- Такое случается, только когда о них не заботятся, - возразил он. - Ты вернула их в мой мир, и это главное. Дайша вполне могла покинуть Клейсвилл, и тогда разыскать ее было бы куда труднее. К тому же у нее заметно прибавилось сил, и только ты сумела ее остановить.
- Получается, я - нечто вроде приемной матери для каждого мертвеца? Или воспитательницы в приюте? - Ребекка встала и отошла от стола.
Чарльз благодушно улыбнулся.
- Я тебе не говорил раньше времени. Вот видишь, ты и сама додумалась. Да, что-то в этом роде. Хранительниц в обоих мирах почитают, как святых. Я и многие мои дети ценят тебя превыше всех живых.
- Значит, те пули были… подарком на День матери? Своеобразными объятиями чересчур благодарных детишек? - спросила Ребекка, бросив на него сердитый взгляд. - Я так не думаю.
- Должен признаться: среди моих детей тоже попадаются неуправляемые. И все-таки ты будешь заботиться о них, а я позабочусь о тебе.
Чарльз лукаво улыбнулся и положил ей на тарелку несколько маленьких сандвичей.
- Рекомендую попробовать. Тебе понравятся.
- Сандвичи - может быть. А все остальное мне жутко не нравится.
Тем не менее Ребекка вновь уселась за стол. Чарльз удовлетворенно улыбнулся и поднес к губам сандвич.
- А что вы скажете насчет Алисии? - спросила Ребекка.
Рука с сандвичем застыла.
- Твоя давняя предшественница - постоянный источник моей головной боли.
- И?
- И ничего. Больше я не собираюсь об этом говорить, - сказал Чарльз, отправляя в рот сандвич.
56
Чарльз подумал, что его ответ вполне удовлетворил Ребекку.
- Нет, - хмуро глядя на него, сказала она.
- Что значит "нет"?
- Совсем недавно я обрекла на смерть женщину, которая очень хотела быть Хранительницей, но не вашей служанкой. Я не подписывала договор. Я играю в игру, где вынуждена лишь догадываться о правилах. Вы многое утаиваете от меня. Я все-таки заслуживаю ваших ответов, Чарльз.
Он мог бы наотрез отказаться. Или снова сказать, что все ответы Ребекка получит после своей смерти. Но он давно успел изучить особенности смертных. Хранительниц нельзя держать в полном неведении - тогда не будет взаимопонимания, не будет симпатии. Это послужило достаточным аргументом в его разговоре с Ребеккой.
- Лет триста назад сюда пришла женщина. Ее звали Абигайль. Нашла ворота, открыла их и пришла. Живая, полная сил. Она была удивительной, моя Абигайль. Ты чем-то на нее похожа, - слегка улыбнулся он. - Как и мир живых, мир мертвых имеет много стран. Эта тогда была новой территорией.
- Почему? - спросила Ребекка.
- Долго объяснять. В вашем мире одни части суши исчезают, другие появляются. Примерно то же происходит и у нас. Я получил права на эту страну. Должен тебе сказать, это большая честь. Смерть многолика. Я - одно из ее лиц. Я очень давно существую на свете. Прежде, чем обосноваться здесь, я обитал совсем в других местах, и там у меня были, выражаюсь вашим современным языком, иные функции. Совсем ничтожные. Да я и сам был ничтожеством. И вдруг ничто превратилось в нечто.
- Ну и ну! - вырвалось у Ребекки.
- Да, моя дорогая, - улыбнулся Чарльз, и сейчас в его улыбке было что-то самоуничижительное. - Такое существо непременно стремится к самоутверждению. А у меня появилась собственная территория, подданные, если хочешь. Представляешь, как это распаляло мое высокомерие и тщеславие? В вашем мире более чем достаточно примеров тех, кто волей обстоятельств мгновенно поднимался из низов к вершинам. Чаще всего это кончалось плохо.
- При чем здесь Абигайль? - спросила Ребекка.
- При том, что она умело сыграла на моем тщеславии. Я хотел навсегда закрыть ворота между мирами, но Абигайль уговорила меня не делать этого. Она сказала, что заворожена миром мертвых, и попросила разрешения сюда приходить. Я разрешил.
Он думал, что Ребекка задаст новый вопрос, но она молчала.
- А потом о воротах узнали мертвецы, которым захотелось вернуться в мир живых. Они не понимали, что это невозможно и что в мире живых от них будут только беды. Так и случилось. Мертвецы совершали набеги на недавно основанный город, оставляя после себя новые трупы. К счастью, Абигайль не испугалась. Через какое-то время она начала приводить сбежавших мертвецов обратно.
Чарльз вздохнул и отпил из своей чашки.
- Ну вот, чай почти остыл… Я не мог пройти через ворота в мир живых, не мог оказать Абигайль ощутимую помощь. Вот тогда у меня и появилась мысль заключить с жителями города нечто вроде договора. Повторяю: убрать проход между мирами было не в моих силах. И тогда я заставил людей поверить, будто виновата не Абигайль, а они.
- Чем виноваты? - удивилась Ребекка.
- Тем, что основали город в таком месте, где живым лучше не селиться. Если бы они узнали правду, - то убили бы Абигайль, а мои мертвецы быстро уничтожили бы и все остальное население города. Я должен был ее защитить.
- И вы солгали жителям Клейсвилла, - усмехнулась Ребекка.
- Я заключил с ними договор, - поправил ее Чарльз. - И предложил неплохие условия. Кто откажется жить, не зная болезней, и растить детей, не тревожась за их будущее? Я сказал, что назначил Абигайль… связующим звеном между мирами и поручил ей возвращать сбежавших мертвецов туда, где им и надлежит быть. Я сказал, что она - лицо неприкосновенное: если кто-нибудь осмелится ее убить, это повлечет за собой гибель всего города… Кстати, так бы оно и было.
Чарльз умолк, жуя сандвич.
- И что стало с Абигайль? - спросила Ребекка.
- Она нашла себе мужчину, и он стал ей надежным защитником.
- Первого Гробовщика? - догадалась Ребекка.
Чарльз кивнул.
- Мы втроем создали договор между миром мертвых и Клейсвиллом. Впоследствии он лишь дорабатывался. А затем… их сменили новая Хранительница и новый Гробовщик. И так продолжается до сих пор.
- И всему причиной - ваша ошибка? - тихо спросила Ребекка.
- Всему причиной то, что я влюбился, - сознался он.
57
Ребекка спиной почувствовала, когда в зал вошел Байрон. Умоляющее выражение на лице Чарльза сменилось ехидной усмешкой.
- Ты не находишь, что в такой любви есть своя притягательность? - спросил он Ребекку.
- Не знаю. Может быть. Байрону я об этом тоже расскажу.
- Рассказывай, - улыбнулся Чарльз. - Тебе, дорогая, пока не с чем сравнивать. А когда ты старше, чем прах под ногами, поневоле привыкаешь получать удовольствия там, где тебе их предлагают.
- Хватит предложений! - заявил Байрон.
Он слышал лишь обрывок разговора и ничего не понял. Судя по голосу, Байрон очень устал и был чем-то раздражен. Вытащив стул, он уселся, широко расставив ноги.
Чарльз с довольным видом посмотрел на своих новых Хранительницу и Гробовщика. Он щелкнул пальцами. В зале появился Уорд с пыльной бутылкой шотландского виски и бокалами.
- Выпьешь? - спросил он Байрона.
Байрон кивнул, и Уорд налил ему щедрую порцию.
- А ты, Бекс? - спросил Байрон.
- Нет, спасибо, - ответила она.
Ее забавляли взгляды, которые Байрон и Чарльз бросали друг на друга.
- Я еще приду, чтобы прочитать договор, - пообещал Байрон.
- Конечно. Я это слышал, слышал, слышал, - с нескрываемой скукой сказал Чарльз.
- Меня не касается, что вы слышали. Я говорю о себе. - Байрон залпом выпил виски.
- Конечно. И они тоже говорили о себе, - усмехнулся Чарльз, поднимая свой бокал.
Выпив виски, он отодвинул опустевший бокал, перегнулся через столик и взял Ребекку за руку.
- Буду рад видеть тебя снова, дорогая. Ты здесь всегда желанная гостья.
- Я знаю.
- Вот и прекрасно.
Чарльз поцеловал ей руку и встал.
- И ты, Байрон, приходи, когда выберешь время. Чтение договора требует внимания и неспешности.
Байрон ответил легким кивком, но не встал.
- Сомневаюсь, что вы когда-нибудь станете мне симпатичны.
- Такова особенность наших ролей, Гробовщик, - улыбнулся Чарльз. - Моя роль - постоянно напоминать Ребекке о мире, в котором она могла бы править. А твоя, - он слегка поморщился, - напоминать ей о жизни в мире живых. - Он взглянул на Ребекку. - И мы оба постараемся уберечь ее от мертвецов, если она забудет, что они представляют опасность.
Уорд прошел к двери и распахнул ее. На пороге Чарльз еще раз улыбнулся им обоим и сказал:
- В отличие от Алисии, у меня нет расходной книги. Виски - мой подарок. И никаких обязательств взамен.
Дверь закрылась.
Несколько минут они сидели молча. Потом Байрон встал, поднял Ребекку и медленно, с наслаждением поцеловал.
- Идем домой, Бекс.
Невзирая на все, что она услышала от Чарльза, Ребекка не без грусти покидала его мир. Как бы там ни было, она действительно принадлежала обоим мирам. Она понимала: полностью доверять Чарльзу и полагаться на него нельзя. И тем не менее она почему-то доверяла ему и полагалась на него… Или почти доверяла.
Ребекка не выпускала руку Байрона, когда они вернулись в подвал и металлический шкаф вновь загородил туннель между мирами. Все так же не выпуская его руки, она поднялась наверх и вышла из похоронного заведения. Байрон выпустил ее руку лишь ненадолго, чтобы закрыть входную дверь. Сделав это, он тут же снова сжал руку Ребекки, помог ей надеть куртку и шлем, потом завел мотоцикл, и они помчались в ночь.
Она вдруг вспомнила, что не видела ни одной квартиры, которые снимал Байрон, странствуя по городам. Их редкие ночи проходили в гостиницах и мотелях. А теперь его дом - жилая половина похоронного заведения. Снова, как и давным-давно. И ее дом теперь - дом Мэйлин… как и десять лет назад. Оба они оказались там, где им и предстояло жить в течение ближайших десятков лет.
Завтра или в другой день она расскажет Байрону историю Чарльза. Но не сейчас. Сейчас Ребекка наслаждалась покоем. Странное ощущение покоя она почувствовала, когда спасала мертвых или смотрела на Дайшу, уходящую в новую жизнь, и даже наблюдая страшный, но справедливый конец Сисси. Это была ее жизнь, невозможная без Байрона.
"А я ведь никогда и не могла без него".
Ребекка наслаждалась дорогой, темнотой, ощущением ее города и близостью Байрона. Когда они приехали, она слезла с мотоцикла, стянула шлем и сказала:
- Я люблю тебя, Би.
- Что? - оторопел Байрон.
- Я люблю тебя, - повторила Ребекка. - Но это не значит, что я предлагаю тебе жениться на мне и обзавестись детьми. Ни то, ни другое, однако я люблю тебя.
Байрон нежно провел ей большим пальцем по щеке.
- Что-то не припомню, чтобы я предлагал тебе замужество и детей.
- Вот и хорошо, - улыбнулась она. - Я тоже что-то не припоминаю, чтобы признавалась тебе в любви.
Байрон поцеловал ее.
- Сомневаюсь, что мне когда-нибудь захочется детей. Эта… наша миссия… Не хочу.
- Знаю. Я тоже, - сказала Ребекка, вспомнив письмо Мэйлин, где та писала о зависти Сисси, и вспомнив смерть Эллы.
Взявшись за руки, они вошли в дом, поднялись на второй этаж и погасили свет.
Ребекка поднялась вместе с солнцем и отправилась на первое кладбище в ее списке. Придя к знакомому надгробию, она посадила небольшой куст. Когда он зацветет, на нем появятся красивые желтые розы. Ребекка выровняла землю вокруг куста и достала из сумки бутылочку.
- Здравствуй, Мэйлин, - прошептала она, проводя рукой по надгробию. - Помнишь, как мы с тобой копались в огороде? Ты учила меня сажать лук, горох и ревень. А потом впервые взяла меня на кладбище, и мы посадили первый розовый куст.
Ребекка помолчала, чувствуя, как ее наполняет сладостная, приятная грусть.
- Нас тогда было трое: ты, я и Элла… Я тоскую по ней. До сих пор. По Джимми. И по тебе.
У нее по щекам покатились слезы. Сладостная грусть сменилась болью, которую невозможно было вырвать из души. Ребекку утешала лишь мысль о том, что Мэйлин перешла в другую жизнь, в тот мир, где она… Трудно сказать, захочет ли она соединиться с другими умершими родственниками или ей будет достаточно общества Уильяма.
Простившись с могилой Мэйлин, Ребекка обошла и другие могилы, требовавшие ее внимания. Она убирала мусор с могильных плит, выливала на землю немного виски и говорила необходимые слова. Это кладбище значилось первым в списке ее ежедневных обходов, но она не торопилась и никого не оставляла без внимания.
Небо светлело. Ребекка закончила обход, убрала фляжку в сумку - и увидела Байрона. Он был в старых потертых джинсах. Рюкзак, висевший на плече, тоже знавал лучшие времена. Щетина на лице свидетельствовала о том, что Байрон торопился.
- Что-то ты рано сегодня, - сказала Ребекка.
- Доброе утро, - улыбнулся Байрон и поцеловал ее.
- Здравствуй, - Ребекка закрыла глаза, наслаждаясь его объятиями. - Я решила выйти пораньше, чтобы потом мы… ну, в общем… я подумала…
- Ты хотела освободить вечер для меня?
- Угадал. Мне мало катаний на мотоцикле и походов по экзотическим заведениям мертвецов. Хочу чего-нибудь более традиционного. Я давно не готовила.
- Я собирался приготовить завтрак, но ты уже ускакала.
Байрон не стал говорить, что он испугался, проснувшись в пустом доме. Это было и так понятно по их встречам в прошлом.
- Я оставила записку на столе.
- Да? - искренне удивился Байрон.
- Ты ее не заметил.
- Мне было не до этого. Я схватил рюкзак и помчался… - Он снова взял ее за обе руки. - У тебя есть привычка убегать.
- У меня была привычка убегать, - поправила его Ребекка.
- Ты уверена?
- Уверена. Я люблю тебя, а раз у тебя хватает терпения любить меня…
Его поцелуй помешал ей договорить.
Ребекке всегда было хорошо рядом с Байроном. Если честно, она даже на минуту не могла представить рядом с собой кого-то другого. Вот только признаваться в этом - даже самой себе - ей было непривычно. Она почувствовала знакомую легкость, к которой примешивалось гораздо менее знакомое ей чувство - ощущение счастья.
- У меня еще полно дел, - сказала Ребекка.
- Мне что, уходить? - нахмурился Байрон. - Тебе не нужна моя помощь?
Ребекка задумалась.
- В общем-то Мэйлин справлялась одна. Ты готов весь день ходить со мной по кладбищам?
- У тебя такой плотный график?
- Да. Я же только начинаю.
Байрон поскреб щетину на подбородке.
- Если меня вдруг не вызовут… почему бы и мне не провести этот день рядом с тобой? Глядишь, чем-нибудь помогу. Конечно, каждый день у меня не получится. Но иногда…
Ребекка молчала, ожидая знакомого ощущения расставленной ловушки. Как она всегда боялась привязанностей и обязательств, которые привязывали к себе большинство людей. Но прежнего страха не было. С тех пор как они с матерью ехали ее из Клейсвилла, она впервые почувствовала: ее место - здесь.
Здесь. Рядом с Байроном. В заботах о мертвых.
Эпилог
Ребекка раскрыла последнюю непрочитанную тетрадь дневников Хранительниц, которые она забрала из дома Сисси.
Уильям говорит, что снова виделся с Алисией. Как ни глупо завидовать, но я ему завидую. Хранительницам не дано видеть своих предшественниц. Я с этим смирилась. По мере того как я узнавала правила игры, которую Чарльз ведет с нами, я убеждалась, что часть из них служит для нашей, а не его защиты. Это не значит, что они мне нравятся. Иногда я устаю от тайн, от ощущения одиночества в мире живых. Порой мне так хочется убежать в тот мир и остаться в нем навсегда. Интересно, сохранится ли яркость красок и ощущений, когда я стану частью того мира?
Но я не могу туда убежать.
Пока что я остаюсь здесь, ощущая тяжелую ношу, когда-то переложенную Алисией на плечи моей матери. (Скольким членам моей семьи это испортило жизнь!) Я остаюсь здесь, зная, что она не ответит ни на один мой вопрос, даже если я передам его через Уильяма. Как-то я написала ей письмо. И оно исчезло, едва Алисия взяла конверт в руки.
Нет, со временем эта ноша не становится легче. А каково жить с сознанием того, что однажды ты передашь свою миссию той, кого любишь? У меня по-прежнему остаются вопросы. Я делаю то, что от меня требуется. Всю жизнь живу в этом городе и знаю: я выполняю миссию Хранительницы из любви к моему городу и моей семье… хотя знаю также, что это принесет моим близким немало страданий. Девочка, которую я люблю больше всех и которую считаю самой сильной, станет моей преемницей.
Иногда я ненавижу Чарльза. Ненавижу Алисию. Ненавижу даже собственную мать. И тем не менее буду делать то, что должна. Надеюсь, моя внучка простит меня.
Ребекка понимала: она могла бы написать то же самое. И еще много фраз, похожих на те, что оставляли ее предшественницы. В дневниках, сохраненных Мэйлин, она нашла ответы. Теперь Ребекка не чувствовала себя одинокой. Пусть женщины, написавшие эти слова, давно покинули мир живых, она ощущала их незримое присутствие.
Записи продолжались, но Ребекка не стала их читать. Она нашла чистую страницу, взяла ручку и начала писать: "Первым пробудившимся мертвецом, встретившимся мне, была девочка-подросток по имени Дайша…"
Примечания
1
Или 38-го в более привычном нам измерении. (Прим. перев.)