Это оказалось не последнее открытие, что сделал Бен. Просмотрев домашнюю страничку фирмы "Вернер Ван Вугенвайзер", он забыл обо всем, о чем думал до сих пор. "Трижды-В" занималась компоновкой электронных наполнителей, работающих в режиме жесткой радиации и разнофазных электромагнитных излучениях. Бен наморщил лоб. Это какая должны быть защита, чтобы уберечь подобную систему? Аппаратура управления, любого управления чрезвычайно хрупкая вещь. Малоточные электрические аппаратура, даже контрольные провода с чисто номинальной изоляцией, токи ведь пустяковые. Все это беззащитно как мозг без черепной коробки.
В продолжение изысканий по "Мурене FX" Бена ждал облом. Оказалось, что все "Мурены" с литерой FX относятся к разряду особо секретных и познакомиться с ними можно будет разве что на поле боя, во время танковой атаки, когда оператор, управляющий подобной "Муреной", влепит ракету тебе в лоб. Как говорится торговля торговлей, а ракета каждому своя персонально.
Самое интересное, как они эту немецкую напрочь засекреченную зверюгу купили. Э, нет, поправил он себя. Это совсем неинтересно. За такой интерес можно отправиться купаться в море в бетонных плавках.
Бен взял зазвонивший телефон, и все его изыскания разом вылетели из головы, потому что звонила Прелова.
- А я знаю, что вы накладную Афинодору подписали, хотя не имели право этого делать, - радостно сообщила она.
- Надежда Алексеевна, за что вы меня так ненавидите? Что я вам такого сделал?
- Говорите, что хотите, но докладную на вас я уже написала!
Бен почувствовал, что у него начало жечь за ушами. Раньше вроде не жгло. Или это нервы? Нет, нервы под ногтями.
- Вы совесть потеряли, господин Магерамов! Подписать такую дефицитную вещь почти на полмиллиона! Вы знаете, что Афинодор сдал на замену неремонтопригодную запчасть? В таком случае вы должны были сначала потребовать акт расследования аварии, на основании которого был бы выписан акт на списание. А теперь что? Из вашей зарплаты прикажете вычитывать? Думаете, вас за штаны будут держать?
Думаете, вам все позволено? - она не на шутку распалилась, Бен против обыкновения успокоился, решив, чего он взрослый мужик должен бояться вздорной бабенки, бабы базарной.
- А собственно, по какому праву вы лезете не в свое дело? Чем вы занимаетесь, учетом рабочего времени? Вот и занимайтесь! Или вы недогружены? Вам заняться нечем, как за мной шпионить? Я на вас на саму докладную напишу!
- Это возмутительно! - зашлась она в ультразвуке. - Вы хам! Я заставлю вас уважать порядок! На нашей фирме такого еще не было! Да идите вы в жопу!
Бен видел, как она нервно курит во внутреннем дворике. Хорошая у него диспозиция.
Афинодора с гробом видно и Прелову с докладной.
Ерепов приехал через час, и все это время Прелова торчала во дворе. Ничего себе, учет рабочего времени. Стоило показаться Ереповской "Ниагаре", как Прелова засеменила навстречу. И ведь зад хороший, женский, и грудь пятый номер, и все неймется. Бен сплюнул на пол.
Прелова уже докладывала. Вернее закладывала. Она то и дело забегала перед идущим Ереповым, махала докладной. Бен сел за стол, пытался заняться текущими делами, но в ум ничего не шло. Пару раз, набрав вместо телефонного номера номер склада, он отложил дела в сторону. А ведь он испугался. Он внезапно понял это.
Он еще надеялся, что Ерепов отмахнется, мало ли срочных дел, но чаяниям не суждено было сбыться. В приемной раздался неясный шум, кто-то громко топотал. Да может это и не он.
- Здравствуйте, господин Ерепов! - поприветствовала секретарша.
Может, он возьмет почту и свернет к себе в кабинет? Дверь рывком распахнулась, и разъяренный Ерепов буквально ворвался в кабинет, следом белым лебедем вплыла Прелова.
- Что это значит? - рявкнул Ерепов с такой силой, что Бен едва не столкнул ноутбук со стола. - Кто вам позволил?
- Он сказал: "Не в-в-ваше дело!" - Прелова передразнила его, зайдясь в режущем ухо блеянии.
- Я же вам ясно сказал, чтобы вы не подписывали Афинодору никаких бумаг! По-русски сказал! Вы же русский человек!
Дураки-мужики, подумал Бен, глядя в раскалившегося до бела начальника. Женщины вертят нами, как хотят. Это они нас имеют, а не мы их.
Ерепов в запале сорвал очки, всего лишь на мгновение явив Бену вопреки сплетням оба глаза, неподвижных и очень светлых, практически белых. У Бена даже челюсть отвалилась, такие глаза он видел один раз в жизни, но тот человек был абсолютно слепой. Ерепов, заметив его реакцию, торопливо вернул очки на переносицу, где они похоже прижились и имели для дужек постоянные утопленные места в коже.
- Сейчас же напишите объяснительную! По всей форме! Будем разбираться по полной программе!
Опять встряла Прелова:
- Я не хотела писать докладную, но у меня не оставалось другого выхода! Я не могла спокойно смотреть, как Магерамов разваливает фирму! Не хочет по-хорошему понимать, будем по-плохому!
Она стояла, сложив ручки за спиной, раскрасневшаяся, довольная, глаза масляные как у кошки сметаны поевшей. Да она сейчас кончит, подумал Бен. Прямо у меня в кабинете, а мне убирать.
Велев через час явиться с объяснительной, Ерепов удалился. Прелова ушла следом, громко хлопнув дверью. Она не удовлетворилась экзекуцией и посчитала своим долгом поставить жирную точку в виде отвалившейся штукатурки. Спустя полчаса позвонил Афинодор.
- Ну что запустил своего жеребца? - Бену почудился легкий щелчок в начале разговора, запись телефонных переговоров в крупных фирмах дело обычное.
- Запустил, Вениамин. Спасибо. Слышал, ты пострадал из-за нас. Грудастая на тебя докладную написала.
- Думаю, пронесет, - неуверенно сказал Бен.
- Нет, не пронесет, - серьезным тоном возразил Афинодор. - Бабы они ничего не забывают. Что думаешь делать?
- Объяснительную писать.
- Напиши все, как есть, думаю, Кузьмич поймет. Я ему сам, пожалуй, позвоню.
Бен сдержано поблагодарил и продолжал начатую объяснительную. Надо же, столько дел, а он вынужден заниматься такой ерундой. В глазах все застило от гнева. В мыслях проносились картины ужасающей мести. Ни одной реальной картины, которую можно было бы осуществить без последующей посадки в тюрьму за убийство и изнасилование. Он не представлял как можно отомстить этой стервозе, ярость клокотала, не находя выхода. Как они с нами мужиками, подумал он опять. Сильный пол: фига с два. Вот бабы сильный, это да.
Несколько раз звонили из таможни, требуя техническое описание пришедших по контракту запчастей.
- Это надо срочно. Час простоя оценен в сто тысяч. Чем вы там занимаетесь вообще?
- Объяснительную пишу! - зло выпалил Бен.
- Да ну? - удивился говоривший и больше не беспокоил.
Для пущей точности надо было узнать, что Афинодор сдал на замену. Бен позвонил на промежуточный склад и велел принести "Мурену".
- Вам надо, приходите и смотрите! - ответил женский голос с нескрываемым раздражением.
- Вы хоть знаете, с кем говорите?
- Ага! С господом Богом! - и трубку повесили.
Делать нечего, ему пришлось спуститься в хозяйственное крыло. Он ожидал увидеть мерзкую каргу с противной физиономией, но кладовщица оказалась милой почти ангельской наружности, что утвердило его в мысли, что все женщины хорошо замаскированные змеищи. Но все мысли о "прекрасном" поле вылетели из головы, стоило ему взять в руки "Мурену".
Плата ярко-золотистого цвета размерами оказалась чуть больше спичечного коробка.
Бен вспомнил гроб, что несли помощники Афинодора, стало быть, остальное броня.
Свинцовая оболочка, арматура, композитные пакеты, космическая сталь. Может, они в космос кого собираются запускать.
Откуда в ОПП взяться радиации? Ядерный реактор в подвале фирмы - немыслимо!
Отколупнув один из чипов, он прочитал дату изготовления и внутренне охнул. "Мурена" была новой, муха не сидела! Получается, что Афинодор на замену ничего не сдавал, он вынул из "Мурены ФХ" плату с чипами, оставив себе только защиту! Ему на фиг не нужны были мозги, ему нужен был сам щит!
Ровно в назначенный час Бен был у Ерепова в кабинете. Кузьмич взял объяснительную, долго и вдумчиво читал. Заговорил на удивление спокойно.
- Вы же знаете, Вениамин Николаевич, что пустить данную бумагу в ход я не могу.
Желько же взъярится, скажет, чем мы тут занимаемся, и первым же меня и лишит премии. Сделаем вот что. Спрячем эту бумагу подальше от греха. Просто будем знать оба, что она есть. Идите, работайте.
- И все? - удивился Бен, приготовившийся к продолжению экзекуции.
- Нет, не все. Помажьте глаза водой и покажитесь Преловой. Пусть знает, что я вас наказал. Вениамин, только между нами. Хитрее вам надо быть. Гибче. Видите же, что это за человек.
- Вернее будет сказано, не человек, - сухо заметил Бен.
- Пусть будет так. Но не связывайтесь вы с ней. Для всех же будет спокойнее. Вы же понимаете, я обязан реагировать, а мне работать надо. Как и вам. Мне уже с таможни два раза звонили, что там у вас? Вот и займитесь.
- Я не понимаю, почему ее так все боятся? - кинул Бен пробный шар, но не прокатило.
- Не забывайтесь! - пресек попытку Ерепов. - Прелова представляет, прежде всего, контролирующий орган, учтите это. Идите работать.
Бен шел по коридору никого не видя от обиды и злости и думал, что он отлично себе представляет, какой именно орган представляет собой этот…эта…Не найдя цензурного определения, сочно ругался. Но про себя. Еще со времен "Кайсара" он вынужден был делать многие вещи мысленно.
Настроение было безнадежно загублено. А ведь с утра было все так чудесно.
Вечером он должен был увидеть сына, и все казалось ему легким и невесомым. А потом грудастая все как утюгом придавила. Свинцовой аппарелью "Вернер Ван Вугенвайзер".
Бен с чувством дернул на себя ящик рабочего стола, и на колени ему вывалились бланки пропусков с литерой "М", которые он позабыл выкинуть при прошлом осмотре.
Позвонил в бюро пропусков и спросил, что за пропуска такие.
- М? - спросил вахтер, судя по голосу, пожилой человек, Бен вспомнил его фамилию, написанную на бейджике - Веткин. - Такие пропуска выписываются на лиц моложе 18 лет.
- Я нашел такие бланки в столе Базилевского. Он пользовался ими?
- Как-то раз видел я с ним двух детишек. Смешные такие, летом в пальтишках.
Бену на экскурсию приводить было некого, и он без сожаления выбросил пропуска в корзину.
Бен тер руками горящее лицо, стараясь успокоиться. Он не мог, не смел показаться перед Артемкой в таком виде. Вместо успокоения заболела голова. Молодость, это когда о неприятностях забываешь в момент их возникновения. Когда эта способность проходит, то значит ты старый пень с пощелкивающими словно у робота суставами.
Как говаривал на лекциях по термеху покойный Жорес Самуилович, декан АМТ: "Можно прикидываться молодым, но лестница выдает всех".
После обеда он позвонил Афинодору и спросил, как дела с "Кентавром".
- С каким "Кентавром"? - в голосе Афинодора сквозило недоумение. - Не знаю никакого "Кентавра"!
- Ты же с утра сам прибежал, спаси, помоги. А теперь сам отказываешься! - возмутился Бен - Запомни, никакого "Кентавра" нет!
- Ну ладно, обратишься ты в следующий раз за помощью! - мстительно сказал Бен. - Нет "Кентавра", стало быть, и проблем по нему никаких быть не может!
Бен так и не досидел положенного. До конца рабочего дня оставалось сорок минут, когда он убрал бумаги в стол, переключил телефон на мобильник в машине и пошел на выход. Надо было заскочить в кондитерский, купить любимое Артемкино пирожное.
Вкусы сына он знал наизусть, на генетическом уровне.
В приемной он почти налетел на сутулую фигуру Афинодора.
- Вениамин, привет Вениамин!
- Что "Кентавр" полетел, которого нет?
- Извини, Вениамин. Ну, ты тоже молодец, по телефону такое говорить. Вся информация по "Кентавру" закрыта. А ты орать.
- Да не злюсь я на тебя! И вообще у меня чудесное настроение. Я к сыну еду!
Афинодор посумрачнел.
- Не надо тебе ехать!
- Это почему? Ты, наверное, не понял. Я не по работе, я по своим семейным делам.
Афинодор выпучил глаза, Бен даже напугался, что тому нехорошо, знавал он одного такого товарища, падающего в обморок с открытыми глазами. Старик понес совсем уж не вразумительное. Что-то про аварии, про неспокойную дорожную обстановку, про час пик.
- Меня сейчас ничто не остановит. Еще неизвестно когда безопаснее ездить, в час пик или когда никого нет. Бывает, что две машины на весь город не могут разъехаться.
- Почему неизвестно, известно, - внятно произнес Афинодор.
- Ты что предсказатель? - впопыхах бросил Бен, он уже шел к лифту, но Афинодор цеплял его за рукава.
- Почему я?
- Тогда кто? "Кентавр"? - хмыкнул Бен.
- Я тебе говорю, забудь по него! - со стариковским отчаянием выпалил Афинодор, и только сейчас Бен обратил внимание, насколько он старый, даже древний.
Стариковские страхи сродни детским, однако не совсем тот случай. С "Катакомбы" дед ведь успел слинять, и его мало того, что даже не посадили, так еще и завлабом взяли в саму "Росу"- фирму-убийцу. Спрашивается, за какие такие подвиги?
Что будет, если сейчас спросить у него про щит, подумал Бен. Странно ведет себя дед. У него и так карт-бланш по всем направлениям, а он темнит, окольными путями запчасти достает. Полное ощущение, что он в своем подвале собирает не "Кентавра", а совсем иного зверюгу. Что если спросить? Бен предугадал его реакцию. Засмеется, наверное, сведет все в шутку, а сам будет есть его колючими глазками из-под косматых бровей. Не есть, а поедом жрать, лихорадочно соображая, не много ли знает товарищ, не пора ли позвать его в подвал, да и грохнуть там, прикопав в углу. Вон они штольни, до самого моря.
Бен решил ничего не спрашивать и нырнул в лифт.
- Ты хоть пристегнись тогда! - крикнул Афинодор в быстро сужающуюся щель между закрывающимися створами.
Бену некогда было думать о странностях поведения Афинодора. Ворота подвального гаража автоматически поднялись, он вывел "Ниагару" и нога сама собой нажала на газ. Он не был лихачем, но не в этот раз. Он несколько раз подряд проехал на желтый, а один на красный. Ему орали, он только улыбался в ответ.
Добраться до центрального парка Бен планировал за четверть часа, оставив получасовой запас до встречи. Невнятное предупреждение Афинодора давно вылетело из головы, и теперь ничто не могло помешать долгожданной встрече. Когда он, свистя покрышками, лихо вырулил на кольцо у Мотолюбителя, гораздо дальше на Южном шоссе почти параллельным курсом начал движение тяжелый четырехосный грузовик "Тантра", груженный монолитной стальной плитой весом более трех тонн.
Кромки плиты были столь остры, что стропальщик, решив проверить крепеж, поранил руку, и в одном месте на плите алело зловещее пятно.
"Тантра", несмотря на могучий тысячесильный мотор, ехала гораздо медленнее "Ниагары", и Бен бы неминуемо нагнал грузовик, если бы на ближайшем перекрестке тот не свернул и не углубился в город, отдалив таким образом неминуемую встречу. Бен успел доехать до следующего перекрестка и теперь, сам не зная того, двигался с грузовиком строго параллельно, лишь отставая метров на триста.
Достигнув следующего светофора, "Тантра" повернула направо, и ее курс строго перпендикулярно уткнулся в курс Беновской "Ниагары". По пути водитель "Тантры", седой грузный человек, обогнал сдвоенный автобус-гармошку 28-го маршрута, битком набитый усталыми рабочими, возвращающимися с судостроительного завода. Для этого ему понадобилось прибавить скорости, заставив заскрипеть троса, удерживающие неподъемную плиту. Так что при подъезде к светофору скорость грузовика была приличной, не менее 80-ти километров час.
Водитель внимательно смотрел на приближающийся светофор, готовый нажать на тормоз даже при мигающем зеленом. Однако зеленый горел ровно и уже довольно долго, утверждая, что грузовик успевает проскочить. В это время к тому же перекрестку летел Бен. Он не видел, что произошла какая-то несогласованность и, несмотря на то, что перпендикулярному потоку продолжал гореть зеленый, ему красный погас и зажегся желтый. Он еще колебался, продолжать ли давить на газ или слегка сбросить, потому что, судя по всему, он достигал перекрестка скорее, чем желтый сменится на зеленый.
Внезапно на проезжей части возник ребенок. Белокожий и совершенно голенький и безволосый. Он не кричал и молча смотрел на несущийся на него автомобиль.
Бен не понял ни тогда, ни после, как он успел среагировать. На полном автомате ноги перескакнули на педали сцепления и тормоза. Колеса с визгом заблокировались, но не одновременно, а с миллисекундной разницей во времени, вследствие чего "Ниагару" стало разворачивать и выносить левым боком вперед.
Истошно реванул клаксон и еще один лихач на новом с иголочки "Ягуаре" увернулся от уже неуправляемой "Ниагары" и пронесся вперед через перекресток, прямо под колеса груженой "Тантры". Грузовик истошно затормозил и, порвав стальные троса и проломив борта, плита пришла в движение. Всего этого Бен уже не видел, потому что неуправляемую "Ниагару" развернуло поперек движения и, перескочив через бордюр, она въехала в лоток с арбузами.
Оглушенный Бен выбрался наружу и первым делом кинулся к дороге, но ребенка на ней уже не было. Наверняка его отбросило при ударе. Бен с недоумением уставился на свою машину. Особенно левый бок, который неминуемо должен был пострадать при ударе. Однако на нем не виднелось даже царапины. Но Бен точно помнил, как снес младенца, удар должен был не только его убить, но и искорежить дверцу. Он даже знал, какую именно - заднюю левую. Это было невозможно, но она была цела. И ребенка нигде не было. В голове занозой сидела мысль, что за короткое время такое случается с ним во второй раз, и признак это нехороший.
Неизвестно, сколько бы ошарашенный Бен ходил вокруг машины, если бы не понял, что на него и произошедшую с ним аварию вопреки логике никто не обращает ни малейшего внимания. Словно его не существовало. Даже продавщица арбузов, которую он только что чуть не убил, не смотрела на него. Все застыли как на стоп кадре и уставились на перекресток. Молча. И лица были белы как мел. Губы продавщицы беззвучно шевелились, но слова с них не слетали. Покупатель стоял с раскрытым кошельком, не обращая внимания, что ветер выдул из нее крупную купюру и погнал прочь. И никто на остановке не обращал внимания на летящие деньги, все смотрели в одну точку. Бен оглянулся, и волосы сами собой зашевелились у него на голове.
Загораживая весь проезд, стоял сдвоенный автобус, полный необычно затихших пассажиров. Их было так много, что все окна были в лицах - молчаливых, серьезных.
К окну толпа придавила молодого парня с открытой бутылкой пива в руке, но он казалось, забыл про нее навсегда. Практически по всей длине автобуса, чуть ниже линии просторных окон, выдаваясь на несколько метров, торчал зазубренный край стальной плиты. В оглушающей тишине раздался тихий призрачный плеск - из-за плотно закрытых дверец на асфальт полилась пурпурно красная кровь.
И только тогда люди стали кричать.