И почти сразу в серой взвеси завертелись воронки и наверх выскользнули два давешних смерчика. Они вращались и вытягивались в сторону ступеньки, истончившись почти до толщины нити. Юля попыталась отшатнуться и закричала. Но было поздно. Крохотные тёмные смерчики достигли крыльца, ввинтились под ногти на ногах; ступни мгновенно побелели и начали расплываться, теряя форму и превращаясь в полупрозрачные, продолговатые комья, похожие на вату. Внутри клубились все те же смерчики. Они продолжали подниматься вверх по ногам девушки, оставляя за собой изменённую плоть. Когда они добрались до колен, Юля осела на землю. Два вытянутых белёсых отростка, в которые превратились ноги, не выдержали веса остального тела, они прогнулись и лопнули. Тело Юли оплывало, сливаясь с окружающей субстанцией, растворяясь в ней. С поразительной быстротой смерчики достигли груди, заглушив крик, соединились, проскочили шею и секунду спустя вырвались наружу, пробив глаза девушки двумя дымчатыми вращающимися колоннами. Мгновением позже на участке осталась лишь застывшая черная масса.
* * *
После чаепития на веранде, Света помыла чашки и заглянула в комнату. Оксана снова развалилась на кровать в обнимку с журналом. Света хмыкнула.
– Юля придёт – опять скандалить будете.
Оксана не ответила.
Света достала старенький матрас, на котором спала прямо на полу, но подумала и стелить пока не стала: когда вернется Юля, то не протиснется к своему ложу и полезет по головам. "И вообще, – подумала Света, – гости, конечно, хорошо, только почему-то хозяйке это отбитыми боками выходит".
– Знаешь, – буркнула она Оксане, – вы в следующий раз с собой кровати прихватите.
Та снова не ответила. "Что еще за бойкот?" – удивилась Света. И тут заметила два чёрных проводка исчезающих в девичьей шевелюре. Оксана слушала музыку по своему мобильному. Свете это понравилось. Она порылась в сумке, отыскала гарнитуру, подключила к сотовому, потом пристроилась на Оксаниной раскладушке, опершись на стену, и включила радио. Пробежавшись по многочисленным каналам, остановилась на "Хит-ФМ", блаженно прикрыла глаза. Уставшее за день тело в благодарность отозвалось ноющей спиной. Света повертелась, пытаясь принять позу поудобней, но тщетно. Следовало расстелить матрас и ложиться. К тому же музыка орала, как на живом концерте хард-рока. Девушка поморщилась и убавила громкость. Так было гораздо лучше. И спину, кажется, отпустило. Несколько минут Света наслаждалась покоем, а затем вдруг показалось, что сквозь наушники пробивается какой-то звук, очень похожий на крик.
Света сняла гарнитуру и прислушалась. Звук не повторился.
Она встала, дотянулась до Оксаны и потрясла её за плечо. Та оторвалась от журнала, недоуменно взглянула на хозяйку, но послушно выдернула один наушник.
– Что?
– Ничего не слышала?
Оксана покачала головой.
– Нет. А что?
– Показалось что ли? – Света шагнула к окну, отдернула занавеску.
– Да ты чего всполошилась? – удивилась Оксана.
Света не ответила, всматриваясь в тёмное стекло.
Все тот же серый туман, казавшийся сейчас чёрным, покрывалом укутал землю. И что-то было не так. До Светы не сразу дошло, что клубившаяся ранее муть застыла тёмным, словно резиновым, полотном, превратив участок в ровную площадку. На небо набежали небольшие тучки, и в прорывавшемся через прорехи между ними свете луны кусты малины походили на неровную поросль травы. С противоположного конца огорода пробивался тусклый свет из открытой двери бани.
Света вышла на крыльцо и огляделась. Снаружи было тихо, лишь негромко шелестела листва молодых берез за дорогой.
– Юля! – позвала Света, и неуверенно добавила: – Женя!
Никто не ответил.
Света подождала немного и окликнула еще раз. Когда никто не отозвался, она со вздохом спустилась вниз, по пояс погрузившись в черноту, и, осторожно ступая, направилась к бане, время от времени запинаясь о невидимые стебли. Идти было жутковато. Девушке вдруг показалось, что ноги идут где-то там, глубоко внизу, сами по себе, сами отыскивают дорогу, сами нащупывают препятствия. А верхняя часть скользит над черным провалом, обрывавшемся неведомо куда. Света тряхнула головой, рассердившись на себя за разыгравшееся воображение. Наваждение тут же схлынуло, и левая нога сразу зацепилась за что-то. Света отчаянно замахала руками, но равновесие удержала.
– Юля! – сказала она, заглядывая в баню.
Пусто. Печь давно прогорела, но вода еще не остыла и курилась над баком легким парком, поблескивала дождинками на стенах. Света шагнула внутрь, прошлась по небольшой комнатке. Юля здесь была: на полу возле лавки валялись ее купальные принадлежности, завёрнутые в полотенце. Света подняла их. Полотенце было сухое. Огонек лампы под потолком вдруг отчаянно затрепетал и погас – кончился керосин.
– Света! – Света обернулась. На крыльце дома в освещенном дверном проеме стояла Оксана. – Что там?
– Ничего, – Света пожала плечами и выбралась наружу.
– Где Юля?
– Не знаю. – Света напряженно оглядела участок. Ничего, только застывшая чёрная гладь. И тишина, как бывает перед рассветом.
Может быть, Юля упала, ударилась и потеряла сознание, с нарастающей тревогой подумала Света.
Она вернулась в баню, вытянув над головой руки, сняла лампу, потом нашарила в специальном углублении под стеной тщательно закупоренную бутыль с керосином. На ощупь сняла стекло, открыла бутыль и приостановилась, пытаясь сообразить, как налить горючую жидкость в невидимое в темноте отверстие.
К счастью, в этот момент внутрь ввалилась Оксана, подсвечивая себе мобильником.
– Ну и жуть! – проговорила она.
Наверное, у неё возникли сходные со Светиными ощущения, когда шла по залитому чернотой участку. Но Свете было не до её переживаний.
– Подсвети, – попросила она, и быстро заправила лампу, попутно пересказав Оксане свои догадки.
Оксана задумалась. Света тем временем отыскала спички, зажгла лампу и вставила на место стекло. Загоревшийся язычок пламени разогнал по углам темноту.
– Погоди минутку, – попросила Оксана, когда Света уже собиралась выйти наружу. – А куда Женя делся? Не могли же они вдвоём сознание потерять.
Света замерла, ей сделалось нестерпимо стыдно: в тревоге за Юлю, она совсем позабыла о парне.
– Он, наверное, её не дождался и ушёл, – растерянно предположила она.
Оксана только фыркнула.
– Ну да – голый и мокрый.
– Какая разница! – рассердилась Света. – Надо искать!
И она решительно шагнула за порог.
Выйдя, Света присела, повела вокруг лампой и поняла, что искать придется ощупью. Свет практически не пробивался дальше стекла лампы; тусклый огонек, стиснутый застывшей чернотой. Как одинокий светлячок в ночи, который ничего не освещает.
Света только вздохнула и отправилась на поиски.
Ей было страшно. В окружающей темноте гасли любые звуки; несколько раз она наступала на что–то, похожее на огурцы, падала, цепляясь ногами за какие-то стебли, но ни хруста, ни шуршания – только полная тишина. Но особенно пугало то, что она не слышала даже собственного дыхания, вообще единственным звуком был неясный шум в ушах. И через метр-два ей все время приходилось выпрямляться, чтобы определить направление и не кружить на одном месте.
Спустя вечность она, покрытая синяками и перемазанная землей и зеленью, оказалась возле дома. На крыльце стояла Оксана, боязливо переступая с ноги на ногу, и напряженно всматривалась в окружающую темноту. В неярком лунном свете лицо ее казалось выбеленным, и на нём глубокими чёрными провалами зияли глазницы, лишенные зрачков. Завидев Свету, она вскинула руку, и до девушки донесся облегченный вздох.
– Ой, Свет, как хорошо, что ты пришла, – затараторила Оксана, захлебываясь и глотая слова. – Так страшно! Эта тёмная зараза меня с ума сводит. Всё время чудится, будто там что-то ползает.
Света взошла по ступенькам, прошла на веранду и устало опустилась на стул. Оксана тут же юркнула за ней и захлопнула дверь, закрыла задвижку. Лицо её уже не казалось – оно действительно было белым от ужаса.
– Что с тобой? – Света дотянулась до кувшина с водой, налила в стоявшую рядом чашку и жадно отпила.
– Страшно. Юльки нет, Жени нет, ты из этой черноты выныриваешь так, будто тебя топят.
– И только-то? – удивилась Света.
Оксана обхватила себя руками за плечи и бессильно села рядом со Светой. Зубы ее выбивали хорошо слышимую дробь. Она и вправду была в ужасе.
– И ещё, – пробормотала она невнятно, – оттуда будто кто-то тихо так зовет, сперва издали, а потом всё ближе и ближе, и тогда в глазах все чернеет, так и хочется туда спуститься.
Света с жалостью смотрела на перепуганную подругу и не знала, чем помочь. Сама она никаких призывов не слышала и, невзирая на жуткую чёрную топь, заполонившую сейчас участок, очень сильного страха не испытывала. Она машинально потянулась, обняла девушку, прижала к себе и стала поглаживать по голове, мягко шепча что-то успокаивающее. Голова у Оксаны казалась ледяной, и Свете отчаянно захотелось согреть её. Вдруг показалось, что под ладонью расплескалась вязкая чёрная клякса страха, которая медленно, но верно, разрастается, захватывая всё новые и новые участки. Выжечь бы её, мелькнула мысль. Только чем? И как? Она попыталась представить свою ладонь пышущим жаром паяльником, но не сумела. Тем временем Оксана начала вырываться: чернота заполоняла её все больше. Чуть не плача, Света с трудом удержала девушку, ладонь при этом сорвалась, словно отпрыгнула от кляксы, как испуганный зайчик.
Зайчик, вспомнила Света. Солнечный.
Она вновь начала поглаживать Оксану по голове, и под ладошкой тыкалось туда-сюда тёплое яркое пятнышко, то ласково щекоча пальцы, то погружаясь в черноту. И клякса перестала расти, тёмные ложноножки больше не расползались по сторонам. Наоборот, чернота словно вжималась в себя при каждом прикосновении солнечного зайчика, схлопывалась и светлела, пока не превратилась в тёмную точку, мгновением позже лопнувшую без следа.
Света отстранилась и посмотрела на подругу. Оксане явно стало лучше: щеки порозовели, в зрачках ещё таился испуг, но они уже не казались бездонными черными омутами в провалах глазниц, ледяной лоб не обжигал холодом, исчезла зубная дробь. Девушка выглядела тёплой и живой, только немного встрёпанной.
Они ещё немного посидели, обнявшись, затем Оксана высвободилась и встала.
– Странно, – она повела плечом, – я больше не боюсь. Спасибо, Светик. Только за порог я сегодня ночью ни ногой. И спать до смерти охота.
– Ты ложись, – сказала Света, – я еще посижу.
Еле-еле переставляя ноги, Оксана скрылась в комнате. Света положила скрещенные руки на подоконник, тянувшийся вдоль всего окна веранды, и уперлась в них подбородком. Отсюда, сверху, в лунном свете темная масса чёрным, казавшимся бездонным, слоем покрывала землю. Время от времени по ней пробегали ленивые плавные волны, и тогда то, что находилось на участке выше слоя – верхушки деревцев, кустов, огромных тыкв – начинало рябить, дробиться, осыпаться вниз. Но стоило волне схлынуть, как все становилось по-прежнему. А после очередной прокатившейся волны начало казаться, будто взгляд проваливается куда-то вглубь чёрного слоя навстречу шелестящему ритму: "С-с-с-в-е-т-а-а, С-с-с-в-е-т-а-а…". И из тягучих слов формируется тёмная фигура, близится и поднимается до окна веранды, прижимается к стеклу уродливой маской лица, растягивая под крючковатым, хищным носом щель зубастого рта от уха до уха; в провалах глазниц вращаются чёрные смерчики. Они постепенно растут, набирают скорость, и вдруг распрямившимися спиралями выскакивают из глаз и бьют в окно прямо в лицо.
Со звоном осыпалось стекло, и висок обожгло болью. Свету сорвало с табурета и отшвырнуло от окна, впечатало спиной в стену, буквально вышибив дух. Глаза заволокла непроницаемо-чёрная пелена, и девушка сползла на пол, теряя сознание. А где-то на самой грани слышимости пробивался сквозь гул в висках завораживающий призыв: "С-с-с-в-е-т-а…", утягивал внутрь, в тёмную стылость, что холодными мокрыми щупальцами проникала в голову нестерпимой болью, от которой сознание испуганным зайчиком металось, увязая всё больше и больше в тягучей черноте, погружаясь и растворяясь в ней. "С-с-с-в-е-т-а…"
Зайчиком, пришла мысль. Солнечным.
Чернота вдруг показалась не такой непроницаемо-вязкой.
Тёплым и весёлым.
Чернота отхлынула. Разом. Словно обожглась о мельтешащие яркие пятнышки.
"Света…"
Света открыла глаза. Голова словно взорвалась. Света глухо застонала. Понадобилось какое-то время, прежде чем удалось сфокусировать перед собой взгляд. Боль немного утихла.
Перед Светой на коленях стояла Оксана и, глотая слезы, осторожно смачивала ей лицо влажной тряпкой.
– Живая, слава те господи! – Той же тряпкой Оксана вытерла глаза.
– Что?.. – В горле камнедробилка перемалывала валуны.
– Что случилось? – Оксана встала, налила в кружку воды и поднесла к губам Светы. – Это ты мне скажи. Звон, грохот, ты на полу, стекло разбито, голова у тебя, кстати, тоже. В окно хотела выпрыгнуть?
Света осторожно пила маленькими глотками, потом, опершись о руку подруги, попробовала встать. Удалось, но с трудом, в голове стучали болезненные молоточки.
Оксана усадила ее на стул. Света оглядела веранду. На полу блестели осколки стекла из выбитой части оконного переплета, рядом валялась опрокинутая табуретка. Света хотела повернуться посмотреть, куда она упала, но молоточки в голове мгновенно выросли до размеров кувалды, которая, судя по ощущениям, с размаху ударила в висок. Девушка застонала и обхватила голову руками. И лишь когда схлынула боль, почувствовала под ладонями что-то тёплое и липкое. Она поднесла руки к глазам, уже догадываясь, что увидит, и не ошиблась – тыльные сторонни ладоней были испачканы кровью.
Она беспомощно посмотрела на Оксану.
– Две ссадины на висках, – подруга правильно истолковала её взгляд, – довольно глубокие, но жить будешь. Сейчас перекись принесу. Она у тебя где, в аптечке?
– Да, – Света осторожно кивнула. Боль, наконец, ушла и не возвращалась, и горло уже не раздирали катящиеся камни. Поразительно, но у неё больше ничего не болело, самочувствие на удивление было хорошим.
Вернулась Оксана, держа в руке смоченную ватку, и принялась было осторожно промокать кровь с висков, но почти сразу остановилась.
– Что ещё за новости! – Она выглядела такой озадаченной, что Света встревожилась.
– А что? – спросила она испуганно и потянулась за зеркальцем, лежавшем на краю стола.
– У тебя были такие глубокие ранки на висках, и кровь текла чуть ли не потоком. А сейчас ничего нет.
Света посмотрелась в зеркальце. Взъерошенные волосы, испуганные глаза, красные пятна на шее там, где их не стерла Оксана, и больше ничего. Лицо как лицо. Она тщательно ощупала голову, но ничего не нашла. Все было в порядке.
– Так что случилось? – снова спросила Оксана. – Можешь ты объяснить.
Света помолчала, собираясь с мыслями. Всё происшедшее казалось нереальным. Какие-то смерчики, затягивание в чёрную топь. Как в страшном сне. Наверное, она просто задремала и ударилась лицом о фрамугу, разбив стекло. Да, скорее всего, так и есть. Нечего выдавать привидевшиеся страхи за действительность. Так и спятить недолго!
И она быстро пересказала Оксане свои соображения. Та кивнула.
– Вот и славно! Хорошо – всё обошлось. А то уже начинаешь верить во всякую чертовщину. И, кстати, я Юльку видела.
– Что? – Света привстала. – Где?
– Да ты когда упала, я спросонок не разобрала сразу, откуда шум, и в окно выглянула. Она у калитки была, выходила, по-моему.
Света облегчённо откинулась обратно на стул.
– Ты её не окликнула?
Оксана пожала плечами.
– Не до того было – к тебе торопилась.
Света решительно встала и направилась к двери.
– Куда? – Оксана перегородила ей дорогу. – Нет её там, ушла. Я смотрела, когда за аптечкой бегала.
Света нерешительно потопталась на месте. Действительно, зачем бежать куда-то на ночь глядя искать загулявшую подружку. Наверняка они с Женей уединились в укромном местечке, например, у него на даче, и едва ли обрадуются помехе в лице Светы. Да и рыскать в темноте по садоводству, рискуя переломать ноги, в поисках Жениной дачи совершенно не хотелось. Главное, что с Юлей всё в порядке.
Света встретилась взглядом с Оксаной и устало улыбнулась.
– Ладно, давай спать.
И направилась в комнату. Оксана не отставала.
– Ложись на кровать, – предложила она Свете. – Всё равно Юля сегодня не придет.
– Думаешь? – отстранённо сказала Света.
– Конечно. У неё – любовь!
Света улеглась на Оксанину раскладушку, предоставив кровать в полное распоряжение подруги.
– Если всё-таки заявится, – объяснила она, – пусть тебя из постели вытряхивает, а не меня. Мне только ночного боя подушками для полного счастья не хватает.
– Подумаешь, – Оксана зевнула, – мы её, как наши немцев под Москвой.
Она сбросила сарафан, заползла на кровать и с головой накрылась одеялом. Пять минут спустя она уже сладко спала, о чем свидетельствовало тихое посапывание.
А Свете не давал уснуть сумбур в голове. Хорошо, конечно, сваливать всё на сон, но в глубине души она чувствовала, что это не так. Она была умной девушкой и отлично понимала, что версия с генетически модифицированной подкормкой, тайно подброшенной на участок, не выдерживает никакой критики. И почему они вместо того, чтобы начать разбираться в случившемся, кинулись собирать урожай, как оглашённые? И это не простая жадность. В данном случае, ей здесь просто нет места. Ладно – она, но Юле с Оксаной всегда было плевать на Светины урожаи, да и присоединившийся позднее Женя вряд ли горел желанием пахать на чужом огороде.
Вторая странность – как удалось успокоить Оксану. Что-то раньше она не замечала за собой никаких экстрасенсорных способностей. И про использование солнечных зайчиков для успокоения нервных девиц прежде не слышала. И, наконец, третье, но, скорее всего, не последнее: выросшая из черноты фигура и ударившие в голову смерчики. Приснилось? Может быть, конечно, но очень уж реально звучал тягучий зов.
Света поёжилась. Раскладушка издала противный скрипучий звук.
И опять её спас солнечный зайчик. Вообще, причем здесь зайцы? Вернее, надо не так – почему зайцы? Почему не драконы, например? Хотя, нет: дракон – просто змея с крыльями из чьих-то старых угрюмых сказок, а змеи не бывают ни добрыми, ни злыми. Агрессивными или неагрессивными – это другое дело. И незачем примерять на них человеческие чувства. А на зайцев можно? На солнечных – можно, ответила она самой себе. Они родились из весёлых детских забав, из смеха и радости, из ласкового солнечного света. Тёплые и весёлые…
Так ее назвал Аристарх.
И ей понравилось.
Сквозь слипающиеся веки Свете показалось, что на одеяле перед ней заплясало светлое пятнышко, потом перебралось на руку и быстро перескочило на щеку, пощекотав ласковым теплом, и растворилось.
Губы девушки чуть дрогнули в улыбке, и Света уснула.
* * *