- Ты не изучал всего того, что довелось изучать мне; и не надо тебе этого. Тем не менее, здесь и кроется причина, по которой я не могу беседовать с тобой на данную тему. Но, возможно, я расскажу кое-что о Труа-Эшеле и Кончино Кончини. Насколько я понял, ты пытался разыскать в моей библиотеке какую-то книгу, но не нашел?
- Я искал "Папирус Харриса" в переводе месье Шаба.
- Что ты о нем знаешь?
- Как-то видел эту книгу в квартире Феррары.
Доктор Кеан слегка вздрогнул.
- Вот как! Экземпляр из моей библиотеки должен быть здесь. Я недавно одолжил его… сэру Майклу. Вероятно, он где-то на полках.
Он включил еще одну лампу и начал осматривать ряды книг.
- Нашел, - сказал он и, положив том на стол, раскрыл его. - Вот этот отрывок заинтересует тебя. - Он указал на абзац пальцем.
Сын склонился над книгой и прочел:
"Хай, порочный человек, был пастухом. Однажды он сказал: "О, если бы у меня была магическая книга, дарующая неограниченное могущество!" И обрел он книгу Заклинаний… Божественными силами стал он зачаровывать людей. Приобрел он склеп глубоко под землей и снабдил нужной утварью. И делал там фигурки людей и приворотные амулеты. И совершил страшные злодеяния".
- Флиндерс Питри, - сказал доктор Кеан, - упоминает "Книгу Тота" как еще один магический источник, дающий подобные силы.
- Но, сэр, в конце концов, сейчас двадцатый век - это же просто суеверия!
- Я тоже считал так - когда-то, - ответил доктор. - Но со временем узнал, что египетская магия реальна и могущественна. Большая ее часть основана на своего рода гипнозе, но есть и иное знание. Все наши современные ученые труды - детские сказки по сравнению с такими сочинениями, как египетская "Книга мертвых". Помилуй меня господь! Что же я наделал!
- Вам не в чем себя упрекнуть, сэр.
- Разве? - прохрипел доктор Кеан. - Ах, Роб, ты ничего не знаешь!
В дверь постучали, и вошел семейный врач.
- Это очень специфический случай, доктор Кеан, - неуверенно начал он. - Осмотр тела…
- Чушь! - возразил доктор Кеан. - Сэр Элвин Гроувз предвидел такой исход. Я тоже его не исключал.
- Но с обеих сторон горла явные следы сдавливания…
- Конечно. Такие следы естественны при подобном заболевании. Сэр Майкл долгое время жил на Востоке и там переболел особой формой чумы. Он умер именно от ее последствий. Она очень заразна, и ее нельзя окончательно излечить. На этой неделе в одной из больниц скончалась девушка: на ее шее были точно такие же следы. - Он обратился к сыну: - Ты ведь ее видел, Роб?
Роберт Кеан кивнул, и наконец медик ушел: он был заинтригован, но не осмелился спорить с таким светилом, как доктор Брюс Кеан. Сам же знаменитый врачеватель расположился в кресле, оперев подбородок о ладонь левой руки. Роберт Кеан беспокойно метался по библиотеке. В половине третьего Фелтон принес поднос с закусками, но никто к ним не притронулся.
- Как мисс Дюкен? - спросил Роберт.
- Только что заснула, сэр.
- Хорошо, - пробормотал доктор Кеан. - Блаженна молодость.
После ухода слуги вновь повисла тишина, прерываемая лишь редкими репликами. Мужчины не прекращали о чем- то напряженно размышлять. Примерно без пятнадцати три доктор Кеан встал, услышав отдаленный рокот мотора. Он посмотрел в окно. Уже забрезжил рассвет. Вдоль по аллее с ревом пронесся автомобиль и встал у дома.
Отец и сын переглянулись. В холле зашумели, быстро перекинулись парой слов, потом раздались шаги на лестнице, и все смолкло. Доктор и Роберт стояли бок о бок у незажженного камина, изможденная пара, подходящий антураж для унылой комнаты, где желтоватый свет ламп отступал перед первыми лучами зари.
Потом медленно и аккуратно открылась дверь, и вошел Феррара.
Его лицо цвета слоновой кости не выражало никаких чувств, алые губы были плотно сжаты, голова опущена. Но продолговатые черные глаза мерцали, словно отражая жар горнила. Он все еще не снял теплую куртку, отороченную мехом леопарда, и лишь теперь стягивал толстые перчатки.
- Как хорошо, доктор, что вы меня дождались, - сказал он хрипловатым, но мелодичным голосом, - и ты тоже, Кеан, - и сделал несколько шагов вперед.
Роберт был немного напуган, но больше всего ему хотелось взять что-нибудь потяжелее и ударить этим между змеиных глаз коварного женоподобного создания. Он с видимым усилием заговорил.
- Энтони Феррара, - сказал он, - читал ли ты "Папирус Харриса"?
Феррара выронил перчатку, нагнулся и с еле заметной улыбкой поднял ее.
- Нет, - ответил он. - А ты? - Его блестящие глаза сузились. - Но, конечно, - продолжил он, - сейчас не время обсуждать книги, Кеан. Как наследник моего бедного отца и, следовательно, хозяин дома, я бы попросил тебя проявить…
Его отвлек шорох. В дверях стояла Майра Дюкен: розовые лучи зари, лившиеся в окна библиотеки, нежно касались ее. На девушке все еще был халат, волосы растрепались, босые ножки белели на красном ковре. Глаза были широко отрыты: пустым взглядом она смотрела на левую руку Феррары, с которой тот успел снять перчатку.
Энтони медленно повернулся к Майре, встав спиной к Кеанам. Она заговорила. Слова звучали ровно и бесцветно, палец указывал на кольцо Феррары.
- Теперь я все про тебя поняла, - сказала она, - разглядела тебя, сын порочной женщины: ты носишь ее кольцо, священное кольцо Тота. Ты запятнал его кровью, как это сделала до тебя она, кровью тех, кто любил тебя и доверял тебе. Я могла бы сказать, кто ты, но мои губы запечатаны. Я бы сказала, кто ты, ведьмино отродье, убийца, потому что мне все известно.
Она механически излагала свои дикие обвинения, не проявляя ни малейшего признака страсти. За ее плечом показалась взволнованная миссис Хьюм и прижала указательный палец к губам.
- Боже мой! - бормотал Кеан. - Боже мой! Что…
- Тсс! - Отец схватил его за руку. - Она спит!
Майра Дюкен повернулась и вышла из комнаты, сопровождаемая встревоженной миссис Хьюм. Энтони Феррара поглядел на мужчин. Его губы скривились.
- Ее беспокоят странные сны, - просипел он.
- Провидческие сны! - впервые доктор Кеан обратился к нему. - И не надо на меня смотреть так свирепо, потому что, не исключено, я тоже знаю про тебя все! Пойдем, Роб.
- Но Майра…
Доктор Кеан положил руку на плечо сына и посмотрел ему в глаза.
- В этом доме ничто не причинит боли Майре, - спокойно произнес он, - ибо Добро превыше Зла. А сейчас мы можем только уйти.
Энтони Феррара посторонился, и они вышли из библиотеки.
Глава IV. В квартире у Феррары
Когда в кабинет неожиданно вошел Роберт, доктор Брюс Кеан развернулся на стуле и поднял густые брови в немом вопросе. Хаф-Мун-стрит была залита почти тропическим солнечным светом, но знаменитый терапевт в этот ясный день уже успел распрощаться с теми, для кого небо затянулось тучами и кого больше не радует дневное светило. В соседней комнате с волнением ожидала осмотра еще одна группа несчастных.
- Привет, Роб! Ты ко мне как к врачу?
Роберт присел на угол большого стола и отрицательно покачал головой.
- Нет, спасибо, сэр, я вполне здоров, но, по-моему, вы захотите услышать о завещании…
- Уже слышал. Так как там упоминалось и мое имя, Джермин известил меня, но неотложный случай помешал присутствовать. Поэтому он позвонил мне сегодня утром.
- Понимаю. Значит, я просто теряю ваше время, но я удивился… приятно удивился, когда узнал, что сэр Майкл оставил наследство Майре - мисс Дюкен.
Взгляд доктора Кеана стал серьезен.
- А что заставило тебя думать, что он ничего не оставит своей племяннице? Она сирота, он был ее опекуном.
- Конечно, в этом нет ничего необычного, но не один я предполагал, что, находясь перед смертью в определенном душевном состоянии, он изменил завещание…
- В пользу приемного сына Энтони?
- Да, я знаю, что и вы этого опасались, сэр. Но выяснилось, что они наследуют в равных долях, а дом остается Майре. Мистер Энтони Феррара, - он произнес это имя с особой интонацией, - даже не смог скрыть досаду.
- В самом деле?
- Точно. Он лично присутствовал при оглашении завещания, опять закутался в одну из своих шуб - подумать только, ведь на улице настоящая Африка! На сей раз шуба была из виверры, подумать только!
Доктор Кеан постукивал по промокательной бумаге стетоскопом.
- Жаль, что ты так относишься к молодому Ферраре, Роб.
Роберт вздрогнул.
- Вам жаль? Не понимаю. Вы ведь сами прилюдно порвали с ним, когда умер сэр Майкл.
- И все же мне жаль. Сам знаешь, сэр Майкл поручил мне заботу о своей племяннице.
- И слава богу!
- Я тоже рад, хотя дело весьма непростое. Более того, он вменил мне в обязанность…
- Присматривать за Энтони. Да, да, но он же не знал, что из себя представляет этот человек!
Доктор Кеан повернулся к сыну.
- Не знал. По божьему благословению, он так и не узнал того, что открылось нам. Но, - отец пристально посмотрел в глаза Робу, - обязанность не стала от этого менее значимой, мальчик мой!
Молодой человек был в замешательстве.
- Но он же…
Доктор поднял палец, и слова замерли на губах сына.
- Я все понимаю, Роб, даже лучше тебя. Разве ты не видишь, как обещание связывает мне руки и заставляет молчать?
Роберт онемел, не зная, как реагировать.
- Дай мне время обдумать, что делать дальше, Роб. Признаю, что в данный момент я не могу примирить свою совесть с возложенными на меня обязанностями. Но дай мне время. Если можешь - только как формальность, тонкий политический ход, - не порывай с Феррарой. Ты его
не любишь, я знаю, но мы должны следить за ним! Есть и другие причины…
- Майра! - догадался Роберт и покраснел. - Да, понимаю. Вы правы. Но, господи, как же это тяжело.
- Советуйся со мной. На хитрость отвечай хитростью. Мальчик мой, мы видели, что тот, кто встает у него на пути, умирает таинственной смертью. Если бы ты изучал то, что изучал я, ты бы знал, что расплата, пусть и нескорая, неизбежна. Будь начеку. Я тоже приму меры предосторожности. Я не отрицаю, у нас есть враг, и действует он при помощи невиданного оружия. Возможно, я кое-что знаю о его методах и готов пойти на некоторые… меры. Но защитой, а для тебя единственной защитой, будет хитрость, коварство!
Роберт ответил резко и решительно:
- Он снимает роскошные апартаменты на Пикадилли.
- Ты там бывал?
- Нет.
- Навести его. Воспользуйся первой же возможностью и навести. Если бы ты не узнал обо всем еще тогда, в Оксфорде, мы бы до сих пор пребывали в неведении! Тебе никогда не нравился Энтони Феррара - он никому не нравится, но ты же навещал его в колледже. Продолжай наносить ему визиты и здесь, в городе.
Роберт встал и закурил сигарету.
- Вы правы, сэр! - сказал он. - Рад, что вы со мной. Кстати, как насчет…?
- Майры? Пока она остается дома. С ней миссис Хьюм и все старые слуги. Позже мы решим, что делать. Хотя ты сам можешь съездить и проведать ее.
- Так и поступлю, сэр. До встречи!
- До свидания, - сказал доктор Кеан и нажал кнопку звонка, чтобы Марстон проводил посетителя и пригласил следующего пациента.
Роберт Кеан нерешительно застыл на Хаф-Мун-стрит: вся его душевная борьба отражалась на лице. Он может отправиться к Майре Дюкен, и там его обязательно пригласят остаться к обеду; но не лучше ли пойти к Энтони
Ферраре? Он остановился на втором, пусть и менее приятном, визите.
Направляясь к Пикадилли, он обдумывал, не явится ли мрачная сверхъестественная тайна, известная ему с отцом, препятствием для успешной карьеры в журналистике. Она, волнующая, демоническая, постоянно отвлекала его от работы. Чувство яростного негодования, которое он испытывал по отношению к Энтони, становилось сильнее с каждым шагом. Феррара был пауком, сплетающим сеть, и в ней оказались доктор Кеан, сам Роберт - и Майра Дюкен. Остальные, попавшие в нее и притянутые в самое сердце нечестивого лабиринта, были уже пожраны. В сознании Кеана фигура Энтони Феррары приобрела очертания чудовища, упыря, злого духа.
Он уже поднимался по мраморным ступеням. Перед входом в лифт остановился и позвонил.
Феррара расположился в дорогой квартире на втором этаже. Двери открыл одетый во все белое слуга, явно родом с Востока.
"Опять чертовы театральные эффекты! - пробормотал Кеан. - Ему бы на концертах фокусы показывать".
С поклонами и улыбками посетителя препроводили в небольшую гостиную. Стены и потолок комнаты поражали ажурной ориентальной резьбой по сандаловому дереву. В нишах, или скорее в стенных шкафах, стояли прелюбопытнейшие вазы и другие сосуды. Двери были задрапированы тяжелыми, богато украшенными портьерами. Посреди мозаичного пола бил фонтан. У одной из стен стоял мягкий диван: дневной свет не доходил до него, и над диваном горел узорчатый светильник со вставками из синего стекла, придающий всему окружающему особую атмосферу. Серебряная мибхара или курильница, стоявшая сбоку от дивана, испускала слабый аромат. Слуга удалился.
"Святые небеса, - ворчал с отвращением Кеан, - так ему ненадолго хватит денег покойного сэра Майкла". Он бросил взгляд на дымящуюся мибхару: "Фу! Изнеженное животное! Это же амбра!"
Вся ненормальность этого логова восточной распущенности получила свой приговор из уст худого благовоспитанного шотландца со свежим чисто выбритым лицом и типично британскими манерами.
Смуглый дворецкий отодвинул занавес и жестом пригласил его в комнату, низко поклонившись, когда гость проходил мимо. Кеан оказался в кабинете Феррары. За каминной решеткой ярко пылал огонь, и в помещении стояла невыносимая жара.
Роберт заметил, что помещение являло собой тщательно продуманную копию кабинета Энтони в Оксфорде, только было, конечно, просторнее, и вся обстановка выглядела роскошнее за счет паласов, подушек и ковров, обильно покрывающих пол. Но на месте оказались и захламленный стол, и невероятный инструментарий, и странная серебряная лампа; мумии тоже никуда не делись; здесь же были старинные книги, папирусные свитки, заспиртованные змеи, кошки и ибисы, статуэтки Исиды, Осириса и других нильских божеств, а также многочисленные фотографии женщин (или "гарема", как подумалось Кеану в Оксфорде). Энтони Феррара тоже находился в кабинете.
На нем был серебристый халат, отделанный лебяжьим пухом, как при встрече в оксфордской квартире. На словно выточенном из слоновой кости лице играла улыбка, но отнюдь не доброжелательная: улыбались только алые губы, а глаза, продолговатые и блестящие под четко обрисованными бровями, были безрадостны и даже зловещи. Если бы не короткие блеклые волосы, его можно было бы принять за красивую, но порочную женщину.
- Дорогой Кеан, какой приятный визит. Ты молодец, что зашел!
Голос был хриповат и вновь очаровал Роберта своей мелодичностью, хотя говорил Феррара равнодушно и неискренне. Было вполне объяснимо, почему женщины, правда, лишь некоторые, были словно воск в руках сладкоголосого соблазнителя.
Гость коротко кивнул. Кеан был плохим актером, к тому же сама "роль" давила на него. Пока Феррара говорил,
им можно было плениться, но когда молчал, становился отвратителен. Энтони это знал, поэтому говорил без умолку - и красноречиво.
- Ты неплохо устроился, - сказал Кеан.
- А почему бы и нет, мой дорогой друг? Каждый из нас чуть-чуть сибарит. Так зачем сопротивляться столь восхитительной склонности? Спартанская философия ощутимо нелепа. Это все равно, что зайти в розарий и зажать нос, оставаться на солнце рядом с тенистой беседкой, променять сочные вкусные фрукты на горькую придорожную траву!
- Понятно! - отрубил Кеан. - Не думаешь заняться делом?
- Делом! - Энтони улыбнулся и откинулся на гору подушек. - Прости, Кеан, но я с радостью и без колебаний оставлю все дела более суровым персонажам - таким, как ты, например.
Он протянул серебряный портсигар, но Роберт отказался, присев на краешек стола.
- Нет, благодарю. Я и так слишком много курил сегодня, даже во рту горчит.
- Дружище, - Феррара поднялся, - у меня есть вино, и я со всей ответственностью заявляю, что подобного ты никогда не пробовал, - чистый нектар. С самого Кипра…
Кеан приподнял руку - жестами и манерами он близко напоминал отца.
- Спасибо, не стоит. Как-нибудь в другой раз, Феррара. Да и не пью я вино.
- Виски с содовой? Старый добрый британский бренди с той же содовой? Или благородный скотч с минеральной?
В хриплом голосе Энтони звучал смешок или даже откровенная насмешка. Но Кеан невозмутимо покачал головой и выдавил улыбку.
- Огромное спасибо, я так рано не пью.
Он встал и начал расхаживать по комнате, рассматривая разбросанные по ней многочисленные диковинки. Особое внимание он уделил фотографиям. Потом, подойдя к огромному стеллажу, начал разглядывать ряды амулетов,
статуэток и всевозможных предметов неизвестного назначения. Вновь заговорил Феррара:
- Там слева, Кеан, преинтереснейшая голова жрицы. Мозг вынули, а вместо него в полость поместили колонию жуков-кожеедов. Эти создания никогда не видели света, Кеан. Но я тебя уверяю, что у них есть глаза. У меня в коробке на столе около сорока экземпляров. Возможно, они тебя заинтересуют.
Роберт вздрогнул, но почувствовал себя обязанным взглянуть на эту отвратительную коллекцию. В квадратной коробке под стеклянной крышкой он увидел жуков. Они лежали рядами на подстилке из мха, можно было даже подумать, что мерзкая жизнь все еще наполняет этих черных насекомых. Кеан впервые видел таких: все тельце, за исключением сверкающего оранжевого основания крылышек, было покрыто длинными черными волосками.
- Личинки этих насекомых встречаются чрезвычайно редко, - начал объяснение Феррара.
- Правда? - буркнул шотландец.
Он чувствовал физическое отвращение к жукам, чья жизнь начиналась и заканчивалась в черепе мумии.
- Гадость какая! - воскликнул он. - Зачем они тебе?
Феррара пожал плечами.
- Кто знает? - загадочно проговорил он. - Вдруг однажды пригодятся.
Зазвонил колокольчик, и по поведению Энтони стало ясно, что он ждет гостей.
- Мне пора, - торопливо сказал Кеан.
Он и вправду только и мечтал о прохладном и относительно чистом воздухе Пикадилли. Он чувствовал, что человек, с которым обстоятельства вынуждали его видеться, был средоточием зла. Обязанность поддерживать отношения с ним начинала тяготить Роберта.
- Если пора, иди, - прозвучало в ответ. - Конечно, твоя работа в газете отнимает массу времени.
И вновь послышалась насмешка, но Кеан уже прошел в мандару с освежающим фонтаном и серебряной курильницей, испускающей тонкие струйки пара. Слуга открыл входную дверь, и Феррара с поклоном проводил удаляющегося посетителя. Но руку для пожатия так и не протянул.
- До встречи, Кеан. Ассаляму алейкум, да пребудет с тобой мир, - пробормотал он, - как говорят мусульмане. Но духом я всегда с тобой, дорогой мой.
Что-то в его голосе заставило Кеана остановиться. Он повернулся, но дверь уже бесшумно закрылась, напоследок обдав его запахом амбры.