- О, боже мой, Кэти, не обращайте на нее внимания, - сказала ее мать, стоящая впереди Ника, нервно похлопывая ту по руке. Но Мэнн заметил это.
- Не стыдитесь этого, что бы то ни было, - стал призывать Мэнн. - Прощение приходит к вам раньше признания ваших грехов.
Кэти взглянула на него и на всю толпу.
- Я предала доверие других людей. Она дала мне работу, помогла мне свести концы с концами, а я… крала у нее! - закричала она и разразилась слезами.
- Ты не должна придавать этому такого значения, Кэти. Это ничто по сравнению с тем, что совершила я, - запротестовала владелица книжного магазина и вырвалась из объятий своего мужа, когда он попытался успокоить ее. - У меня жажда плотских наслаждений, - заявила она, обращаясь к Мэнну, голос ее стал громче и увереннее. - Я и мой муж смотрим порнографические фильмы и используем в своей сексуальной жизни увиденное в них, как будто путь, данный нам Господом, не достаточен для нас.
- Ты никогда мне не говорила, что ты именно так думаешь об этом, - пробормотал ее муж и густо покраснел. - Я никогда и не подозревал, что заставляю тебя делать вещи, которые ты не хочешь делать. Значит, это мне, а не тебе, нужно исповедаться.
- Ваш брак будет спасен, если вы хоть единожды попросите Бога об этом, - объявил Мэнн.
Облака расступились над головой, и стремление признаться в грехах, желание исповедаться прошли сквозь толпу подобно прохождению солнечного луча. Все до одного люди желали исповедаться в молитве в своих самых тяжких и не тяжких грехах: мстительность, потеря веры, зависть, пьянство, эгоизм…
- Чувствуете ли вы, как Господь любит вас? - воскликнул Мэнн. - Чувствуете ли вы, как он улыбается, глядя на ваше прозрение?
Ник почувствовал, что Мэнн выгодно для себя использовал случайный проблеск солнечного света, однако люди вокруг него согласно кивали Мэнну, неуверенно улыбаясь, а иные - даже сияя от улыбки.
- Так давайте возблагодарим Господа, - как бы не настаивая сказал Мэнн. - Мы благодарим Тебя, Господи, что дал нам слово Свое, которое учит нас жизни, все прояснил нам и наставил нас на путь истинный…
Хор присоединился к нему, и горожане нестройно подхватили молитвы. Как только молитва подошла к концу, Мэнн воззрился на солнце.
- Скоро наступит самый длинный день в году, - сказал он. - И я искренне верю в то, что к этому дню в вашем городе будет создана христианская община истинно верующих, что город ваш станет божьим городом. Христианская община истинно верующих не может допустить сохранение языческих традиций в вашем городе.
Полная женщина позади Ника резко и неприязненно взглянула на Мэнна.
- Я знаю, вы расцениваете это всего лишь как приятный, старый обычай, - продолжал проповедник. - Но это как раз та ошибка, которую допускает христианская доктрина в целом, пытаясь поглотить язычество вместо того, чтобы уничтожить его раз и навсегда. Я хочу попросить вас оказать мне услугу в интересах Господа. Подумайте о том, чтобы в этом году оставить эту пещеру и не украшать ее больше. Не отвечайте сейчас, но кто-нибудь из вас может сейчас сказать, что ваши цветочные панно не оскорбляют Господа?!
- Я скажу, если никто не осмелится, - полная женщина поднялась на ноги, опираясь на плечо Ника. - Меня зовут Фэб Вейнрайт и я занимаюсь организацией церемонии по украшению пещеры. Мне кажется, вы преподносите вещи либо слишком в черном цвете, либо в слишком белом. В том, что мы делаем, есть доля традиции, и я уверена, что я не единственный здесь человек, кто так думает. Посему, многие из тех детей, которых я принимала при родах, помогают мне украшать пещеру…
Где-то в глубине толпы Ник услышал шепот и бормотание:
- Она не ходит в церковь даже по воскресеньям…
В целом, горожане выглядели взволнованными и возмущенными тем, что она говорила. Мэнн обратился к ним:
- Я не прошу вас решать сейчас. В следующий раз, когда мы вновь встретимся здесь, вы сможете оповестить Господа о своем решении. Я лишь хочу, чтобы вы поняли и запомнили, что язычество было исконным врагом христианства. Но город, в котором Бог будет приглашен в каждую семью, в каждый дом, есть надежная защита от дьявола, поэтому я хотел бы попросить вас еще об одном: в следующий раз, когда мы встретимся, я желал бы, чтоб те из вас, кто стоял здесь перед Господом, привели с собой еще кого-нибудь из тех, кто еще ни разу за свою жизнь не обратился к Нему.
Некоторые из хора торопились к своим шатрам и палаткам за серебристыми шарами. Они отпустили шары в небо, и те некоторое время сверкали в солнечных лучах, озаривших надпись на каждом шаре: "Господь любит тебя!". Встреча завершилась. Ник заковылял к переднему ряду толпы, доставая диктофон из кармана: было несколько вопросов, которые он захотел задать Мэнну. Но он еще не вышел из толпы, часть которой скопилась около проповедника, когда кто-то схватил его за руку.
Глава 7
Это была молодая женщина, с тонкими чертами лица, огромными зеленоватыми глазами, длинными черными волосами, которые развевались на ветру. Ник даже обрадовался, что именно она остановила его.
- Можете вы мне сказать, что вы здесь делаете? - спросила женщина. - "Она из Нью-Йорка, - подумал Ник, - вероятно, одна из последовательниц Мэнна."
- Собираюсь лишь поговорить, - ответил Ник, указывая на проповедника.
- О чем? Скажите точней, что вы собирались делать? Я думаю, мы имеем право знать это.
- Пока что я только наблюдал, - ответил он. - Если все сторонники Мэнна такие же параноики, что они должны были скрывать в таком случае?
Она уставилась на его диктофон.
- Я бы не стал использовать это, если это то, о чем вы сейчас подумали, - сказал он, пытаясь отгадать ее мысли.
- Тогда зачем вы вообще это притащили?
- Я всегда ношу это с собой, это связано с моей работой. Теперь, если вы меня извините, я хотел бы обмолвиться словечком с вашим лидером. Может, он не откажется поговорить со мной, даже если вы так не считаете.
Она опять схватила его за руку.
- Вы из его общины?
- Я здесь по чистой случайности. Мне случилось проезжать мимо. Полегче с моей рукой, вы не возражаете? Я хотел бы еще попользоваться ей после вашей стальной хватки.
- Извините. Проходите сюда, пожалуйста, положите это куда-нибудь на всякий случай, - она взглянула на диктофон и хихикнула. - Надеюсь, у вас здесь нет полевого телефона, верно ведь? Я думаю, вы должны были бы использовать его для связи со своей редакцией.
- Я думал, что именно это вы могли бы мне позволить ради интересов вашего божественного отряда.
- Звучит так, словно мы оказались в одной команде после всего. Начнем сначала. Меня зовут Диана Крэмер, а вы, как я полагаю, репортер…
- Ник Рейд, из Манчестера. Вы, конечно, не из здешних мест?
- Я приехала сюда в прошлом году. Сейчас я преподаю в школе в Мунвэле. Пусть вас не смущает мой местный выговор, ведь я уже столько времени общалась с этими ребятами.
- У вас есть сомнения относительно них, не правда ли? Могу я ссылаться на вас? - Когда она кивнула, он включил диктофон на запись. - Продолжайте…
- Я могу сказать только то, что все это "действо" кажется мне хорошо организованным только для того, чтобы получить такие отклики, какие хочет получить этот парень Мэнн. Никто в Мунвэле до сей поры и не знал, что он собирается придти к нам в город, насколько мне известно. Если бы и знали, то не стали бы говорить. Но в отеле полно людей, которых он послал сюда раньше себя, а также все эти шатры и палатки вокруг города… Это не выглядит для меня как религиозная миссия, скорее это похоже на кровавое вторжение.
- Я передам это Мэнну… Что-нибудь еще? Вы не желали бы присоединиться ко мне и послушать, что он скажет?
- Конечно, как вам угодно. Может, я смогу вытянуть из него то, что пройдет мимо вас.
Толпа вокруг них рассеивалась. Последователи Мэнна ожидали возле тропинки, чтобы поговорить с горожанами, вселяя уверенность, что никто не проскользнет мимо них без ответа. Одинокая фигура, наблюдавшая за происходящим из-за самого высокого утеса, повернулась и пошла прочь, к пустоши.
- Кто это? - спросил Ник.
- Это, должно быть, Натаниэль Нидэм. Он там живет. Я слышала, что он старожил Мунвэла…
Они прошли через опустевшую котловину к Мэнну.
- Не стесняйтесь рассказывать об этом вашим соседям, - говорил он. - Ибо это одно из дьявольских достижений нашего времени, когда люди стесняются говорить о боге или во всеуслышание заявить, что они верят в Господа. - Хотя его лицо и пылало от возбуждения, он выглядел уставшим и истощенным, особенно когда увидел диктофон Ника. - Вы хотите поговорить со мной?
- Хотел бы, если у вас найдется немного времени. Ник Рейд из "Манчестера", Новости…
Мэнн нахмурился:
- Новости долетают быстро…
- О том, что вы здесь, вы имеете в виду? Нет, я просто проезжал мимо… Вы не желаете огласки?
- Если верующие в наше дело люди захотят придти и присоединиться к нашему братству, они знают, что будут приняты с распростертыми объятиями. Я не думаю, что должна быть какая-нибудь другая причина, по которой кто-либо пожелает присоединиться к нам, верно? Разве, чтобы мешать деятельности Господа. Но я надеюсь, что вы не пожелаете узнать что-то еще, больше того, что я смогу вам рассказать…
- Извините меня, - сказала Диана. - Но вы, кажется, считаете, что отлично разбираетесь в том, чего хотят люди. Я имею в виду, что ваши люди, черт побери, почти оккупировали город, так что вас хорошо встретят там.
- Я не думаю, что кто-то будет возражать против этого, если это значит, что Господь принят вашими сердцами, не правда ли? И мне кажется, что Он уже обладает большинством людей вашего города. Однако я полагаю, что вы не из этого большинства.
- Я не родилась здесь, вы правы. До сих пор не могу понять, почему вы выбрали именно этот город.
- Потому что я верил в то, что меня примут здесь. Если вы сможете принять это, то я скажу, что Господь велел мне придти сюда, потому что я нужен здесь.
- Но для чего? Остановить их, не дать им проводить обряд, которому уже сотни лет?
- Боюсь, что так, - казалось, что лицо Мэнна устремляется вперед, против ветра, глаза его засверкали. - Это один из древнейших друидических обрядов в Англии, возможно, вы и не знали этого.
- Не знала, но все равно хочу сказать, что это лишь подтверждает мою мысль, что не надо вмешиваться в это. У нас нет традиций, которые старше нас самих, а поэтому не надо завидовать тем, у кого такие традиции есть.
- Бог есть. Завистливый Бог, или вы не слышали об этом?
- Но насколько значительна, на ваш взгляд, эта церемония? Я имею в виду, какое влияние это может оказывать на людей? - вмешался Ник. Мэнн сосредоточил на нем свой, яркий как разряд электрического тока, взгляд.
- В то время, когда практиковались эти друидические обряды, Сатана одержал победу над миром. Говорить о том, что они не имели никакого значения, значит, утверждать, что во тьме никогда не было ничего такого, что могло вселить страх, - только недалекий человек может думать так. Разрешите мне рассказать вам кое о чем. Спустя год после того, как я посвятил свою жизнь Господу, Он направил меня против культа сатанистов в Голливуде, и некоторые из людей, которых я спас тогда, теперь здесь со мной. Господь наделил меня способностью обнаруживать дьявола. Поэтому он и послал меня сюда. - Казалось, он почувствовал, что сказал уже слишком много. - Это все, что я могу вам сказать для записи, - добавил он тихо.
Ник стал задавать ему стандартные вопросы и получил стандартные ответы, которые он и ожидал услышать: Мэнн был против абортов, разводов, порнографии, "вседозволенности во всех ее формах", выступал за прочные узы брака, послушание властям, возвращение к порядку… Ник попытался вытянуть из него конкретную цель его пребывания в Мунвэле, но Мэнн резко оборвал разговор, понурив голову.
- Теперь мне пора спускаться, - обратился он к двум своим последователям, которые должны были помочь ему добраться до города.
Двое других поймали Ника и Диану на тропинке, чтобы спросить, убедила ли их проповедь Мэнна.
- Я всего лишь журналист, а эта леди разделяет мои взгляды, - сказал Ник, а потом шепнул на ухо Диане. - Надеюсь вы не считаете, что я сказал так, поскольку вы задали многие из моих вопросов?
- А я не должна так считать, верно? - она состроила шутливо-виноватую гримасу. - Чуть не сломала вам руку, а теперь еще отодвинула вас в сторону с вашим интервью. Вы должны были приказать мне заткнуться.
- Никаких дурных предчувствий. Вы направили его как раз в то русло, в которое я не мог его направить; заставили его сказать больше, чем он хотел говорить, я так думаю. Разрешите мне купить вам что-нибудь выпить, чтобы доказать, что у меня нет на вас зуба.
Однако пивная "Однорукий солдат" была все еще закрыта. Ник попытался найти телефон, чтобы передать репортаж о ракетной базе.
- Вы можете воспользоваться моим телефоном, - сказала Диана.
Она жила в маленьком арендуемом коттедже, ниже городской площади. Белые комнаты источали запах цветов, которые стояли в горшках повсюду на окнах. Он позвонил из прихожей с низким балочным потолком. Позвонив, он присоединился к ней в большой комнате, на стенах которой были развешаны детские рисунки. Она ждала, пока будет готов кофе. Скоро разговор опять перешел на Мэнна.
- Чего я никак не могу понять, - говорила она, - это почему он уверен в том, что, выступая против одной церемонии только из-за ее древности, можно положить конец и другим?
- Я не знаю, это ли он вообще имел в виду?
- А что еще могло иметь для него значение и быть таким важным?
Ник не мог себе представить.
- Слушайте, мне надо идти, - сказал он и записал ей свой телефон на страничке, вырванной из записной книжки. - Если случится что-нибудь такое, о чем, по-вашему, мне следовало бы узнать, позвоните мне, договорились? Когда бы вы ни приехали снова в Манчестер, дайте мне знать, и я закажу для вас ленч…
Когда он вернулся к своей машине, большинство магазинов уже открылось. Ему стало вдруг интересно, сколько на улице города было местных и сколько сторонников Мэнна. Как только он выехал из Мунвэла и стал спускаться ниже пустоши к лесу, вопрос Дианы стал беспокоить его. Он должен был спросить Мэнна, что в той пещере было такого, что принесло его через всю Калифорнию сюда. Ник почувствовал, что что-то помешало ему задать этот вопрос.
Глава 8
Диана проснулась утром в понедельник, думая о друидах. Она наткнулась на материал о них совершенно случайно в библиотеке, где изучала данные о своих предках, живших в районе Пикс. Ее происхождение казалось ей теперь таким понятным, хотя вряд ли остался в живых дед ее матери, шахтер, разбросавший всю свою семью на просторах за пределами Бакстона. Но возможно, думала она теперь, ее чувство сопричастности было всего лишь частичкой мира, который она улавливала на пустошах; впервые она почувствовала какое-то душевное спокойствие, умиротворенность с тех пор, как приехала в Англию, пытаясь смириться со смертью своих родителей.
Их последняя встреча у стойки аэропорта Кеннеди до сих пор стояла у нее перед глазами, словно произошла совсем недавно. Отец, обнимавший ее так, что чувствовался запах от его трубки, табак для которой он всегда покупал недалеко от нью-йоркской Публичной библиотеки; холодные руки матери на ее лице, когда она шептала: "Не волнуйся". Диана не понимала тогда, из-за чего она так волновалась. Огни самолета, постепенно теряющиеся в чернеющем небе, разбудили ее часом позже в панике, заставившей ее обратиться к Богу в молитве. Она не обращалась к молитве с детства. Молитве о спасении родителей. Когда она, поддавшись панике, позвонила в аэропорт, служащий сначала заподозрил что-то неладное, потому что голос ее звучал так, словно она заранее знала, что самолет упадет. Вплоть до того момента, пока полиция обстоятельно не допросила ее и ей сказали, что ее родители погибли.
Ей стало интересно, какое отношение Мэнн мог иметь к этому - не такое большое, так как Господь вовремя не отреагировал на ее молитву. Но если он хотел забрать жизни ее родителей, он с таким же успехом мог забрать дюжину других жизней, стоило ему только захотеть. Или для Господа не имели значения отдельно взятые жизни, а только их число, статистика? Все это оправдывалось тем, что Бог мог жить после смерти.
Она пришла к этому заключению, окруженная своим миром на пустоши. Бормотание окружающего мира увядало в звуках ветра в ее ушах; туман был унесен за безмолвные утесы, которым, казалось, не будет конца. Диана словно упивалась безмолвием и одиночеством, она начала ощущать спокойствие, умиротворенность и готовность смириться со всеми своими потерями. Она чувствовала себя словно в конце туннеля, где заканчивалось ее одиночество и что-то новое ждало ее впереди.
Преподавание в Мунвэле и, на тебе, еще какой-то Мэнн с его ненавистью к друидам. По дороге в школу, которая проходила через сверкающие в тумане улицы, переливающиеся всеми цветами радуги, она подумала о том, как много оставили друиды после себя: поцелуи под белыми омелами, рассыпание соли по плечам, горгульи как цивилизованная альтернатива выставлению голов своих врагов над крышами домов; даже то, что период в две недели называли "четырнадцатиночием", так как друиды вели счет времени по ночам, а не по дням. Друиды никогда не делали никаких записей, полагаясь на свою память. Они часто изъяснялись трезвучиями, поскольку число три было их сакральным числом. Самый большой кельтский страх заключался в том, что небо могло упасть вниз и моря могли выплеснуться из своих берегов. К восемнадцатому столетию друиды стали романтическим преданием, мифом, однако реальность заключалась в том, что они казались более дикими, готовыми к самопожертвованию в битве - в этом трудно было убедиться, потому что никаких письменных свидетельств об их религии история не сохранила. Вероятно, пещера тоже была чем-то вроде сакрального места в из религии. Диана все больше приходила к мысли, что Мэнн должен был оставить все это в покое.
Миссис Скрэг ждала ее на школьном дворе, который был необычно переполнен.
- Мой муж желает видеть вас в своем кабинете…
Мистер Скрэг сидел за своим столом, слишком большим для него, и читал памфлет "Встань во имя Господа", сложив вместе руки. Широкая улыбка словно свела судорогой его лицо между подбородком и кустистыми бровями.
- У вас в классе теперь появились новые ученики, - сказал он. - Гудвин Мэнн обратился к нам с просьбой взять их. Моя жена возьмет девятилетних и десятилетних, я беру самых старших. Я надеюсь, что вы справитесь с ними.
- Нет проблем, - ответила Диана, думая про себя, что этого не может быть, даже когда ее класс выстроился по сигналу пронзительного свистка миссис Скрэг, и она увидела, что их число фактически удвоилось. Все новые ученики выглядели веселыми, свежими и бойкими, хотя некоторые из них и шмыгали носами от холода, который, должно быть, прокрался в их шатры и палатки. Очутившись в своем классе, Диана сказала:
- Я думаю, что теперь вы должны сесть за парты по двое.
Ребята из ее класса подвинулись, шаркая ногами и ворча. Когда они освободили пространство, чтобы могли сесть новенькие, вновь прибывшие продолжали стоять, не шелохнувшись.