- Можем ли мы сначала помолиться? - спросил мальчик с белокурыми волосами и сильным южным акцентом.
- Конечно, если это то, что вы должны делать…
Новые ученики встали на колени и обратили свои взгляды на других, видимо, ожидая от них того же, как показалось Диане. Однако Диана не воспринимала слишком серьезно этот заведенный в школе порядок.
- Всего лишь нагните свои головки, - велела она остальным детям и сама чуть-чуть склонила набок голову.
Наконец новые ученики закончили благодарственную молитву и сели на свои места.
- Давайте начнем с того, что вы познакомитесь друг с другом, - предложила Диана. - Почему бы каждому из вас не представиться и немного не рассказать о себе?!
- Меня зовут Эммануэль, - сказал белокурый мальчик. - Я приехал из Джорджии. Мои отец и дядя работали на ферме, пока не погибли, сражаясь в священной войне против коммунизма.
Два английских мальчика и двое ребят из Калифорнии тоже утверждали, что участвовали в священном походе против коммунизма. Салли вдруг ощетинилась и сказала:
- Мой папа состоит в профсоюзе и он ходит в церковь.
- Вы можете ходить в церковь, но вы уже выбросили Господа из своего сердца, - ответил Эммануэль. - Мы помолимся за него и за тебя, чтобы Господь вывел вас на верный путь.
Салли показала ему язык и наморщила нос, чтобы поправить сползающие с носа очки.
- Моя мамочка говорит, что если и возникнет другая война, это будет последняя война, - сказала Джейн. - Потому что бомбы убьют всех.
- Ты не должна больше заботиться об этом, так как Господь будет твоим лучшим другом, - сказала девочка-валлийка. - Но если он не твой друг, ты отправишься прямиком в преисподнюю, когда умрешь.
- Не отправлюсь. Ты ничего не знаешь об этом. Моя лучшая подруга - Салли. - Джейн поймала между партами руку Салли, и та сказала вызывающе:
- Я тоже очень люблю Джейн!
- Девочки не должны любить девочек, а мальчики не должны любить мальчиков, - возразила соседка Джейн по парте. - Так говорит Гудвин Мэнн. Вы должны отдавать всю свою любовь Господу.
- Если ты решила принять участие в споре, я думаю, тебе лучше встать и назвать себя, - сказала Диана, сдерживая растущее раздражение и напоминая себе о том, что не их вина, что они рассуждают не как нормальные дети их возраста и так нетерпимы; это был метод их воспитания.
- Теперь я хотела бы услышать, как новые ребята читают, а другие смогут увидеть, как много вы в состоянии прочесть сами.
Она прослушала уже двух чтецов, когда соседка Томаса по парте громко сказала:
- Ты не должен говорить так. Сейчас же скажи мисс Крэмер ту гадость, которую ты говорил!
- Не здесь, Томас, ладно? Мы ведь не хотим никого оскорбить, когда нет причин для этого.
- Я прощаю тебя и буду молиться за тебя, - сказала соседка Томаса по парте, и у Дианы возникло неловкое ощущение того, что эти слова были обращены не только к Томасу, но и к ней.
Так началось утро. Новые дети не столько рассказывали сказки, сколько добивались от своих соседей признания всех своих грехов, которые те когда-либо совершили, вплоть до самых незначительных. Во время обеда Диана вышла на школьный двор, надеясь, что новенькие перестанут быть такими пуританами, когда включатся в игру.
Радио передавало диско-музыку, в которой вместо лирического текста, как предполагала вначале Диана, все повторялись и повторялись слова: "Под этим утесом я должен построить свою церковь". Некоторые из мунвэловских ребят начали с энтузиазмом танцевать, но владелец приемника выключил его.
- Вы не должны так танцевать, - упрекнул он их.
Некоторые из класса Дианы учили новичков играть в "Гари-в-яме". Девочку-валлийку, Мэри, выбрали находиться в "яме"; ей завязали глаза, и она должна была выхватывать "жертву", находясь в кругу, которым была обведена ее "яма", удерживая ее руками. Если она угадывала свою "жертву", этот ребенок должен был присоединиться к ней в "яме", ему также завязывали глаза, потом процесс повторялся до тех пор, пока круг не заполнялся "жертвами" полностью. Но не успела игра начаться, Мэри стащила повязку и спросила:
- А кого я должна изображать в "яме"?
- Великана, который живет на самом дне колодца, - ответил Томас.
- Он хотел сказать, на дне пещеры, - нетерпеливо возразил Рони. - Мы выкололи тебе глаза и швырнули туда, в пещеру.
- Нет, мы отрубили тебе руки и ноги и вкатили тебя туда, - дополнил Томас со смаком.
Мэри выглядела так, словно собиралась броситься наутек. Диана утихомирила Салли и Джейн, которые держались за руки и слишком громко рассказывали друг другу свои секреты, и захотела вмешаться, но мальчик с портативным радиоприемником уже опередил ее.
- Что случилось, Мэри? - стал допытываться он.
- Они хотят, чтобы я изображала того, кто живет на дне пещеры, Даниэль.
- Никто из вас не должен играть в эту игру. Разве вы не знаете, кто он? Он - дьявол, ожидающий вас там, внизу. Он придет за вами, если вы не будете молиться Господу и не убедите своих близких в необходимости этого.
Неожиданно над городом показалось облако, закрыв солнце. Его тень быстро накрыла коттеджи и нахлынула на школьный двор, вызвав у всех внезапный, каменный ужас.
- Он не дьявол, он великан, - ответил Томас. - Что бы то ни было, оно выйдет и достанет вас первым в ваших шатрах и палатках там, наверху. Он схватит вас всех и загонит внутрь, заставит вас замолчать или сделать что-нибудь еще, а потом вы должны будете вечно пресмыкаться перед ним.
Тут в первый раз заговорил Эндрю, запинаясь от волнения:
- Он не может быть дьяволом, потому что пещера - святое место. Мой дед говорил, что они сбросили великана туда, потому что это было святое место, и он не мог оттуда выползти.
- Твой дед говорил неправду, - сказала Мэри с резким валлийским акцентом. - Ты должен слушать, что говорит Гудвин Мэнн. Он говорит от имени Господа… Он говорит голосом божьим…
- Что же он тогда, - спросил Эндрю. - Телефон?
"Молодец," - подумала Диана, и вдруг увидела в дверях школы мистера Скрэга.
- Ладно, дети, не воспринимайте эту игру слишком серьезно, в конце концов, это действительно лишь игра, - сказала она, удостоившись презрительного взгляда Даниэля. В какой-то момент ей захотелось даже отхлестать его по щекам и она была сильно шокирована возникшим в ней чувством, когда свисток нарушил ход ее мыслей. Как только установилась тишина, мистер Скрэг спросил холодно:
- Кто-нибудь из вас, кто не проживает в лагере на пустоши, был сегодня там? - Его взгляд заскользил по лицам мунвэловских ребят, отыскивая либо опущенное лицо, либо виноватый взгляд, хотя бы намек на вину. - Если кто-нибудь и побывал, я все равно узнаю об этом, поверьте мне. Мне только что сообщили, что кто-то пробил оградительную стену перед пещерой. Это можно расценить как попытку прогнать наших друзей из города, но я предупреждаю, что для вас было бы лучше, чтобы в будущем таких инцидентов не повторилось, или, Бог мне свидетель, я не успокоюсь, пока не найду преступников и не накажу их должным образом.
Закончив свирепо сверкать глазами, он повернулся и гордо прошествовал обратно в здание школы.
- Я хотел сказать вам, почему они не были правы, сбросив дьявола вниз, в пещеру, - сказал Даниэль, уводя Мэри прочь. - Но сейчас, я думаю, вместо этого нам лучше помолиться за вас за всех вместо этого.
Он и его друзья стали молиться, в это время Томас и его компания шумно играли, хотя недостаточно громко, чтобы заглушить молящихся.
Новые дети словно чувствовали, что Диана была не на их стороне. В течение всего полудня она ловила их неодобрительные взгляды. Один раз, когда мел сломался на шероховатой доске, и она прошептала: "Черт побери!" - то сзади на ее спину подобно волне нахлынуло неодобрение. Могло ли это неодобрение как-то помешать проведению очередной цветочной церемонии у пещеры во время праздника Середины Лета, и если могло, то какое значение имело бы это? Конечно, во время праздника проводилось очень многое: публичные костры, танцы ряженых на улице. Последнее празднество отмечалось в качестве баптистского дня Святого Джона. Конечно, Мэнн не будет терпеть все эти средневековые обычаи, криво усмехнулась она, задохнувшись от угрозы новой волны неодобрения в классной комнате.
Она еще никогда так остро не чувствовала необходимости уроков разрядки и развлечений, которые каждый понедельник вечером организовывала Хелен из почтового отделения. Гуляя вдоль по Хай-стрит, когда туман начинал спадать, она проходила мимо пар, которых не узнавала, возможно, сторонников общины Мэнна. Тревожная мысль зашевелилась у нее в сознании: что-то зловещее появилось теперь в городской дороге. Прежде чем она сумела уловить это, она увидела Хелен, прикреплявшую объявление к входной двери актового зала.
- Что случилось, Хелен? - спросила удивленная Диана.
- Ничего. Все прекрасно, не может быть лучше, - круглое лицо Хелен, которая всегда пользовалась косметикой, теперь было словно отдраено щеткой. - Но я решила бросить занятия йогой и надеюсь, что мне удастся убедить тебя сделать то же самое. Ты не будешь уже нуждаться в этом, когда впустишь Господа в свою жизнь…
Глава 9
Джеральдина посадила последний цветок из тех, которые она высаживала по всему периметру ограждения ракетной базы, когда полиция начала оттеснять всех назад.
- Уходите сами, мадам, - сказал вежливый констебль. - Вы же знаете, что это собственность правительства. Я надеюсь, что у вас помимо цветов есть другие средства в запасе, чтобы встретить врага.
- Что именно вы имеете в виду?
Он бросил на нее проницательный взгляд.
- Я думаю, вы наверняка знаете тех, кто желает сделать весь мир коммунистическим. Вы хотели бы, чтобы и ваши дети выросли под коммунистическим гнетом?
- У нас нет детей, - раздраженно ответил Джереми. - Единственного, которого могли бы иметь, мы потеряли. Возможно, нам надо отблагодарить за это ядерное лобби. С тех пор, как они стали проводить эти сраные испытания бомб, количество выкидышей у женщин намного возросло.
- Сделайте подарок леди, сэр, если не возражаете. Уйдите сейчас сами, без принуждения, здесь есть крутые парни.
Его глаза были менее настойчивы, чем его слова. Казалось, он неожиданно погрузнел и обмяк.
- Все в порядке, Джереми, - прошептала Джеральдина, подумав о том, что подобные столкновения были причиной того, что большинство ракетных баз пикетировались, в основном, женщинами.
- В любом случае, мы должны уже собираться. Здесь проверены уже все стволы.
Они направились по грязной, истоптанной траве долины к своему фургону. Машина од-иннадцатилетней давности лишь закашляла и зачихала, когда Джереми попытался завести ее, однако Джеральдине удалось сделать это с первого раза. Джереми вскинул обе руки вверх:
- Это лишь показывает, на многое ли я гожусь…
- Ты очень много для меня значишь, Джереми… Честно, у меня все в порядке.
Полицейский не потревожил ее чувства, хотя день рождения Джонатана должен был быть уже через несколько недель. Это был бы скорее всего Эндрю, она не была убеждена в этом, но точно не Джонатан. Она вела машину через горы над вересковыми пустошами. Как только фургон был припаркован у дома, она заглянула к Бевэнам.
- Заходи, что ли, - сказал рассеянно Брайан, двигая челюстью, пока вел Джеральдину в кухню, где готовился ужин. Сушеные бобы и сосиски шипели на сковороде, сырые чипсы чернели под грилем. Над грилем висел новый плакат, гласивший: "Бог живет здесь".
- Не думай, что я часто это делаю, - сказал он, словно оправдываясь. - Только когда она помогает в магазине Гудвина Мэнна, мне приходится закрываться с полдня.
В магазине Гудвина Мэнна продавались плакаты, Библии, памфлеты, на обложках которых были изображены улыбающиеся и сияющие люди, словно в жизни они никогда не делали ничего дурного.
- Позвольте мне тогда спасти ваш ужин, - смеясь, сказала Джеральдина. - Ничего нельзя доверять мужчине, кроме открывания консервов и размороженных пакетов.
- Джун всегда готовит такой ужин.
- Хорошо, я надеюсь, что и Эндрю это понравится, - быстро сказала Джеральдина, вынимая чипсы из гриля. - Как у него идут дела? Что им сделано для шоу Господа?
- Ему еще рано принимать участие в таких вещах.
- У нас появились некоторые новые детские книжки, если он захочет выбрать себе что-нибудь.
- Если вы опять собираетесь дарить ему книги, которые продаете, вы не сможете мне помешать остановить вас, - он, казалось, придвинулся к ней слишком близко в маленькой, душной и задымленной кухне. Повернувшись, он пробормотал: - Мы действительно весьма вам признательны. Я знаю, что вы уделяете ему больше времени, чем мы, проявляете по отношению к нему больше терпения и нежности. Возможно, теперь наша жизнь изменится…
Эндрю играл на ступеньках в солдатиков. Он отломал пластмассовый ствол от пушки для противовоздушной обороны и теперь выставил вперед подбородок, как отец, чтобы не заплакать. Он оживился, когда увидел Джеральдину.
- Хочешь посмотреть, что у меня здесь?
- Что с тобой случилось? - спросил Брайан. - Или ты хочешь чтобы Джеральдина подумала, что мы совсем не занимаемся твоим воспитанием и не учим тебя говорить правильно? "Посмотреть, что у меня здесь", - передразнил он идиотским голосом. - Джеральдина хотела бы дать тебе книжку для чтения. Я не стану на нее сердиться, если она даст тебе книжку для самых маленьких детей.
- Мы найдем для тебя что-нибудь, и ты сможешь показать своим родителям, как хорошо ты умеешь читать, - сказала Джеральдина, когда привела Эндрю в книжный магазин, где Джереми вскрывал новые книжные упаковки ножом Стэнли.
- Я думаю, тебе очень хочется, чтобы они увидели твою школьную работу…
- Они сказали, что не смогут ее увидеть.
Джеральдине показалось, что она неправильно поняла или ослышалась.
- Они же должны встретиться с мисс Крэмер на следующей неделе, не так ли?
- Моя мама должна будет в это время пойти в магазин Гудвина Мэнна, чтобы молиться с ними, а у отца будут дела по дому…
Джеральдина стала показывать книги, потому что не знала, что и сказать, не могла доверить словам то, что хотела выразить. Когда он выбрал "Книгу джунглей", какой-то внутренний импульс заставил ее последовать за ним к следующей двери. Джун уже ждала его на садовой тропинке.
- Спасибо, что проводила его домой, Джеральдина. Только небесам известно, что он еще мог бы потом натворить.
- Не нужно утрировать, Джун. Диана Крэмер интересовалась, будешь ли ты на "открытой ночи".
- Я хотела бы пойти, но мы должны будем пойти на встречу верующих и не можем оставить мальчика дома одного.
- Мы с Джереми можем посидеть с ним, если ты хочешь. Если не… - сказала она, желая пристыдить Джун. - Тебе все-таки лучше было бы сходить в школу, и мы на твоем месте пошли бы…
Брайан встал у входной двери.
- Пожалуй, почему бы и нет? Вы должны знать его учителя лучше нас…
Он взглянул на обеих смущенно и с выражением стыда на лице, но Джеральдину меньше всего интересовало его мнение.
- Я думаю, - покачав головой, сказала она, - вы должны позволить Эндрю самому решить, к кому он хочет пойти.
Эндрю уставился на свои сбитые ботинки.
- Ты что, язык проглотил? - цыкнула на него Джун, и он поднял глаза на Джеральдину.
- Ты и Джереми, - сказал он тихо.
- Тогда все улажено, - сказала Джун с нотками горечи и триумфа в голосе одновременно. Джеральдина уже готовилась было возразить, что ничего страшного не случилось, что это ничего не значит, когда сигнализация в книжном магазине пронзительно зазвенела…
Она не могла себе представить причину шума. Она добежала до магазина, когда Джереми уже выключил сигнализацию.
- Я позвоню Эддингсам, - сказала она ему, стремясь подавить некоторое раздражение.
Эддингса не было дома.
- Я скажу ему, что вы звонили, - ответила его жена Гизел.
- Что, кому-то еще он нужен больше, чем нам?
- Можно сказать и так. Он навещает своих соседей в интересах Гудвина Мэнна.
- Боюсь, что молитва не поможет исправить нашу сигнализацию.
- Вы уверены? Может, вам стоило бы попытаться, пока вы ждете его?!
Джеральдина состроила самую ужасную гримасу, на которую только была способна, телефонной трубке и бросила ее на рычаг.
- Когда он помолится и закончит божественную работу, он вернется к себе домой, - сказала она Джереми.
- Жаль, что мы не можем попросить Господа гарантировать качество работы Бенедикта… Но что могут подумать о нас Бевэны? Пожалуйста, в следующий раз постарайся держать себя в руках!
- Я и не теряю контроля над собой. Почему я должна потерять контроль? Нет причин для этого, разве что только люди.
Она закрыла глаза, заскрежетала зубами и зарычала, почти завизжала, а потом рассказала ему, что случилось. Он, казалось, не знал, что можно было сделать еще помимо того, что она сделала: что бы они ни предпринимали, Эндрю все равно будет в проигрыше. Они говорили об этом на протяжении всего ужина, хотя Джеральдина и пыталась спорить и возражать самой себе. Наконец она позволила себе сказать:
- Я не могу думать об этом.
- Может быть нам следует пойти и выпить чего-нибудь или прогуляться, или сделать что-нибудь еще?
- Мы не можем, а вдруг придет Эддингс.
- Поступай, как знаешь. У тебя был сегодня плохой день во всех отношениях. Я закончу проверять счета и, возможно, догоню тебя позднее.
Уличные фонари отражались на столе. Зазубренное лезвие пустоши тлело под тускнеющим пурпурным небом. Джеральдина быстро продвигалась по тропинке, пытаясь стряхнуть с себя растущий страх. Как ей заставить Бевэнов поступать правильно в отношении Эндрю? Ведь все-таки он находится под их опекой, а не под ее. Он не был ее ребенком. Он не был Джонатаном
Джонатан был в безопасности, где бы он сейчас ни находился. Так она говорила себе, находясь в том ужасном госпитале с белым кафелем в Шеффилде: Джонатан был жив, жил где-то, рос. Ей не нужно было видеть его, хотя иногда она видела, в своих сновидениях. Она хотела бы поделиться этим с Джереми, но когда один единственный раз она попыталась сделать это, он поднял ее на смех, пробовал отшутиться. Джонатану, казалось, вначале что-то угрожало, он находился в опасности, которая теперь была уничтожена, и поэтому она никогда больше не упоминала его имени в разговорах с Джереми. Она смогла обезопасить его жизнь. Но был еще Эндрю, который жил в реальном мире и должен был справиться со всем, что его окружало, что могло бы причинить ему вред.