отец сидел, погрузившись в собственные мысли. Вдруг он взглянул на часы и сказал:
- Иди к ним сейчас, еще успеешь к обеду; и оставайся там до моего прихода. Начиная с данного момента, хотя тебе и нельзя перенапрягаться, мы не должны спускать с дома глаз ни днем, ни ночью.
Глава XII. Майра
Майра Дюкен вошла в увитую розами беседку и присела на скамейку рядом с Робертом Кеаном, уже ожидавшим там. В простом белом льняном платье, с золотистыми от солнечного света волосами и глазами, выглядевшими неестественно большими из-за чрезвычайной бледности прекрасного лица, девушка показалась поднявшемуся ей навстречу молодому человеку неземным созданием, не принадлежащим к существам из плоти и крови.
Влечение, давно владевшее им, страсть, которую он до сих пор подавлял, вновь охватила его, заставив сердце биться сильнее и наполнив вены огнем. Бледные щеки девушки зарделись, и она робко протянула руку, но Роберт вскочил, обнял ее и начал целовать - целовать ее глаза, волосы, губы!
Майра испуганно застыла, но вскоре сдалась под напором его иступленной нежности, неистовость которой была слаще любой ласки, когда-либо познанной ею, нежности, наполнившей все существо девушки радостью и восхищением, смешанными с пониманием, что именно о таком она грезила, такого желала, именно этого недоставало ей; она очутилась в спасительной гавани - зарумянившаяся и смущенная, но счастливая, покоренная, ликующая, что попала в этот прекрасный плен. А Роберт шептал:
- Майра, Майра! Я напугал тебя? Ты меня простишь?
Она быстро закивала и замерла, прильнув к нему.
- Я не мог больше ждать, - нашептывал он. - Не надо слов, ты так нужна мне, ты для меня все и, - тут Роберт больше не колебался, - я забираю тебя.
Она тихо произнесла его имя. Как же ей стало спокойно - она была в безопасности, она лучилась счастьем, страдания и беды теперь ей не страшны!
Роберт не выпускал из объятий ту, что уже давно была для него воплощением женственности, любви и всего, что люди понимают под этим словом; он совершенно забыл о том, что мучило его и едва не привело к смерти; он уже не видел, что девушка измождена, не помнил о страшной угрозе, нависшей над их будущем; он не думал о коварном маге, чьи чары преследовали этот дом и сад; он просто был счастлив.
Но вспышка счастья, которую Элифас Леви, последний из Адептов, так блистательно проанализировал в одной из своих работ, кратковременна, впрочем, как и любая радость. Нет нужды передавать их обрывочный, прерываемый поцелуями, первыми и такими сладкими в воспоминаниях старости, разговор - он ничем не отличался от тех бесед, какие испокон веков ведутся влюбленными. Но с наступлением сумерек, погасивших изумительные краски окружающего пейзажа, счастье молодых людей было вновь омрачено мыслями об Энтони Ферраре.
Постепенно тень его простерлась между ними и солнцем, нависла мрачной тучей над их радостью: забывать об этом презренном человеке было нельзя. Первым о нем заговорил Роберт - он все еще обнимал девушку за талию:
- Когда ты в последний раз виделась… с Феррарой?
Майра подняла на него глаза.
- Почти две недели назад…
- Вот как!
Кеан заметил, что девушка странно напряглась, заговорив о Ферраре, но не понял, почему. Майра всегда относилась к приемному сыну опекуна, как к брату - тем более необычным казалось сейчас ее поведение.
- Ты не ожидала, что он так быстро вернется в Англию? - спросил Роберт.
- Я даже не знала, что он в Англии, - сказала Майра, - пока однажды он не пришел в наш дом. Тогда я была рада его видеть.
- А сейчас? Уже не рада? - волнуясь, поинтересовался Кеан.
Майра, опустив голову, с преувеличенной старательностью разглаживала складку на белом подоле.
- Однажды, на прошлой неделе, - медленно ответила она, - он… пришел сюда и вел себя… очень странно…
- Это как? - встрепенулся Роберт.
- Он объяснил, что на самом деле мы с ним не родственники.
- Ну и?
- Ты же знаешь, как я всегда любила Энтони? Всегда думала о нем, как о брате.
Она вновь замешкалась, а бледное лицо приобрело озабоченное выражение. Кеан поднял руку и обнял Майру за плечи.
- Расскажи мне все, - подбадривая, прошептал он.
Майра явно смутилась:
- Ну, его слова… выбили меня из колеи: он спросил, смогу ли я полюбить его не как брата, но как…
- Ясно, - нахмурился Кеан. - И что ты ответила?
- Сначала ничего: я удивилась и… испугалась. Даже объяснить не могу, что я почувствовала, но это было ужасно, да, ужасно!
- Ты, конечно, сказал ему об этом?
- Сказала, что не смогу увлечься им как-то по-другому, что даже подумать о таком не могу. Попыталась не задеть его чувства, но он… оскорбился. Сказал таким странным, сдавленным голосом, что уезжает…
- Уезжает! Из Англии?
- Да, и попросил кое о чем необычном.
- О чем?
- В тех обстоятельствах - мне было его так жалко, сам понимаешь - я не смогла отказать. Он попросил мой локон!
- Локон! А ты?
- Я же сказала, что не смогла отказать и разрешила ему срезать небольшую прядь, у него даже ножнички были. Ты злишься?
- Конечно нет! Вы же выросли вместе.
- А после, - она помолчала, - его как подменили. Я вдруг испугалась - сильно испугалась…
- Феррары?